— Точно наш ангел! — говорит Дин, триумфально хлопая руками по столу. Он закрывает лэптоп и вскакивает на ноги — Сэм тем временем уже засовывает свой компьютер в сумку. Остальные их вещи давно сложены в машину (они уже несколько дней живут в готовности сорваться с места по первому сигналу). Дин нащупывает ключи от Импалы в кармане — они на месте, и тяжесть ключей в руке дает ему неожиданно мощный прилив энергии.
Когда они садятся в Импалу и Дин заводит двигатель, он чувствует себя так, будто у него самого выросли крылья. Он ощущает такой подъем и такую свободу, будто избавился от якоря и парит ввысь. Машина выезжает на дорогу: Сэм сидит рядом, они едут за Касом, и будущее разворачивается перед ними широкой светлой полосой.
Дин совершенно ясно представляет себе, что случится дальше. Они заберут Каса, который к моменту их приезда наверняка уже очнется. С Касом будет все в порядке. Они повезут его назад сюда, в Канзас. Он будет ехать на заднем сиденье — а, может быть, иногда даже на переднем рядом с Дином. Может быть, Дин даже даст ему немного порулить! У Каса будет мало сил, поэтому ему надо будет хорошо питаться — и они будут останавливаться по дороге в закусочных и кормить его бургерами, и с ним все будет отлично. Так они приедут назад в бункер, и заживут вместе, и…
Они просто… заживут.
Будут есть пиццу и смотреть фильмы. Иногда будут выезжать на охоту.
И не будет больше ни Тьмы, ни Амары, ни Метки, ни Каина, ни Люцифера, ни Желтоглазого демона, ни Левиафанов, ни Рафаила, ни ангельских войн, ни апокалипсиса. Никто не будет никем одержим. Никто не потеряет душу, не сойдет с ума, не попадет под чары и заклятья — ничего этого больше не будет. Все закончится.
Они смогут просто жить.
Как мама сказала: «Теперь вы можете просто жить». Дин вспоминает мамину странную, трогательную просьбу: «Позволь себе быть счастливым». Потом вспоминает последние слова Амары и думает: «Ты немного ошиблась, Амара. Вот что мне нужно больше всего. Вот эта семья в целости и сохранности. Не та, из прошлого, а та, что у меня есть сейчас: я, Сэм и Кас».
Импала несется по шоссе на полной скорости, и мир вокруг сияет яркими красками. Дин улыбается Сэму, Сэм отвечает ему такой же улыбкой, включает радио, и начинается музыка. Играет старая песня Doobie Brothers “Listen To The Music”. Они едут за Касом. Все будет хорошо. Дин чувствует себя на вершине мира.
Тихий голосок на краю его сознания шепчет: «Так просто все никогда не бывает», но Дин не обращает на него внимания.
========== Глава 2. Я в порядке, я в порядке. Все в порядке ==========
Хорошее настроение сопровождает Дина всю дорогу через Колорадо и до середины штата Нью-Мексико, после чего, во второй половине дня, Дин понимает, что начинает нервничать. Сэм пытался дозвониться до Каса еще несколько раз и так и не смог. Дин мысленно посылает Касу несколько молитв, на случай если его телефон разряжен, но он слышит молитвы, — этот метод Дин опробует периодически уже несколько дней. Ответа он не получает. Это неудивительно и только лишний раз напоминает Дину, что их друг в коме.
Не пора ли Касу уже проснуться и позвонить? Идет четвертый день с тех пор, как он исчез из бункера.
Что если он в коме навсегда? Что если в Гранд-Каньоне он получил серьезные увечья? Мог ли он действительно упасть с высоты, мог ли переломать себе кости? Или, может, Люцифер как-то ему навредил? Может, у него не получается перезагрузиться?
Что если все плохо?
К тому времени, когда Импала взбирается к горной пустыне северной Аризоны, тихий голосок на краю сознания Дина начал убеждать его, что все не может быть в порядке. Все опять полетит к чертям так или иначе — Дин это прямо чует.
— Красиво здесь, — замечает Сэм. Они проезжают национальный парк Окаменелый лес. — Эти места зовутся регионом красного камня, ты знаешь? Вся эта часть страны. Горная пустыня, растянувшаяся на сотни миль.
