Там, где белый песок,
За листвой золотой,
Где овражек глубок…
Голос у мальчишки был звонкий и смешной. Даже Арилла слегка улыбнулась.
А я вновь положила руки ей на живот и сосредоточилась.
Карвим учил меня этому, да и я много раз делала массаж, после которого ребёнок в животе у матери принимал правильное положение. Но делала я его при помощи магии. А теперь магии нет. И пуповина…
Но сначала я хотела попробовать так. Разрезать Ариллу я всегда успею.
Я стала делать аккуратные, но энергичные движения руками. Вокруг, вдоль, теперь надавить, отпустить, опять кругами…
Роженица застонала.
– Дышите-дышите, милая. Всё хорошо, ещё немного потерпеть осталось.
Пуповина постепенно разматывалась, ребёнок в животе Ариллы начал медленно поворачиваться головкой к «выходу», голос Петера звенел от волнения.
– Где трава высока,
И пахучи цветы,
Глубока там река,
А поля все пусты…
Там мой ветер гулял
И песок разметал,
Он леса там искал,
Но искать их устал.
Только белый песок,
Тишина в небесах.
Как прекрасен восток,
Что я вижу во снах.
Воспоминания о певшем эту песню Дэйне помогли мне перевернуть ребёнка Ариллы. Интересно, кто его отец? Какой оборотень согласился иметь близость в зверином обличье со «шмарой»? Случайная беременность исключена – любой волк всегда почувствует возможность самки понести, не заметить этого могут только очень молодые оборотни. Либо Арилла обманула какого-то юнца, либо кто-то сам согласился на связь с ней.
Я глубоко вздохнула и стерла пот со лба. Как же тяжело без магии! Казалось, что у меня напряжена каждая мышца, будто это не Арилла тут рожала, а я сама.
Теперь роды пошли легче. Я направляла малыша, не отпуская живот женщины, чтобы он вновь не перевернулся, взгляд Ариллы прояснился, дышала она легче и правильней.
Петер продолжал петь, когда показалась головка ребёнка.
– Вижу макушку, – я ободряюще улыбнулась женщине. – Осталось совсем немного.
Несколько минут – и я, подхватив малыша, наконец достала его. Шлепнула по попке, и комната тут же огласилась громким, истошным воплем. Стоящая за дверью мать Петера засмеялась, а сам мальчик от неожиданности перестал петь.
– Всё? Всё, да? Он род-дился? – от волнения Петер даже начал заикаться.
– Не он, – ответила я, аккуратно перерезая пуповину. – Она. Поздравляю вас, Арилла, с рождением чудесной дочки.
Я обмыла новорожденную, запеленала её чистой тканью и передала на руки матери. Женщина с нежностью дотронулась пальцами до щёчки девочки, и малышка, словно почувствовав это прикосновение, открыла глаза.
Они были ярко-голубые и удивительно ясные.
– Как назовёте?
Арилла, улыбаясь, подняла голову и ответила:
– Наррин.
Я вздрогнула. «Верная» на древнем наречии оборотней, это имя напоминало мне о Вожаке.
– В честь отца. Дартхари один не побрезговал дать мне ребёнка. После смерти Кати я была сама не своя, я погибала от горя и тоски. Я просила их… тех, кто приходил ко мне, но все отказывались… И однажды дартхари пришёл ко мне за платком для старшего советника, он хотел заказать очень сложную вязку… И тогда я набралась смелости… И попросила…
Значит, Вожак – отец этой девочки. Я помогла родиться его ребёнку…
Подняв руки, я посмотрела на свои окровавленные ладони. Смогу ли я когда-нибудь рассказать кому-либо, что ощущала в ту минуту, когда поняла, что новорожденная – дочь дартхари?
Смогу ли я объяснить, что чувствует любящая женщина, принимая в свои руки ребёнка любимого мужчины?..
– Уже можно войти? – завопил из-за двери Петер. Я, стряхнув с себя все мысли, убрала то, на что мальчику смотреть было не нужно, помогла Арилле поправить рубашку и впустила Петера с матерью в комнату.
Спустя десять минут, вымыв руки и дав Арилле необходимые инструкции по ухаживанию за ребёнком и кормлению, я покинула дом. Мальчик вызывался проводить меня, но я отказалась.
