— Я пришла сюда не потому, что мне нужно утешение, — негромко сказала она, глядя в его льдисто-голубые глаза. — Я пришла потому, что мне нужен друг. Помнится, раньше ты им был. И кажется, — она всё же улыбнулась, кивнув на захламлённую комнату, — тебе друг тоже не помешает. Моя комната выглядит как сестра-близнец твоей.
Гаррус кивнул, и его мандибулы впервые за долгое время дрогнули в подобии настоящей улыбки.
В тот день они дали обещание и придерживались его вот уже десять лет. Они не разрывали связи. Гаррус отказался от своего добровольного изгнания и всё же решился взглянуть на тот мир, который создала Шепард своим последним решением. Дивный новый мир. Но в нём очень многое стоило починить и откалибровать. Поначалу работа часто уводила их на разные стороны галактики, но они держали слово и каждый день выкраивали хотя бы несколько минут на то, чтобы поболтать по восстановленному экстранету или написать короткое письмо.
Со временем всё чаще проекты, в которых они участвовали, оказывались смежными, пока в один прекрасный день Гаррус и Лиара не обнаружили, что вот уже четыре месяца снимают одну квартиру на двоих, по очереди ходят за продуктами и спят на соседних подушках. Это было странным открытием. Но в то же время столь естественным, что они лишь констатировали его, заказали по этому поводу еды на дом и сели смотреть спортивную трансляцию.
Все считали их парой. Журналисты время от времени (обычно по случаю очередной памятной даты) устраивали на них облавы и засыпали почту горами писем с просьбами об интервью. Парой их считала Этита, и даже отец и сестра Гарруса время от времени справлялись о «его девушке». Гаррусу и Лиаре скоро надоело отнекиваться или объяснять, и они просто игнорировали подобные вопросы. Отчасти потому, что объяснить это было сложно. Они не были парой, они не были влюблены… они были друзьями и они нуждались друг в друге. Как можно было объяснить другим людям то, что сами они понимали чисто интуитивно, когда их разумы переплетались под воздействием странных сил азари? Как объяснить, что каждый из них был для другого спасательным кругом, не позволяющим опуститься на самое дно и захлебнуться в собственной беспомощности и тоске? Это не имело отношения к любви, но они оба очень ценили эту связь.
И каждую из годовщин они провели вместе. Даже в первые годы, когда для того, чтобы встретиться, приходилось пересечь полгалактики. Обещание было нерушимо. Они договорились, что только в этот день будут по-настоящему вспоминать. Только в этот день будут позволять скорби и боли срываться с цепи. И когда это случалось — они не были одиноки.
— Веришь в загробную жизнь? — спросила Лиара, когда они уже наполовину опустошили свои бутылки.
— Теперь да.
— Теперь?
— Вера в это — единственная возможность встретиться с ней снова. А я не готов сказать «прощай». — Гаррус сделал большой глоток. — Никогда не буду готов.
— Но ты всё ещё здесь, жив, здоров. Большую часть времени. — В её голосе прозвучало сдерживаемое напряжение, и Гаррус подумал было ответить как-нибудь обобщённо, но потом посмотрел на подругу и вздохнул. Ещё одним правилом этого дня было «говорить всё, как есть». На этой честности держалось многое. Хотя порой она приносила боль.
— Если я пущу себе пулю в лоб, Шепард меня знатно отпинает на том свете, ты что, её не знаешь? — Он хрипло рассмеялся. — Ну а ещё она рассказывала, что самоубийцы у них попадают в какое-то паршивое местечко с котлами, сковородками и какими-то существами вроде ворча с вилами. Если умру, а её не окажется в нашем турианском баре, и мне придётся искать их загробный мир, не хотелось бы, чтоб меня развернули на пороге за несоблюдение формальностей.
Лиара рассмеялась и поцеловала его в одну из мандибул.
— Мне нравится твой подход. Практично.
— Как всегда. — Он криво усмехнулся, но его глаза остались серьёзными. — Ещё я хочу убедиться, что здесь всё будет в порядке. Это было важно для неё. Она всегда была немного максималисткой на этот счёт. — Гаррус посмотрел на подругу. — И тебя оставлять одну я тоже не хочу. Мы всё ещё команда.
— Правильный, ответственный турианец, — фыркнула Ли, беззлобно поддразнивая его.