Вокруг них — впечатляющее открытое пространство, необычно холодное для пустыни и полное причудливых каменных образований: полуразрушенных стен с яркими цветными полосами, холмов и остроконечных вершин. Сэм продолжает:
— Я приезжал сюда однажды — в Окаменелый лес, я имею в виду, — с друзьями, когда жил во Флагстаффе. Тут определенно стоит остановиться по пути назад. Наверняка Касу понравится.
— Ага, — отвечает Дин. — Конечно.
— И Гранд-Каньон к Флагу совсем близко, кстати, — говорит Сэм, используя сокращенное название города — вероятно, принятое в этих краях. — Помнишь, я же жил какое-то время во Флаге.
— Ага, — отвечает Дин. — Да.
Про себя Дин думает: «Как я могу забыть». Это на самом деле неприятное воспоминание. Сэм сбежал во Флагстафф на несколько недель, когда был подростком, оставив Дина в полном неведении. Дин был в ужасе, думая, что Сэм, может быть, вообще мертв, но нет — Сэм просто убежал. Взял и исчез — отправился на поиски себя, разбираться с каким-то своим кризисом подросткового возраста. И, как оказалось, Сэму понравилось жить одному — его воспоминания о неделях во «Флаге» даже попали в его версию Рая (от мысли об этом Дину до сих пор неуютно). Для Сэма «Флаг» означает свободу. Для Дина Флагстафф означает… потерю семьи.
И это совсем не то, о чем Дину сейчас хочется вспоминать. На самом деле, он активно пытается об этом не думать.
— Национальный парк Брайс тоже недалеко, — говорит Сэм.
— Ага, — отвечает Дин снова.
— И Зайон, и Арчес — все парки Юты. Каньонлендс просто шикарен, про него обычно забывают. И Пейнтед-Дезерт совсем рядом. Тут вообще куда ни плюнь, попадешь в национальный парк. Может, Кас захочет посмотреть на какие-то из них?
— Ага, — отвечает Дин. — Конечно.
Сэм умолкает. Несколько секунд спустя Дин бросает на Сэма взгляд и видит, что тот пристально изучает его, наморщив лоб, как шарпей. Это выражение лица, конечно, означает «Сэм обеспокоен», а значит сейчас он попытается заставить Дина «открыться» и «поделиться тем, что внутри».
— Заткнись, — говорит Дин на автомате, еще до того, как Сэм открывает рот. — Знаешь, когда-нибудь у тебя лицо застынет в таком виде.
Поздно: Сэма уже не остановить.
— С Касом все будет в порядке, Дин, — начинает он.
— Конечно, с ним все будет в порядке, — отзывается Дин, переводя взгляд на пейзаж впереди и хмурясь на красоту горных пород. — Он наверняка уже в порядке. Наверняка уже очнулся. И даже из госпиталя ушел. С ним все хорошо.
— Если ты и правда так думаешь, то почему у тебя на лице написана тревога?
— Не написана. Я не тревожусь, — настаивает Дин, хотя его пальцы сжимаются на руле. — Все в порядке. Ты сам сказал: наконец-то все хорошо. Все закончилось.
Сэм берет краткий тайм-аут, и Дин уже знает, что сейчас начнется второй акт речи братской поддержки — акт под названием «Дин, нельзя держать все в себе». Дин готовится укрепить оборону.
Но что-то поменялось. Может быть, виноваты события этой недели; может — то, что Дин услышал в голосе Сэма по телефону, когда тот только узнал, что его брат жив…
— Послушай, Дин… — начинает Сэм, но Дин уже перебивает его, восклицая:
— Просто что-то всегда не так! Всегда. Всегда, Сэм! Всегда что-нибудь идет не так. — Тихий голосок на краю сознания теперь всецело завладел ему разумом. — Так легко ничего не заканчивается. Особенно с Касом!
Какое-то время Сэм думает над его словами.
— Ну, не знаю, — говорит он задумчиво. — То есть, я понимаю, о чем ты, — раньше что-то всегда было не в порядке. Но знаешь… Я скорее чувствую, как будто… как будто с уходом Чака и Амары весь мир перевернул страницу. Как будто и нам можно начать с чистого листа. Может, даже Кас в этот раз легко отделается. — Сэм усмехается: — Я даже думал час назад, когда мы въехали в Аризону, о том, каково это будет, иметь проблемы нормальных людей.
— Проблемы нормальных людей? — переспрашивает Дин.
