– А второе?
– Второе – человек.
Они расстались и разошлись по своим комнатам, когда тихо скрипнула дверь в комнате Маэйры. Ольга услышала и, виновато кивнув гонцу, ушла к себе. В комнате, прячась в надежную мягкость пушисто пледа, она раздумывала о своих постоянных страхах и понимала, что боится непозволительно многого. Волков, львов, судьбы, мужчин. Хотя, последних она не то чтобы боится, скорее просто опасается – не доверяет. А еще, ее безумно удивила последняя фраза Гэривэлла о людях. Оборотни никогда не превозносили людей!
Всю оставшуюся ночь девушку мучили тревожные сны. Будто смотрела она в окно, и огромный черный лев вылезал из-за южного горизонта. Он отражался в зеркале залива, а над головой его истекала кровавыми ливнями огромная алая луна. Потом, прямо из водной глади, выбиралась гиена. Она прыгала ввысь, вцеплялась зубами в луну, обращая ее солнцем, льющим лучи света в подступающую тьму.
И лев уходил…
***
Ранним утром в Ольгину спальню пришла Маэйра. Она велела воспитаннице одеться и завела очередной неприятный разговор о предназначении.
– По моим расчетам Кровавая Луна взойдет через два дня.
– Два дня? – ошарашено переспросила Ольга. Услышанное шокировало ее. Она понимала, что судьбоносный миг близок – восход Кровавой Луны в Ангелиополисе нельзя было предугадать задолго с высокой точностью. Ольга знала, что Маэйра начала расчеты точного времени восхода почти за год, но конкретной даты пока озвучено не было, и Ольга верила, что в запасе как минимум пара недель, а тут… два дня? Это значит, что через ночь она должна оказаться в одной постели с Эдрианом!
– Но…
– Не переживай, – глава Мантидай снисходительно улыбнулась. – Наши чары сильны и надежны. Волк уже одержим тобой, он вскоре придет к нам. Осталось подождать совсем немного, и дать сыну Гвидо унюхать твой след. Так что сегодня для тебя особое задание – погуляй хорошенько по Ангелиополису. Дай повод тебя отыскать, – она задумчиво прикрыла глаза, прислонившись спиной к дверному косяку, потом, вспомнив о чем-то, добавила, меняя загадочный тон на безразличный, – заодно гонцу этому город покажешь. Он очень просил.
От последней фразы Ольгины щеки вспыхнули румянцем. Она поспешила отвернуться, чтобы Маэйра не заметила волнения. «Как хорошо, что Гэривэлл вызвался пойти со мной. Наверняка опять завяжется разговор, и мысли о грядущем не будут терзать так сильно».
С гонцом они встретились за завтраком.
Солнце стояло по-летнему высоко. Легкий ветерок дергал занавеску на распахнутом настежь окне. Высь овевала столовую прохладой. Гэривэлл щурил глаз – мишень, пораженную ловким утренним лучиком, – и тщательно пихал вилкой в рот шматы мяса.
«Вот ведь какой прожорливый!» – невольно подумала Ольга, звякнув о блюдце крошечной белой чашечкой. Свой кофе она так и не допила.
– Холодновато у вас, – начал разговор Гэривэлл. – Непривычно. Вроде тот же пролив за окнами, а погода совсем другая.
– У нас холодное течение вдоль берега проходит. Поэтому и мерзнем, – оправдалась не повинная в дурной Ангелиополисской погоде Ольга…
Когда они вышли на улицу, солнце поднялось в зенит.
– Расскажешь мне про родную столицу? – вежливо поинтересовался гонец.
– Что тебе рассказать?
– Что хочешь. Вернее, что знаешь.
– Все, что знаю, я тебе и за неделю не расскажу, – обиженно фыркнула Ольга. Вот еще придумал! Да она знает почти все, про этот обманчивый город, что ловко умеет прятать под солнечным маревом свой холодный, вечно осенний нрав.
Пока шли по проспекту, Ольга все еще немного сердилась на Гэривэлла. Пока пересекали сквер – ругала себя за странные эмоции: почему разнервничалась из-за ерунды? Никто ее ведь не обижал? Гонец вообще ничего обидного в виду не имел, а она вдруг почувствовала себя полной дурой и разозлилась. Что за неадекват?
Когда нырнули в лабиринт узких улочек старого квартала, Ольга успокоилась и начала рассказ. Роль экскурсовода далась ей хорошо: потянулась бесконечная лекция о древних владыках и царствах, путешественниках и королях.
