– Почему вы сами не можете себя мм… покормить? – робко спросила я.
– А так невкусно… – осклабился черный палач.
– Я… я… – Доски пола были очень интересными, настолько, что я просто не отрывала от них глаз, страшась посмотреть в гипнотизирующий желтый омут, полный желания. – Вы не останетесь голодным, если спасете мою сестру.
– Надеюсь, потому что жажда убийства удовлетворяется гораздо тяжелее. Нужно отрубить не одну голову, чтобы она погасла. Приступай. – Мужчина откинулся на спинку кресла, практически развалился, широко расставив ноги.
Главное – собраться. Главное – решиться. Он обещал, он спасет сестру. Она будет жить. Что ты готова отдать за жизнь единственного единокровного существа? Гордость, честь, достоинство? ВСЕ! Лишь бы она жила. Потому что ты не в силах признаться даже самой себе, насколько страшно жить в этом мире в полном одиночестве.
Отбросив одеяло я, как была на корячках, поползла к фигуре в кресле.
Нагнувшись, я осторожно обхватила губами нежную плоть. Раньше я никогда подобного не делала, это страшнее, чем прыгать вниз с крыши самого высокого здания. Да по сути оно примерно так и было. От хлынувшего в мозг вместе с кровью адреналина закружилась голова. Вместе с тем внутри зародилось нечто вроде неудержимого восторга.
Меня удивляла нежность вот этого самого объекта, который всего несколько минут назад так беспощадно ощущался внутри моего тела.
Казалось, впервые палач был в моих руках всецело и подчинялся мне полностью. Я смогла хоть и временно приручить его.
Мужчина стонал. Запрокинув голову, он расслабленно стекал с кресла.
Вздрагивал и напрягался, если мой острый клык задевал нежную плоть.
Хотелось упрочить позицию, подчинить этого сильного и необузданного дикаря, чтобы он весь, до последней мысли был мой. Защищал, оберегал.
Из грез меня вырвала грубая ладонь.
Шершавая от рукояти меча рука вцепилась в волосы, отрывисто дернула, проталкивая мужскую плоть глубже.
Это было похоже на то, как хозяин лошади дергает удила, направляя ее, навязывая свое мнение и абсолютную власть. Резким движением показывая, кто здесь владеет ситуацией. Против этой подчиняющей руки восстало все мое свободолюбивое существо.
Не выдержав, я мотнула головой, сбрасывая повелевающую длань. Между пальцев палача застряли вырванные волоски, рыжие, будто медная проволока.
В приступе праведной ярости клыки нашли плоть и вцепились в нее. Коротко, зло. Язык ощутил вкус крови, сладко-соленый, как острие стального меча. Именно таков на вкус клинок, если, заигрывая с опасностью, лизнуть его.
В следующий момент я черной тенью вылетела в открытое окно.
Неполная минута беспорядочного бегства в никуда, во тьму, и я заблудилась меж островерхих черепичных крыш и печных труб.
Осознание, что я наделала, ударило под колени, и я рухнула.
– Я убила свою сестру! Я убила единственного родного человека! – Из моей груди вырывались рыдания вперемешку с облачками пара.
С высоты крыши я не могла видеть, как черная тень мечется по улицам в поисках меня. Зовет сорванным хриплым голосом, просит вернуться, так, как когда-то уже звала, молила, отдавая свой голос за возможность быть услышанным.
Мы – Эноки, жители королевства Еоль, скромно примостившегося сбоку от Темной империи. Наша страна крохотная и нищая.
Большинство из жителей – зверолюди, помесь магов и животных. От оборотней, шкуровертов, выворотней и метаморфов мы отличаемся тем, что звериная ипостась и есть наш истинный образ. Эноки не перевоплощаются в новолуние и не оборачиваются в иные личины во время полной луны. Усы, лапы и хвост – наш единственный внешний вид на всю жизнь.
Почти все граждане Еоля – лисы, еноты, волки, медведи, люди-птицы, звероящеры и прочие волшебные помеси. Только здесь, в этой всеми забытой дыре, еще остались эльфы, пикси и другие малые народцы. Но в нашей стране попадаются и чистокровные человеки – маги, чародеи, ведьмы и ведьмаки из Светлой и Темной империи.