— Никогда им не был и слишком стар, чтобы начинать, — в тон ей отозвался Гаррус, а потом прищурился и, подцепив подбородок Лиары пальцами, поднял её голову, чтобы заглянуть в лицо. — Что такое, Ли?
— И меня не назвать правильной азари.
— Это ещё почему?
— Я не могу отпустить прошлое, — её улыбка пропала, — как и ты, в общем-то, — Её взгляд затуманили воспоминания. — Мы живём по тысяче лет, и мы бы просто вымерли, если бы не выработали способность… отпускать. Людей, события, целые эпохи, которые проходят перед нашими глазами. Бенезия говорила мне, что со временем в воспоминаниях чувства истлевают. Остаётся только память о факте и послевкусие — приятное или горькое. Для меня это не так.
Гаррус обнял её за плечи, притягивая ближе. Лиара вздохнула и, кажется, даже не заметила, как сильно её пальцы сжались на его предплечьях.
— Я была счастлива на «Нормандии». Когда мы гонялись за Сареном, и Шепард предпочла Кайдена — это было больно. Я думала, что это больно. И потом она умерла. И вот это действительно было больно. Я искала её тело потому, что не была готова принять эту смерть. Я верила, что «Цербер» справится, и однажды я снова её увижу. Пусть и не скоро. И потом, когда мы снова оказались на одном корабле, и я увидела вас вместе — я поняла, что мне больше не больно. Я снова была счастлива на «Нормандии». Даже несмотря на то, что весь окружающий нас мир горел. Даже в тот день, когда мы вернулись с Тессии, и моё сердце было разбито… всё равно оставалась какая-то часть меня, которая была счастлива. Потому что, что бы ни происходило вокруг — вы были со мной. Шепард, ты, все остальные… — она запнулась, то ли шмыгнув носом, то ли тихо всхлипнув, — …Явик. Я любила их обоих. По-разному, но… — Лиара подтянула колени к груди. — Я не знаю, как перестать думать об этом. Я не знаю, как мне жить дальше, без них. Как прожить отпущенную мне тысячу лет, зная, что я больше никогда не увижу их. Время должно исцелять, но этого не происходит. Стоит мне подумать о времени, как я думаю о том, что постепенно оно отнимет у меня всех, кто остался, сотрёт и перемелет все крупицы… — Лиара подняла голову, и в её глазах блестели слезы, вот-вот готовые пролиться. — Ты умрёшь однажды. И куда раньше меня. Все наши друзья умрут гораздо раньше меня. Наш корабль спишут и отправят в какой-нибудь музей, где он будет покрываться пылью, пока кто-нибудь не решит, что содержать его слишком накладно, и его распилят на металл и разберут на детали. А я всё ещё буду жить. Это кажется мне проклятьем.
— …но ты знаешь, что если решишь покончить с этим раньше времени, Шепард хорошенько отпинает и тебя, — усмехнулся Гаррус, подмигнув ей.
Его комментарий был настолько неожиданным в свете всего сказанного, что Лиара помимо своей воли рассмеялась, и вздох, сорвавшийся после с её губ, определённо был вздохом облегчения. Замечая это — сегодня и в другие дни, — Гаррус думал, что в своё время, когда решил отложить подальше пистолет с припасённой для себя пулей, он всё же поступил правильно.
— Да. Но всё это чертовски тоскливо.
— Так и есть, — признал он, легко целуя её в макушку и обнимая крепче. — Но всё же с «никогда» я бы поспорил. Ты их ещё увидишь. Даже если это произойдёт не скоро. Я правда верю в это, Ли. И также я верю, что со временем тебе станет легче, и ты найдёшь то, что заставит тебя жить дальше не вопреки, а потому что хочется. — Гаррус вновь коснулся её лица, чтобы заглянуть в глаза, и улыбнулся на свой манер. — И я очень постараюсь дожить до этого момента, чтобы тебе не было одиноко. Обещаю.
Лиара довольно долго вглядывалась в его лицо, а её собственное при этом напоминало маску, но потом напряжение схлынуло, а в глаза вернулся огонёк. Она улыбнулась, приподнявшись, чтобы поцеловать его в одну из мандибул, и прошептала:
— Договорились. И спасибо.
