Михаил замер.
– Что? Что ты…
Закрыл воду и выбежал из ванной комнаты.
– Какая фотография?!
– Там, в сумке, – спокойно пояснил Мирон. – Уголок из кармашка торчал, я и…
– Там нет никакой фотографии! – срывающимся голосом крикнул Искандеров. – И быть не может!
Он подбежал к столу, в воздух подбросил синий джинсовый комок – собержимое посыпалось на пол.
Опустился на корточки. Вздохнудл тяжело и потёр лоб.
Фотография лежала на полу, прямо у его ног.
«Откуда она взялась? Откуда она вообще появилась? Я же снимал её…»
Она. Но такая странная, странная… Усталый вид, потухшие глаза. И волосы…
«Она же такая цветущая… Что это?»
– Это не моё, – прошептал Михаил.
Бурцин сдержанно покашлял в кулак.
– Я в таких делах, господин Искандеров, не силён… Хотя кое-что в жизни смыслю. Опыт всё-таки… Может, её фотографию вам специально подкинули? Намёк, так сказать…
Михаил пробомотал в ответ что-то невнятное.
– Пошёл я, – тихо произнёс догадливый Мирон и сделал шаг к двери.
У самого выхода, не оборачиваясь, с интонацией профессионального зазывалы, он выпалил:
– Если-надо-что-помочь-поднести-починить-у-входа-слева-лавка-Джамиля-он-знает-где-найти!
И добавил:
– Пока!
Она не хотела присутствовать при этом разговоре.
Мужские разговоры в последнее время стали особенно нервными и напряжёнными. Присутствовать, да ещё и быть вовлечёнными в них ей не хотелось.
Тяжёлые, резкие, режущие слух слова.
Она продрогла, стоя на улице, у входа в офис, и без всякого толку дожидаясь мужа.
Она простояла почти полчаса – Алексей не выходил.
Падавший с неба снег мягко ложился на белый песцовый мех, шуба тяжелела и мёрзли ноги в не по сезону лёгких туфлях.
Рассчитывала сразу в машину – да где там!
«Чёртов муж! Объелся груш! Начальника из себя строит! Подчинённые его ждут, водитель его вечно ждёт! Теперь и жена ждать должна? Нет уж!»
Она решительным шагов вошла в здание и офиса и посмотрела грозно на охранника.
– У себя, – прошептал тот.
И добавил чуть громче:
– Совещание. Продолжается. Машину не велел отпускать.
– Я к нему! – заявила Ирина и решительно направилась в кабинет генерального.
«И пускать никого не велел» мысленно произнёс ей вслед охранник.
Семь шагов по коридору. Дверь направо. Мимо секретаря…
– Там совеща,.. – успела произнести Катя.
– Да знаю я! – с заметным уже раздражением ответила Ирина.
«Надоел он со своими совещаниями! На концерт опаздываем…»
Она посмотрела на часы.
«Опоздали».
Толкнула дверь кабинета.
Прокуренный, синий воздух. Табак и кофе.
«Сложный у них разговор…»
Она сразу поняла, что совещание это вовсе не рутинное, а, скорее, чрезвычайное. Женским ли чутьём или каким иным наитием догадалась: творится что-то очень нехорошее.
Алексей (встрёпан, будто из зашедшейся в кулачной свалке толпы вынырнул), поправив сбившийся набок галстук, кинулся к ней.
«Трое… Юрист, Пётр Илларионович. А второго не знаю. По моему, аудитор… Хотя могу и перепутать…»
– Ира, ради бога!
Алексей молитвенным жестом сложил ладони у груди.
– Извини! Прости, пожалуйста! Всё понимаю, всё… Ещё десять минут, не больше!
Ирина резко вскинула левую руку.
– Половина седьмого, Алёша. По московским пробкам на Никитскую мы точно к семи не успеем. Пропали билеты, Алёша. Так что не спеши…
Мгновенно уловив её настроение, многоопытный юрист Пётр Илларионович Корчинский, подбежал к затевающим публичную ссору супругам.
– Ирина Георгиевна, моя вина! Mea culpa, так сказать! Каюсь, грешный, я вашего мужа задержал. Но объясните…
Он скосил взгляд на третьего участника совещания (лысоватый, весьма представительного чиновного вида мужчина в светло-сером, с лёгкой электрической искрою, пиджаке с безучастным видом сидел в дальнем углу кабинета и демонстративно смотрел в потолок, а потом, минуту спустя после появления Ирины в кабинете, и вовсе с наигранно-сонным видом прикрыл глаза). Скосил – и перешёл на шёпот.
