Нарро нравилась Эллейн. Ему нравилось, что она никогда не жаловалась, даже когда – он чувствовал – уже с трудом летела или очень сильно хотела есть; ему нравилось, как она по ночам прижималась к его боку и, даже не замечая, закидывала на него одну ногу, чем страшно смешила; Нарро нравился и её запах. В зверином обличье все запахи обостряются, и обычно Нарро не нравилось, как пахнут люди. Все, кроме самых близких.
Запах Элли ему понравился сразу.
На седьмой день они были уже достаточно далеко от Лианора, и не менее далеко от Арронтара. Тихий лес давно кончился, начался другой – на карте он значился как Арден, а вот жители близлежащих деревень и городов прозвали Лихим – лес славился своими разбойными отрядами, в нём обитающими.
Впрочем, Эллейн с Нарро никаких разбойников в первый день нахождения в Ардене не встретили. Но это их и не волновало. Разбойникам, которые на своём пути повстречали бы Эллейн Грант, по силе равной Аравейну, и дартхари Нарро, лучшего мага Разума в Эрамире – можно было только посочувствовать.
В тот вечер Нарро, оставив Элли у костра, пошёл в кустики неподалеку – набрать грибов для супа. Он чувствовал их запах и, сняв с себя рубашку, отправился на поиски, собираясь использовать рубашку вместо корзинки.
Когда Нарро спустя примерно двадцать минут вернулся к костру, то чуть не уронил свой грибной «улов» на землю.
Они с Эллейн остановились на берегу быстротекущей реки, точнее, даже на обрыве. Внизу шумела и пенилась вода, течение было столь быстрым, а сама вода – столь холодной, что никто из них даже не помышлял о купании.
Но, вернувшись, Нарро обнаружил, что Эллейн стоит в одной нижней рубашке на краю обрыва и смотрит вниз.
– Элли?..
Она медленно обернулась.
Закатное солнце, находящееся в тот момент сзади, обрисовывало контур её фигуры, которую Нарро прекрасно видел и без его помощи – рубашка ничего не скрывала. Длинные стройные ноги, тонкая талия, высокая грудь с розовыми вершинками сосков, распущенные алые волосы… Элли соблазнила бы даже святого.
Он осторожно положил свой грибной улов на землю и, перешагнув через него, в несколько широких шагов оказался возле Эллейн.
Она по-прежнему продолжала молчать, только смотрела на Нарро своими удивительными глазами цвета весенней зелени, полными невыплаканных слёз.
А потом тихо вздохнула, сделала шаг… и, обвив его шею руками, прижалась тёплыми, сладкими губами к его рту.
Запах… Её запах… Обычно не менее сладкий, чем её губы в тот миг, когда она целовала Нарро, обнимая его и прижимаясь к нему всем своим телом… В тот миг запах Элли стал горьким. Он пробрался в ноздри Нарро, заставив его зажмуриться и от неожиданности сжать ладонями талию девушки.
Она вздрогнула и, вновь вздохнув, приподняла одну ногу, позволяя его руке соскользнуть ниже, гораздо ниже талии. Выгнулась, и его губы прочертили дорожку от её рта к беззащитной шее…
Запах Элли стал ещё более горьким.
Улыбнувшись, Нарро подхватил девушку на руки и, дождавшись, пока она прижмётся к нему всем телом и скрестит ноги сзади, шагнул вперёд, вниз с обрыва…
***
Когда они падали в бурлящий водный поток, Элли визжала. Она визжала так, что Нарро думал – навек оглохнет.
А потом был удар об воду, и ощущение дикого холода, впившегося в кожу, мышцы и даже кости, стремительное движение поперёк течения реки – главное, не выпустить эту наивную соблазнительницу из рук – вперёд, к берегу… Неважно, к какому, потом разберёмся, лишь бы почувствовать под ногами твёрдую землю, пока они оба не утонули.
Почувствовали, вынырнули… Они стояли в ледяной воде примерно по пояс, стараясь удержаться на ногах и глядя друг на друга вытаращенными от шока после падения глазами… А потом Эллейн всхлипнула.
И не успел Нарро среагировать, как она, всхлипнув ещё раз, запрокинула голову и расхохоталась.
