Внутри людей — не протолкнешься, и он протискивается к бару, чувствуя лёгкое раздражение и недовольство. Он загружен по самое не могу, и когда бармен льёт в стакан янтарную жидкость, Бен закрывает глаза, пытаясь утопить в алкоголе эмоции, которые разрывают сознание на куски.
В его жизни, сколько он себя помнит, всё неладно. В детстве он был бесконечно одинок, потому что для его матери работа оказалась дороже собственного сына; в подростковом возрасте, когда родители, и без того не шибко ладящие, решили развестись, забив на единственного ребёнка большой и толстый, он не слетел с катушек только благодаря своевременной помощи психиатра. Переходный возраст сломал ребёнка внутри него, заставив посмотреть на мир сквозь чёрно-белые очки, потому что розовые разбились стёклами внутрь. Закончив школу, он поступил в универ, а получив диплом, несколько лет впахивал на конкурента корпорации его семьи просто назло матери. Перебесившись, Бен вернулся в родные пенаты, в начале въёбывая в качестве помощника заместителя матери, впоследствии стал правой рукой Леи, а спустя несколько лет возглавил империю, потому что матушка, наконец-то, решила уйти на покой.
Глава империи — звучит красиво, но только на словах. На деле Бен жопу рвал на благо холдинга, месяцами спал на рабочем месте, выхарил себе нервы в край, и даже женился на дочке конкурента — злоебучего Сноука, на которого горбатился будучи зелёным юнцом — лишь бы вывести компанию на новый уровень, благодаря выгодным контрактам, которые были заключены сразу после бракосочетания. Бен Соло добился таких вершин, о которых его матери оставалось только мечтать, и был до невозможности горд своей работой и личными достижениями. И после всего этого видеть, как рушится работа всей его жизни, до ломоты в костях невыносимо.
Алкоголь согревает нутро, и Бен впервые позволяет себе выдохнуть полной грудью, достав из кармана телефон. На экране куча новых сообщений, и он, сцепив зубы, открывает диалог со своей женой.
Бен, вернись домой.
Нам нужно поговорить.
Это твой ребёнок, клянусь.
Пожалуйста, любимый, не разрушай нашу семью.
По спине проносится жаркая волна, в которой смешивается ярость, ненависть и капелька веселья. Неужели она настолько наивна? Или принимает его за отбитого придурка? Они не трахались уже хрен знает сколько, и теперь она пытается выдать Хаксова ребёнка за его собственного? Он, чудом, не иначе, сдерживается из последних сил, не позволив себе швырнуть бокал в стену.
Из задумчивости его вытягивает мелодичный девичий смех, и Бен оборачивается так резко, что в глазах троится. Она сидит совсем рядом — протяни руку и достанешь — и смеётся над какой-то нелепой шуткой бармена, который едва ли не из трусов выпрыгивает, пытаясь произвести на неё впечатление. Сколько ей лет? На вид совсем малышка. Бен внезапно очень надеется на то, что ей есть восемнадцать, потому что с малолетками связываться себе дороже, а она… Есть в ней что-то, отчего кровь начинает кипеть в жилах, и ему очень хочется сегодня забрать её с собой. Телефон снова даёт о себе знать, и он неохотно отрывает взгляд от её губ, которые смыкаются на каёмке хрустального бокала.
Бен, я люблю тебя.
Что она пьёт? Наверняка какую-то гадость. Он замечает, как бармен подливает ей дешёвого игристого, от одного вида которого у Бена сводит скулы. Он снова бросает на неё взгляд, и когда девушка делает глоток, носик её очаровательно морщится — Бен даже в тусклом неоновом свете замечает на нём россыпи веснушек. Он хочет коснуться их языком.
Бен, я люблю тебя.
Бен. Бен. Бен.
Он трясёт головой, пытаясь выкинуть из головы осточертевший голос жены. Чокнутая дура, чего ради она дрочит ему мозг? Неужели мало ей выпитой крови, хочется ещё? Он делает глоток, рука по привычке лезет в карман, но нет там сигарет, ведь он давно бросил. Желание закурить щекочет внутренности; Бен жмурится, отгоняя навязчивое чувство, и глядит на девушку, сидящую рядом.
