Первыми на берег ступили наши моряки из команды Орайрона. Они помогали выгружать вещи и спускаться на причал путешествовавшим с нами женщинам и детям.
Следом за ними по веревочным лестницам спустились войны ваниар армии Нолдарана Арафинвэ, пожелавшие вернуться из разрушенного Белерианда вскоре после окончания Великой Войны. На причале этих воинов уже встречали их счастливые родичи.
Последними покидали палубу закованные в кандалы воины нолдор, сражавшиеся в рядах армии Владыки в изгнании Эрейниона.
Я помогал спускаться Маладору. В его взгляде попеременно загорались то надежда и воодушевление, то великая скорбь по жертвам произошедшей здесь почти шесть сотен лет назад страшной резни.
Мне не верилось, что я достиг берега, к которому мой дух стремился с тех пор, как я помню себя. Озираясь вокруг, глядя на все, что меня окружало, я хотел насытить взор и память видами этого города, его порта и живописных окрестностей.
Едва мы спустились на доски настила, к нам выбежала из толпы какая-то дева. Она подбежала к Маладору и с криками «Отец! Отец, это ты!», схватила его плечо, стараясь заглянуть ему в лицо.
Когда их взгляды встретились, на лице девы можно было без труда прочесть разочарование.
— Ты не мой отец… — сказала девушка, отрицательно покачав головой.
Мой товарищ тоже покачал головой, подтверждая ее ошибку.
— Прости меня, господин! — просила его дева. — Не гневайся на бедную Серлотэль, что ждет из Хекелмара своего отца. Ты единственный из мужей, кто прибыл на этом корабле, мог быть им. Но ты не он…
Дева горестно вздохнула и закрыла лицо рукой. Мне стало жаль ее. Было заметно, что она покраснела от стыда и слезы сильнейшего разочарования готовы брызнуть из ее ясных серых глаз.
— Не печальтесь, — попытался я утешить ее. — Быть может, вы с ним скоро воссоединитесь. Кто знает, вдруг уже следующий корабль принесет его к вам в объятия.
— Я никогда не переставала верить в это! — гордо отозвалась Серлотэль. — А теперь, когда из Земли Покинутых Эльдар один за другим начали приплывать корабли, моя надежда окрепла.
— Но разве вы не помните его, если приняли меня за вашего родителя? — участливо спросил Маладор.
Дева отчего-то нахмурилась. Взгляд ее потемнел.
— Я никогда не видела отца. Мать была беременна мною, когда он ушел в Исход вместе с войском Нолофинвэ.
— Бедное дитя… — ошеломленно молвил мой товарищ.
— И все-таки, мне кажется, я знаю его, — словно не расслышав, продолжила дева. — Мать столько раз рассказывала о нем, что мне думается, я знаю отца лучше, чем он сам себя знает, — на лице Серлотэль снова появилась гордая улыбка.
— Настоящая нолдиэ! — кивнув на нее, сказал Маладор.
— И горда этим! — дернула головой дева. — А теперь прошу простить меня…
С этими словами она затерялась в окружившей нас плотной толпе.
Попрощавшись с Орайроном и его моряками, мы направились к указанному нам большому двухэтажному строению из белого камня, выстроенному у самого причала. Это был дом, где принимали всех обездоленных, кто прибыл из-за Великого Моря.
Столица тэлери постепенно погружалась в темноту ночи. На улицах и в окнах зажигались огни. Порт также осветился многими фонарями, подвешенными на тросах и светящими холодным бело-голубым светом.
Мы вошли в дом-прибежище. Туда же пришли и другие, кто, как и Маладор, носил на руках кандалы. Кроме того, там нашли приют и несколько женщин с детьми, путешествовавших без сопровождения мужчин.
Принимавшие нас тэлери расспрашивали каждого о его нуждах, о родне, о том, куда он направляется и что может понадобиться ему в дороге.
Они говорили на непривычном слуху языке. Их язык был понятен нам, но представлял странную смесь из высокого наречия и языка фалатрим Белерианда.
Когда подошла моя очередь, я ответил, что я — Воронвэ Аранвион и что не имею родни в Амане, но хотел бы отправиться в Тирион — город моего отца.
