Они не знают, как это – когда в день вашего рождения приходит старшая сестра и заявляет, что ты должен спать вместе с ней. Иначе она расскажет родителям, что ты ее изнасиловал.
– Чего? Серсея, ты головой тронулась? Выйди из моей комнаты, пока я тебя не выкинул, проспись и больше так не шути. Это ничерта не смешно, – я брезгливо фыркнул, даже не думая, что она не шутила.
Видеть, как блядские зеленые глаза наливаются влагой… И почему моя сестра была столь конченной?
– Джелу, дорогой, я уже спала с мальчиками. И обвинить тебя в том, что моя невинность пропала благодаря тебе – легче легкого. Да и кому из нас больше поверят? Тебе или мне?
Стерва все просчитала. Она всю жизнь была папочкиной дочкой. Нет, отец любил и меня тоже. Но Серсее нет и не будет равных. Вдобавок ко всему, эта паскуда училась на отлично и была просто сокровищем школы. Я учился немного хуже и был среднестатистическим футболистом. С гормонами, бившими в пятнадцать лет из всех щелей. Но… Я нормальный человек на всю голову! И точно бы не полез на свою сестру, уж поверьте мне на слово.
– Милый, тебе понравится. У тебя ведь еще не было девочки, – я вздрогнул, когда ее рука погладила меня по низу живота.
– Так, хватит. Иди отсюда, сладких снов, – я всегда старался быть учтивым. Но тут явно был перебор.
Поэтому, я просто выпихнул сестру из комнаты, потом-закрыл дверь на замок.
Я наивно полагал, что утром сестру отпустит. Но, я даже не представлял, на что способна моя дражайшая сестренка, когда хочет заполучить желаемое.
Для меня началась фаза психологического террора. Коронной фразой Серсеи было «Мама и папа, а вы знаете, что Джелу меня …» и это заставляло меня сжиматься изнутри. Как правило дальше шли какие-то совершенно идиотские жалобы. Но, я был готов убить ее каждый раз, когда это происходило.
Я не мог пойти к родителям и пожаловаться, телефонов доверия для лиц, поддающихся сексуальным домогательствам, тогда еще не было. Социализм доживал свои последние годы, люди были поглощены выживанием. Ну и, как известно, при социализме люди не размножались. Тем временем, моя психанутая сестра стала приходить ко мне каждый вечер. Если дверь была закрыта – жаловалась родителям на грубого и бесчувственного брата-эгоиста.
Я стал нервным, раздражительным. Даже тренировки не спасали… Что и говорить – после трех месяцев настойчивого террора я сдался.
– Если мы один раз сделаем это – ты от меня отстанешь? – я не мог поверить, что говорю это.
– Конечно.
Я ненавижу то, что мой первый секс произошел под шантажом, из-за страха ложных обвинений. Не с той, кого я любил. Не от большого желания. Ненавижу, что мной просто воспользовались. Нет, удовольствие я получил. В то же время – я никогда не забуду того гадливого стыда, который испытывал. Я виню себя за то, что поддался. Это стало моим проклятием на долгие годы.
Я не буду рассказывать о … о том, что мы делали еще, подробно. Этот кошмар прекратился, когда отец случайно завел разговор о сыне знакомых, поступившем в военное училище. Я с неистовой радостью подхватил разговор, утверждая, что всю жизнь мечтаю о карьере военного или полицейского детектива. Отец окинул меня пристальным, оценивающим взглядом.
– А что, идея неплохая.
Тем же вечером Серсея закатила мне истерику. Мол, я не сбегу от нее и все в таком духе.
– Заткнись. Возьми и заткнись… Ты – конченная шлюха. Только конченная будет лезть к своему брату, принуждать его трахаться с ней. Только конченная будет развлекаться с Осмундом в мужской раздевалке, сбежав с уроков. Клянусь, я тебя ненавижу, – в глазах Серсеи полыхало зеленое бешенство, – Ненавижу за то, кем ты меня сделала, и как заставила чувствовать… Ненавижу за то, что я больше не могу назвать тебя своей сестрой. Ты разрушила нашу семью, ты, ты, ты! А если ты попробуешь рассказать родителям о нас – я расскажу и об Осмунде, и об Ионе Попеску, обо всех… И, будь уверена – мои слова подтвердит вся школа.
