Его родная бабка, красавица Келебриндель, как писалось, больше похожая на ваниар, чем на нолдор, и ее супруг Туор из дома Хадора — смертный, которому было даровано бессмертие, жившие во дворце Тириона, его прадед — принц Турукано и его жена Эленве, и, наконец, еще один, наряду с Эльвэ, венценосный прапрадед — Нолдаран Нолофинвэ и его королева Леди Анайрэ. Все эти имена он до этого лишь читал в исторических хрониках нолдор, занимаясь квенья с приемным отцом. А ведь именно благодаря этим родичам он формально считался нолдо.
Надо сказать, в том, что касалось воспитания, манер, привычек, образования, боевых навыков и умения обращаться с различными видами оружия, Эллерондэ Эарендилион был образцовым представителем благородных квенди из нолдор. Его вырастили в лучших традициях Первого Дома и он сам всегда причислял себя к его представителям.
«Я — сын Канафинвэ Макалаурэ» — всегда думал он о себе.
Из братьев его дорогого приемного отца и воспитателя, он знал лишь Лорда Маэдроса, Майтимо. Остальных предстояло увидеть впервые. И он гадал, приедут ли они на праздник или что-либо помешает им? Как бы то ни было, а увидеть братьев отца ему предстояло, так или иначе. Ведь Лорд Макалаурэ с семьей обещал пожаловать к ним домой в скором времени и вместе отправиться в Тирион — проведать его братьев и матушку.
Он видел приемного отца на празднике Ингвэ всего несколько кратких мгновений, но и этого было ему достаточно, чтобы заметить, что моложавый Лорд Кано выглядел даже моложе, чем во времена их с Эрьо детства, когда он не отходил от их постелей, если им случалось заболеть, терпеливо обучал чтению и письму на квенья и синдаине, часами упражнялся с ними, совсем малышами, на деревянных палках, а затем на сабельных мечах с затупленными лезвиями. Лучшего отца они с Эрьо не могли и желать.
А все же, порой Элронд чувствовал себя самым причудливым и невообразимым созданием на всей Эа. Сколько родов и кланов переплелось в его родословной! Сколько семейств благодаря ему породнилось кровными узами!
Его девочка Келебриан успела освоиться немного в Белой Башне и помогала Леди Эльвинг во всех домашних делах. Сам он только здесь начал осваивать мореходное дело, к которому, как и Эрьо, имел талант, передавшийся от отца, и которого, однако, никогда не касался прежде, живя в Средиземье.
Выходя в море на небольшой лодке, принадлежащей его матери, Элронд забрасывал в темные воды починенную им рыбацкую сеть и подолгу ждал, когда в нее попадет добыча в виде камбалы или крупного тунца. Вблизи от его лодки нередко проплывали величественные лебединые корабли флота Кириарана и более мелкие промысловые суда, чьи экипажи занимались отловом рыбы.
Теперешнее занятие было по душе Элронду. Он чувствовал себя свободным посреди моря. Кроме того, такой род занятий, как никакой другой, способствовал сосредоточению и обеспечивал необходимое для погружения в собственные мысли одиночество.
Затерянный посреди темно-зеленого, как глаза его матери, океана, под палящим солнцем, Элронд Пэрэдель мог думать обо всем на свете и теперь никуда не спешил.
Вернувшиеся домой вместе от кого-то из многочисленных друзей Турко и Амбаруссар с порога и без объяснений были отправлены матерью за Атаринкэ. Появились они, ведя с собой брата, как раз к моменту, когда дамы завершили приготовления перед ужином и все, кроме Артанис, спустились в нижний этаж, где слуги сервировали праздничный стол.
Третий сын Феанаро даже присвистнул, ткнув в бок Куруфинвэ, когда увидел нарядно одетых женщин Первого Дома.
— Жаль, Тьелпе был в отлучке, а то пришел бы с нами и загляделся бы опять на нашу королеву Зеленолесья, — Турко тихонько засмеялся.
-Тс-с, — нахмурился Атаринкэ, успев мимолетно ухватить брата за пояс на тонкой талии, — нечего его сюда таскать, итак он по Мирионэль сохнет…
Он поклонился матери и бабушке. Фириэль тут же радостно протянула ему обе руки, которые Куруфинвэ взял в свои загрубевшие от работы в кузнице ладони, припав губами к тыльной стороне кистей нолдиэ.