Уже перед калиткой я вспомнила, что ещё хотела сделать. Достав из заплечного мешка крепкую тонкую верёвку, я отрезала от неё кусочек ножом и, повернувшись к Петеру, попросила его дать мне руку.
Когда он протянул ладонь, я завязала на его запястье этот кусочек верёвки специальным узлом, который очень трудно развязать, и тихо сказала:
– Я знаю, у тебя скоро Ночь Первого Обращения. Это – амулет, который поможет тебе её пройти. Ты обязательно станешь ара, Петер. Очень сильным ара.
Глаза мальчишки округлились.
– Правда?..
– Конечно. Только не снимай амулет. Когда ты впервые обратишься, он порвётся и спадёт с твоего запястья сам. Удачи, Петер.
И я ушла, напоследок похлопав его по руке.
Конечно, это был всего лишь кусочек верёвки. Но ведь сам Аравейн написал в своей книге, что главное – верить.
А мне очень хотелось, чтобы Петер прошёл Ночь Первого Обращения и стал ара. Он этого заслуживает.
***
Сгущались тучи. В воздухе чувствовался запах грозы. Я уже давно ощущала её приближение, но только теперь поняла, как кстати оно было. После всех сегодняшних событий… После разговора с отцом, вереницы воспоминаний, создания амулета и появления на свет дочери дартхари дождь был мне необходим.
Оборотни разбегались с улицы. Здесь и в принципе всегда было немного народу, но теперь, когда с неба начинала потихоньку течь вода, все попрятались. Как и любые животные, оборотни недолюбливали дождь.
Нет, я не буду плакать. Природа это сделает за меня.
Я подняла руку, и мне на ладонь упала большая, тяжёлая капля. Самая первая… ещё не дождь, только его преддверие. Прямо над головой сверкнула молния, а потом раздался раскат грома.
Здесь, на краю деревни клана белых волков, есть очень интересные ворота. В них почти никто и никогда не выходит, да и не заходит тоже. Я не знаю, зачем их сделали. Там, за этими воротами, находится то, о чём так пронзительно пел сегодня Петер, пока я принимала роды у Ариллы – Снежная пустыня.
Арронтар стоит на возвышении, причём довольно большом. Граница его – река Арра, опоясывающая это возвышение, окольцовывающая его. И на западе, в самом широком и глубоком месте реки Арры, растут небольшие кусты с вечно золотыми листьями. Там много цветов и высокой травы – всё, как в той песне. А потом, за рекой, начинается территория Снежной пустыни – белого, как снег, песка. Она кажется бескрайней и вечной, но говорят, что за ней есть море. Правда, его никто не видел… по крайней мере никто из оборотней. Только вот я в это не верю. Если кто-то говорит, что там, за Снежной пустыней, есть море, значит, кто-то его точно видел.
Теоретически, если выйти в ворота, находящиеся здесь, на краю деревни клана белых волков, можно дойти до Снежной пустыни. И до Неизвестного моря. Только вот зачем кому-то туда идти?
Когда надо мной в очередной раз сверкнула молния, осветив окружающее пространство, я заметила рядом с воротами чью-то тёмную фигуру, закутанную в плащ. Не может быть… Это же…
– Грэй!
Вообще-то я не собиралась кричать. Это произошло, скорее, от неожиданности. Но что случилось – то случилось.
Мужчина обернулся и, заметив меня, кивнул. Я улыбнулась и подошла ближе.
– Наверное, это не моё дело, но что вы здесь делаете, Грэй? Вы заблудились?
Он засмеялся.
– Почему вы так решили, Рональда?
– Хм, – я хмыкнула. – Всех Старших лордов учат отвечать вопросом на вопрос?
– Вы угадали, – кивнул Грэй. – И этому нас учат тоже.
– И конечно, по такому искусству ваши оценки были куда выше, чем по ботанике?
– Несравнимо выше.
Мне очень нравились его глаза. Они напоминали о маленьком Джерарде. Такие же тёмные и глубокие.
– И всё-таки… вы не заблудились, Грэй?
– Не совсем. Мне сказали, что здесь… м-м-м… есть гадалка.
Я закашлялась от неожиданности.
– Кто-кто?.. Гадалка? Ну-у-у, это кто-то с вами пошутил. На этой улице живут прекрасные швеи и… ещё кое-кто, но гадалок совершенно точно нет. Оборотни вообще не гадают.