— Я был дружен с Туором, Лордом ордена Лебединого Крыла. Мне известно, что он живет в Тирионе со своей супругой, которую я знал и почитал, как госпожу, живя в Гондолине и Гаванях Сириона. Дружба связала меня и с их единственным сыном, Эарендилом. Бок о бок с ним я сражался в недавней войне. Я хотел бы увидеть Лорда Туора и его супругу, Леди Итарильдэ, чтобы передать им поклон и добрые вести от их сына.
Только я успел произнести эти слова, как снаружи послышались крики.
— Солосимпи! Спасайтесь!
— Они идут! Скорее!
Через главные двери в залу вбежало несколько эльдар. Я опознал в них моих попутчиков в плавании сюда.
Дверь с грохотом захлопнулась за ними. Когда я взглянул туда снова, моему взору предстала замершая на пороге среброволосая дева в окружении свиты из нескольких мужчин тэлери.
Не думаю, что ранее мне доводилось видеть другую деву, каковая могла бы сравниться с этой тэлере в красоте и благородстве облика.
Моя мать была прекрасна собой, и мне показалось тогда, что увиденная дева отдаленно похожа не нее. Ее облик невольно вызвал в моей памяти воспоминание о несчастной матери.
— Добро пожаловать, — с волнением в голосе молвила дева. — В этих стенах вам нечего бояться. Никто не потревожит ваш покой и отдых.
Голос ее был нежен. Взгляд ярко-голубых глаз слепил взор, подобно льдам севера из рассказов отца. Ее кожа была из перламутра, а волосы сияли, что первый снег в Окружных Горах. Дева была совершенной. Хотелось смотреть и смотреть на нее.
— Кто это? — спросил я у подошедшего ко мне тэлеро.
— Благородная Ар-Фалавэн, — ответил тот. — Здесь вы находитесь под ее покровительством и солосимпи не причинят вам вреда.
Он также объяснил, что «солосимпи» сами тэлери называли тех, кто сражался с нолдор в той Резне.
— Снимите же с них оковы! — воскликнула прекрасная дева, обращаясь к своим слугам, что пришли с нею.
Они не заставили себя просить дважды, бросившись снимать кандалы с закованных нолдор.
Сама же Ар-Фалавэн подошла к моему товарищу Маладору и осторожно, боясь навредить и без того стертым запястьям, повернула механизмы тяжелых наручников, освобождая одну за другой его руки.
— Вы совершили великий грех и вина ваша велика, — говорила она Маладору. — Но мы простили. Мы не уподобимся Злу, чтобы заставлять вас страдать больше, чем вы уже выстрадали. Мы не позволим Тьме застить нам разум, ослепив нас ненавистью, толкая к вечной вражде с народом нолдор.
Мой товарищ низко склонил голову, не в силах сдержать покаянных слез. Он поднес руку девы к губам, приникнув к ней с поцелуем. В ответ она огладила его плечо, стараясь успокоить.
Ей подали теплой воды и бинты. Терпеливо, не произнеся ни слова, прекрасная дева промывала ссадины и раны, оставленные кандалами на его запястьях, а потом бинтовала их. То же делали с другими освобожденными от цепей и ее прислужники.
— Посмотри на меня! — вдруг громко воззвала к Маладору дева, ища его взгляда. — Дочь одного из солосимпи говорит тебе и другим: — Идите с миром! Идите в родные места и знайте, что народ тэлери простил вам, ибо своим раскаянием вы заслужили прощение!
Подивившись ее внутренней силе, мудрости и благородству, моя душа исполнилась восхищением этой совершенной девой. Я не мог отвести взора от ее нежных пальцев и мягких рук, заботливо перевязывавших запястья бывших изгнанников.
Я даже позавидовал Маладору и другим, потому что их рук коснулись ее пальцы.
— Эта дева покровительствует нолдор, — сказал мне мой товарищ, утирая слезы, когда она скрылась в верхнем этаже, уведя женщин и детей.
— Мне сказали, она из благородного рода… Леди Ар-Фалавэн.
— Да, я слышал — ее имя Анвэн, — подтвердил Маладор. — Здесь шептались, что она — дочь главного солосимпи по имени Аинайрос. Это он и его верные сейчас пытались ворваться сюда, но охрана Леди Анвэн их не пропустила.
— Велико же ее благородство, если она решается идти против отца, привечая прибывающих сюда нолдор… — ответил я.
