— Как же? Ведь именно ваш сын сыграет не последнюю роль в исполнение завещания, — усмехнулся гоблин, демонстрируя неровный ряд пожелтевших зубов.
— Что вы имеете ввиду? Разве… — договорить резко поднявшемуся со своего места Люциусу не дала открывшаяся дубовая дверь и появившийся оттуда тот самый гоблин, что недавно служил провожатым; теперь тот нес довольно внушительных размеров сейф.
— Прошу, — раздражённо бросил маленький сотрудник банка и быстро удалился из кабинета.
— Ну вот. Сейчас мы узнаем судьбу вашего наследника, — насмешливо проговорил Виндальв подходя к хранилищу.
— С чего вы взяли?..
— Ш-ш-ш, не мешайте, — шикнул на него гоблин, на мгновение прервавшись от нашептывания странным языком не менее странных слов, после снова вернулся к напеванию заклинаний. Остановился он только спустя три минуты. — Довольно сложно запомнить код для столь древнего хранилища, — вздохнул он, открывая толстую дверцу и доставая оттуда сверток состоящий из небольшой серебряной шкатулки и привязанного к ней пергамента.
— Что это? — как зачарованный спросил Люциус, разглядывая безусловно принадлежавшей эльфам изделие тончайшей работы в руках гоблина.
— Ваше наследие и одновременно наказание, — съязвил Виндальв, развязывая тонкую ленту и тут же беря в руки пергамент. — Сами прочтёте, или это должен сделать я?
— Я сам, — потребовал Малфой, вырывая свиток из рук гоблина.
* * *
Я, ниже подписанный, Мстислав Малфой, этим завещанием призываю всех к роду Малфой принадлежащих соблюдать данное указание и предстать пред судом старших рода Делорен. Судить будут и судим будет младший из рода, и пусть с достойной светлых эльфов гордостью примет он судьбу, предписанную ему.
День на третий после выбора избранника в спутники жизни, явиться он должен в дом славных Долерену, что стоит на окраине Сибири.
Таков мой указ, таково желание последнего из рода Делорен, и пусть выдержит он года и века, во время назначенное не мной должен он быть приведён в жизнь.
Глава 13, в которой Люциус Малфой
Люциус устало потёр переносицу и поудобнее устроился в кресле, закинув ноги на чайный столик и запрокинув голову к потолку. Ему было о чём подумать. Недавно вернувшись из банка, он успел несколько раз перечитать полученное письмо, даже достал из сейфа когда-то задокументированный дневник одного из его предков. Нужно было удостовериться.
И вот, спустя пару часов всяких сравнений, несколько раз перечитав письмо и те пару листов, что свидетельствовали о существовании такого человека, как Мстислав Малфой, он никак не мог решить, как же поступить. С одной стороны, избранник уже был, правда, даже не подозревающий о своем назначении, с другой… Он-то и в лицо будущего зятя не видел, ему было только известно, что юный Гарри — наследник Джеймса. И что ещё хуже, сиятельный лорд даже представить не мог, как на подобную новость отреагирует Драко. Сможет ли он ради благополучия и сохранения семьи пойти на такую жертву и жениться на совершенно незнакомом человеке? И пусть он в браке будет старшим супругом, всё равно Драко был слишком капризным и упертым, не меньше отца.
— Черт! — уже в который раз за сегодняшний вечер выругался Люциус. Он мысленно пожалел о том, что в своё время настолько увлёкся семейными делами, что совершенно позабыл о, собственно, наследнике, и не заметил, как из него вырос не достойный его рода аристократ, а французская мадмуазель, которую, кроме собственной внешности и благополучия, ничего не интересует.