– Вы хоть ему объясните, Ирина Георгиевна, что в сложившихся обстоятельствах интересы семьи, прежде всего интересы семьи требуют немедленного и безотлагалельного отъезда…
– Перестань её впутывать! – оборвал его Алексей.
– Алексей Валерьевич, – с сипуганным видом зашептал Корчинский, – поверьте, мне и без того трудно объяснять вашим деловым партнёрам причины столь внезапной учредителей некоторый компаний (ключевых, между прочим, компаний!) вашего холдинга. Пока мне удаётся держать ситуацию под контролем, но их предположения о перераспределении собственности для оптимизации, скажем так, некоторых несогласованных с партнёрами кредитов могут…
Представительный мужчина засопел. Кончик его носа хищно, по-лисьи, задёргался.
– …привести к самым неприятным послед…
– Замолчи! – прошипел Алексей.
И, взяв Ирину за локоть…
«Грубиян! Он никогда такого раньше…»
…вывел её в коридор.
И плотно прикрыл за собой дверь.
– Зачем? – спросил Алексей.
Вопрос, состоящий из одного слова, был ей вполне понятен.
– Я замёрзла! – вызывающим и одновременно жалобным тоном произнесла Ирина.
И тут же попыталась перейти в атаку:
– Как ты мог! Я сама бронировала билеты, выбрала лучшие места. Я ждала тебя полчаса! На улице! Зимой! В мороз! Мы же три года не были!..
Алексей покачал головой.
– Всё, Ириша, всё,.. – тихо сказал он. – Совсем, совсем плохи дела стали. Корчинский приехал неожиданно, как снег на голову свалился на пару с этим вот мужичком лысым, который от партнёров за денежками присматривает.
Алексей вздохнул тяжело и посмотрел на жену по-собачьи виновато.
– Прости, все концерты отменяются. Кризис чёртов…
– Как? – удивилась Ирина. – Мы же вчера только обсуждали…
– А сегодня кое-что произошло, – пояснил Алексей. – Не хотел тебе об этом говорить… Может, и правла не стоило тебе знать. Как говорится, спокойней бы спалось. Но мне важно, чтобы ты поняла меня. Корчинский…
Алексей скривил губы.
– …просит уехать из страны. Срочно. Две недели уже просит. Я его понимаю, он тоже в истории замешан…
– Какой ещё истории?! – воскликнула Ирина и схватила мужа за рукав. – Что у тебя происходит? Куда ты семью втянул?!
Алексей погладил её побелевшие пальцы и осторожно разжал их.
– Не надо, Ириша. Ни к чему…
Гладил её ладонь, успокаивая.
– В общем, бизнес-проблема. Осенью оформили кредиты без согласования с партнёрами. Были вложения, купили офисное здание в центре. В сентябре всё казалось надёжно. Связали цепочку, посредник должен был быстро перекупить здание… Всё как обычно… К декабрю досрочно гасили кредит и закрывали историю. Партнёры и узнать бы не узнали… Ни Фёдор, ни другие… Да ты не знаешь их…
– Что случилось, Лёша? – севшим от волнения голосом спросила Ирина. – Что натворил?
– Я натворил?! – возмутился Алексей и отпустил её ладонь. – Разве я этот кризис придумал?! Разве я инвесторов распугал? О прежней цене и речи нет! Вообще не понятно, кто теперь это здание купит! Это же сколько миллионов зависло! Да разве это я!..
Он застонал и обхватил голову руками.
Минуты две они стояли молча.
Ирина не знала, что ей сказать, какие подобрать слова, чтобы утешить мужа. Прежняя злость на него сменилась жалостью. Жалостью, в которой не было страха за себя. Только – за него.
Он показался ей сейчас похожим на маленького мальчика, заигравшегося в какую-то странную и совсем ненужную ему, да ещё и очень опасную игру. Заигрался – и сам испугался последствий игры своей. И замер растеряно, не понимая, как же теперь закончить счёт, не водить и не искать, а самому куда-нибудь спрятаться.
Странно… он, такой решительный, волевой, самоуверенный, всё на свете знающий и ко всему гото…
«Нет, Алёша, не ко всему. Не готов ты быть слабым».
