— Спасибо вам, народ лесной! — в пояс поклонилась девушка племени и домой поспешила.
Не послушал ее муж, не стал сидеть — вытесал себе из сука длинного, дубового копье долгомерное, и словно танцует с ним. То ударит, то прыгнет — кот хищный вышел против трех собак драться… И ведь порвет же! Снова засмотрелась на мужа Пёся, забылась, любуясь тем, как ловко он движется.
— Родной мой! — Ласково его девушка позвала. Остановился Зверь лесной, дышит тяжело, дыхание переводит. — Весь лес на твоей стороне будет — помогут нам укуйники. Получишь ты полсотни черепов воинов княжьих.
Рассказала ему подробненько про все, что для них укуйники сделают, про ловушки все. Кивнул Чудо, показывая, что понял и запомнил, улыбнулся жене глазами, на руки ее подхватил, к себе прижал. Обвила его за шею девушка, доверчиво в глаза заглянула… А там как-то и в пещеру уйти потребовалось — неудобно на поляне лесной оказалось, веточки спину колют неприятно, да и земля холодная тело нагое морозит. Устроились вместе на шкурах. Хорошо обоим! Уснули сладко в объятьях друг друга муж да жена законные…
А утром Пёся одна проснулась, в постели уже остывшей. Выскочила на поляну, по сторонам осмотрелась — и в сердце защемило. Словно наяву увидела, почуяла — рядом войско княжеское, а муж ее будить не захотел, тихо ушел на битву свою великую.
— Вернись только, родной, только вернись… — Прошептала тихо Пёся, руки на груди сложив.
Комментарий к
XVI
. Войско княжеское, часть 1 Автору очень стыдно, честно-честно!
Тут должно быть очередное обещание, что уж следующая глава точно выйдет быстрее, чем эта
====== XVI. Войско княжеское, часть 2 ======
Не может на месте ждать Пёся — не на месте сердечко девичье. Понимает девка — лишь помешает она мужу любимому, но не может она сидеть у пещерки, поджидая его, гадая, вернётся ли, али в этот раз окажется, что у стрельцов княжеских копья крепче да глаз зорче.
«Родной мой, все равно мне, выиграешь ты или проиграешь — лишь бы живым вернулся…» — словно заклинание повторяет Пёся, кругами перед домом бегая. От страха, сердце леденящего, начала молиться девка. «Перун, воинов храбрых бог, не дай пропасть мужу моему! Даждьбог, присмотри за Чудом Лесным! Велес, не дай пропасть!». И страшно так, что аж Маре да Чернобогу готова Пёся молиться, лишь бы муж ее живым-здоровым с битвы страшной вернулся.
Вдруг вопль многоголосый по лесу прокатился. Вздрогнула Пёся, поняла — увидели богатыри княжеские мужа ее любимого, устрашились да ужаснулись. Кулачки девка сжала, душегрею на груди комкает. Как же так-то? Она тут, одна, не может мужу помочь. А ведь клялась уже — куда супруг любимый, туда и она!
Топчется Пёся на месте, не зная, как лучше поступить. И вдруг как раздастся откуда-то издалека, из чащи глубокой рев Чудушка ее любимого — словно боль ему причиняют страшную! Не выдержала девка, подол подхватила и босиком по кравипе, по малине — как помчится на крик пронзительный чудовища своего родного. Разум девка последний растеряла — к любимому по снегу босиком бежать готова.
Опомнилась Пёся лишь когда голоса перекликающиеся витязей услыхала. Нырнула под куст, словно гадюка подколодная, затихла, замерла, в клубочек свернувшись. Не дело мужа подставлять. Помочь она ему хочет, а не под лапами мешаться. Глазами по ветвям шарит — знает, что сверху охотится ее муж любимый, знает, что взглядом искать. Мелькнул блик водяной в листве. Идут два дружинника, спина к спине друг другу прижимаются, оглядываются в ужасе, водят вслепую копьями.
Сложила Пёся ладошки около рта и как взвоет тоненько волком побитым! В ложбинке она прячется, эхо вой исказило, словно бы со всех сторон крик песий раздался. Дернулись оба витязя княжих, упал на них Чудо лесное, обоим головы снял одним движением когтей металлических. Глянул пронзительно на Пёсю — точно знает, где прячется помощница маленькая, жинка храбрая. Качнул головой, вздохнув тяжело, в сторону пещеры лапой махнул.
— Не бывать тому! — Решительно шепнула Пёся. Услышал непонятно как муж ее родимый, башкой тряхнул. Понял, что переубедить Пёсю не выйдет и прочь поспешил.