Он хочет заговорить с ней, но что-то останавливает его в самое последнее мгновение, поэтому Бен обращается к бармену, прося налить ей нормального шампанского. Будь он моложе, схватил бы её в охапку и утащил на танцпол, где целовал бы до нехватки воздуха в легких, а после увёз бы к себе домой, где трахал бы её до самого рассвета. Но, к сожалению, он уже не в том возрасте, статус сковывает по рукам и ногам, а дома жена, провались она пропадом, поэтому Бен выбирает более цивильный способ знакомства, пытаясь оставаться взрослым, здравомыслящим мужчиной, но когда она улыбается ему и называет своё имя — Рей, Рей, Рей — он мигом плюёт на всё, шлёт нахер условности, забивает на проблемы, и очень надеется на то, что она позволит ему побыть с ней рядом хотя бы сегодняшней ночью.
От неё пахнет тёплым летом, свежим ветром и пьянящим сексом. Бен тонет в ней — в этой малышке, с которой познакомился всего час назад — словно в бесконечном океане. Он теряет голову, напрочь забыв о том, что в мире, кроме них двоих, существует хоть кто-то ещё. О том, что приехал в клуб на машине, он тоже забывает, едва ли запомнив момент, когда они оба садятся в такси.
Он бы сожрал её, такая она вкусная. Рей стонет ему в рот, а Бен ведь едва к ней притронулся. Господи, Боже, блять, от её запаха его кроет так, словно он обдолбался сильнейшим наркотиком.
Она живёт в доме, который давно пора снести, такой он старый и страшный, и Бен тут же хочет предложить ей поехать к нему — мысль о ярости на лице Базин доставляет ему нездоровое удовольствие — но Рей затыкает его поцелуем, и подняв её на руки, он отпускает тормоза. Бен хочет её так сильно, что кажется, будто яйца вот-вот отвалятся к хуям собачьим. Она открывает дверь трясущейся рукой, пока он всасывается в её шею, придерживая за талию обоими руками, и прижимаясь к ней бёдрами так крепко, как только возможно. Они вваливаются внутрь, и с губ её срывается такой бессовестный стон, от которого у него подгибаются ноги. Резко схватив её под задницу, он удерживает Рей на весу, уперевшись в стену коленом. Она — как рождественский подарок, который просто до трясучки хочется распаковать побыстрее.
Рей трётся о него, как кошка, и он ловит её рот, сходя с ума от головокружения, которое провоцирует её юркий язычок. На ней короткое летнее платье, очень тонкое, но слишком раздражающее, поэтому когда раздаётся треск ткани, Бен не сразу понимает, что это его рук дело.
— Кайло! — Возмущённо восклицает Рей, но когда он касается ладонью упругой груди, которая не скрыта бюстгальтером, и тут же сжимает в пальцах сосок, она откидывает голову назад и дёргается, пытаясь потереться о его бедро.
— Я куплю тебе новое, — задыхается он, присосавшись к нежной коже на выемке между шеей и плечом.
Да, он купит ей тонну платьев, целый магазин, лишь бы не просила остановиться.
Она милая, свежая, тёплая, настоящая; Бен отрывается от её рта и заглядывает в глаза, пытаясь понять, какого они цвета.
Зелёные.
— Что-то не так? — До него доносится обеспокоенный голос, и Бен возвращается в реальность, в которой в его руках обалденная девчонка, которую он — умирает, как сильно — хочет трахнуть.
— Ничего, малышка, всё хорошо.
Он перехватывает её поудобнее и проходит вместе с ней вглубь квартиры, в которой всего одна комната, и кровать в ней совсем крошечная. Он опускает её на постель, которая тихо поскрипывает, стоит ему вжать её в матрац.
— Пожалуйста, Кайло, — стонет она, откинувшись на подушки, когда он отодвигает трусики в сторону и скользит пальцами по жаркому входу. Она такая мокрая, такая готовая, что у него сводит поясницу от желания оказаться в ней в эту самую секунду. Рей такая сладкая малышка, что у него едва хватает силы воли не сорваться к чертям собачьим. — Хватит дразнить меня.
О?
Он ведь только начал.
Она выгибается, задевая бедром болезненно твёрдый член, от чего у Бена в глазах расцветают звёзды. Он шипит сквозь стиснутые зубы, но она повторяет движение уже нарочно, улыбаясь при этом как нашкодившая проказница. Руки чешутся перевернуть её на живот и отшлёпать за эту выходку, но она, словно прочитав мысли, тянется к нему и вгрызается обжигающим поцелуем, подмахивая бёдрами ему навстречу.