И сейчас оставался открытым вопрос, как эту новость преподнести, чтобы в результате обойтись минимальными потерями. Нет, он, конечно, не боялся реакции сына. Пф, ещё чего. Каким бы Драко ни был, отца он уважал. Проблемы начнутся, когда он подключит к своей истерике мать. Вот этого Люциус, как бы смешно это ни звучало, опасался больше всего. Нарцисса настолько любила своего ребёнка, что ради одной его улыбки готова была горы свернуть, разве какой-то там муж может стать препятствием? Люциус был уверен: стоит Драко попросить, и даже Тёмный Лорд станет белым и пушистым, лишь бы больше не испытывать на себе гнев этой женщины. Когда она хотела, или, точнее, когда ей это было выгодно, леди Малфой могла выдвинуть такой аргумент в свою защиту (или, как в нашем случае, в защиту Драко), что любой адвокат бы позавидовал. Для неё не составит труда оспорить брачный договор, и даже больше — после ее слов он будет выглядеть не иначе как исключительный вред для семьи, и тогда уже никакие гоблины не помогут. И плевать, что из-за этого род Малфоев может лишиться своего имени и магии, если Драко будет против, ни на какую свадьбу рассчитывать не придётся. А это значит, что у Люциуса нет иного выбора, кроме как умолчать и, возможно, для начала даже спросить совета у самого жениха (или невесты?). Но так как тот в настоящее время отсутствует, единственным спасением из сложившейся ситуации, как ни странно, стала бывшая маггла, родная тётя Гарольда, Гвендолин Колубрум, в прошлом Петунья Дурсль.
* * *
С леди Колубрум Люциус познакомился совершенно случайно, когда несколько лет назад она вместе с Лили и маленьким Гарри гуляла по Косому переулку. Тогда же состоялась его первая и последняя встреча с, как в последствии оказалось, будущим зятем. Мальчик ему сразу понравился. Несмотря на юный возраст, он вел себя как подобает подрастающему аристократу. Учтиво и со вкусом. Вежливо отвечал на задаваемые вопросы, немного язвительно задавал собственные. Люциус до сих с содроганием вспоминает ответ Гарри, когда он случайно оскорбил Петунью. Ну что поделать, магглов он как не мог терпеть, так и не может, и это, наверное, уже не изменится.
«Лорд Малфой, вы уверены, что вправе осуждать магглорождённых, в которых магия заложила основу для создания, позвольте заметить, нового поколения чистокровных магов, при этом не имея чистой крови у себя самого?» — в то мгновение такой ответ вызвал у Люциуса как минимум ступор и как максимум шок. Как он мог знать? Верно, никак, но ведь говорил так уверенно, словно знал больше, чем полагается. Неужели полагался на детское везение и ляпнул первое пришедшее в голову?
Тогда от позорного обморока его спас весёлый смех Лили. Она мягко отругала сына, чтобы тот не говорил плохо о чистокровных магах, в отличии от её сестры. Та только погладила сына (Люциус тогда подумал, что Гарри сын Петуньи) по голове и, не сводя взгляда с его лица, сказала, что малыш начинающий художник, у него богатая фантазия, и не стоит обращать внимания на его слова. Сколько было истины в её словах, Люциус смог понять только недавно, после разговора с Джеймсом, когда выяснилось, что у того был ещё один сын, и воспитывали его в семье сестры Лили. Мальчик был магом, и очень сильным магом, раз смог рассмотреть его, Малфоя, магическое ядро и увидеть там чужеродное магам. Что не могло не радовать и было жирным плюсом в пользу Гарольда, учитывая, что в ближайшем будущем им предстоит породниться.
Больше ему не представилось шанса увидеть юного художника, поэтому не удивительно, что всё это время он считал его магглом. Однако те слова Гарри ещё долго не выходили из памяти, так что, не выдержав, Малфой переступил через собственную гордость и отправил Петунье Дурсль письмо, где просил о встрече, чтобы извиниться лично. Таким образом началась их… хоть и не дружба, но однозначно приятное общение, настолько приятное, что он имел возможность однажды навестить ее дом. В тот день (приблизительно в середине учебного года) он узнал, что Гарольд учится во Франции, и, увы и ах, но встретиться они не смогут, однако Петунья дала ему порт-ключ в их дом, сказав, что он может навестить их в любое удобное время. До сегодняшнего дня у Люциуса и мысли не было воспользоваться им, так как воспитание Абраксаса Малфоя просто не позволяло, чтобы кто-то, тем более маггл, хотя бы на мгновение подумал, что он навязывается.