========== “Принять” ==========
На Раннохе были очень красивые закаты. Гаррус помнил, как про это говорила Шепард. Бросок в родной мир кварианцев был довольно безумным сам по себе, а уж его финальный аккорд, в ходе которого Шепард оказалась один на один со Жнецом, стал вершиной безумия. И ночь, которую Шепард и Гаррус провели вместе после этого, смешала в себе яростную страсть прошедшего боя, опьяняющую нежность и радость от того, что они победили и всё ещё могли вернуться в объятия друг друга.
«Нормандия» стремительно неслась сквозь космическое ничто, когда они лежали, обнявшись, и смотрели в иллюминатор в потолке.
— На Раннохе красивые закаты и рассветы, — тихо сказала Шепард, не отрывая взгляда от холодных светящихся точек по ту сторону стекла. — Особенные.
— Почему особенные?
— Не знаю, может, потому, что мы были первыми живыми существами, которые их увидели. Первыми за очень долгое время. — Она вздохнула. — Сложно объяснить. Они ни на что не похожи. Будто что-то очень далёкое и совсем новое, не запачканное всем тем, что происходит в Галактике. — Шепард усмехнулась одной стороной губ, получилось саркастично. — Глупо звучит, я знаю.
— Нет, не глупо. — Гаррус обнял её крепче. — Если подумать, там и правда был рассвет нового мира. Для гетов и кварианцев, если мы победим. — Шепард расслабленно улыбнулась, водя пальцами по его пластинам. Гаррус немного помолчал прежде, чем спросить: — Может быть, после войны мы тоже найдём себе какую-нибудь отдалённую планету с отличными рассветами и закатами, как считаешь?
— Это было бы чудесно, — сонно улыбнулась Шепард, укладываясь поудобнее у него под боком, — просто чудесно…
— Просто чудесно, — мелодичный голос вырвал Гарруса из воспоминаний. Тали подошла к нему со спины. Её руки скользнули по поясу, обнимая, а голова легла на плечо. Прошло не так уж много времени, но благодаря технологиям гетов кварианцы всё дольше могли обходиться без своих костюмов, и Тали наслаждалась этим. Особенно, когда они с Гаррусом оставались наедине в подобные вечера. — Смотрю на это небо каждый день, и всё не могу наглядеться. Такая красота… такой простор. И это всё наше.
«Наше». Гаррус не был в этом уверен. Он не был уверен, что в Галактике осталось хоть что-то «его». Но закат в самом деле впечатлял, и турианец не собирался портить момент, поэтому его мандибулы разошлись, показывая улыбку. Тали улыбнулась шире.
— Ну что, ты идёшь? — пропела она, а изящные быстрые пальцы дразняще прошлись по его поясу. — Я всё подготовила, «Флот и флотилия» ждут!
Её глаза сейчас светились не только естественной биолюминесценцией, но и по-детски ярким предвкушением. Тали обожала этот фильм, она могла смотреть его по кругу, и Гаррус был уверен, что она знает в нём не только каждую реплику, но и каждую интонацию. Сам он был равнодушен к этому жанру, но ему нравилось наблюдать за Тали, которая даже зная фильм наизусть, всякий раз попадала под его воздействие. Это было мило. Это заставляло верить, что пережитые испытания хоть что-то оставили от прежней Тали.
Заметив его задумчивость, Тали улыбнулась, промурлыкав: «Не заставляй меня ждать слишком долго», — затем привстала на цыпочки, чтобы на кварианский манер прижаться щекой к его щеке, и упорхнула раньше, чем Гаррус успел ответить на этот жест. Оно и к лучшему. Он до сих пор время от времени забывался и тянулся поцеловать её. Поцелуи смешили Тали, она говорила, что не понимает, как люди и азари это делают и зачем, собственно? Она смеялась и фыркала, но никогда не спрашивала, каково это было для него. Возможно, ей было не интересно. А возможно, она слишком хорошо знала ответ.
Гаррус нахмурился, попытавшись остановить движение мысли, но потерпел неудачу. Опять. Он обернулся, наблюдая, как Тали ходит по саду, подбирая оставленные днем инструменты и прочие вещи, которым было тут не место. Она двигалась легко и пружинисто, в каждом изгибе её тела ощущалась природная грация, в каждом шаге и жесте — гибкость и капелька соблазна, наверняка не намеренная, но отчетливая. Она появлялась просто от того, что Тали чувствовала себя раскованно и свободно, от того, что она была счастлива и никакие напасти не скручивали её мышцы и не давили на изящные плечи.