— Ты куда-то торопишься? — Оторвавшись от её рта, шепчет он на ухо Рей, осторожно вводя в неё палец. Она такая узкая, ужасно тесная, и ему нужно подготовить её как можно тщательней, но самообладание его почти на грани, оно уже попросту трещит по швам.
— Не… нет. — Задыхается Рей, выгибаясь дугой, стоит ему добавить второй палец. Она дёргается, глубже насаживаясь на его руку, и закрывает рот ладонями, глуша громкие, протяжные стоны. Ничего более сексуального он в жизни своей не видел, хотя перетрахал столько баб, что и не сосчитать.
Продолжая скользить в ней пальцами, он наклоняется ниже, и облизав грудь, втягивает в рот сосок. Она извивается под ним, без конца касаясь каменного члена сквозь слои ткани, и с силой сжимает пальцы в его волосах, ступая по тонкой грани между причинением боли и удовольствия.
— Давай, малышка, вот так, — сначала он заставит её кончить, а потом затрахает до потери сознания, прямо как ему хочется. Да, так он и поступит.
Она вжимает лицо в подушку и кончает с таким громким криком, от которого у него звенит в ушах. Господи, блять, Боже, он едва ли не падает прямо на неё, едва не кончает прямо в штаны как чёртов восьмиклассник, но сдерживается, сдерживается, оставив на её шее такой здоровенный засос, который мигом наливается багрянцем.
— Хорошо? — Тихо спрашивает он, касаясь носом её щеки.
— Раз… день… ся, — по слогам произносит она, и Бен только сейчас понимает, что до сих пор полностью одет. Качая головой, он впивается в её распахнутый рот, чувствуя, как она пытается стянуть с его плеч пиджак.
К херам всё.
Он отстраняется и стаскивает с себя одежду так быстро, как только может. Зрачки у Рей широченные, на щеках румянец, который не скрывает даже темнота, и в какую-то секунду Бен осознает, что никого прекраснее в жизни не видел. Что это с ним? Блядский Боже, он подумает об этом попозже. Но она ведь взаправду красавица; он говорит это вслух, отчего её щеки краснеют ещё больше.
Секунды капают, одна за другой, а он все не может оторвать от неё глаз.
— Ты чего? — Рей снова вытягивает его из задумчивости, мягко поглаживая по предплечью кончиками пальцев.
— Всё хорошо, — снова отвечает он, прежде чем наклониться поближе, и, направив себя, головокружительно медленно войти в неё до упора. — Всё хорошо.
Ему — и ей тоже — требуется несколько мгновений, чтобы привыкнуть друг другу, но вскоре Бен начинает двигаться, потеряв последние остатки самоконтроля. Толчки становятся глубже, сильнее, жёстче, и вот уже Рей снова стонет так, будто собирается кончить. Да, он тоже это чувствует.
Вцепившись одной рукой в изголовье кровати, вторую он просовывает ей под поясницу и приподнимает достаточно, чтобы угол чуточку изменился.
— Так хорошо, Кайло, не останавливайся, — частит она, обнимая его за плечи. — Пожалуйста.
Да он теперь не остановится, даже если захочет, даже если наступит конец света, даже если земля разверзнется, и отправит их вместе с чёртовой кроватью в самую преисподнюю.
Он чувствует, как она приближается к краю, и, вытащив руку из-под спины, закидывает её ногу себе на плечо, раскрывая ещё шире, проникая ещё глубже. С каждым толчком её стоны становятся громче, он чувствует, как она начинает сжиматься вокруг него, и из-за этой тесноты, из-за этой жаркой влажности, его крышу сносит к ёбаной матери.
— Давай, милая, — сквозь стиснутые зубы рычит он, не зная, сможет ли продержаться ещё немного. — Вот так.
Он толкается раз, другой, так размашисто, так глубоко внутрь неё, отчего Рей жмурится и вытягивается под ним в струну, кончая с такой силой, от которой у него в глазах вспыхивают чёртовы галактики. Он успевает вытащить вовремя и кончает ей на живот с громким вскриком. Это магия какая-то, не иначе. Она свалила его на поражение, смела нахер все законы физики, к хуям вытолкнула из башки все проблемы, и Бен впервые за последние сутки чувствует, как растворяется обжигающая головная боль.
Он падает на неё сверху, мигом перекатившись на спину, но Рей тут же ластится к нему, и, прижимая к себе, Бен лениво поглаживает её по спине и думает лишь о том, что… ему мало. Он хочет ещё.
***
Он уходит прежде, чем она окончательно просыпается.