Лапой за ветку зацепился, на дереве повис. Хотел дальше прыгнуть, уже изготовился… Но вдруг лента, Пёсей вытканная, на запястье повязанная, за сучок какой-то зацепилась. Дернулся Зверь Лесной, не смог легко на соседнее дерево перемахнуть, на землю упал, в полете извернувшись… А в ствол стрела впилась, сердито оперением затрепетала. Вздрогнула Пёся. Видать, и правда, ведьма она — не зацепись лента за сучок на дереве соседнем, допрыгнул бы муж ее любимый и стрелу бы в бок получил.
Чудо только рыкнул сердито, кровь из стрелка выпустил и дальше помчался, словно зверь хищный. Лес уж смертью весь пропах, под корнями не грибы растут — тела мужские лежат бездыханные. Воет кто-то, словно зверь дикий, в яму провалившись, на кольях повиснув, другой в сетке запутался, бьётся безнадежно, выбраться пытаючись. Не видит этого Пёся, за мужем любимым поспевает. Все равно ей, сколько людей он положил — лишь бы не они его. Жестока любовь, страшнее болезней многих.
Уже и не кричат вдалеке — тишина в лесу повисла. Перебил Чудовище Лесное весь отряд княжеский на его поимку посланный. Увидел жену, под корнями дерева прячущуюся, коснулся запястья, перестал переливаться, виден стал. Мол, все хорошо, родная, опасности нет боле. Затрепыхалось сердечко Пёсино. Выскочила на поляну, на шею мужу прыгнула, обвила руками, плечи усталые нежно гладит.
— Люблю тебя, родной… Люблю, Чудо! Чудо мое… — Бормочет женщина. В ответ обнял ее Зверь лесной, к себе прижал. И чувствует Пёся — те же мысли в голове его крутятся.
Но недолго счастье длилось. С краю поляны лежащий, раненый тяжко за луком потянулся, а ни Пёся, ни муж ее диковинный не заметили того. Зазвенела тетива, свистнула стрела. Захрипел Чудо Лесное, когда острие медное ему в шею впилось, как раз чуть ниже руки Пёсиной.
На землю упала девка, муж ее из сил последних два шага сделал, когти свои парные в голову стрелку всадил, не дал победой насладиться. А сам на землю упал, словно бык-тур обессилевший. Подбежала к нему Пёся — а муж кровью зелёной фыркнул и дышать перестал…
====== XVII. Битва за жизнь ======
Как же приятно, когда за тебя волнуются! Шуш слушал свою самочку и не мог оторвать взгляда от ловких, грациозных движений. Какая же она замечательная. Ради такой самки все воины Клана должны драться не на жизнь, а на смерть. Шуш потихоньку вздохнул. Какой он дурак… Полный. Она уманка. А он… А он дурак.
Девушка рассказывала. Она говорила и говорила, а Шуш слушал. Она рассказывала про строение социальной иерархии, про местный корабль-матку и про то, что местные арбитры собираются отчекрыжить его чужеродную голову на потеху толпе. Конечно, Ося выбирала совершенно другие выражения, но Шуш, мимоходом удивившись, понял, что переводчик уже почти без погрешностей выдает правильные комбинации слов, а он мгновенно по контексту понимает, что его самочка имеет ввиду. Так что когда Ося закончила, Шуш всерьез задумался, шевеля раненой лапой и прислушиваясь к своим ощущениям.
— Уйдем, родной! — Пискнул переводчик в слуховой рецептор Шуша. — Уйдем, глубина леса, туда, никто, фольклерный элемент, не доберется! Пусть ищут, смерть своя! Уйдем!
Шуш покачал головой. Ося каким-то неведомым образом поняла, о чем он думает. Но снова пробормотала:
— Любимый! Не надо, биться, враги! Ты, смерть, я одинока, буду!
Шуш, почувствовав, что против воли тает, притянул свою самку к себе, прижал к своей груди и ткнулся мордой в ее рецепторы.
— Все будет хорошо, родная… — Прошептал он, хоть и знал, что его не понимают. — Я тебя не брошу… Никогда… Обещаю…
Самка обняла яутжа за шею, принялась нежно лизаться, поливая слезами и слюнями своего избранника. Шуш терпеливо обнимал самочку в ответ. Всё-таки в излишней эмоциональности есть некоторые недостатки — самка яутжа, узнав, что ее самец отправляется воевать против сотни тяжеловооруженных приматов, зевнула бы и сказала: «Удачной охоты, принеси мне красивый череп!» А здесь за него переживают… Нет. Все-таки это приятно!