Она прижимала обе свои руки к животу, совершенно не смущаясь промокшей насквозь нижней рубашки, которая и раньше-то ничего не скрывала, и хохотала так искренне и громко, что спустя некоторое время Нарро тоже не выдержал и засмеялся.
Хохоча, они оба выбрались из реки. Хохоча, поднялись по наиболее пологому месту к оставленному костру. Хохоча, плюхнулись на землю и, обнявшись, продолжали хохотать…
Через какое-то время Нарро перестал смеяться, а смех Эллейн превратился в рыдания.
***
– Прости… Прости меня…
– Перестань. Это ерунда.
– Нет, нет, ты не понимаешь… Не понимаешь! Никто и никогда не делал что-либо ради меня просто так, всем и всегда было что-то от меня нужно. Отцу, Эдигору, Люку, и даже Аравейну. Всем… Я никому не была нужна просто сама по себе. Требования, условия, просьбы, приказы… – она всхлипнула. – Я попросила тебя взять меня с собой под влиянием момента, а потом задумалась: что нужно тебе? Я даже в мыслях не допускала, что ничего, понимаешь? Я думала, ты хочешь… А сама хотела, чтобы это кончилось побыстрее, чтобы ты получил то, чего хочешь, и мы были в расчёте. Прости…
Нарро обнял её покрепче и легко поцеловал в висок.
– Прощаю. Забудь, Элли.
Но она будто не слышала. Вновь рассмеялась и продолжила:
– Я просто шлюха… Шлюха! Я так привыкла думать и действовать, как шлюха, с чего я решила, что отъезд это изменит! С чего я решила, что смогу измениться и изменить… я никогда не стану никем, кроме шлюхи!
Нарро оцепенел. Он знал об Эллейн совсем мало, поэтому не слишком понимал, о чём она говорит, и уж тем более не представлял, почему она может называть себя шлюхой.
Вим тоже не представлял, и вообще недоумевал, с чего они валяются на земле, поэтому сидел рядом, тревожно и тихонько поскуливая.
– Элли, перестань. Ты никакая не шлюха, что за глупости…
– Ты просто не знаешь, – она нервно хихикнула, а потом икнула. – Ты ничего про меня не знаешь…
– Так расскажи.
Она на секунду сжалась в комочек, но почти тут же разжалась и кивнула.
– Хорошо…
– Только давай сначала оденемся в сухое и сделаем ужин?
– Нет! Иначе я не решусь… Пожалуйста, давай так…
– Тогда я обращусь хотя бы.
Эллейн кивнула и Нарро, вздохнув, стал волком. Сжал лапами её ледяное и мокрое тело, незаметно растирая его, боясь, как бы она не заболела. А Элли, прижавшись покрепче к волку и зарывшись одеревеневшими от холода пальцами в его шерсть, начала рассказывать.
***
Никогда раньше Нарро не слышал ничего более печального.
История о девочке, проклятой собственной матерью ещё до своего рождения и мечтающей просто о том, чтобы умереть, как все нормальные люди – маги и не маги. Ведь в этом и была суть проклятья – Эллейн не могла умереть, потому что на самом деле она не была живой по-настоящему.
История о девушке, которая влюбилась в наследника престола, а тот, узнав про её «талант» менять внешность как душе угодно и переноситься в любое – даже защищённое – место, решил привлечь Элли к работе на Тайную службу. И она работала, делала всё, что было нужно, и даже – спала с главарём заговорщиков.
История о девушке, которая всё-таки нашла способ умереть. И умерла, но её спасли и подарили второй шанс – жизнь, ту же самую жизнь, только сняли проклятье.
Элли не знала, что делать с жизнью, потому что всегда жила только мыслью о смерти.
– Я хотела, чтобы такие, как я – проклятые маги – больше не рождались. Я хотела найти способ закрыть Источник, питавший проклятье, и просто умереть, потому что я не верила в свою возможность быть счастливой.
Нарро гладил её по голове и молчал, не зная, что сказать.
– Я хочу, чтобы ты понял – Эдигор не заставлял меня, не мучил, я сама… Не вини его… Достаточно и того, что он винит сам себя. Но я поступила бы так же, даже не проси он меня о подобной работе. Потому что иначе не получилось бы снять проклятье, понимаешь?
– Понимаю.