Я вприпрыжку бежала по крышам. Для меня, ласки редкой иссиня-черной породы, воровство – это единственная пригодная профессия. Кроме нее – только вакансия подавальщицы еды в местной таверне со всеми вытекающими отсюда последствиями. Подстилкой заезжих торговцев, праздных прохожих и местных пьянчуг мне быть не улыбалось. Оставалась только одна профессия – воровство. Первоклассное, виртуозное искусство отъема излишков у богачей.
Был еще шанс после смерти родителей выскочить замуж, даже претенденты были. Сваха захаживала, обещала посодействовать за деньги.
Но язык за клыками я держать не умею, смотреть в пол тоже, нахальна, откровенна и прямолинейна по натуре, да и кто позарится на Эноку такого сомнительного окраса, как я?
Остевой волос у меня сине-черный, а подпушек рыжий: выдает всю мою дерзкую натуру. Нет, рыжим-бесстыжим в нашем королевстве мужа найти не так просто. Другое дело – моя сестренка.
Молочный лоснящийся мех и кофейный подпушек. Скромна, тиха. Личико у нее круглое, носик маленький пуговкой и глазенки огромные в пол-лица, не то что у меня – зеленые и с узкими вертикальными зрачками.
Да только и ей замужество не обломилось, по моей вине. Сватался к ней первый торговец Еоля, я не отпустила. Где это видно, чтобы у мужа и жены была в возрасте разница в двадцать лет? Серый развратник наотрез отказался ждать, когда невеста вырастет, и потребовал консуммации. Незамедлительно.
Сваха встала на сторону жениха, апеллируя к тому, что деньги уже получены. И мне, воровке, лучше сестру не пристроить. Не прозябать же такой красавице вместе со мной, перебиваясь с корки хлеба на воду. Родит здоровых детей, муж ей назначит содержание, сестра моя будет свободна, как ветер. И мне деньжата достанутся, коли родственницу уломаю и обломаю. Если сестра согласится, для меня всегда найдется место в доме ее мужа, после того как она родит, конечно, не раньше.
В общем, вышел скандал. Я швырнула мешок с деньгами в лицо жениху, тот задел сваху, та задела свечку… и понеслось. Несостоявшиеся жених и сваха, пылая и роняя искры, бежали в одну сторону улицы, а я, схватив сестру и скудные пожитки – в другую. Но Еоль – огромный город и единственный, вокруг только жалкие деревеньки да вспаханные поля. В общем, нас нашли.
Как чуяла, волчара поганый не простит отказа. Слишком сильно нужны ему наследники, а ни одна благородная Энока не смогла принести ему ни одного щенка.
Жен у Серого перебывало много. Все они, бездетные и оскорбленные, вернулись к родным. Говорили, что после нескольких месяцев в доме жениха они выглядели не лучшим образом. Ни к одной из них никто больше не посватался. Хотя им ничто не мешало образовать новую пару. Ходили слухи, что одна из бывших жен наложила на себя руки. Дошло до того, что все породистые семьи закрыли двери перед носом подобного женишка.
Поэтому торговец обратил свой взор на невест попроще.
Я знала: за подкопченную шкуру он затаил на меня обиду, но не догадывалась, что в качестве мести он поставит под меч палача шею моей сестры. По принципу: если она не достанется ему, так уж ничьей женой больше никогда не станет. Мы дружно пожалеем, что не осознали своего счастья вовремя.
И я жалела, ой как жалела, что всего лишь маленькая воровка, а не обученный профессиональный убийца вроде палача.
Нет теперь со мной моей сестренки, единственного близкого человека. Соседи доложили, что рано утром пришла свора псов – местные стражники, скрутили Льель прямо на улице и увели.
Обвинение? Кража денег у добропорядочного гражданина Еоля, Северьяна Пепельного.
А кто он для этой бедной сиротки? Жених и почти что муж.
А что случилось? Да не выдержала босоногая уличная голытьба, когда торговец честь по чести женится, решили досрочно запустить лапы в свадебные подарки.
Когда Северьян Пепельный приходил свататься, невеста кошель с пояса и срезала. Сваха подтвердит. Доподлинно известно: ласки – те еще воровки.
Все поверили, одаренные подарками.
