Время, проведенное вместе, оставило свой своевольный отпечаток и на Изае, сделав его чуть более лояльным по отношению к Шизуо. И теперь рядом с ним Хейваджима мог наслаждаться той скрытой от всех глаз жителей города улыбкой информатора и его настоящим смехом, который звучал только для него, как симфония, предназначенная не для всех ушей.
Оборачиваться Шизуо не пришлось, потому что Изая сам, задорно подпрыгивая на одной ноге и тихо присвистывая себе под нос, обошел блондина, тут же заглянув ему в лицо, словно пытаясь прочитать там какие-то иероглифы. Хейваджима отпрянул, проворчав про соблюдение личного пространства на улице, но истинная причина крылась в том, что он попросту не хотел, чтобы всевидящий информатор заметил на его лице отголоски печали прошлой минуты.
Глаза Изаи, прозрачные и столь же глубокие и бездонные, как само ночное небо, завлекали лучащимися в них азартом и совсем детским восторгом, ярко гармонирующим с зажатой в его цепких руках палочкой розовой ваты.
На информаторе была накинута неизменная легкая куртенка с капюшоном из искусственного меха, сжившаяся с ним, как неотъемлемая частичка существования, но вел он себя несколько иначе чем всегда. Раньше на улице Изая становился той надоедливой, несносной блохой, которую знал блондин уже больше семи лет, и только наедине снимал эти фарфоровые маски, пропитанные фальшью, чтобы открыть для Шизуо себя настоящего. А сейчас тот факт, что они не одни, казался размытым, неважным, совсем не интересующим их в эту минуту, словно эти двое вдруг оказались невидимками посреди оживленного парка, а точнее сказать, это весь парк стал для них невидимым и незначимым.
- Тебе лучше… - нахмурился блондин, вспоминая свои недавние терзания и предпринимая попытку мягко намекнуть брюнету, что сейчас ему лучше держаться от него подальше, но Изая, предвидя это, резко прильнул к блондину, поднеся указательный палец к его губам, не позволяя сказать эти слова.
- Тц… поговорим об этом потом, - близко приблизившись к лицу Шизуо, шепнул Изая ему на ухо и отстранился, разведя руки в стороны, уже громко оповестил: - Сейчас только начинается самое веселье, мы же не можем пропустить такой чудесный праздник?
Шизуо замер. Пальцы Изаи, слегка покрытые крупинками сахара, оставили на губах сладкий неповторимый привкус, словно дразнивший его своей незавершенностью. Хотелось большего, и блондин, не сдержавшись, облизнулся, пробуя на вкус этот приторный отголосок и помимо воли задерживая взгляд на губах брюнета, слегка припухших и розоватых, которые сейчас были слаще, чем в обычное время. Так хочется… Огромных усилий стоило Шизуо развернуться и отвести от Изаи взгляд, что, к слову, тут же не понравилось брюнету.
- Непорядок, Шизуо! - вскрикнул он нарочито обиженным тоном и, чуть приподнявшись на цыпочках, заключил горящие от стыда щеки блондина в свои холодные ладони, медленно поворачивая к себе. - Сегодня ты обязан смотреть только на меня.
- Изая…
- Не заставляй меня думать, что тебя интересует кто-то другой, - сверкнул глазами брюнет, а в свете уличного фонаря Шизуо показался этот отблеск до боли напоминающим блеск ножа, извечно лежащего в кармане информатора.
Глупости говоришь. Ведь даже когда тебя нет рядом, единственным, о ком я думаю, все равно остаешься ты.
Губы ненавязчиво целуют, кончиком языка вторгаясь в личное пространство и мягко касаясь неба, на пробу, осторожно, будто бы спрашивая разрешения. Их поцелуй нежен как никогда, и мало кого волнует, что сейчас улица и парк освещены фонарями, а кругом снуют люди, не терпящие однополые отношения. Сейчас блондин, закрыв глаза, чувствует на себе кроткие, смущенные прикосновения, будто они с Изаей всего-навсего влюбленные подростки, целующиеся в губы в первый раз. Так нежно, невинно выглядит их поцелуй, и так томно и суетливо отвечает на него сердце, забившееся в тесном давящем пространстве, будто норовя выскочить и выбиться из груди. Так медленно покрывается тело мурашками, и кончики пальцев начинает немного покалывать, заставляя действовать: рука оказывается на тонкой талии, привлекая ближе к себе, и приглушенный стон, сквозь их крепко сцепленные губы, побуждает ее не просто лечь на изящный позвоночник, но и легонечко начать поглаживать его, двигаясь все ниже и ниже. В ответ его тоже обнимают, но за шею, настолько поспешно, что их носы, притянутые ближе, сталкиваются, мешая парням завершить поцелуй красиво. Вместо этого конец получается каким-то нелепым. Но так ведь и бывает в первый раз.