Гэривэлл слушал честно, с интересом. Всю ознакомительную часть прогулки он был сосредоточен, торжественен и строг – высоко держал голову, горделиво, совершенно не по-человечьи, а скорее даже по-лошадиному выгибал шею. Лишь потом, вечером, уже дома, когда Ольга наконец окунулась в огромную зоологическую энциклопедию, реалистичная картинка с гиеной подтвердила непроизвольно возникшее сравнение. Шея зверя своим прихотливым изгибом, мощью и длиной действительно не уступала конской. Наверное оттуда – из звериной ипостаси – появилась у Гэривэлла эта странная, нарочито царственная постановка головы, при которой вид его становился обманчиво высокомерным, что шло в совершенный разлад с покладистым, добродушным нравом. В эти моменты Ольга не могла оторвать от гонца глаз и разглядывала его с неконтролируемой жадностью, которой сама пугалась.
Когда Гэривэлл поворачивался или обращался к спутнице, та теряла уверенность и начинала нести всякую чушь. Потом ругала себя: зачем предложила сходить в зоопарк, где сейчас выставляют животных Саванны (гиен в том числе), зачем двадцать минут без перерыва вещала историю замужества соседки с нижнего этажа, никому неинтересную, павшую на язык после беглого взгляда на магазинную вывеску с одноименной фамилией. Ужас-ужас! Стыд и позор. Наверное, в глазах гостя она выглядит полной дурой! И правда, что с ней творится? Почему ощущения и чувства мешаются в коктейль? Почему хочется смотреть и смотреть, впиваться взглядом в могучую шею, в темные глаза, в улыбчивые губы…
Да еще и прохожие не обделяли их вниманием. Странная парочка так и притягивала взгляды.
На Ольге было яркое платье цвета вечерней зари. Гэривэлл вышагивал рядом в своем вызывающе белом камзоле. Высокий, загорелый с вызолоченными солнцем волосами, он выглядел неподобающе южно для продрогшего Ангелиополиса. Люди оглядывались на яркого незнакомца, смотрели странно, с тревогой, а он вежливо улыбался в ответ, привычно показывая оба ряда крепких зубов. Жутковатое зрелище.
Улыбки выходили дежурными.
Ольга чувствовала, что гонцу неуютно. Он напряжен. Ведь город тесен ему. Никак не приходится в пору, как Гэривэлл не старается втиснуться в рукава его узких старинных улиц – слишком узких для привыкшей к простору равнин гиены…
***
Гэривэлл растерял всю свою серьезность, когда на горизонте показался фонтан. Там нарядные дети обеспеченных горожан завистливо кружили в брызгах звенящей воды. Под неусыпным наблюдением строгих нянек, они не смели и помыслить повторить то, что делали их бедные сверстники – пестро одетые уличные сорванцы. Закатав и без того куцые штаны, скинув на белый бортик застиранные рубахи неопределенного цвета, они беззаботно резвились в фонтанной чаше. Они кричали тот громко, брызгали друг на друга с таким остервенением и ругались так лихо и по-взрослому, что чопорные нянюшки богатых малышей не решались делать им замечания.
Ольга и моргнуть глазом не успела, когда Гэривэлл, вмиг растеряв свое мнимое величие, рванул к фонтанной чаше и бодро запрыгнул на ее белый край. Нарядные карапузы изумленно выпучили глазки, уличная орава разразилась воплями восторга – в гонца полетели пригоршни воды. Одна из матрон, громадная женщина в пышных одеждах, вышедших из моды лет сто назад, сделала ему грозное замечание, а Гэривэлл – вот странность то! – по-звериному фыркнул и ловко соскочил с бортика в сторону лавочек.
– Простите за беспокойство, дамы! Прекрасного вам дня.
Поведение гонца выглядело очень странным. Послушаться человека – женщины, – да еще и раскланиваться перед ней? Ни один из известных Ольге оборотней не поступил бы так. Люди – низшие существа. Мантидай их обычно не замечали, как не замечают сами люди порхающих над клумбами бабочек и голубей, подбирающих крохи перед входом главной городской пекарни. Волки же относились с презрением, как к добыче. Кстати, охота на людей входила в перечень развлечений волчьей знати, но, во избежание лишних конфликтов, скрывалась и не афишировалась.