— Любезная и прекрасная Фириэль, — он улыбался ей искренне, — Если бы я знал, что сегодня вечером мы празднуем в твою честь, то пришел бы с подарком.
— Мой ласковый мальчик, — млела от радости его бабка, — Видеть тебя — для меня самый ценный дар! Расскажи, как твои дела? Ты совсем нас забыл, не приходишь, — она всматривалась в его мужественные черты.
— Это не правда, — мягко возразил Атаринкэ, наклоняясь и подставляя темноволосую голову ласкам Вышивальщицы, — Ты же знаешь, что стоит тебе послать за мной и я тут же у твоих ног, — он с видимым удовольствием принимал поглаживания.
— Мама, что случилось? — спросили Тельо и Питьо.
— Неужто Нельо и Морьо вернулись с радостной вестью от Нолдарана? — спросит тут же Умбарто.
— О, было бы просто прекрасно! — поднял глаза к потолку мечтательный Амбарусса.
— Идите сюда, — раскрыла им объятия Нэрданель, питавшая к младшим особую слабость.
Те наклонились к матери, чуть не столкнувшись при этом лбами.
— А меня даже приласкать некому, — досадливо ухмыльнулся Турко, посматривая в сторону обласканного бабушкой Курво.
— Я знаю, кто мог бы, — отозвался тот, хитро щурясь, — Съездил бы Ириссэ проведывал, узнал, как она поживает…
— Ну, вот еще! — скривил красивые губы в потешной гримасе Туркафинвэ, — Лучше скажи, ты у нас на несколько дней думаешь задержаться или сегодня уедешь?
Куруфинвэ выпрямился по весь рост и пристально глянул на брата так, что у того мороз прошел по коже и сладкий спазм пронзил вдоль позвоночника.
— Оставайся хотя бы до завтра, мой хороший, — поддержала Турко его бабка, — Дела твои успеются, а здесь ты с родней.
Пятый сын Феанаро кивнул ей и уже хотел спросить, когда они отправятся к столу, как на лестнице показалась фигура переодевшейся, наконец, Артанис.
Тут же снова отворилась входная дверь и на порог ступили Нельо и Морьо.
Все взоры устремились на спускавшуюся и, в свою очередь, рассматривавшую собравшихся жемчужину Альквалонде. Она блестела и переливалась перламутром и многоцветным блеском самоцветов, усыпавших ее платье. Золотое и серебряное шитье редкой красоты покрывало кромку открытого ворота, высокий, широкий пояс, подчеркивавший изящество и стройность её высокой фигуры, и широкие верхние рукава, свободно ниспадавшие до пола. Многослойная газовая ткань, усыпанная мелкими блестками, поверх белейшего шелка создавала впечатление, будто перед ними сошедшая с Вершины Мира, чтобы воочию взглянуть на творения Елиного, Валиэ. В золотых волосах Леди Лориэна сияла диадема из белого золота, украшенная бриллиантами и жемчугом, а на ее лице было выражение нежной, почти детской радости, которое так запоминалось всем видевшим ее счастливой.
А то был момент, когда Нэрвен чувствовала себя по-настоящему счастливой. И это счастье, лившееся изнутри, передавалось ее внешнему облику. Ее красота и без того всегда была предметом восхищения, преклонения, любования, не прекращавшихся пересудов и даже зависти, а сейчас засияла в своем зените, словно из ее волос и одеяния лился в мир свет давно погибших Древ.
Нэрданель по праву хозяйки дома пригласила всех к накрытому столу, ломившемуся от приготовленных угощений.
У сыновей Пламенного Духа был отличный аппетит. Но в этот вечер они больше смотрели на Артанис, чем ели.
— Какая красивая! — хором восхитились, доверчиво улыбаясь, Тельо и Питьо.
— Да, да, — вторила им Мирионэль, — Очень красивая, как и всегда…
— Благодарю, — отозвалась на комплимент Нэрвен, — Это платье, любезно одолженное госпожой Фириэль, действительно прекрасно.
— Ты прекрасна, а не платье… — сощурил правый глаз Атаринкэ, кривя рот в ухмылке.
— Если оно тебе нравится, милая, то прошу, возьми его себе, — обрадовалась Фириэль.
Нэрвен снова попыталась возразить, но Вышивальщица наотрез отказалась принимать во внимание ее аргументы и считала, что платье она сшила для прекрасной Артанис и не для какой-либо другой девы.