- Будешь вату, Шизу-чан?
Шизуо качает головой, и Изая, пожав плечами, доедает невесомую сладость, отправляя в рот сразу большой кусочек, и жмурится от наслаждения. Ну точно как ребенок. Глядя на него, хочется так же беззаботно плыть навстречу всему миру, радуясь каждому мгновению. Как можно быть настолько противоречивым? Рассуждая как взрослый, вести себя как ребенок? Изая весь такой, неповторимый и загадочный. Иногда это и в правду жутко бесит, но в другие моменты возбуждает дикий интерес. Познать непознанное, узнать загадочного информатора чуточку ближе, разве не притягательно?
Среди всей этой праздничной суеты ровным счетом никому нет дела до двоих, хоть и известных на весь город, парней.
- Смотри, что я нашел, Шизу-чан!
Он оборачивается, пытаясь найти взглядом окликнувшего его Изаю посреди толпы, снующей по главной улице между палатками с едой и напитками, всякими переносными аттракционами и продающимися шариками в виде сердечек. Здесь много всего, относящегося к празднику, и поэтому именно сюда со всего города сбредаются все влюбленные парочки в поисках развлечений. Перед глазами возникает юркий брюнет с неизвестно откуда взявшимся ободком на голове. Но что является самым необыкновенным - это красные, изредка мигающие рожки, обрамляющие вещицу, и сейчас Изая напоминает чертика с таким украшением на голове, что нереально подходит его манере поведения. Поэтому Шизуо, не сдерживаясь, хмыкает.
- А тебе идет, блоха, - на что брюнет только улыбается и с каким-то странным выражением в коварных глазах произносит, что-то пряча за собой:
- Я и тебе кое-что приобрел.
Минута недоумения сменяется праведным гневом, потому что Изая вдруг показывает то, что так тщательно скрывал. Это оказываются ангельские белые крылья с искусственными мягкими на вид перышками и прикрепленной сзади резинкой для удобства ношения их на спине, но блондин не сильно рассматривает вещь, в отличие от Изаи. Тот заинтересованно хмурится, переводя взгляд со стремительно закипающего Шизуо на маленькие крылья и пространство, образуемое между ними и резинкой, которую он оттягивает, раздумывая над идеей. Спустя полминуты в голову приходит мысль, что даже если Шизуо и наденет столь смущающий аксессуар, его все равно не будет видно из-за широкой спины Хейваджимы, поэтому переодевание можно считать бессмысленным.
- Эх, Шизу-чан, ну почему с тобой так сложно, - обиженно дует губы Изая.
Шизуо закатывает глаза и отворачивается, намереваясь игнорировать такие выходки блохи, но Изая останавливает его за руку, сам огибает блондина, изогнувшись словно кошка, и, задержав томный взгляд, проходит вперед, оставляя смущенного Шизуо позади. Изящная талия и маленький открытый участок белоснежной кожи от задравшейся куртки манят к себе, и Шизуо не сразу понимает этот странный жест брюнета, а, догадавшись, в удивлении приподнимает бровь. Изая строит глазки? Черт возьми, он просто невозможен! Шизуо качает головой, следуя за игривым как никогда информатором, стараясь от него не отставать.
- Роль ангела явно не для меня, - через минуту хмыкает блондин.
- О, иметь в ангелах-хранителях столь накачанное и сильное тело - это мечта каждого грешника этой убогой страны, - заявляет брюнет, придвигаясь ближе, его цепкие пальчики хватают блондина за руку, переплетаясь с его. - Я являюсь истинным счастливчиком, ибо у меня такой имеется, - лукаво подмигивает он смутившемуся донельзя блондину.
- Хочу игрушку!
- Бери, кто тебе мешает?