Шепард ходила не так. В её движениях всегда было напряжение, готовность реагировать и сконцентрированность. Ну, почти всегда. Гаррус мог вспомнить случаи, когда она упускала контроль, и от этих воспоминаний у него до сих пор учащалось дыхание, но всё же те случаи лишь подтверждали правило.
Тали не была на неё похожа. Ни в чем, а то, что могло бы в первый момент показаться сходством, при более близком взгляде превращалось в ещё большее различие. Например, её волосы. Гаррусу долго пришлось привыкать к тому, что когда кварианцы стали снимать шлемы, волосы Тали оказались столь же тёмными, как у Шепард, и на тот момент они были почти такой же длины…
Они бежали к лучу через поле, которое то и дело прочёрчивали испепеляющие лучи Жнеца. Некогда было думать о том, чтобы уворачиваться — только полагаться на удачу и бежать так быстро, как никогда раньше. Зрение сузилось, отбрасывая всё лишнее, оставляя перед глазами лишь цель и путь к ней. И ещё спину Шепард, мчавшейся к лучу на пару шагов впереди. Она потеряла шлем — опять! — так что волосы плескались за спиной. И в них, и в пластинах брони отражались алые всполохи лучей. Но им было не достать её. Не достать их! Ничто не могло встать у них на пути, на этом последнем рывке… ничто, кроме проклятущего взорвавшегося Мако!
Инстинкты бросили Гарруса в сторону в самый последний момент, но этого хватило лишь, чтобы не дать чёртовой машине погрести его под собой. В следующее мгновение сознание затопила боль, и разум на пару секунд отключился. За это время внутренние системы бронекостюма вкатили ему дозу панацелина, а Явик и Шепард выволокли из-под обломков. Когда он снова смог сфокусировать зрение, происходило что-то чудовищно неправильное: Явик перекинул его руку через плечо и затаскивал на «Нормандию», а Шепард говорила… её слова вибрировали и отражались под сводами черепа многократным, болезненным эхом.
Она с ним прощалась.
Гаррус распахнул глаза, чувствуя, что задыхается, и обнаружил себя в постели, явно не больничной, и он явно был в ней не один. Комната тонула в темноте, но немного света пробивалось сквозь неплотно закрытые жалюзи. Гаррус повернул голову, взгляд наткнулся на спящую на боку женщину, чьи тёмные волосы рассыпались по подушке. Волна облегчения затопила Гарруса, когда он понял, что всё увиденное было сном. Его шершавые пальцы тут же легли на плечо подруги. Он хотел посмотреть ей в лицо, увидеть, как она зажмурится, морщась со сна, и проворчит, что в ближайшие два часа Галактике придётся самой себя спасать. Гаррусу нравилось это ворчание, и нравилось прерывать его поцелуем. Он сжал пальцы, поворачивая её к себе…
— Ммм… Гаррус? Уже пора вставать?.. — зевнула Тали.
Гаррус тряхнул головой, отгоняя то воспоминание. Дурное воспоминание. Сколько таких было за прошедшее время? Он смотрел, как Тали, пританцовывая, убирает в сарай грабли, и вспоминал, сколько раз забывался, называя её другим именем. Тали не сердилась. Или не показывала этого. Иногда она фыркала, иногда обнимала его, и её прикосновения менялись, из темпераментной страсти превращаясь в нежную, утешающую ласку. Это заставляло Гарруса чувствовать себя ещё хуже. Он ни за что бы не признался в этом Тали, но в такие моменты ему хотелось, чтобы она злилась, устраивала сцены, швырялась в него чашками… он заслуживал именно этого, а отнюдь не её тихой, понимающей заботы.
После подобных случаев он часто приходил сюда, на эту террасу, висящую над долиной. Здесь всегда думалось проще. Если что-то вообще было просто после того проклятого дня. Стоя здесь и всё ещё ощущая на себе её мягкие прикосновения, Гаррус думал о том, что ему стоит уйти. Из этого дома, из этих отношений, из её жизни. Так было бы куда честнее. Он с первого дня знал, что их отношения не нормальны, что они — точно искажённое отражение чего-то правильного и настоящего.