— Ну да, проблемы типа заправить машину, заплатить за квартиру, купить медицинскую страховку, сходить к дантисту. Пломбы, развод, термиты — не знаю… Больше не монстры. Я к тому, что проблемы, конечно, будут, но в кои-то веки это уже не конец света, понимаешь?
Дин смотрит на него.
— Хочешь сказать, ты предпочитаешь термитов концу света?
— Конечно, — говорит Сэм, пожимая плечами. — Безупречно все не бывает. Но с тем, что грядет, мы можем справиться. Я за термитов.
— Ты еще пожалеешь о своих словах, когда они нагрянут, — отвечает Дин, и Сэм смеется.
***
Остаток пути пролегает через национальный заповедник, парки и индейскую территорию — сплошь редконаселенные места, и за последний час езды у Сэма вообще не получается поймать сигнал сотовой сети. Дин не может не усмотреть в этом плохой знак: что если они никогда не свяжутся с Касом?
К Флагстаффу они подъезжают по знаменитому шоссе 66. Уже ночь — солнце село несколько часов назад (переезд был очень долгим), но Дину удается немного рассмотреть город. Это маленький городок: старое шоссе 66, настоящая индейская резервация рядом и гигантская железная дорога, проходящая через центр, делают его похожим на городок из классического вестерна. В нем даже есть старинная деревянная железнодорожная станция и переезд, где надо ждать десять минут, пока проедет бесконечный товарный поезд. Местечко на самом деле выглядит весьма приятным: тут есть какой-то колледж, много указателей на Гранд-Каньон, повсюду велосипедные дорожки и куча кофеен и местечковых пивоварен. Кажется, в каждом третьем магазине продаются горные велосипеды. «Студенты-хипстеры…» — ворчит Дин себе под нос, когда они проезжают очередную пивную.
То, что Сэм теперь переживает ностальгию по денькам во Флагстаффе, совсем не поднимает настроение. Дин с трудом удерживается, чтобы не отметить, что Сэм провел здесь всего пару недель — его послушать, так можно подумать, будто он жил тут годами. Сэм обращает внимание на сувенирные магазины вдоль шоссе, на какие-то запомнившиеся ему велосипедные тропы, рассказывает о собаке, которую подобрал, о домишке в горах, где он жил. Пока Дин пытается сосредоточиться и найти госпиталь, Сэм болтает о том, захочет ли Кас завтра сходить «к Каньону» или посетить астрономическую обсерваторию где-то недалеко на холме.
Дин уже начинает раздражаться, но потом ему приходит в голову, что, может быть, Сэм на самом деле просто пытается сам не падать духом. Может быть, он пытается убедить и Дина, и себя в том, что с Касом все в порядке и завтра утром они отправятся гулять по городу — втроем.
И точно, через несколько минут Сэм погружается в тревожное молчание. Город теперь накрыло кратковременным ливнем, и лобовое стекло усеивают большие пятна толстых капель. Дин включает дворники; Сэм молча смотрит на них.
Чуть позже Сэм произносит:
— Надо было мне быть внимательнее.
— Что?
— С этой дамой. С англичанкой, — поясняет Сэм. — Мы с Касом вляпались прямо в западню. Мне нужно было быть настороже.
— У тебя голова была другим занята, — резонно замечает Дин. — И Кас тоже позволил застать себя врасплох.
— Я был впереди. Я шел первым. Я завел Каса прямо в ловушку…
— Не начинай, — командует Дин. — Это не твоя вина.
***
Дождь прекращается как раз тогда, когда они наконец находят госпиталь. К тому времени, как они паркуются и выходят из машины, все больничная стоянка окутана зловещим низким туманом, ленты которого поднимаются вверх, испаряясь в прохладный горный воздух. Это придает ночному пейзажу налет жутковатости, как будто госпиталь плавает в туманном озере. Такая картина кажется грозным предзнаменованием, и теперь Дин готовится к чему-то серьезному — хотя он и сам не знает к чему. К тому, что Кас все еще в коме, может быть? К тому, что он опять потерял память или разум? Или к тому, что Люцифер каким-то образом выжил и снова вселился в него? Или его нашел какой-нибудь еще ангел? (Ангелы все еще охотятся за Касом?) Или ненормальный жнец, или случайный Левиафан, или…
— Успокойся, — говорит Сэм. Дин ловит себя на том, что барабанит пальцами по крыше Импалы, глядя на вход в госпиталь, пока Сэм достает сумку с заднего сиденья. — С ним все будет в порядке, — уверяет Сэм, хлопая Дина по плечу. — Пошли.