- Ты не понял, Шизу-чан, - улыбается Изая, указывая рукой на игровой автомат, старая штука, Шизуо уже давно таких не видел, где надо молотком бить по указанному месту, чтобы узнать силу удара.
В подарок предлагается набор игрушек. Блондин смотрит на застывшего в ожидании брюнета и, обреченно вздохнув, шагает по направлению к автомату, найдя глазами продавца. Но тот, завидев надвигающегося Шизуо, мгновенно признает в нем Грозу Икебукуру и со страхом пятится назад. Стоит сказать несколько слов и, даже не прилагая усилий, Изая получает в свои руки плюшевого мишку, довольно улыбаясь, а Шизуо становится зацелованным во все щеки в благодарность.
Отходя от игрового автомата, парни не обращают внимания на застывшего в шоке продавца, пытающегося сопоставить то, что он видел сейчас, и то, что обычно происходит на улицах города. И целующий Шизуо Изая кажется для него чем-то, не существующим в реальности, поэтому продавец, убежденный в этом, просто повторяет себе в следующий раз не пить так много саке.
Темнота ночного парка разбавляется кое-где зажигающимися уже бумажными фонариками, а толпа людей на поляне сгущается с каждой прожитой минутой. В День Всех Влюбленных существует традиция, нарушить которую не представляется возможным: 14 февраля тысячи бумажных фонариков запускают в небо с огромной поляны центрального парка в знак любви и признания, и Изая не может это пропустить. Как никогда взволнованно поглядывая на часы, он теребит в руках купленный маленький пакетик, который в скором времени должен превратиться в бумажное изделие и взмыть в небо, разукрашивая его просторы в рыжеватый оттенок и даря окутанным любовью сердцам красивое и завораживающее зрелище.
- Пойдем, - тянет брюнет его за рукав и уводит куда-то прочь от поляны, а Шизуо остается только догадываться, что на этот раз от него хочет Изая.
Они взбираются вверх, по ступенькам, на крышу соседнего здания, и только там брюнет соизволит отпустить его, чтобы тут же прильнуть ближе, обнимая своими тонкими руками торс и спину Шизуо.
Легкий щелчок зажигалки отвлек Шизуо от созерцания будто бы зажегшегося парка, где сейчас ждут назначенного часа множество фонариков, и блондин недоуменно похлопал по карманам, заметив в руках Изаи довольно знакомую вещь.
- И когда только успел? - раздраженно качнул головой Хейваджима.
- Ловкость рук, Шизуо, только ловкость рук, - смеется брюнет, подбросив зажигалку Шизуо в своих руках и подавая ее блондину, а видя недоуменный взгляд того, закатывает глаза.
- Только не говори мне, что никогда в жизни не запускал бумажные фонарики? Ты же живешь в Токио!
- И что? Это не значит, что я должен на каждый праздник вести себя как маленький ребенок, - ворчит блондин.
- Думаешь, вот такие фонарики будут пускать дети? - хмыкает Изая, расправляя ранее извлеченное из упаковки изделие, в готовом виде напоминающее красное сердечко. - Это традиция для влюбленных, слышал, Шизу-чан, для влюблен-ных, а мы кто, по-твоему, такие?
- Ты скажи, что мы еще и шоколадками обмениваться должны? - приподнимает одну бровь блондин.
- Ммм… должны, - ехидно раздается в ответ. - Но я, предвидя твою забывчивость, заранее это продумал. Что бы ты без меня делал? - вздыхает Изая, притворно закатив глаза. - Посмотри в левом кармане.
Блондин недоуменно выполняет сказанное и через секунду вынимает из указанного места завернутую в розовую обертку шоколадку. Шокированный взгляд переносится на застывшего в ожидании информатора, который многозначительно приподнимает брови и строит глазки.
- Можешь уже подарить, я разрешаю, - благосклонно произносит Изая, видя, что Хейваджима не предпринимает никаких действий.
Блондин чуть было не давится воздухом.
- Эй, и на что это ты намекаешь?!** - наконец догадывается Шизуо, заметив лукаво улыбающегося брюнета, от греха подальше отходящего от блондина.
- Хорошо-хорошо, - тот в примирительном жесте разводит руки, - если так важно, можешь оставить его себе, но на будущее, Шизу-чан, я люблю черный шоколад с вишней - подмигивает Изая, чуть скосив глаза.
