– Конечно, – ответила Софи, но постаралась вложить в голос весь холод, который только могла.
Амон тоже понял намек, так что, извинившись, выскользнул из гостиной даже перед Софи, но скрылся где-то в комнатах.
За кухонным столом сидел Сет и ел булочку с таким мрачным видом, будто жевал голову младенца. Услышав о чае, Нефтида запорхала по кухне.
– Он всегда такой? – поинтересовалась Софи усаживаясь.
– Кто? Зевс? Да, – ответил Сет. – Нас объединяет то, что мы не вписываемся в правила. А он и есть правила.
Он явно был зол или раздражен, поэтому ничего больше не говорил и, доев булочку, ушел в комнату, заявив, что ему еще надо заняться обыденными делами. «Бизнес сам собой рулить не будет».
Вздохнув, Нефтида обернулась к Софи:
– Чаю?
– Давай. Они явно хотят поговорить без меня.
Нефтида пожала плечами:
– Зевс пока не знает, кто ты. Но думаю, Гадес ему расскажет. Если Деметра лишила тебя памяти без ведома Зевса, ей придется несладко.
– А если он знал?
– Ну, надеюсь, квартира выдержит.
Чай пах ягодами, фруктами и чем-то еще, нагретым солнцем и с неуловимым восточным ароматом. Софи попробовала и даже зажмурилась от удовольствия.
– Как можно грустить, когда есть такой чай!
– Он не всё может исправить, – вздохнула Нефтида.
Софи вспомнила, как утром Неф разбавляла снадобья Сета чаем, чтобы отбить дурной вкус. И вспомнила Гадеса, который сегодня казался особенно уставшим.
Украдкой она посматривала в машине, когда он спал. И казался вовсе не грозным богом смерти, а обычным замотавшимся мужчиной. Софи вспомнила, как Гадес смотрел на нее в том пабе, как в его лице мелькнуло что-то древнее, что-то страшное – к чему, как внезапно поняла Софи, она сама отчаянно стремилась. Как будто внутри Гадеса вспыхнул тот огонь, о который Софи хотела греть руки и всю себя.
Она жаждала потянуться, коснуться Гадеса, ощутить это странное, не совсем человеческое тело, хранящее древнюю силу и мощь – и в то же время его обладатель был по-своему хрупким. Софи не могла сказать, откуда возникла эта уверенность, она просто знала, ощущала.
Но она испугалась этой тьмы, отпрянула. И теперь, сидя на кухне с Нефтидой, признала:
– Это странно.
– Что именно?
Что вся ее жизнь оказалась ложью, она не знала сама себя, а вокруг умирали боги, каждый оказался под угрозой… а она вспоминала взгляды и случайные прикосновения, перебирала их, словно бусины четок, перекатывала в памяти.
– Я смотрю на Гадеса и вспоминаю все мифы об Аиде и Персефоне. Я знаю, что это он. И вы рассказали, кто я. Но… это просто слова.
– Ты не помнишь, – мягко сказала Нефтида. – Меня, Сета и Амона ты тоже не помнишь, хотя поверь, у нас много совместных историй. Но он твой муж, у вас вместе – столетия. А ты смотришь и видишь чужого человека. Я понимаю. Дай время – пока не вспомнишь.
– Мать сказала, этого не случится! Память не вернется.
– Я не верю Деметре. Или она сама может чего-то не знать. А даже если и так… не сопротивляйся себе. И ему тоже – хотя Гадес давно разучился ухаживать за женщинами.
Нефтида фыркнула, давая понять, что это всего лишь шутка, и даже Софи невольно улыбнулась. Она сама не знала, что ощущает. И не понимала, восторгает это или вселяет страх.
Нефтида поставила на поднос маленький чайник и чашки, но не пошла вместе с Софи. И той пришлось медленно и осторожно пробираться по коридору, стараясь ничего не задеть и не разлить. Поэтому она возникла на пороге гостиной почти бесшумно – по крайней мере, боги ее не услышали, продолжая разговор.
Зевс стоял у огромного панорамного окна, от пола до потолка, сложив руки за спиной. Без пиджака, аккуратно повешенного на спинку кресла. Зевс смотрел на вечерние огни и повернулся к сидящему Гадесу, оказавшись как раз спиной к Софи.