– На свете все покупается и продается, вопрос только в цене! Йенн и Льель Ньерд – вы обе приползете ко мне на пузе и будете вымаливать прощение! Я куплю вас двоих по цене одной, буквально за гроши! Приходи ко мне ночью, и утром я заберу свою жалобу, – последняя фраза Северьяна Пепельного, брошенная мне, прежде чем он захлопнул дверь перед моим носом.
Вместо этого я пошла в дом палача.
Мы – Эноки, у нас все не как у людей.
Порода и знатность – лучше доброты. Продолжить род любой ценой, получив приплод – ценнее чести. Звериный зов крови важнее семейных ценностей. Сила, выносливость, умение добыть еду, необузданное звериное влечение – признаки наших лучших самцов и мужей. У самок ценится порода и способность дать здоровый выводок щенков. Вечно в хлопотах, с десятком детей, не выходящая из дома без острой надобности, чтящая своего мужа и добытчика, – так выглядит образ идеальной жены, долг превыше любви и преданности.
Что-то мне подсказывало: попади Льель в дом к серому, тот не выпустит ее из спальни до самой смерти. За других жен могли заступиться родственники, но кто заступится за сиротку?
У меня был шанс разобраться с обидчиком, отвадить Северьяна Пепельного от наших дверей. Я все испортила, лишилась возможности выкупить жизнь своей сестры.
Как же теперь быть? Что делать? К кому бежать за помощью? Король далеко, до него не докричишься, да и какое ему дело до уличных воровок?
И все же я должна была что-то предпринять, даже если это будет последнее, что я сделаю в своей жизни!
В голову пришла только одна отчаянная мысль: выкрасть саму Льель из тюрьмы до того, как до нее доберется палач и утолит свой зверский мужской голод и жажду убийства.
Если прогорю, то… В конечном итоге – займу место сестры, на подкуп у меня денег хватит. Все в этом мире продается и покупается. Вопрос лишь в цене.
Но такое опасное дело требовало особой подготовки.
Досрочное экспроприирование чужого добра, а попросту более справедливое распределение богатств – дело не самое хитрое.
Сложнее изначально несправедливо разделить эти блага, объяснив жителям королевства, что они добровольно должны отдать часть скудного заработка в казну Еоля. После чего она осядет в виде дворянских привилегий в карманах богачей.
Я висела на коньке крыши, мне предстояла куда более трудная задача, нежели выманивание золотых кругляшей из толстых карманов.
Мне требовалось извлечь сестру из знаменитых казематов Пия Кровавого. За все годы существования дворца Еоля из его подвалов смогло вырваться лишь трое и то по приказу самого Кровавого короля.
На моем пути стояли: Конрад Черный – палач, Северьян Пепельный – помощник правителя по торговым делам первый торговец Еоля и сам Пий Кровавый, первый Энок королевства, наместник бога на земле.
Требовалось, чтобы ни один из этих троих мужчин меня не узнал. Засветишься – потом проблем не оберешься.
Золотые монеты, что отверг палач, предпочтя мою честь, (сомнительный выбор, согласна с ним), я распределила таким образом:
Корзина краски для шкуры – купила у ведьмы, опустошив все полки в ее магической лавке. Парчовое платье, расшитое фальшивыми драгоценностями. Наряд подержанный, но сверкает на все сто. Необходимо только немного изменить фасон, этим и займется портниха. Наемный экипаж и бездна терпения. Ведь маскарад – день, когда во дворец будет открыт доступ всем приглашенным – наступит не завтра.
Все перевоплощение заняло у меня полных три дня и три ночи.
Самое трудное было натаскать воды в старую лохань на чердаке, чтобы перекрасить шкуру.
Несчастной хозяйке дома, где я пряталась, пришлось нагреть не менее десяти ведер воды для купания своих детей, и то хватило впритык.
Стоило ей налить в ванну воду и уйти, как тут же в окно влетало ведро на веревке, вычерпывало налитое и утаскивало наверх. Маленькие грудные детишки, конечно, не могли меня сдать с потрохами. И несчастная мать, столь опрометчиво пожелавшая помыть своих младенцев, бегала вверх-вниз не меньше пятнадцати раз.
Высветлиться полностью не получилось, но моя шерстка все же приняла бледно-кофейный оттенок. Теперь я вполне могла сойти за дворянку-горностайку или норку-аристократку, что уже неплохо.