* * *
Разглядывая небольшой кулон в виде вьющейся змеи с глазами из изумрудов, он думал, будет ли правильным использовать его сейчас. Всё-таки с Петунией он уже давно не общался. Помнит ли она его вообще или уже забыла, как о случайном знакомом?
А, была не была!
— Портус, — решительно произнёс он заклинание, покрепче сжимая кулон. Внизу живота уже привычно неприятно скрутило, к горлу подступила тошнота, а в следующее мгновение он с облегчением чувствует под ногами твёрдую поверхность.
Несмотря на то, что размеры коридора, в котором он оказался, были не самыми большими, здесь оказалось довольно просторно. Лестница, ведущая на второй этаж, за спиной дверь, шкаф для верхней одежды в углу, там же место и для обуви. Удивленно приподняв бровь, когда он заметил около двери несколько пар обуви, однозначно принадлежащих не семейству Дурсль, Люциус осторожно снял свою и положил рядом с остальными. Стараясь не шуметь, он подошёл к двери, ведущей в комнату, из которой доносились голоса.
— Etiam aperire secretum hereditatem, — услышал Люциус слова незнакомого заклинания, а в следующее мгновение увидел, как в спину застывшей возле деревянной двери (его глаза округлились) Лили летит небесно-голубой луч, сорвавшийся с палочки Сириуса. — Sit veniet clam, — тихо закончил тот, без сил оседая на пол.
Малфой, казалось, даже забыл, как правильно надо дышать, потому что следующее потрясло его настолько, что он пожалел, что не захватил с собой успокоительное. А рассчитывать на Северуса, который в это время, не жалея своих маленьких запасов, отпаивал бессознательного Блека, не стоило.
Лили, до этого ещё окутанная голубым сиянием, даже не двинулась с места, а Сириус Блэк, тем временем взял в руки появившийся на столе пергамент и устало зачитал вслух его содержимое. С каждым словом, с каждым отблеском удивления в глазах присутствующих, Люциус начинал сомневаться, а туда ли он вообще попал? Или, может, Петунья решила его таким образом наказать и специально отправила в гнездо, где беспрепятственно разгуливает самка Раптора.
О, об этих существах он был наслышан. Не раз его в детстве грозились отправить в горы к этим людям и принести в жертву. Пусть они всего лишь не более чем легенда, но это легенда, которая имела место быть. И сейчас перед его глазами стоит женщина, которую он знает чуть ли не всю жизнь.
— Выходит, что Гарри входит в наследие Раптора? — вывел его из размышлений голос… Джеймса?
— Но об этой расе ничего толком-то и не известно, — недовольно нахмурился еще один присутствующий. Люциус только мысленно пожал плечами, распознав в нем своего старого друга, Тома Марволо. Сил удивляться уже не было. Ещё немного, и он с радостью присоединится к Сириусу на диване. — Нет даже документов, в которых бы имелась информация о ней.
— Кстати, Люциус, — едва придя в себя, обратился к новому гостю Блэк, не сводя с него насмешливого взгляда, — как так получилось, что Драко оказался Светлым Целителем? В нашей семье светлого наследия попросту не может быть. Может, у тебя предки погуляли где-то со светлыми?
— Скорее, практиковали введение в род магического существа, — тихо ответил Люциус. Он бы мог съязвить, как обычно, или уйти от ответа, но совершенно не было для этого настроения, да и присутствующие здесь маги вряд ли позволят ему увильнуть от ответа или тем более соврать. — Светлого эльфа, если вам так интересно. А что касается того, что нас считают Темными, то причина та же, что и у Поттеров, которых все принимают за светлых.