– Эдигор хороший человек. Он…
– Ты его любишь? Всё ещё любишь?
– Нет… По крайней мере не так, как тогда, двенадцать лет назад. Я… То чувство… Оно осталось позади, мы изменились, оба… Понимаешь?
– Понимаю. А твоя мать?
Эллейн вздохнула.
– Что – моя мать?
– Она ведь прокляла тебя.
Нарро осторожно прикоснулся мохнатой и когтистой лапой к подбородку Элли, заставляя её приподнять голову, чтобы видеть глаза девушки.
В них дрожали слёзы. В ту секунду её глаза напоминали Нарро Море Скорби в ясный день – зелёное, бурлящее, пахнущее солью, оно тоже всегда было полно слёз, и брызгало ими на всех, кто к нему приходил…
– Да. Она прокляла меня, – прошептала Эллейн едва слышно. – Она ненавидела меня ещё тогда, в своём животе, ненавидела так сильно, что прокляла.
А потом я умерла и встретилась с мамой. Она держала мою душу в ладони, плакала и просила прощения за свою ошибку. Я помню её глаза, тепло её рук, дрожащий голос и слова: «Прости меня, дочка. Я была молодой и глупой, я не понимала… Прости меня за это проклятье».
Они замолчали.
Несколько секунд Нарро и Эллейн просто лежали. Где-то в вышине летела маленькая птица, слышался шум от бурлящего потока воды, на лес медленно опускалась вечерняя прохлада, Вим забавно похрапывал, устроившись у костра… А они всё молчали.
– Ты простила?
Маленькая слезинка выкатилась из зелёных глаз и затерялась в густой белой шерсти.
– Да.
***
Просто «да», без лишних слов и рассуждений. Просто «да»…
Наверное, так и нужно прощать – от чистого сердца, без лишних слов? Нарро не знал.
Он не умел прощать.
Он не простил насильников Фрэн, когда они спустя несколько лет по очереди приходили в дом и винились, просили, умоляли. Она – простила, он – нет.
Что-то не давало Нарро покоя, сжимая сердце, как птицу в клетке, когда он думал о возможности простить. Он не понимал, что для этого нужно делать.
Как отпустить обиду и боль? Как сказать только одно слово – «да» – и знать, что это действительно правда, без лишних слов?
Как?!
«Ты выбрал не того оборотня, Арронтар. Не того…»
…Если бы волшебный лес, находящийся в ту секунду далеко от дартхари, умел улыбаться, он бы улыбнулся. И непременно ответил бы, что Нарро не прав.
И на самом деле он уже прошёл больше половины пути.
***
С того дня, как Эллейн рассказала Нарро о своей жизни, их отношения изменились, да и само путешествие тоже стало другим. Теперь они больше разговаривали, делились мыслями и подробностями из прошлого, играли с Вимом и учили его – вместе.
Ещё примерно через одну неделю Элли вдруг заинтересовалась необычным видом мха, на который они наткнулись однажды вечером, останавливаясь на ночлег.
Она долго рассматривала растение, нюхала и щупала его, пока Нарро рассказывал о том, что этот мох называется кудрявым и из него получается необыкновенный укрепляющий волосы шампунь.
– А ещё его добавляют в противорвотную настойку для беременных как основной компонент. И вообще при отравлениях, если нет настойки, можно просто пожевать кусочек мха – сразу легче станет. При пищевых отравлениях, конечно, на яды это свойство не распространяется.
Тогда Эллейн промолчала, но после стала спрашивать про то или иное растение всё больше и больше. Нарро рассказывал. Они даже купили в одной деревне большой альбом для рисования, где Элли начала конспектировать его «лекции» и схематично зарисовывать растения.
А потом и не только растения… Грибы, ягоды, даже животных.
– Откуда ты столько знаешь?
– Я потратил на это всю жизнь, – отвечал дартхари, улыбаясь. – Я изучал природу, повадки животных, свойства растений. Мне нравилось. Потом придумывал зелья и лекарства. Я ведь лекарь, Элли. В первую очередь именно лекарь… а потом уж всё остальное.
Она вновь промолчала, лишь закусила губу.