Когда все было готово, я оставила горсть монет на подоконнике слухового окна и ушла, чтобы никогда больше не возвращаться. Да у меня и не будет возможности. Если кража удастся, нам с сестрой придется бежать прочь из королевства в Темную или Светлую империю, а если не удастся… В общем, я буду пребывать в столь отдаленных местах, откуда не возвращаются.
Под шокированными взглядами хозяев я спустилась с чердака при полном параде – в золотом парчовом платье, расшитом каменьями, в парике и маске.
Несчастные горожане и не подозревали, что в доме кроме них есть еще кто-то, пока стук моих шагов по лестнице не насторожил их. Все домочадцы так и замерли с открытыми ртами.
Возможно, они решили, что я привидение или эльфийка, но ни один Энок не посмел меня остановить, а я, топча каблуками сафьяновых туфель их великолепный ковер, вышла вон из дома и, сев в экипаж, хлопнула дверцей, стуком в крышу поторопив возницу.
Семья – муж, жена и пятеро детей – еще несколько минут сидели и ошалело пялились на открытую входную дверь. Моя карета уже давно скрылась в тумане, когда отец семейства осмелился подкрасться к двери и, воровато осмотревшись, захлопнуть ее.
Музыка и веселье, пир и праздник, атмосфера вседозволенности и легкомыслия окружали дворец.
Я вышла из кареты и растерялась, впервые увидев такое великолепие. Требовалось надавать себе пинков и собрать все свое мужество в кулак, чтобы сделать следующий шаг. Я успокаивала себя тем, что уже видела самое ужасное: Конрада Черного в гневе, страшнее палача ничего не может быть.
Труден только первый шаг, а после я на высоких каблуках засеменила в гущу веселья, даже пританцовывая от нетерпения. Все здесь для меня было ново и интересно.
Выходка моя была одновременно дерзка, нагла, нахальна и смертоубийственна. Нищенка на пиру! Воровка там, где первые красавицы и лучшие Эноки королевства выставляют на всеобщее обозрение свое богатство и спесь. Если меня раскроют, отрубанием головы я не отделаюсь. Придворные заставят дорого заплатить меня за их унижение. Первое правило Еоля – разделение. Влиятельные и богатые отдельно от остального народа. Даже улицы были отдельные. Хоть и водятся у тебя в кармане деньжата, но, чтобы поселиться здесь, покажи свои грамоты, титулы и влияние. Поэтому, когда наши родители умерли, мы остались ни с чем. Дальние родственнички быстренько растащили то, что завещали нам предки, мы тогда были малы и не смогли уберечь то, что было наше по праву. Все права в королевстве у влиятельных и богатых.
Те, кто разорялись или впадали в немилость, опускались на самое дно. Мы даже не могли купить приличное жилье и вынуждены были селиться где придется, с такими же нищими, как и мы. Если в кармане и появлялись деньжата, путь в лучший мир был закрыт. В Еоле существовало только белое и черное, никаких оттенков, все, что кроме – грязь.
Вот почему в королевстве так трудно жить.
Раз уж у меня теперь нет ни чести, ни совести, я собиралась нагло соблазнить полкоролевства. Я чувствовала в себе бездну отчаянной решимости.
«Так вот как живут богачи!» – подумала я и смело шагнула в огромный зал.
Стоило ступить на паркет, ко мне подскочил рыжий кот, подхватил и, не спрашивая, увлек в круговерть вальса.
После смены нескольких кавалеров я взмолилась о пощаде и глотке чего-нибудь освежающего. Мне принесли бокал шампанского, поведав, что оно здесь недурное. Первый раз в жизни я попробовала этот шипящий и покалывающий язык напиток. Я залпом выпила первый бокал, и мне принесли еще, почти каждый, с кем я танцевала, очень назойливо угощал меня чем-нибудь наподобие шампанского. Я продегустировала все: вино, вермут, коньяк и прочее, сладкое и кислое, терпкое и нежное. Не было числа и края разным бокалам: узким и длинным, низеньким и толстым. Вокруг меня собралась толпа мужчин, они наперебой шутили и непринужденно болтали, очаровывая своей легкостью, непосредственностью и галантностью. С ними я впервые почувствовала себя чем-то большим, нежели маленькая уличная воровка.