Конечно, Грэй соврал. Не мог он не знать, что в Арронтаре гадалок днём с огнём не сыщешь. Но раз соврал – значит, так надо. Значит, я лезу не в своё дело.
– Вам не холодно, Рональда? Такой дождь, а вы без накидки.
– Нет, совсем не холодно, я привыкла. А вы вроде бы начали называть меня на «ты». Передумали?
– Только если ты присоединишься ко мне.
Интересно, почему с ним так легко? Что такого есть в этом человеке, что с ним я забываю о том, кто я? О том, какая я?
Может быть, это происходит потому, что он не оборотень?..
– А хочешь, я сама погадаю тебе, Грэй?
– А ты умеешь? Тогда, конечно, хочу.
Я ещё никогда никого не приглашала в свою хижину. Но Грэя мне хотелось пригласить – и я сделала это.
Он несколько раз предлагал мне свой плащ, но я каждый раз отказывалась. Со мной под дождём точно ничего не случится, а вот он запросто может простудиться, человек всё-таки.
Элфи выбежал нам навстречу, помахивая хвостом. Бедняга меня просто заждался – ещё бы, весь день пропадала, оставила его одного.
– Познакомься – это Грэй, наш с тобой гость. Он хороший.
Элфи внимательно обнюхал ладонь мужчины, и видимо, что-то в ней ему понравилось, потому что он чуть лизнул пальцы Грэя.
– Красивый хати. У императора похожий. Дартхари Нарро подарил ему щенка на тридцатилетие.
– О, так ты, оказывается, настолько хорошо знаком с императорской семьёй?
Дождь почти кончился, поэтому я решила расположиться на крыльце, под крышей. Грэй отказался сидеть в кресле и притащил себе в качестве седалища здоровенное бревно, на которое я сверху постелила кусок непромокаемой ткани, чтобы мой гость ничего себе не застудил.
Костром нам служила небольшая горелка11 с магическим огнём. Когда-то давно я хотела её ликвидировать, но по каким-то соображениям оставила. И хорошо – магии сейчас во мне едва хватило бы на слабую искру.
Сверху на горелку я поставила остатки супа, который сварила пару дней назад. Суп был простой, и я думала, что он придётся совсем не по вкусу Грэю, который привык к изысканной пище Старших лордов. Я же всегда питалась очень просто.
– Конечно, я хорошо знаком с императорской семьёй, – ответил Грэй, усаживаясь на своё бревно. – Я вырос вместе с наследным принцем Интамаром. Мне было десять, когда его высочество заметил меня, грязного и оборванного мальчика-побирушку, на улице. Ему тогда тоже было десять, и Интамар, недолго думая, притащил меня с собой во дворец.
– Император не оттаскал его за уши? – хмыкнула я, помешивая суп большой ложкой.
– Нет, – Грэй понимающе улыбнулся. – Наоборот, было приказано меня отмыть и хорошенько опросить, дабы найти родителей. Оказалось, всё, что я помню – это улица, грязь и нищие. Тогда император разрешил Интамару оставить меня в замке.
– А как же титул Старшего лорда?
– С тех пор прошло уже двадцать лет, Рональда. Я дослужился. В шестнадцать стал Младшим, а пять лет назад – Старшим лордом.
Суп согрелся, и я осторожно разлила его по тарелкам. Элфи сразу же сунул свой любопытный нос в одну из них.
Так, эта тарелка, значит, будет моей…
– А за какие услуги – секрет? Держи суп.
– Спасибо. К сожалению, да, секрет.
– Погоди, – я так разволновалась, что чуть не расплескала свой ужин. – Значит, ты знаешь Аравейна? И… леди Эллейн Грант?
По лицу мужчины скользнула тень.
– Да, знаю.
– Завидую тебе, – я улыбнулась и принялась за суп.
Некоторое время мы оба сосредоточенно жевали, а потом Грэй вдруг сказал:
– Рональда… я так вкусно давно не ел. Вроде ничего особенного, но очень вкусно. Спасибо.
– Плохо вас там, в Лианоре, кормят, – фыркнула я, – раз тебе моя стряпня понравилась. Да и вон ты худой какой. Наверное, голодом морят.