– Творится что-то странное, очень странное – голос Зевса походил на далекие раскаты грома, где-то за горизонтом, опасные для других, но точно не сейчас. – И больше меня беспокоят не враги – нас много, мы найдем их. Но если кто-то влез в Подземное царство так нагло, это плохой знак. Никто никогда не трогал мертвецов и тот мир. Пожалуйста, будь осторожен. Ты тоже не бессмертный против Оружия.
Гадес не ответил и посмотрел на Софи, заметив ее. Зевс тоже обернулся, но не выглядел смущенным. Он с довольным видом кивнул, когда Софи торопливо расставляла чашки на столе, сказал:
– Я не знал, что сделала Деметра. И с ней стоит побеседовать на эту тему.
Усаживаясь, Софи украдкой посмотрела на Зевса: ей показалось, или в его последних словах прозвучал интерес? Как будто он вовсе не хотел высказывать Деметре, что та неправа, а лишь с любопытством узнать, как она могла провернуть подобное, лишить памяти.
– У меня есть план действий, – заявил Зевс.
Взяв чашечку с чаем, Гадес улыбнулся.
– Ты забываешь, мой дорогой брат, что я тебе не подчиняюсь.
Звонок в дверь раздался неожиданно. Яркий, четкий и бескомпромиссный. Гадес с Софи переглянулись, выражение лица Зевса не изменилось. Но прежде чем они успели дойти до двери квартиры, там уже оказался Сет – скорее, как затаившаяся буря, а не как радушный хозяин.
Но когда он распахнул дверь, Софи подумала, что и сама не отказалась бы сейчас от урагана, который унесет гостей подальше.
На пороге стояла ее мать.
– Где Софи? Вы держите ее силой?
– Проваливай.
Сет захлопнул дверь. Ушел куда-то в комнаты и даже не обернулся на продолжающиеся звонки. Так что снова открыл Гадес, мягкими движениями, ни одного лишнего, как будто готовый к внезапной атаке – или схватке.
– Добрый вечер, Деметра.
– Я узнала, что случилось с другими богами, которые пришли на ваш зов. Где моя дочь?
– Она здесь. Но будет делать то, что сама пожелает.
В его словах не звучала угроза, только предупреждение. И мать то ли чуяла ее, то ли не решалась входить в чужой дом, полный силы, но стояла на пороге. Софи вышла, чтобы ее было видно.
– Софи! Пойдем домой.
Мать смотрела твердо. Но когда Софи перевела взгляд на Гадеса, то увидела в его лице только вопрос. Она будет делать то, что пожелает. И если решит сейчас уйти, Гадес не будет этому препятствовать. Отпустит, не важно, что сам об этом думает.
– Нет, – Софи покачала головой. – Мама, я здесь по доброй воле. И не вернусь домой. Не после твоего вранья.
Мать явно хотела что-то возразить, Гадес весь как будто подобрался, но тут внезапно вмешался Зевс. Он вышел, снова в пиджаке, застегнутом на все пуговицы, открыто улыбаясь и явно сбив своим видом Деметру с толку. Решительно подхватил ее под руку.
– Деметра, как давно мы не виделись! Давай никого не нервировать и поговорим наедине. Я видел тут внизу отличный холл с диванами.
Гадес закрыл дверь, и внезапно оказавшись с ним наедине, Софи растерялась. Не знала, что сказать или сделать, чтобы это не выглядело глупо. Особенно после того как мать пришла, чтобы за ручку увести ее домой! Позорище.
Но Гадес ничего не сказал, только молча прошел мимо, возвращаясь в гостиную. От этого Софи растерялась еще больше: иногда он вел себя так, как пара выскочек из ее старой школы, думавших, что они выше других.
Софи даже разозлилась и решила высказать напыщенному Гадесу, что иногда люди могут просто разговаривать, так это и работает – но на пороге гостиной она застыла.
Все лампы почти погасли, их свет стал таким приглушенным, что оставил только неясные пятна. Гадес стоял перед окном и ночным городом, застыл неподвижным темным силуэтом. И Софи не видела, но ощущала, будто что-то происходит.
А потом Гадес распахнул руки, и вокруг него заклубились десятки, сотни силуэтов. Они походили не на призраков, а скорее, на фигуры из пыли, подсвеченные городскими огнями. Они вились, а потом будто приникали к Гадесу – проникали сквозь него. И Софи поняла, что происходит, что души, выбравшие своим пристанищем Подземный мир, сейчас отправляются туда.