Поведение женщин тоже казалось странным. За все время пребывания гонца в доме Мантидай, Ольга ни разу не видела у него защитных амулетов, но заботливые нянюшки в упор не замечали, кто перед ними стоит. Что с ними? Обычно, человечье внутреннее чутье позволяет распознавать оборотней с завидной безошибочностью. Конечно, в большинстве случаев люди не осознают причин неожиданного трепета и желания немедленно подчиниться возникшему перед ними «зверю», а лучше и вообще не связываться…
И тут Ольга вспомнила – мысленно хлопнула себя ладонью по лбу. Ну, конечно! Черные воды Вечной Ночи! Тьма, что прячет истинную суть. Она ведь читала, что, пересекая пролив, каждый оборотень невольно получает маскировку, которая действует до первого превращения в зверя…
Гэривэлл шутливо раскланялся перед недовольными женщинами и, широко улыбаясь, подошел к Ольге.
– Не знала, что ты дамский угодник, – пожурила его девушка.
– Совсем нет, – удивился Гэривэлл. – Просто я гиена, а для каждого гиеньего мужчины женщина – высшее существо и закон в последней его инстанции.
– Вот как? – Ольга скорчила ехидную физиономию. Сама не могла понять, почему в душе опять пробудись обида и вредность.
– Да. Желание женщины свято.
– Любое желание? – в Ольгином голосе волынкой взвизгнули капризные нотки. Искорежившая хорошенькое личико противная гримаса четко определяла смысл, вложенный в слово «любое».
– Да, – Гэривэлл сперва не отметил, на что намекает собеседница. Догадавшись, укоризненно нахмурился. – Вот еще глупости. Что за пошлые предположения?
– Ты сам сказал про «любое».
– А ты сразу неверно поняла мою мысль. Это, наверное, потому что ты маленькая.
– Я не маленькая, – возмутилась Ольга, понимая, что выглядит неубедительно и глупо. Неожиданно проснувшаяся ревность (Да, именно ревность! Вот только к кому… Чему? Не к сидящим ведь на лавке старушкам?) очень этому поспособствовала.
– Еще какая маленькая. Маленькая и пошленькая.
– Не обзывайся, – девушка обиженно поджала губы. – Ты только что хвастался, что превозносишь женщин, а сам…
– Не всегда. Только своего вида или из своего ближайшего круга. Это обычная субординация.
– Ясно. Значит, они из твоего ближайшего круга? – Ольга мотнула головой в сторону фонтана.
– Это люди. Ты сама видела.
– Вот именно, что люди! Низшие создания. Чем они заслужили такое почтение?
– Я вырос среди людей и уважаю их, – спокойно пояснил гонец. – Я удивлен, что оборотни Гандвании столь недальновидно считают человека низшим созданием. Я люблю людей.
Всю дорогу, пока шли по парку, Ольга молчала, пораженная, ошарашенная услышанным. «Я люблю людей» – самая невероятная фраза, которую ей когда-либо доводилось слышать из уст оборотня. А еще она ругала себя за неадекватный приступ ревности. «И что на меня нашло? Зачем я на него напустилась? Как дура ведь выглядела? Ревновать к людям – это уж совсем!»
– Я обидел тебя? Прости, не хотел, – отвлек от самокопания гонец.
– Нет, не обидел, – улыбнулась Ольга, радуясь возможности исправить напряженную ситуацию. – Слушай, а пойдем в синема?
– Пойдем.
Как оказалось, Гэривэлл никогда раньше не бывал в синема. И хотя это чудо современности уже перебралось через пролив на соседний материк, у гонца до него (по собственным словам) никак не доходили руки.
Фильм был скучноватый, но Гэривэлл смеялся на весь зал, бурно выражая свой восторг. Глядя, как он ухохатывается над глупым садовником, которому мальчишка-шалун незаметно наступил на поливочный шланг, Ольга сама стала тихо пофыркивать в кулак. Вскоре к ним присоединились остальные.
Смех у Гэривэлла оказался специфический. Иногда в нем проскакивали совершенно безумные нотки и неуловимые человеческим ухом звуки, от которых вскидывались и нервничали карликовые собаки, сидящие на коленях модных дам.
Когда Ольга и ее спутник покинули синема, люди долго смотрели им вслед.
– Куда еще сходим? – поинтересовался Гэривэлл.
Ольга огляделась. Зарождающийся вечер окрасил город в аппетитные, сочные цвета.
– Даже не знаю.
Тогда гость взял инициативу в свои «лапы» и предложил прогуляться по зоопарку. Ольга смутилась, когда он пояснил выбор утренним предложением.
– Ты, кажется, сама хотела, помнишь?