А Нарро не задавал вопросов. Он замечал, как Эллейн пряталась от собственных мыслей за альбомом для рисования, рисуя и слушая его. Замечал, как при этом разгорались, словно от страсти, её глаза, видел румянец на щеках… И старался рассказать как никогда интересно, вспоминая всё, о чём когда-то слышал или читал.
В этом их блуждании по разным лесам и полям не было никакого смысла, Нарро понимал. Но понимал он и кое-что другое.
Иногда нужно просто сбежать.
Вот они и сбежали…
***
Однажды вечером ветер принёс с собой запах кислого молока.
Он был настолько сильным, что Нарро на несколько секунд застыл, раздувая ноздри и пытаясь вдохнуть как можно глубже…
Молоко… да. И кровь.
– Что с тобой? – обеспокоенно спросила Эллейн, когда её спутник, игравший с Вимом, вдруг застыл и уставился пустым взглядом в никуда.
– Женщина, – прохрипел дартхари. – Рожает. Тяжело… Очень тяжело. Я чувствую. Я должен идти.
Эллейн оторопела.
– Идти?.. Куда?..
– Деревня. Недалеко… Идёшь со мной. – Не вопрос – утверждение. – Вим, ты тоже.
Она не успела ответить – Нарро схватил девушку за руку и потащил за собой, прочь от поляны, где они даже не успели разжечь костёр, куда-то в чащу леса. Правда, через несколько минут быстрой ходьбы действительно показалась маленькая деревенька, окруженная покосившимся частоколом. В самой крайней избе кто-то громко кричал, что-то билось, лаяли собаки… Они замолчали, как только Нарро быстро перепрыгнул через частокол, взяв Эллейн на руки. Просочившийся сквозь колья Вим деловито огляделся, отряхнулся, будто от воды, и важно зашагал за хозяином.
В дверь стучать не понадобилось – она была распахнута настежь, а выбежавшая из дома молоденькая девушка, в панике мявшая фартук, с размаху налетела на Нарро и, громко ойкнув, непременно свалилась бы на землю, если бы мужчина не подхватил её под локоть.
– Здравствуйте. У вас переночевать можно? Мы с сестрой очень устали, – вежливо сказал дартхари.
– Что вы! – девушка всплеснула руками. – Мама моя… рожает она у нас! Уже столько часов, так мучается, мочи нет слушать! А лекарь-то наш помер третьего дня, послали в город за новым, да не поспели… – и она, всхлипнув, разрыдалась. – Вот говорила я бате – куда ты, старый дурак, обрюхатил мамку, как она рожать-то будет, ей годков-то уже… А он – сдюжим да смогём! Смогли! Ох…
Эллейн даже сама всхлипнула – почему-то ей было ужасно жаль и эту девушку, и её маму, и даже незадачливого «батю».
– Вам повезло, мы с сестрой как раз лекари. Может, позволите пройти в дом и осмотреть вашу маму?
Впрочем, позволения Нарро решил не дожидаться – попросту переставил немного обалдевшую девицу в сторону и вошёл в избу.
Запах крови ударил в нос, почти вытеснив из воздуха аромат кислого молока.
Эллейн немного испуганно оглядывалась по сторонам, не очень понимая, зачем она здесь нужна и что ей теперь делать. Но тем не менее пошла за Нарро вглубь комнаты, по направлению к ещё одной двери, успев заметить на столе таз с окровавленной водой и какие-то спутанные тряпки.
Мужичок, метнувшийся им навстречу, пытался что-то сказать, но дартхари просто отодвинул его в сторону, а девушка пискнула из-за спины Эллейн:
– Батя, это лекари! Лекари…
Последним, что видела Элли перед тем, как Нарро затащил её вслед за собой во вторую комнату, был мужчина, резко выдохнувший от облегчения и прижавший к груди свою дочь.
– Здравствуйте, – сказал Нарро, заходя в помещение, пропитавшееся запахом крови и пота. – Не бойтесь, мы лекари. Мы можем вам помочь.
Эллейн прищурилась, пытаясь рассмотреть лежавшую на кровати женщину в задранной до груди рубашке, и еле удержалась от испуганного вздоха – такой измученной она выглядела. Бледное лицо, только на щеках яркие пятна, лихорадочно блестевшие глаза, руки, судорожно вцепившееся в одеяло, и запах… теперь и она его чувствовала.