– Мы с тобой одно целое. Ты – часть меня, часть меня… – единственное, что, как заведенная, твердила моя сестра.
После этого разговора я долго лежал в своей кровати, смотря в потолок. Надо было брать сестричку ее же методами… Почему я до этого сразу не додумался?
Тупой спортсмен.
Никто не знает о том, сколько раз я хотел совершить самоубийство. Сколько раз просчитывал в уме нужные дозировки препаратов, сколько чертовых раз удерживал себя от желания шагнуть вперед в открытое окно шестого этажа. Но что-то меня сдержало. То ли банальная трусость. То ли моя никчемная жизнь все еще нужна была Создателю. Мне хотелось бы в это верить.
Никто не знает о причинах моей жестокости к женщинам. О том, насколько тяжело мне было заниматься с ними сексом, не причиняя им физической или моральной боли… К счастью, я находил партнерш, чьи наклонности совпадали с моими. Но, это не было для меня спасением. Я все больше тонул в своей грязи, теряя надежду, что когда-нибудь смогу стать нормальным в эмоциональном плане.
Вы скажете, а как же психологические проверки в полиции и прочее. Так вот, я успешно их проходил. Я не агрессивен, у меня нет маниакальных наклонностей, я не набрасываюсь на людей, и моя сексуальная жизнь никого не травмировала. У меня повышен самоконтроль при сниженной эмпатии, что, в принципе, нормально для копов.
И, никто не знает, каково это – жениться без любви к своей нареченной. Каюсь, я использовал Бриенну. Наверное, с самого начала нашего знакомства. Тогда я взял отпуск на неделю – хотел поехать на пару дней в Мангалию*, немного погреться на песочке. В то утро я решил перекусить в своем любимом кафе «Patisseria», что рядом с Домом Офицеров – только там умеют делать настолько свежие и вкусные круассаны с красной рыбой и сыром. Согласен, это некошерно, но и я не религиозен.
Сидя за столиком возле окна, я заметил, как какой-то хлипкий мужичонка вцепился в сумку высокорослой блондинки. Повинуясь рефлексу, я выбежал на улицу.
Мужик поливал девушку грязью, рассказывая, что бы он с ней сделал, стараясь вырвать сумку. Девушка молчала – видимо, она либо была настолько шокирована, что изо всех сил старалась удержать сумку. Либо, ей было настолько обидно и страшно, что она даже не могла найти в себе сил дать отпор. Либо и то, и другое.
Я не стал церемониться – один точный удар в челюсть, другой – по четырехглавой мышце бедра. Взвыв, обмудок завалился на землю.
– Лежи, блять, и не дергайся, – я показал ему жетон, который по привычке взял с собой, – Иначе я посажу тебя не на пятнадцать суток, а на пару-тройку месяцев в изолятор. К крайне голодным мужикам.
К счастью, рядом оказалась патрульная машина. Мой друг, инспектор Лаурентиу Броня и молодой стажер Павел Попеску с удовольствием взяли очередного нарушителя.
– Ты, Ланнистер, смотрю, никак не отдыхаешь. Премию себе захотел? – Броня сверкал некачественно сделанными металлокерамическими коронками, оформляя заявление, – Подпишите здесь, мадам. И можете написать мне свой телефончик на моей ручке, я не обижусь, - он громко засмеялся, почесывая не раз перебитый нос, – Ладно, мы с Паву были рады вас видеть, но нам надо доставить нашего голубка в отделение. Всего хорошего, – пожав руку, инспектор удалился, с достоинством запихнув задержанного в служебный автомобиль.
– Спасибо вам огромное, – я почувствовал, как ее ладонь опустилась на мое плечо.
– А? – я и забыл, что она стоит за мной, – Не за что, обращайтесь.