Вдруг Ося, разжав руки и отпустив шею Шуша, стукнула кулачком по земле и твердо заявила, что пойдет с ним. Против войска местного противника. Шуш на миг аж оторопел. Самки иногда ходили на охоту, но если назревал серьезный конфликт — между кланами или сражение с Королевой — они предпочитали защищать себя, а не самцов. Шуш попытался было сказать:
— Но это же небезопасно, ты всё-таки…
Но его милая уманка так решительно топнула ногой и так сердито зыркнула на него, что любые протесты и возражения застряли в глотке яутжа и ему осталось только наклонить голову, смиряясь с решением его самки.
— Непереводимо, я за тобой — непереводимо, пойду. Капканы, установка, самострелы воткнем. Я к, название местного племени, к племени лесному, поклон, пойду — все, земля, эта, сражаться.
Спорить Шуш не стал. Рану — очередную — Ося замотала с новой порцией зелёной кашицы и убежала к тем уманам, которые приносили ему дары в благодарность за уничтожение девятки Грязной Крови, сказав, что они ему помогут.
Шуш задумчиво проводил ее взглядом и взялся за нож. Потом отдохнёт. Сейчас у него есть другие дела. Раз его
ждет завтра битва, которая сможет стать одной из лучших битв за его жизнь, значит и сражаться надо тем оружием, что лучше всего ложится в руку — копьём. Копьё — оружие настоящего воина.
Шуш задумчиво осмотрел результат своего творчества. Он должен справиться. Он не может подвести свою любимую.
Тренировка оказалась к месту. Очень к месту. Боль ушла… Ну, по крайней мере, стала слабее. Разум очистился. Шуш соскользнул глубоко в себя, восстанавливая в сознании карту окружающих его джунглей, не переставая крутить в лапах надёжное копьё.
Еле слышно зашуршало и яутжа оглянулся. Его самка вернулась. Он тряхнул рецепторами и подхватил ее на руки. Та засмеялась и начала рассказывать про ловушки для пришельцев. Нда, хорошо, что местные рукодельники-ловушкострои решили помогать ему, а не его врагам… Нет ничего более унизительного, чем погибнуть от упавшего на голову бревна!
А потом разговор как-то незаметно перешёл в спаривание. Так легко и быстро… Пришлось тащить свою самочку в пещеру — почва была для ее нежной розовой шкурки слишком холодной. Шуш дал себе слово, что если… Когда! Когда он вернется, он попробует научить свою Осю быть сверху. Уж его-то шкуре никакие ветки не помешают наслаждаться слиянием с любимой…
Родная заснула у него в лапах, но сам Шуш, пролежав полночи тихо, словно в засаде, выскользнул из пещеры, как только утренний туман потянулся щупальцами вверх. Он не хотел, чтобы его самочка пошла за ним. Так ему будет спокойнее.
Отряд самцов оказался чуть меньше, чем Ося расписывала. Шуш мягко переместился чуть правее по веткам, прижался к прохладному дереву. Мешать он не будет — все равно они идут в сторону ямы с кольями.
Ой, какая жалость, вас уже на двое меньше…
Шуш фыркнул. Он знает, что нужно сделать… Охотник приготовился, слегка качнул бедрами и резко прыгнул вперёд и вверх. И рухнул точно по центру воинского отряда уманов, вырубив камуфляж. Одного раздавил — ещё бы, с высоты, да и откормился Шуш на Пёсиной готовке… Остальные рванули в стороны, раздаваясь в разные стороны и пытаясь окружить Охотника. Крики испуганных людей раскатывались по лесу. Шуш заревел во всю глотку, давая всем рассмотреть себя получше и испугаться. Двое натянули луки, но Шуш ловко отпрыгнул в сторону и снова взлетел на ветку, активировав маскировку.
Людишки не посмели сбиться в одну группу снова — пошли в разные сторону маленькими отрядами. Так, как Шушу и хотелось. Он начал собирать кровавую жатву. Почему-то против воли вспомнились первые трофеи на этой планете. Он ещё подумал: «Какая скука…» А теперь — вот, какие враги! Если хочешь — рубись, сколько желания будет. Но… Не хочется. Хочется вернуться к любимой Осе. Хочется, чтобы ушли и не возвращались эти воины, не мешали ему…
Шуш заставил себя отбросить эти мысли. О чем бы он ни думал — драться он будет достойно. Как и положено воину его расы. Как и положено Охотнику. И записи с маски будут достойны.