— Ты надела его первой и я вижу, что оно твое. Возьми его в дар и носи, вспоминая о нас. Я сшила его, вложив в него мою любовь к единственному квендэ, что смог тронуть мое сердце, — улыбаясь прочувственно сказала Фириэль.
— Благодарю вас, — Нэрвен приложила руку к сердцу, — И приглашаю в Альквалонде, на праздник, что устраивает Кириаран для наших родичей! — возвестила счастливая Леди Золотого Леса.
— Праздник в твою честь, полагаю? — спросил Нельо, — И твой дед не воспротивится нашему приходу? Ты уверена? — на его усталом лице застыло беспокойство того, кто привык опасаться быть отвергнутым и изгнанным за совершенное в прошлом.
— Не беспокойся, вы — мои гости в Альквалонде! Я желаю положить конец всем недомолвкам и недоверию между нашими семьями. То, что случилось в прошлом, мы оставим прошлому, чтобы вместе смотреть открытым и полным надежды взором вперед, туда, где свет…
Глава Первого Дома кивнул и благодарил от имени всех их за приглашение от Кириарана.
Некоторое время все молча ели — такими аппетитными были внесенные слугами блюда с молочным поросенком, запеченным в печи до хрустящей корочки и нафаршированным рассыпчатой манной крупой и куриными ножками в сметанном соусе.
— Расскажи нам о новостях Эндоре, дитя, — нарушила молчание Фириэль.
— Да, мы слышали — ты вышла замуж там за какого-то синда, — присоединился к ней Курво, — Как он поживает? Почему отпустил тебя одну сюда? — его глаза озорно заблестели.
Морьо резанул ее быстрым взглядом серо-синих глаз, блеснувших красным.
Нэрвен почувствовала неудобство, однако, ответила спокойным тоном.
— Лорд Келеборн собирает оставшихся в Средиземье квенди, чтобы увезти всех их сюда. Для этого необходимо время и многие корабли. Он обещал, что прибудет сюда не позднее, чем через пять лет.
— Расскажите им о Лисе и нашем сыне! — воодушевилась от воспоминания об их разговоре, прежде чем войти в дом, Мирионэль.
Тут Леди Артанис пришлось долго говорить о Владыке Эрин-Гален и принце Леголасе, остававшихся еще по ту сторону океана и тут же ставших предметом всеобщего интереса.
— Внук! Эру Единый…! — восторгалась Нэрданель, — Подумать только! И уже совсем взрослый!
У дочери Махтана были внуки. Первым из них, еще в эпоху Древ, родился Тьелперинквар. Мирионэль стала ее второй внучкой, о существовании которой она не знала на протяжении долгого времени. Затем родились дети Макалаурэ и Амариэ, но те были еще совсем малышами.
Теперь выяснялось, что и она стала прабабушкой.
— Морьо! Морьо! — все как один, братья принялись, кто подталкивать его локтем в бок, кто хлопать по плечам. Атаринкэ же норовил взлохматить густые черные волосы брата, свободно лежавшие по плечам и спине.
За столом поднялся гвалт и свист.
— Лайка Лассэ*, — звучно произнесла, расплываясь в счастливой улыбке, Нэрданель, — Пути Илуватара воистину неисповедимы!
Госпожа Первого Дома никогда не могла бы подумать, что первого правнука она получит именно от гневливого и вечно обособленного одиночки Карнистиро.
Все долго обсуждали Леголаса, женщины просили подробнее описать его внешность, мужчины рассказать о его деяниях и все были согласны в том, что этот наполовину синда — самая прекрасная новость уходящего дня.
Ужин подошел к завершению за полночь.
— Ты же останешься у нас до завтра, милая? — спросила Фириэль, — Я уже и комнату тебе приготовила.
— Нет, госпожа, благодарю вас, но я не могу остаться! — решительно отозвалась Нэрвен, — Мне нужно вернуться домой.
— Но куда же ты поедешь ночью?! — спросила Нэрданель.
— Я привыкла к ночным поездкам, не беспокойтесь обо мне, прошу.
Снова все, разгоряченные выпитым в честь гостьи и внука Морьо вином, принялись возражать ей, прося остаться до завтрашнего утра.
Лишь Карнистиро сидел молча с рдеющими щеками, опустив задумчивый взор в содержимое тарелки.