Грэй рассмеялся и покачал головой.
– Может, просто готовят не настолько вкусно?
– В императорском замке? Так я поверила. Ты – большая врушка, Грэй.
Его улыбка стала откровенно лукавой.
– Кто-то обещал мне погадать, между прочим.
Наверное, именно так проводят время обычные оборотни, люди, эльфы, гномы, орки, тролли… Болтая ни о чём, подкалывая друг друга, подтрунивая и улыбаясь. Со мной подобного не было уже очень давно.
– Конечно, погадаю, раз обещала. Давай сюда лапу.
– Я бы попросил! Это у вас, оборотней, лапы. Или вон у Элфи. А у меня – рука! А под лапой можно и ногу подразумевать.
– Нет уж, никаких ног. Левую ладонь протяни. Да, вот так.
Гадание – любое – это не магия. Магия – это способность к прорицанию, но её у меня точно не наблюдается. А гадание – нечто вроде околомагической дисциплины, его явно придумали не имеющие волшебной силы люди, дабы, так сказать, приобщиться. Разработали себе какие-то теории, написали книжки, верят в это… Наивно, но любопытно. Я читала несколько учебников по гаданию из библиотеки дартхари. Да, были там и подобные книжные редкости… Конечно, гадалка из меня примерно как из Элфи птичка, но ничего, Грэю и так сойдёт.
– Вот, гляди, тут у тебя линия разума. Ну, что я могу сказать, умом ты не обделён… да его у тебя просто завались. Видишь, какая линия жирная? Много ума, значит. Вот тут – линия судьбы. Чёткая она у тебя. Предопределена судьба твоя с самого детства. Вот только здесь, в одном месте, надлом небольшой. Потрясение какое-то. Но потом всё опять – ровно, гладко…
Он так внимательно слушал, что я даже почувствовала себя самой настоящей великой гадалкой… на одну секундочку.
– Линия сердца…
Я запнулась. Линия сердца у Грэя была странной. Сначала чёткая, затем она обрывалась, и какое-то время в том месте, где она должна была быть, царила пустота. Но потом линия появлялась вновь.
Я не знаю, что произошло в тот момент, когда я держала Грэя за руку и смотрела на его ладонь. Я чувствовала волнение леса, его неспокойное дыхание, его шепот… И почти разбирала слова.
– Без сердца будешь жить, – сказала я тихо, подняв голову. – Тебе покажется – вечность, а на самом деле – миг. Многим больно сделаешь, и себе, и близким. Но всё когда-нибудь заканчивается… закончится и это время. И сердце вернётся… не столь юное и пылкое, но оно вернётся, когда та, которую ненавидишь, принесёт его тебе в окровавленных руках.
Откуда я это взяла? Кто говорил за меня в тот момент? Думаю, что сам Арронтар, чьей магией я была пронизана с самого детства.
Мой голос, мои слёзы… моё сердце.
Мужчина был бледен, как сама Дарида. Мне стало стыдно.
– Грэй…
Он отнял у меня свою руку.
– Я не хотела тебя обидеть, честное слово. Извини, если что…
– Ты не обидела меня, – Грэй слабо улыбнулся. – Просто поразила. Начала шутя, а закончила… Хм. Я, пожалуй, пойду. Мне… нужно подумать.
Он был в шоке, я же – расстроена. Мне совсем не хотелось, чтобы Грэй думал о том, что я сказала.
В жизни больше не буду никому гадать.
Когда Грэй ушёл, я вздохнула и, погладив Элфи по пушистому загривку, решила наконец заняться смороквой.
Легла я очень поздно, устав до такой степени, что заснула ещё на подлёте к кровати.
***
– Это был такой кошмарный день, Дэйн.
– Тс-с-с… Я знаю, знаю…
Он был здесь, как всегда. Возле нашего озера.
И сейчас я сидела на берегу рядом с ним и прижималась к его тёплой груди. Дэйн легко целовал мои волосы и гладил по голове, утешая.
– Я обещала, значит, я должна, понимаешь?
– Понимаю.
– Я хочу, чтобы он стал ара… Чтобы он справился со всеми своими проблемами и победил наконец внутреннего волка…
– Ро… – Дэйн заглянул мне в глаза и погладил щеку кончиками пальцев. – А если Джерард никогда не станет ара?