– Пойдем, раз так.
Зоопарк находился недалеко от башни Мантидай – пара кварталов пешком. Его территория, заключенная в кольцо городского парка, пряталась за шеренгой стройных вязов. Хлипкий заборчик венчала арка ворот. Под ней сидела скучная билетерша и обмахивалась пачкой нераспроданных билетов.
Сама территория, сравнительно небольшая, распадалась на несколько просторных вольеров, большая часть которых пустовала. Зоопарк был слишком беден, поэтому собственных животных имелось всего четверо: тигр, медведь и пара бонобо. Остальных брали в аренду – привозили только на лето. Это лето выдалось щедрым: привезли жирафов, слонов, гиен, попугаев, дикобразов и сервалов.
У вольера с гиенами толпились люди. Три зверя бегали вдоль решетки и неразборчиво лопотали, выпрашивая угощение. Когда, заметив служителя с ведром мясной обрези, они прекратили носиться и сели рядком, Ольга смогла их внимательно рассмотреть. Странные звери, совсем не отталкивающие, как принято считать. На первый взгляд какие-то нескладные, но вполне миловидные: глаза-каштаны, нос-подковка, уши-блюдца. Смешные «чебурашки». Интересно, Гэривэлл такой же забавный, когда оборачивается?
В вольер полетела обрезь. Гиены засуетились, заквохтали. Разъехались до ушей зубастые рты, и мясо моментально исчезло в них. Вот тебе и «чебурашки». Не такие уж и смешные…
– Трюки, уникальные трюки покажет вам наша чудесная Биллина.
– Пойдем, посмотрим, – заинтересовалась Ольга и первая поспешила к окруженной людьми полянке под раскидистым деревом.
Там худенький мальчик-мулат отдавал команды крупной гиене в плетеном наморднике. Та беспрекословно выполняла их – ложилась, садилась, вставала, ложилась снова.
«Видимо, это и есть Биллина» – подумала Ольга и стала с интересом рассматривать животное. Зверюга была здоровая, рыжая в черный горох. Лохматая грива, густая короткая шерсть, а под ними – живая мощь… Грудь у гиены оказалась просто неохватная, как у того самого портового грузчика, которого так любила поминать всуе Маэйра. Передние конечности тоже как у грузчика – длинные, масластые, мускулистые. Тело большое, массивное, будто веса в его объеме сконцентрировано в несколько раз больше, чем положено.
Когда Биллина закончила выполнять свои упражнения, зрители зааплодировали, а Гэривэлл гордо пояснил:
– Гиены прекрасно умеют это делать.
– Что делать? – немного рассеяно переспросила Ольга, увлеченная представлением.
– Выполнять команды, – многозначительно взглянул на спутницу гонец.
– Ты тоже? – та не удержалась, подколола его.
– Кончено. Хочешь, сяду? Только не на землю, а на вон ту скамейку.
– Давай лучше еще на Биллину посмотрим…
Мальчишка-дрессировщик тем временем снял с гиены намордник и указал ей на подвешенный к ветке деревянный чурбак. Приказал коротко – «хватай». Биллина прыгнула, чтобы ухватиться крепкими зубами за деревяшку и повиснуть в воздухе.
– А теперь господа, – мальчик подошел к стоящему у дерева вороту и стал крутить его, наматывая веревку, на которой висела чурка с впившейся в нее гиеной, – можете проверить силу звериных челюстей. Вот вы господин, – обратился он к стоящему в первом ряду мужчине, – хватайтесь за ноги…
Сила оказалась впечатляющей. Трое мужчин по очереди хватались за Биллинины задние лапы, но та продолжала висеть, несмотря на добавочный груз. Наконец ей позволили спрыгнуть на землю и наградили мясным куском.
– А теперь аттракцион для дам – нежный поцелуй гиены!
В этот раз Биллину посадили на цирковую тумбу и предложили девушкам-зрительницам подойти.
Пока все сомневались, Ольга смело вышла вперед. По указу дрессировщика приблизила к огромной гиеньей морде свое лицо и зажмурилась. Ничего сверхужасного – только бархатные губы осторожно скользнули по щеке. Приятное ощущение и все же пугающее: представить только, какие зубы прячутся под этим бархатом! Кроме инстинктивной тревоги в глубине души мелькнуло еще одно чувство – очень странное. Мысль о Гэривэлле. От том, что он тоже гиена… Так невинное касание звериной морды обернулось неосознанной сублимацией, и Ольга покраснела.