Нэрвен внимательно смотрела на него, и Морьо чувствовал этот проникающий в душу взгляд.
Наконец, он тихо и глубоко вздохнул и отчетливо произнес, не поднимая взора:
— Я провожу тебя до врат в Альквалонде…
После краткой паузы, во время которой сердце Нэрвен, сделав особенно сильный удар, пропустило следующий, Курво заметил:
— Вот, наконец-то, первые слова от этого молчуна за вечер! Пусть едет с тобой, малышка, так нам всем будет спокойнее, — его лицо сделалось серьезным.
— Он прав! — вторил брату Турко, — Если Морьо поедет с тобой, мы все будем спокойны.
— Но кого мне опасаться? — проговорила заплетающимся языком побледневшая более обычного Нэрвен.
— Милая, я пойду готовить ваши вещи в дорогу. Карнистиро проводит тебя, — не принимающим возражений тоном сказала Нэрданель.
Артанис растерянно поднялась из-за стола. Внутри все дрожало какой-то тревожной дрожью.
Не переодеваясь обратно в дорожный кафтан, она накинула отороченный мехом чернобурки плащ прямо на платье. На ногах, скрытые под длинным в пол подолом роскошного наряда, у Нэрвен были дорожные сапоги.
Как во сне она прощалась с обитателями дома-крепости в сердце Тириона, пожимая руки и обнимая на прощание каждого.
Затем они вышли в темноту через черный ход во внутренний двор, где обоих уже дожидались приготовленные слугой лошади.
========== 21. Ночной разговор ==========
Комментарий к 21. Ночной разговор
Falmawё (кв.) - Вышедший из волн
Кожаный рюкзак с вещами Нэрвен, куда уже были уложены ее одежда и провизия в дорогу, был привязан к седлу белоснежного холеного скакуна — любимца деда Ольвэ, подаренного ей как раз перед поездкой с Элеммиром к Нолдарану.
Путаясь в подоле и шлейфе платья, нервничая и рискуя порвать драгоценный наряд, Нэрвен неуклюже взгромоздилась на спину Фалмавэ*. Ее провожатый, меж тем, уже успел оказаться на своем вороном огромных размеров коне у ворот, выходящих на улицу, пролегавшую за домом.
Слуга со светильником в руках затворил за ними массивные створки, пожелав прекрасной госпоже доброго пути, и Карнистиро направил своего коня вправо. Не знавшая города Нэрвен последовала за ним.
Поначалу они ехали размеренным шагом. Артанис разглядывала освещенные многими огнями, горевшими на крышах домов и в высоких арочных окнах, улицы столицы нолдор. Было довольно тепло несмотря на поздний час. Нэрвен глубоко вдыхала ночной воздух, наполняя им легкие. В воздухе Тириона пахло горящими факелами, цветущими кустами гортензии и вербены, торчавшими из-за причудливых витых изгородей, особой свежестью летней ночи и предвкушением чего-то небывалого, чего никогда не случалось с ней раньше. Изредка из аккуратных, красивых домиков, напоминавших жилища обитателей Имладриса, доносились запахи еды, оставшейся на кухне от недавно окончившегося ужина.
Ужинать в Тирионе садились поздно, а заканчивали трапезу уже с наступлением ночи.
Нэрвен набрала в грудь побольше воздуха и поравнялась с Морьо, чтобы заговорить. Он при приближении кузины лишь едва заметно повернул голову в ее сторону и тут же принялся смотреть перед собой, словно не Артанис ехала теперь рядом с ним, а порыв ветра слегка всколыхнул край его плаща или он зацепился за какой-нибудь куст.
— Здесь так красиво ночью. Город разросся, стал еще величественней… — обронила Артанис.
— А что там у вас, в Альквалонде? — прозвучал в ответ его голос.
— Все по-старому, — Нэрвен вздрогнула уже после того, как слова сорвались с ее губ.
Карнистиро приглушенно рассмеялся. Феанарион словно бы играл с кузиной в какую-то игру или смеялся над ней. Нэрвен сделалось неуютно. «Зачем вообще было ехать провожать меня?!» — возмутилась она мысленно.
Они, тем временем, подъезжали в западным вратам Тириона, через которые Артанис вступила в город утром предыдущего дня.
Поймав себя на том, что за ужином совсем не затронули тему визита Нельо и Морьо к Нолдарану, гостьей которого вчера стала и она, Нэрвен решила предпринять еще одну попытку.