Маладор с горькой усмешкой взглянул на меня.
— От меня не укрылись взгляды, которыми ты награждал ее, — наклонившись ближе ко мне, заговорил он. — Но не пристало молодому мужу из нолдор заглядываться на тэлерских красавиц. Как бы ни была она добродетельна и прекрасна, а лучше наших дев нет на Эа. Нолдиэр выносливы телом и сильны духом. Они горды и терпеливы. Верность их вошла в легенды, а красота такова, что затмевает своим светом звезды Варды.
Выслушав его, я ответил:
— Мне сейчас рано думать о девах. Сперва я должен найти следы родни отца. Может быть, в столице остался кто-то, кто его знал и помнит…
В одном я был согласен с товарищем: благородная Анвэн — недостижимая для меня вершина. Что толку думать о ней, если больше нам не суждено будет встретиться? Ведь Леди Ар-Фалавэн жила в Альквалонде, въезд в который был закрыт для нолдор из Тириона.
Отужинав вместе с остальными приготовленными для нас горячим бульоном и хлебом, мы с Маладором легли на расстеленные покрывала и заснули, укрывшись плащами.
За ужином мы уговорились, что рано утром отправимся вместе по старой дороге, ведущей в Тирион.
========== Часть 4 ==========
С рассветом мы пробудились и, не сговариваясь, приготовились в дорогу. Пеший путь до Тириона, как сказал Маладор, должен был занять два дня.
Опасаясь быть застигнутыми воинственными солосимпи, мы оставили наше прибежище в порту и направились к западным вратам, откуда смогли бы выйти на дорогу.
К великой досаде, западные врата, когда мы очутились возле них, оказались заперты. И не было никого, кто бы мог их отворить.
Стены города с западной стороны были неприступны. Отвесные, из ровно уложенных рядов белого кирпича, эти стены не могли быть преодолены приступом.
Осмотревшись и убедившись, что перелезть нет никакой возможности, мой товарищ сказал мне:
— Есть еще один путь из города. Он проходит вдоль самого побережья. Если идти на запад вдоль берега, то мы достигнем границы городской черты. Там тэлери не возвели стены — естественная преграда в виде высокой скалы преграждает путь в город. Но ее можно преодолеть вплавь. Так мы и сделали тогда, шесть сотен лет назад, когда шли в порт, чтобы заполучить корабли…
Я видел, как нелегко далось ему решение вести меня тем путем. Но выбора не было.
Спускаясь снова к порту, мы едва не столкнулись с группой вооруженных городских стражей, вовремя спрятавшись от них в одном из многочисленных узких проулков. Тогда же мне пришло в голову, что городская стража может поджидать нас и на побережье, в том месте, где мы планировали вплавь пересечь границы города.
Добравшись туда, мы не встретили стражей. Песчаный берег перед скалой не охранялся и казался пустынным. Лишь одиноко возвышалась над пляжем и морем высокая башня из белого известняка.
— Похоже, эта башня обитаема, — сказал Маладор. — Мы могли бы попросить у ее хозяина отвести нас к берегу по другую сторону скалы. Это надежнее, чем пытаться самим добираться вплавь.
На берегу рядом с башней мы заметили рыбацкую лодку.
Рискуя обнаружить внутри ее стен пограничный караул тэлери, я постучал в дверь…
И не поверил глазам, когда увидел, что на пороге стоит супруга моего дорогого друга и Капитана — Леди Эльвинг Дориатская. Она была одета просто и сразу же пригласила нас войти в свой дом, удивленная и обрадованная нашей встрече.
— Ваша красота сияет ярким светом, — приветствовал я. — Это мой товарищ — Маладор. Мы познакомились во время путешествия сюда.
В ответ Леди Эльвинг молвила, что ее супруг и господин велел ей дожидаться здесь своего возвращения и возвращения их сыновей, о которых стало известно, что они остались в живых после разорения Гаваней Арверниэн во время Третьей Резни.
Я передал госпоже поклон и приветственное слово от Капитана Эарендила. Она спросила, известно ли мне что-либо об их сыновьях, но ни я, ни Маладор, не могли утешить ее. Мы ничего не знали о судьбе пропавших перед самым началом войны близнецов.