– Комиссар, скажите, как я могу вас отблагодарить…Ну, кофе, чай, пицца.
Я хотел было проявить бескорыстие, но почему-то проявилась стереотипная еврейская любовь к халяве. Или… Или я просто инстинктивно почувствовал что-то, что мне было нужно.
– Красотка, с тебя пицца с мясом и двойным сыром, – произнес я, ловя свое отражение в ее ярко-синих глазах, – Я сам скажу где, и когда – сегодня я уезжаю в Мангалию на три дня. Дай мне свой номер – и мы договоримся о встрече по моему приезду.
– … Я тоже. Уезжаю.
– Куда?
– В Мангалию.
Я криво усмехнулся, спрашивая, чем она планирует ехать. Во мне сыграло невиданное благородство, когда я предложил ей сменить душный, плохо пахнущий автобус на мою вполне презентабельную «Хонду». И заодно чуть-чуть еврейской расчетливости – у меня появился попутчик, который немножко заплатит мне за бензин. Хотя, потом я передумал брать деньги – ее тетка предложила мне комнату со скидкой в ее пансионе.
Таким образом, я провел три дня в компании с очень доброй, милой девушкой, ее теткой, их немецкой овчаркой по кличке Цезарь, и, как ни странно, остальные постояльцы тоже были довольно приятными.
Мне не было скучно – Бриенна с радостью сопровождала меня на прогулках. На пиццу мы тоже сходили.
– Я плачу. Хоть я и еврей, но я не жадина, – произнес я, с легкой улыбкой наблюдая, как она копается в сумочке.
– Нет, я же должна была сводить тебя на пиццу. Платит приглашающая сторона.
– Все в порядке.
– … А ты правда еврей? – она смотрела на меня со скрытым любопытством.
– Да, самый настоящий. Можешь даже потрогать, – я засмеялся собственной шутке.
Моя подруга покраснела, опустив глаза.
– Эй, женщина. Я имел в виду – ущипнуть, погладить. А не трогать там, где я, по идее, должен быть евреем, – легкий смех перешел в откровенный ржач, – Боже-Боже… Такая девушка, и такие мысли! … Не переживай. Моя семья не религиозна. Я еврей только по происхождению.
И там я ничем не отличаюсь от среднестатистического румынского мужчины. Это так,
маленькое уточнение
– Да? То есть, ты не ходишь в синагогу?
Я фыркнул.
– О чем речь?! Если бы я ходил в синагогу и был набожным евреем – я бы не ел пиццу – нельзя смешивать молочные продукты и мясные, это раз. Я бы не стал намазывать твою спину на пляже кремом, это два. Ну и, навряд ли я бы подружился с такой очаровательной трансильванской немкой, как ты. Это три.
Бриенна скромно улыбнулась, покраснев, как школьница.
Я уезжал в пятницу – Бриенна же оставалась у тети до воскресенья.
Я складывал свои нехитрые пожитки в машину, когда она подошла ко мне, одетая в неслишком длинный сарафан лазурного цвета и обычные сандалии на завязках.
– Аккуратно на дороге. Сейчас жарко, и многие водители неадекватны.
– О“кей, шеф. Я знаю.
Мы долго смотрели друг на друга, пока она не опустила глаза первой. Почему-то мне просто захотелось поцеловать ее в губы. Просто поцелуй, без языка, определения размера грудей и задницы партнерши и прочего.
Что я и сделал, немного напугав ее.
– Что такое? – спросил я, несильно обняв ее за плечи.
Она молчала, потом – посмотрела на меня с почти вселенской скорбью.
– Меня никогда раньше не… , – произнесла она, чеканя каждое слово, стараясь не расплакаться, – Никто не защищал. И не целовали. Кому охота связываться с великаншей-страшилой?
– Какие глупости, – большим пальцем я вытер слезу с ее щеки, – Страшила – тот, кто заставляет девушек так себя чувствовать.
Я тоже страшила. Наверное, самый страшный из всех.
– Ты хорошая девушка, Бриенна Тарт.