Он и есть врата.
В голове Софи прошелестело, будто неясное воспоминание, отголосок прикосновений и желания: «Аид».
Он опустил руки, лампы вновь стали гореть в полную силу. Обернувшись, Гадес рассеянно скользнул взглядом по комнате и Софи. Ей казалось, он сам еще не совсем здесь, а частично там, в другом мире. Похожим образом он выглядел, когда возвращался из царства мертвых в своей квартире.
Но Гадес моргнул и снова стал почти обычным человеком. Хотя Софи казалось, что тьма и сила обнимают его, будто вторая кожа. Ей и самой захотелось прикоснуться к нему, почувствовать эту вязкую мощь, а потом обычное тело, которое отзывалось на ласку, как любое другое.
Смутившись, Софи села на диван и потянулась к принесенному чайнику.
– Я больше не могу пить чай, – сказал Гадес. – Его очень любит Зевс, Неф это знает. Но в меня больше не влезет ни глотка.
Он плавно опустился в кресло и сейчас не казался ни уставшим, ни… обычным. Софи не помнила Подземного мира, но ей казалось, он отражается в глазах Гадеса.
– Зевс останется здесь? – спросила она.
– Уж точно не у Сета – Сет вообще терпеть не может гостей, ну, кроме нас. Но в Лондоне. Мой брат полагает, что без его участия всё развалится, поэтому будет во всё лезть…
– Всем мешать? – улыбнулась Софи.
– Нет, он все-таки понимает, где он нужен, а где не очень. Иногда. Но Зевс попробует что-то раскопать вместе с другими богами. Он прав, это стало общим делом.
– Вы с ним редко видитесь?
– И сейчас вряд ли будем чаще. Наши отношения с братом никогда не были близкими.
Пить чай Софи тоже не хотелось. Она просто сжимала в руках чашку, наблюдая, как в янтарной жидкости плавают мелкие лепестки каких-то цветов.
– Это ведь он одобрил перерождения? – тихо спросила Софи. – Моя мать предложила, а он согласился.
Гадес молчал долго. Так долго, что Софи думала, он не ответит. Она вскинула голову, но Гадес смотрел куда-то в сторону, задумчиво и вряд ли что-то толком видя.
– Да, – его слово упало и разбилось кусочком обсидиана. – Я не во власти Зевса, он не может мне приказать. Но может создать законы, которым вынуждены подчиняться все из его пантеона. С тобой тогда… это было сложно, и я не виню Зевса. Он принял решение, которое хоть как-то удовлетворяло всех. И у него были причины так сделать.
Возможно, внутри Софи говорили отголоски ее памяти, но ей показалось, есть что-то еще. Что-то касательно причин Зевса. И она с напором спросила:
– Почему?
Гадес быстро глянул на нее, но Софи не смогла понять, что выражал этот взгляд. Удивление? Радость? Она думала, ответа не будет, но Гадес неожиданно сказал:
– Это касалось твоего отца.
Софи опешила. За всё это время с богами, после того, что они ей открыли, у нее ни разу не возникло мысли задуматься об отце. Мать говорила, что он умер очень давно, когда Софи была еще младенцем… но это была версия для смертной девочки, которая верила, что мир прост и понятен.
– Кто мой отец? – тихо спросила Софи. Она совершенно не помнила, что было в мифологии. – Настоящий отец.
– Люди знают версию о том, что Персефона – дочь Деметры и Зевса. Но на самом деле, всё было не так.
– А как?
– Что говорила тебе мать?
– Что мой отец умер.
– Это правда, – ответил Гадес. – Твоим отцом был смертный человек, и он умер много веков назад.
– Смертный? Это возможно?
– Боги часто влюбляются в смертных, это происходит постоянно. Только детей у них не бывает, не так это устроено. Но Деметра – богиня плодородия. Не знаю, какую свою магию она применила, но родилась ты. Богиня, но с частичкой смертного. И это накладывало ограничения.
– Какие? – жестко спросила Софи. Она хотела знать всё до конца.
– У тебя была долгая, очень долгая жизнь, но не вечная.
– Ты знал об этом?
– Никто не знал. Я… понял, но не сразу. Уже когда мы долгое время жили в Подземном царстве. Но я же бог смерти, так что ощутил, что однажды ты умрешь. Может, отправишься в один из загробных миров, но может, ты слишком богиня и просто исчезнешь. Поэтому, когда пришел Зевс и предложил перерождения, которые устроят и Деметру, я не был против. И ты согласилась. Для тебя это возможность вечности.