========== Рей I ==========
Рей подскакивает с кровати так резко, что перед глазами моментально расцветают разноцветные пятна.
Это шутка какая-то, что ли?
Деньги совсем новенькие, хрустящие, и когда она касается их, внутри расцветает что-то противное, мерзкое, тошнотворное. Она чувствует себя грязной, использованной. Неужели он… Он что…? За шлюху её принял? Отдёрнув руку от купюр так резко, словно они ядовитые, Рей чувствует, как под ногами начинает качаться пол.
Ей хочется рассмеяться в голос или заплакать, но вместо этого она громко фыркает, крепко сжав зубы и стараясь не расстраиваться, не принимать близко к сердцу, не разныться, в конце концов. Она-то, идиотка, успела придумать себе красивую сказку, в которой между ними проскользнула жаркая искра, установилась связь, настоящая, тёплая, до дрожи приятная… Мысли спотыкаются друг о друга, когда Рей вспоминает о том, что он — женат. На слова о разводе она ведь не купилась. Не купилась же?!
Уродливая правда лупит её по лицу с такой силой, что Рей не удерживается на ногах, медленно осев на пол. Ну конечно! Женатый дядечка просто решил поразвлечься, снял себе тёлку на ночь, расслабился и вернулся обратно к жёнушке под крыло. Блять, блять, блять, ну конечно. Какая же она идиотка, дура последняя, тупая, наивная овца. И ведь некого винить в этом, кроме себя самой, знала ведь, на что подписывалась.
В груди неприятно тянет, а в глазах собираются жгучие слёзы, но будь она проклята, если позволит хотя бы слезинке скатиться по щеке. Не будет она ныть, не станет лить слёзы из-за этого… потрясающего мужчины, от воспоминаний о котором сердце в груди запинается, стуча всё быстрее и быстрее. К чёрту его! Нашла из-за кого переживать.
Взяв себя в руки, Рей тянется к тумбочке и берёт в руки телефон. Перечитав сообщение раз, второй, она кусает ноготь на большом пальце, так некстати задумавшись о том, что… неужели она понравилась ему настолько, что он хочет встретиться ещё раз? Нет! Больше она на эти грабли не наступит! С женатым связываться себе дороже. Руки чешутся накатать сообщение со множеством нелицеприятных прилагательных, но вместо этого она шлёт ему короткое «Да пошёл ты нахер, Кайло.» и отправляет номер в чёрный список. Ишь какой! Урод чёртов. Если хочет шлюху, пусть отправляется в бордель, или где там проститутки нынче обитают.
Когда первая волна потрясения и возмущения сходит на нет, Рей опускает взгляд и замечает расцветшие на бёдрах синяки, оставленные его пальцами. По всей груди россыпи засосов — Господи помилуй, когда он только успел? Не без труда поднявшись на ноги, она идёт к зеркалу, а увидев себя в отражении, возмущенно цокает: горло, ключицы, плечи — всё тёмно-фиолетовое. Вот козлина, заклеймил всю с головы до ног!
Раздражённо вздохнув, она понимает, что в квартире до сих пор пахнет им. Рей вдыхает ещё, и ещё, чувствуя, как во рту собираются слюни, под ложечкой начинает тянуть так, что врагу не пожелаешь, а вверх по бёдрам ползёт огонь. Придурок чёртов!
Она оказывается под душем раньше, чем успевает одуматься. Включив воду, Рей смывает с себя его запах, его семя, его самого, яростно растирая кожу мочалкой до красных пятен. Вдоволь простояв под обжигающими струями, она кутается в полотенце, но едва ступает в комнату, его запах… едва не сбивает её с ног, словно став ещё сильнее.
С раздражённым рыком Рей срывает простыни, отправив постельное бельё в стирку. Заправив кровать она сушит волосы, одевается (щедро замазав тональником синяки на шее) и, подхватив рюкзак, идёт в универ, пообещав себе выкинуть из головы мужчину по имени Кайло.
***
Завязать с мыслями о нём у Рей не получается.
Выйдя покурить на крыльцо между первой и второй парой, она сталкивается с Роуз — очень потрёпанной, заспанной и с лёгким запахом перегара — и вываливает на подругу все свои горести. Рассказывает о знакомстве с Кайло, о том, как ловко он её склеил, о поездке к ней домой и ночи, полной самого лучшего секса, который у неё когда либо был. О том, что он оставил бабки, словно расплатившись с ней за этот самый секс и о том, что он женат, Рей, опустив глаза в пол, признаётся в самом конце.