Шизуо фыркает и отходит на шаг, а брюнет тем временем борется с внезапным ветром и пытается удержать вынутый фонарик в руках.
- Ты будешь зажигать или нет? - нетерпеливо подгоняет его информатор, хотя нет, сейчас он просто Изая. Его Изая. И нельзя называть по-другому, ведь тогда вся эта чарующая атмосфера испарится, как сигаретный дым, выпущенный в воздух, а Шизуо не хочет упускать ее из своих пальцев, в надежде продлить эти мгновения еще на секундочку, понимая, что потом на нежности времени может не представиться, как ни печально.
Немногие знают, но когда-то в детстве он так сильно мечтал запустить в небо бумажный фонарик и с таким завороженным взглядом наблюдал, как это делают другие люди, в тайне завидуя им. Со временем детская мечта забылась, но сегодня вновь одолела его, напомнив о себе. Всему виной был Изая с его неугасаемой жизненной силой, пробудившей и спящего в Шизуо ребенка, чтобы насладиться прекрасным днем, как в детстве.
Его руки не слушаются, а дыхание сбивается помимо воли своего хозяина. Резвое пламя никак не хочет зажигать фитиль, но с немногим усилием это блондину удается, и он перехватывает один конец купола, а огонь внутри него плавно разгорается, так же плавно на их лицах появляется улыбка, и взгляды, встретившись, больше не расходятся в разные стороны, запечатляя яркий красный отблеск в родных глазах.
Они смотрят друг на друга, держа бумажный фонарик над собой, и каждый опьянен тем прекрасным чувством, которое в минуты сближения и романтики превосходит все свои пределы, являя им идеалы любви и завлекая в лабиринты собственных мыслей. Бумажный фонарик отпускают ввысь, вместе с другими, отправленными из парка, и через минуту небо покрывается тысячами огоньков, превращая эту ночь в заманчивое волшебство, словно снеговой шапкой накрывающее город. Тепло близости любимого тела и прикосновения горячих губ, мягкий шепот, одурманивающий мысли, ничего другого в этот вечер Шизуо и не желал.
***
Самое темное время наступает перед рассветом. И шумный, неутомимый город к наступлению утра на некоторое время затихает, успокоенный мягкими поглаживаниями прощающейся ночи. Время, когда те, кто расписывал кругами ночные улицы, уже сонные до невозможного, идут спать, а те, кто всю ночь видел необычайные сновидения в постели, еще не проснулись, кварталы и районы Токио замирают лишь на мгновение, чтобы вновь начать свой быстротечный ход будней.
И это время, тот единственный час спокойствия и тишины, больше всего нравилось Шизуо.
Он видел в наблюдении за опустевшими улицами города поздней ночью что-то успокаивающее и безмятежное. И сейчас на минуту позволил себе расслабиться, зажимая в руках струящуюся тонким слоем дыма сигарету и облокотившись руками о поручни балкона, задумчиво провожал глазами гаснувшие звезды, думая о своем. Он еще раз оглянулся на стеклянную прозрачную дверь, проверяя, не забыл ли закрыть ее перед тем как выйти и, успокоившись, повернулся обратно. Взгляд на минуту зацепился за спокойно сопящий клубочек на постели, которую Шизуо вознамерился оставить среди ночи, и темную, взлохмаченную макушку, покоящуюся под плотным одеялом. Значит, не разбудил когда вставал. Это хорошо.
Легкий холодок пробрался под тонкую футболку парня, напоминая о себе, и Шизуо неприятно наморщил лоб, стараясь отогнать прохладу на второй план. Еще не время ложиться обратно, он только закурил сигарету, а Изая не переносил запах дыма, поэтому и не разрешал курить в комнате, хоть блондин частенько нарушал это правило. Шизуо не мог без сигарет в двух случаях - когда злость обуревала сознание, или когда усталость давала о себе знать после жаркой ночи.
Сейчас блондин чувствовал овладевающее им удовлетворение и млел от прильнувшей слабости. Их с Изаей вечер закончился вполне удачно, и плененные тела, разгоряченные сближением, сплетались вновь и вновь всю ночь, поднимая температуру в комнате до максимума. И в данную минуту, после выматывающего секса хотелось только курить. Поэтому, оставаясь на балконе, Шизуо еще раз хорошо затянулся, на минуту выпадая из реальности.