Они направляются в здание.
— Ненавижу больницы… — ворчит Дин, когда они подходят к стойке регистратуры в фойе.
Сэм кивает. Слишком много воспоминаний. Как Бобби умер… Папа умер… Сэм был при смерти, Дин был при смерти…
Вечно кто-то страдает. Вечно кто-то умирает.
Администратор направляет их в отделение реанимации, предупредив, что сегодня там много народу. Как выясняется, госпиталь Флагстаффа — это «центральный региональный травма-центр», и действительно, он огромный и кишит людьми. В центре располагается большая стойка, от которой в разные стороны разбегаются четыре коридора, а по соседству находится отделение скорой помощи. Повсюду снуют люди: целые толпы ординаторов, медсестер и парамедиков суетятся вокруг недавно поступивших пациентов, катая туда-сюда каталки с людьми: некоторые — из скорой, некоторые — в операционные залы. Тут легко потеряться. Дина отталкивает бегущий по коридору практикант, и это внезапно воскрешает в его памяти тот день, когда умер Бобби (тогда Дина точно так же толкнули — в ту ночь, когда умирал Бобби). Это выбивает его из колеи сильнее, чем должно бы, и он все еще пытается взять себя в руки, когда они подходят к стойке отделения реанимации.
За стойкой никого нет — весь персонал куда-то пропал (очевидно, бегает по коридорам, расталкивает людей). Однако Сэму удается найти доску для записей, виднеющуюся из-за стола, и на ней написано, что «неизвестный» — в восьмой палате. Это единственный неизвестный в списке. Они идут в восьмую палату.
Они находят палату. Койка пуста.
Она пуста.
Кровать пуста. Каса нет. Кас должен быть в восьмой палате, он единственный «неизвестный» в этом госпитале, неизвестный — в восьмой палате, это восьмая палата, и Каса здесь нет. Дин на всякий случай спрашивает у практиканта, туда ли они пришли, но практикант лишь указывает им на гигантскую табличку «Палата 8» на двери, едва удержавшись, чтобы не закатить глаза. Они в нужной палате; она пуста.
И не похоже, чтобы Каса укатили на рентген или еще куда, потому что передвижная койка на месте. Сэм идет еще раз проверить надпись на доске, пока Дин стоит в палате, в растерянности глядя по сторонам.
С кровати снято постельное белье, и в углу прислонена швабра. Кто-то убирался здесь, и Дин знает, что это значит. Это значит, что госпиталь готовит палату для следующего пациента. То есть Кас в нее не вернется.
— Может, он наконец очнулся и ушел? — говорит Сэм, подходя к Дину. — Выписался?
Дин достает телефон и набирает номер Каса. Он прижимает телефон к уху; Сэм наблюдает.
Но Кас по-прежнему не берет трубку.
«Если бы он очнулся, он бы ответил, — думает Дин. — Если бы он очнулся, он бы уже зарядил телефон, потому что в больницах всегда есть, где зарядить. Особенно уж в “центральных региональных травма-центрах” пациенту найдется, где зарядить телефон. То есть он бы ответил. Если бы он очнулся, он бы ответил».
— Если бы он очнулся… — начинает Дин, но не может закончить фразу. Он засовывает телефон в карман.
— Может, его куда-то перевели. В другое отделение, — предполагает Сэм нарочито оптимистичным тоном.
— Может быть, — отвечает Дин.
Или, может быть, Каса никуда не перевели. Может быть, палата Каса в реанимации пуста, потому что…
Дин круто разворачивается и направляется назад к стойке, лавируя между снующими мимо ординаторами, практикантами и персоналом больницы. Наконец на стойке кто-то появился — какая-то задерганная медсестра, которая сгребает со стола медицинские карты и отвечает сразу на три телефонных звонка. Дин готовится прижать ее к стене, заставить повесить трубку и объяснить, где его друг Кастиэль (или «неизвестный», раз здесь его так называют). Дин уже нахмурил брови, нацелившись на сестру и готовясь к препирательствам, готовясь выбить из нее подтверждение, что с Касом все в порядке. Он даже заранее начинает злиться (почему — он и сам не знает). Он ускоряет шаг, чувствуя, как сжимаются его кулаки. Сэм торопится за ним и даже делает попытку схватить Дина за плечо, бормоча тихо: «Эй, Дин, постой, не торопись», но Дин не может остановиться.