Цветочные лепестки кружились в чашке, сталкивались друг с другом, и Софи поняла, что чашка просто дрожит в ее руках. Она поставила чай на стол. И вспоминала всё, что ей рассказали об этих перерождениях.
– Но это ведь означает смерть, каждый раз?
– Только смертного тела. После твоя сущность создает новое, которое постепенно растет и превращается во взрослое, – голос Гадеса звучал непривычно, без твердости, он развел руками. – Я больше по смерти, а не по жизни, не уверен, как это точно работает. Но знаю, что так ты можешь жить вечно. Возвращаться в Подземный мир.
– А ты каждый раз смотришь, как я умираю.
– Всё имеет свою цену.
Он отвел глаза, как будто не хотел, чтобы Софи знала еще о каких-то вещах – возможно о том, каково это. И по правде говоря, этого она точно не хотела бы вспоминать, все свои смерти. Но чувствовала, что Гадес прав: она тоже на это согласилась. Чтобы возвращаться в Подземный мир. Чтобы возвращаться к Аиду.
– И нельзя иначе? – спросила Софи.
– Однажды мы обязательно поймем как.
И она знала, что скрывалось за его словами: но пока не удавалось.
– А мой отец? – внезапно спросила Софи. – Если он был смертным, то теперь в загробном мире?
– Не в нашем. И насколько я знаю, Деметра хотела выяснить, в каком конкретно, но не смогла. Говорят, она действительно любила этого человека.
Софи пожала плечами. Она не была уверена, что даже ее полная память хранит хоть какие-то воспоминания об отце, который для долгой жизни богов был просто яркой вспышкой.
Ей не хотелось об этом думать. Не сейчас. Да и все эти слова оставались только словами, не вызывали воспоминаний, только отзывались внутри чем-то вроде тянущей боли.
Гадес, кажется, тоже уловил ее настроение, потому что быстро перевел тему:
– Здесь, в Лондоне, где произошли убийства, могут в ближайшее время собраться многие боги. Будут искать и советоваться.
– Это не опасно?
– Конечно, опасно. Но ты думаешь, среди богов один Сет – упрямый болван?
Софи улыбнулась. И подумала, что с нее богов и так более чем достаточно.
– Не волнуйся, – пожал плечами Гадес, – с ними будет общаться Зевс. Он это любит. Всех организовать, со всеми пообщаться, смотреть, кто какие союзы и альянсы начнет заключать. Может, они даже вспомнят, что кто-то хочет их убить и займутся поисками наших таинственных врагов.
– Их же трое? Раз Оружие Трех Богов.
– Не обязательно. Может быть больше. А может, и меньше, они просто заставили кого-то помочь. Мы знаем, что они сильны, и у них есть псы.
– Может, если сам Нуаду не может, кто-то воспользовался его собаками?
Гадес покачал головой:
– Так это не работает. Никто не смог бы приказывать Церберу, кроме меня и тебя, звери Сета тоже не будут слушать никого, кроме него. Если Нуаду не может подчинить псов, значит, английские призраки слушают только себя.
– А другие боги? У многих собаки?
– Нет. Еще у Хель и Гекаты.
Гадес внимательно смотрел на Софи, а последнее имя вроде отозвалось оттенком узнавания – но ощущение тут же исчезло. И Софи зацепилась за другую мысль:
– Я могу приказать Церберу?
– Конечно. Ты его королева.
Софи скривилась. Она сама себя ничьей королевой не ощущала. Только девчонкой, сбежавшей от матери и ввязавшейся в сомнительные авантюры. Да, она не могла не признать, что теперь ощущает себя на своем месте. И ни Зевс, ни Нуаду ее не удивляют, как будто всё так и должно быть. Но остальное?
Цербер появился неожиданно: замер перед Софи, как будто ловил ее движения и чего-то ждал. Мельком глянув на Гадеса, Софи подумала, что сейчас они с псом очень похожи. Но она понятия не имела, чего эти двое от нее ждут.
Потянулась к спасительной чашке с чаем, как будто хотела за ней спрятаться. Она не помнит никакого Подземного мира. Не знает себя его королевой. Без памяти и в смертном теле у нее даже нет каких-то божественных сил, она обычный человек.