— Сейчас они, должно быть, уже взрослые молодые эльдар, — печально молвила Леди Эльвинг. — Я знаю, что оба моих сына живы, но не знаю, суждено ли мне увидеть их…
Стараясь поддержать ее дух, я сказал:
— Ваше материнское сердце сильно, госпожа моя. Оно лучше любых прорицателей укажет вам грядущее… Запаситесь терпением. Ваших сыновей ждет высокая судьба, потому как они из рода законных владык эльдар и эдайн.
Леди молча склонила голову. Ожидание — тяжелое испытание. Оно тяжело вдвойне, если не знаешь, каким будет исход.
В доме госпожи Эльвинг нам с Маладором был оказан теплый прием. Словно дорогим гостям нам были поданы обед и молодое вино и предложены лучшие места у горевшего в приемной камина.
Однако мы не хотели надолго задерживаться.
Леди Эльвинг согласилась одолжить нам свою лодку и отправила с нами свою прислужницу, чтобы та могла привести лодку обратно.
В благодарность я, прощаясь, старался как мог ободрить ее дух, прося не терять надежды на встречу с сыновьями.
Когда мы оказались на другой стороне мыса, Маладор подивился удивительной встрече с Леди Эльвинг и сказал:
— Ты воистину отмечен самим Вайлимо, если, приблизившись к его владениям, находишь приют, пищу и помощь!
— Когда-то Владыка Вод избрал меня, чтобы я выполнил его волю, — отвечал я. — Я смог сделать то, что он мне доверил. И теперь Ульмо не забыл моей службы и неизменно благоволит мне, хоть я ничем более не смог заслужить его милость.
Продолжив путь, мы вскарабкались вверх по склону, оказавшись перед широчайшей зеленой равниной. То были луга, усеянные дикими травами и цветами.
Далеко впереди отчетливо виднелась горная гряда. Высочайшие пики ее были укрыты снегом, а иные и вовсе скрывались за облаками.
Мой товарищ, словно по волшебству обретя свежие силы, побежал вперед, широко раскинув руки, и вдруг рухнул прямо в высокую траву.
— Валар и судьба воистину сжалились надо мной, — сказало он, утирая слезы, когда я приблизился к нему, лежащему посреди поля. — Не счесть тех мгновений, когда я думал, что мне не суждено будет увидеть эти луга.
Грудь его высоко вздымалась. Маладор старался вдохнуть как можно глубже здешний воздух, напоенный горьковатым ароматом степных трав.
Я тоже ощутил счастье. Оно внезапным дуновением вольно гулявшего по здешнему простору ветра ворвалось в душу. И я почувствовал, как ветер треплет мои волосы, как свежий воздух наполняет мою грудь, а радость — сердце.
Редкие облака плыли в вышине голубого небесного свода. Анар слал свои лучи на Эа, освещая все вокруг, наполняя силой цветущие травы.
Я помог Маладору подняться на ноги и вскоре мы вышли на обветшалую дорогу, ведущую в Тирион.
Дорога эта, хоть и была пригодной для проезда конных и повозок, пришла в запустение. Было заметно, что за столетия, прошедшие со времен Исхода, никто не заботился о ее ремонте.
Мы шли и шли, пока солнце не скрылось за горными пиками на западе. Я не чувствовал усталости, но Маладор предложил остановиться ненадолго. Я согласился. Разведя костер, мы сидели у дороги, любуясь звездным небом.
Вдруг послышались конский топот и отдаленные крики переговаривавшихся всадников. Они стремительно приближались.
Я рассудил, что нам нечего опасаться. Эти эльдар не могли быть из солосимпи, потому что ехали с противоположной от Альквалонде стороны. Кроме того, мы с Маладором уже успели отойти на большое расстояние от столицы тэлери.
— Кто вы и откуда?! Отвечайте! — выкрикнул, обращаясь к нам, закованный в легкий доспех вооруженный конник — один из дюжины таких же, как и он, воинов, что вмиг окружила нас на разгоряченных скачкой боевых конях.
— Я — Воронвэ, сын Аранвэ. Это Майлетаро. Мы из нолдор и направляемся в Тирион, — отвечал я, поднявшись на ноги.
— Сын Аранвэ! — воскликнул один из воинов, по виду — командир, и тут же направил своего скакуна вперед.
Остальные воины переглядывались и перешептывались меж собой.
— Дайте факел! — скомандовал командир, спрыгивая с коня.