– Поедем, – тихо сказала она. – Алёша, послушайся Корчинского. И меня. Тебе отдохнуть нужно. Ты в таком состоянии… Хотя бы на пару недель.
Алексей опустил руки и минуту стоял, покачиваясь, обдумывая предложение.
– Только не в Лондон, – ответил он. – В Лондоне Фёдор точно найдёт…
– Да мало ли мест на Земле, – улыбнувшись, тихо произнесла Ирина. – Мало ли… Вот в Индийском океане…
– Подожди!
Лицо Алексея внезапно посветлело, озарённое счастливой догадкой.
Он хлопнул себя по лбу.
– Точно! Есть вариант!
Из нагрудного кармана он достал смартфон и быстро набрал номер.
Подмигнул Ирине.
– Место – прелесть!
Услышав в трубке ответ абонента, с ходу радостно зачастил.
– Веня? Привет, дорогой! Придётся мне тебя из Берлина выдернуть. Пусть Рома там все дела сам решает. Ты мне в другом месте нужен… Каком? Тёплом месте, Веня, тёплом. Я тебе другого и не предложу. Я добро помню, Веня, не сомневайся! Помощь нужна, Веня, и срочно! Я тебе по почте сброшу координаты одного местечка. Приморский городок. Там есть агентство по аренде недвижимости… Да, свяжись с ними. Потом объясню! Давай, дорогой, действуй!
Отключил смартфон и с победным видом засвистел, выводя неровно и фальшиво какую-то бравурную мелодию.
– Дурачок ты мой, – сказала Ирина и обняла мужа.
Щёлкнул замок. Дверь со скрипом открылась.
– Петли всё забываю смазать, – виноватым тоном, словно извиняясь перед гостем за бытовую неустроенность, произнёс Искандеров.
И гостеприимным жестом распахнул дверь.
– Заходи!
Игнат как-то очень осторожно, замедляя шаг, переступил порог и огляделся по сторонам.
– Ничего, да,.. – пробормотал он. – Ничего, хорошо, да… Уютно.
Уюта в жилище Искандерова было как раз немного. Были остатки уюта.
Обломки разбитого семейного быта перемешаны были с минуйшей же роскошью и теперешней неустроенностью.
Висевшее в прихожей большое зеркало в богато украшенной стилизованным лошадино-грифонным скифским орнаментом бронзовой раме завешано было гирляндами нанизанным на серую суровую нитку скрученных листов густо исписанной и исчёрканной бумаги.
Подобными же листами, сложенными в виде самолётиков, украшена была (или испорчена и замусорена – как решила бы любая добропорядочная домохозяйка) и висевшая посреди прихожей люстра, австрийские стразы которой жалобно позвякивали под тянущим от двери сквозняком, будто жалуясь гостю на заброшенность.
А по паркету, довершая общую картину беспорядка, разбросаны были разноцветные и разноразмерные носки.
– Наступай, не бойся, – напутствовал издателя Искандеров. – Вообще, будь как дома…
– Чего на полу-то? – спросил Игнат, осторожно переступая через непочтительно и легкомысленно брошенные под ноги предметы мужского гардероба. – О, да тут на две недели набор…
– Перед стиркой начал сортировать, да забросил, – пояснил Михаил. – Э, да ты, я смотрю, деликатность проявляешь! Спасибо, конечно, сердечное, но ведь ходить тебе неудобно будет. А потому…
Он схватил стоявшую в углу швабру и несколькими решительными движениями сгрёб предназначенное к стирке бельё в кучу, задвинув её ближе к стенному шкафу.
– Вот так мы их! Да тут и носовой платок есть! А у меня вечно с ними беда!
И швабру поставил сверху на кучу.
Настроение Искандерова явно улучшилось.
– Так-с…
Он потёр руки.
– Снимай-ка куртку да вешай… Да, вот тот угол, возле зеркала. Там чудесная вешалка. Стойка-опора из чёрного дерева, украшенная ликами языческих и, возможно, когда-то воинственных и кровожадных, но теперь таких милых и почти домашних африканских божков. С ними…
Игнат подошёл к вешалке и провёл пальцами по лакированному африканскому дереву.
Божки и впрямь были существа не страшные и даже вполне симпатичные. Вот только почему-то все как один смотрели на мир выпученными и немного испуганными глазами, и показывали при том этому миру длинные свои языки.