Пожалуй, самая лучшая из всех, что мне попадались.
– Давай я заберу тебя с автовокзала в воскресенье? Уж лучше жариться в машине, чем трястись в метро, а потом – на общественном транспорте.
– Если у тебя получится.
– Получится. Не все евреи – обманщики.
Постепенно, мы с ней начали встречаться. Для меня многое было в новинку. Например то, что меня можно настолько сильно любить и так обо мне заботиться. Я не мог ответить ей с той же силой. Я просто не способен на столь сильные и глубокие чувства. Тем не менее, через полгода наших отношений, я сделал ей предложение. Потому, что я не хотел, чтобы она уходила из моей жизни. И, я надеялся, что за время совместной жизни я смогу полюбить ее.
К счастью, мой расчет оправдался. И я рад, что несмотря на мое отвратительное прошлое, Создатель даровал мне столь преданную и верную супругу.
Запивая халу** чаем, мужчина наблюдал за слабо брезжившим рассветом. Он услышал негромкие шажки, потом – почувствовал, как маленькая ладошка дернула его за футболку.
– Папа, а почему ты не спишь? – для своих трех лет Мартин Ланнистер был весьма коммуникабельным молодым человеком.
– Мне не хочется, – Джелу погладил сына по золотистым волосам, помогая ему сесть на колени, – А ты почему проснулся?
– Не знаю. Просто так, – зевнув, мальчик прижался к отцовской груди, – А можно я буду не спать с тобой? Мне тоже не хочется.
– Нет. Ты еще маленький, и тебе нужно поспать. Пошли, я расскажу тебе сказку.
– Хочу ту, о льве с золотой гривой и принцессе, которая его приручила. Папа, а можно мне компот бабушки Йоаны? Тот, который они делали в банках вместе с мамой.
– Хорошо.
Выпив немного сливово-виноградного компота и совершив необходимые гигиенические процедуры, Ланнистер-младший наслаждался сказкой, сочиненной его отцом. Вскоре он снова уснул, обняв отцову руку.
Жил-был гордый лев, с золотой гривой и злым сердцем.
***
В субботу с утра Арья проснулась от звуков работающего телевизора. Отец смотрел передачу об охоте, попивая кофе.
Мама что-то готовила на кухне. Девушка слышала, как методично постукивает разделочная доска.
Наверное, будет тушенная с мясом капуста. Или суп.
В любом случае – надо вставать, приводить себя в порядок, немного помочь матери, подучиться и пойти в гости к Якену. На пять часов, как и договаривались.
Кэтэлина Старку пребывала в странно-радушном расположении духа. Решив не придавать этому особого значения, Арья поинтересовалась, чем она может быть полезна.
– Поменяй у всех постельное белье. И собери стирку.
Потом госпожа Старку объявила, что идет по магазинам вместе с Рослин – ее невестка хотела выбрать новое платье, поэтому попросила поддержки свекрови.
Арье очень импонировала та простота, с которой жена Робба относилась к окружающим. Рослин выросла в семье с куда высшим социальным статусом, чем семья Старку, и, тем не менее, она не кичилась своим происхождением. И с искренней теплотой относилась к родным своего мужа. Взять те же приезды на дачу, когда девушка с удовольствием помогала с работой, не боясь испортить дорогой маникюр. Да, что там говорить – Рослин звонила Арье чаще и охотнее, чем ее родная сестра. А с Кэтэлиной Старку у девушки вышли хорошие, теплые отношения. Иногда Арья ловила себя на мысли о том, что ревнует маму к невестке.
– Арья, солнышко, не хочешь ли ты пойти по магазинам с нами? – поинтересовалась госпожа Старку у дочери, когда они заворачивали сармале***.
– Нет, мам, спасибо. Сегодня я встречаюсь с Якеном на пять часов, я хочу немного подучить домашнее задание к тому времени.
– А. Ну, хорошо, – настроение госпожи Старку было столь хорошим, что она решила не портить его расспросами о новом друге своей дочери.