Вдруг раздался знакомый до боли вой, похожий на звериный. Шуш набросился на ту парочку, которую выслеживал сейчас. Ну вот что она тут делает?! Ося скрывалась в кустах. Шуш попытался жестом объяснить ей, чтобы ждала его в лагере, но упрямая самка тут же дала понять, что хочет охотиться вместе с ним. Шуш вздохнул, прыгнул на дерево и хотел двинуться дальше, но ее подарок вдруг зацепился за ветку и он чуть не упал, с трудом извернулся в полете и приземлился на лапы. На миг сердце сжал страх, когда он заметил затрепетавшую стрелу в том дереве, куда он должен был прыгнуть.
— На удачу… — Буркнул он, убив лучника, и бросился дальше.
Все было… Проще, чем он думал. Ося упрямо ползла на ним — и мысль, что кто-то может причинить вред его самочке, если он не справится, придавала таких сил, о которых сам Охотник раньше и не задумывался.
И вот, оглядываясь, Шуш понимал, что… Справился. Он не верил в это — но справился. Царапины и уколы копьями кровили и болели, но что это значит по сравнению с тем, что он справился?
Ося бросилась на шею яутжа и тот охотно обнял ее, прижимая к себе и утыкаясь лбом в макушку своей самки. Стянул с себя маску. Ему хотелось только обхватить мандибулами лицо своей самочки и стоять в обнимку с ней.
Острая боль в шее отрезвила его. Сначала показалось — словно удар, а потом накатила отвратительная слабость, в горле сдавило и запершило. Шуш, сам не поняв как, добрался до самца с луком и вонзил ему лезвия в загривок. А потом, понимая, что это его предел, рухнул рядом. Ося бросилась к нему.
— Я… Не брошу… — Кое-как фыркнул Шуш и потерял сознание.
====== XVIII. Лечение ======
Комментарий к
XVIII
. Лечение Внимание, в этой части автор не знал, как выкрутить сюжет к тому, что ему было надо и выдвинул из кустов скромный рояльчик! Просьба не пинать!
Прижалась к груди мужа Пёся, ухом приникла к чешуе зелёной. Бьётся сердце, слабо, с перебоями, но стучит еле заметно изнутри. Ладонь лекарка к жвалам поднесла. Не дышит. Закричать в голос девке хочется, зарыдать в ужасе, завыть волком раненым — но не позволяет она себе. Зубы стиснула, с себя платок сдернула, рану быстрее зажала, чтоб кровь-руда на землю не капала. Стрелу извлечь надо, но вдруг кровотечение сильное начнется, мужа ее любимого погубит? Если бы человека обычного так ранили, даже бабушка Ивушка — знахарка куда как более мудрая и опытная, нежели Пёся-недоучка, сказала бы:
— Земля ему пухом, и светлая дорога в Ирий.
Но давно уж домик свой старый Пёся переросла, не видит она без мужа жизни своей, спасти его она должна пытаться! Да и муж у нее не человек вовсе, а Чудо Лесное, богами ей посланное, сильное, могучее и храброе. Значит, справится она. Не может не справиться.
Наконечник в шею глубоко вошел, под углом наклонным. Задел там что-то… Осторожно пальцами по чешуе диковинной Пёся заскользила, нащупать пытаясь, как же стрелу получше вытащить. Нашла! Чуть-чуть толкнуть вперед стрелу, чтоб кончик из металла обломать и древко вытащить аккуратненько.
Не смотри, что девка Пёся — силы у нее на мужика крепкого, деревенского хватит. С детства ее гоняли — и в лес, и за водой к колодцу, и в огороде работать, и при надобности скотину силой на месте держать, пока сеструхи ее названные или бабушка повязки накладывают или смотрят, что и где у животины болит. И то, со всей силы пришлось девке навалиться, чтобы стрелу наконечник из плоти Чуда Лесного показался, очень уж кожа крепкая да шея жилистая.
Обломала она кончик, древко вытянула. Не хлынула кровь рекой — и то хлеб! Видно, не так, как у людей, у мужа ее тело устроено. На миг в дрожь бросило — а вдруг она, Пёся, неправильно его лечит, вдруг только хуже делает? Но заставила себя девка от этих мыслей отвернуться, перевязку сделала, чтоб кровь не капала, снова прислушалась. Не дышит!
Взбесилась вдруг Пёся, как стукнет мужа по груди кулачками!