Повесив куртку, охлопал Игнат карманы и достал портсигар.
– А курить можно у тебя? – спросил он развившего на кухне бурную кулинарную деятельность хозяина.
– Светлана бы не разрешила, – грустным голосом ответил Искандеров. – Она и мне с сигаретой не разрешала по квартире ходить. «В кабинете», дескать, «только там!» Да, на то кабинет писателю и нужен. Чтобы травить только себя, а не окружающих…
– Так можно? – с некоторым нажимом уже повторил Игнат.
– Валяй, – равнодушно ответил Искандеров. – Светланы же нет… Сам видишь, какие в моём доме теперь вольные нравы.
Игнат закурил. Прошёлся пару раз по коридору. Из угла в угол.
Не выдержав искушения, заглянул украдкой в гостиную.
«И как у нас писатели в кризисное время живут?»
После увиденного у самого входа в квартиру, в глубине её ожидал он обнаружить следы совсем уж дикого разгрома и проявления самых невероятных и экзотических порывов творческой натуры хозяина.
И – разочаровался. Отчасти.
Нов общем – успокоился.
Интересного мало. И то хорошо.
Нет, некоторый беспорядок, конечно, присутствовал. Куда ж без него…
Но масштаб был явно не былинный и эпический.
Вот разве что… Половина книг с полок перекочевала на пол, люстру украшали знакомые уже самолётики, да ноутбук легкомысленно оставлен был на ковре прямо посреди комнаты.
Собственно… всё. В остальном всё было как в приличном обывательском доме.
«Следит пока что за бытом» успокоился Игнат. «Пожалуй, не совсем расклеился после всех ссор и семейных неурядиц. На пару романов его ещё хватит…»
Засвистел довольно и прошёл в кухню.
И тут только заметил, что пепел как-то машинально стряхнул на пол.
«Нехорошо…»
Игнат расстроился. Такой неаккуратности раньше за собой он не замечал.
«Это вот обстановка… расслабляет…»
– А пепельница есть у тебя? – спросил он готовившего угощение хозяина.
И, видя старания его, с важностью и достоинством дорого и уважаемого гостя произнёс:
– Да не старайся ты так! Обедал недавно…
– Не для тебя стараюсь, – тут же поставил его на место Михаил. – Я-то, между прочим, даже не завтракал. Так что крабы…
Он с силой воткнул в консервную банку длинный зубец открывалки.
– …в салат будут в самый раз. А пепельница… Вот сейчас крабов в тарелку переместим, где смешаем их, родимых, с рисом, яйцом и майонезом. А банку пожертвуем тебе под пепельницу.
Он набросил на банку полотенце, прижал её к столу и, покручивая, быстрыми и сильными движениями начал открывать.
– А любимая пепельница, с крышкой которая, полна окурков. Выбросить всё недосуг, и крышку открывать нет охоты – запах пойдёт.
Сбросил красноватое морское мясо в салатницу и выскреб банку ножом.
Протянул Игнату.
– На, держи! И, если помогать не собираешься, то присаживайся. Кухня большая, да метаться по ней приходится. А ты мешаешь.
«А настроение у него ничего, боевое» с удивлением отметил Игнат, присаживаясь к столу. «Я, признаться, думал совсем мужик в депрессию впал. В царство грёз ушёл… У них, писателей, это запросто. Мне ли не знать? А он, ничего… Бодрится. Или это показное? Игра для одного зрителя?»
Пару раз вдохнул дым и затушил сигарету.
«Нет, не похоже. Он не умеет притворяться, играть. Не в жизни… В книгах – может. Но не в жизни. Не дано. Потому, должно быть, и пишет… В книгах он умеет обманывать злодеев. Но, впрочем…»
Он поморщился.
«Заболтался сам с собой. Какой же я злодей? Я – благородный герой. Издатель и промоутер. Кормилец непрактичных авторов. Так что…»
Усмехнулся.
«Или всё-таки злодей?»
– Ещё будет омлет с ветчиной, – сообщил Искандеров. – Полноценный обед из…
Он загнул пальцы.
– Трёх блюд, считая коньяк.
– У тебя и коньяк есть? – удивился Игнат. – Хорошо живёшь, хорошо…
Искандеров достал из шкафа тёмную бутылочку с вишнёво-золотистой наклейкой и гордо продемонстрировал издателю.