Глава 14, в которой много боли
Увлечённые разговором, маги не сразу заметили исчезновение Гарольда из комнаты, который, к слову, как только разговор пошёл о его брате, решил уйти, справедливо посчитав, что, если и будет что-то, что ему ну прям не хочу, а нужно знать, тётя Петунья знает, где его найти. А именно на заднем дворе, куда он, собственно, и направлялся. У него там было своё тайное место. Старый дуб, где за густой листвой он мог спрятаться от лишних глаз и побыть наедине.
В голове тут же всплыло воспоминание, сколько шоколада ему стоило молчание Дадли, чтобы тот «случайно» не проболтался в присутствии тёти или дяди о его существовании. Находилось то дерево как нельзя кстати в самом конце сада, куда мало того, что и добираться минут десять нужно, так ещё и лучи солнца попадали только в моменты заката, но это скорее был плюс, чем минус, что заставляло маленького Гарри частенько прибегать сюда если не из-за красот пейзажа, то просто чтобы полюбоваться заходящим солнцем и побыть наедине с собой. Таких случаев, как ни странно, было неисчислимое число раз. И когда Лили вот уже больше месяца не появлялась, именно это старое дерево стало его собеседником, и… даже когда тятя Петунья впервые рассказала о его наследии, именно это место стало тем, кому он доверил свои мысли и излил душу, оставив здесь всё без остатка. Как ни странно, но это всегда работало, и он снова мог возвращаться в дом сестры матери весёлым и беззаботным, любящим рисование мальчиком. А сейчас… Сейчас он уже смирился. Смирился с тем, каким чудовищем на деле оказался.
Гарри уверен, что в целом мире найдутся миллионы людей, мечтающих заполучить в свои руки подобную силу и ту мощь, что досталась ему. Одни его глаза сродни проклятию Авады, способен убить человека на месте, если не уметь себя контролировать, а уж о наследии Слизеринов и упоминать не стоит. Артефакторика и Боевая магия, наверное, были самыми безобидными дарами, и то не факт, что, опять же потеряв контроль, он не причинит вред окружающим, например, каким-нибудь боевым заклинанием, или же в минуты горя не сотворит какой-нибудь артефакт массового поражения.
И зачем ему только эта сила? Чтобы исполнить это треклятое пророчество и остановить брата? Но что, если дракон, описанный в пророчестве, встанет на сторону Песочника? Что тогда? Конец? И сила ему тогда даже не поможет? Смысл-то от неё тогда какой? Если всего лишь из-за решения какого-то ящера он не сможет защитить своих родных и близких? Почему в таком случае сила, доставшаяся ему по воле случая, не досталась кому-то другому, более умелому? Ему-то она не нужна, ему нужны спокойные деньки, когда о пророчестве не было известно, когда его наследие спало, и он мог спокойно наслаждаться рисованием, радуя окружающих разноцветными картинками и незамысловатыми карикатурами.
Тихое «Мяу», донёсшееся со стороны, а после и нежное прикосновение мягкой шерсти к щеке заставили его вынырнуть из грустных мыслей и поднять голову на рыжее создание, которое так осторожно к нему ластилось, безмолвно прося погладить себя, что Анри и сделал. Нежно улыбнувшись, он поднял кошку на уровень своих глаз, заглядывая в жёлтые глаза напротив.
— Красавица, ты случайно номером не ошиблась? Я ведь тебя и убить ненароком мог, — вздохнул он, усаживая прильнувшую к его животу кошку на колени и запуская в густую шерсть пальцы, наконец-то обратил внимание на окружающий его мир, да так и застыл, не в силах пошевелиться.
Время-то как раз шло к закату, и солнце уже готовилось скрыться за горизонтом, окрашивая всё вокруг последними лучами в красно-золотистые цвета. Словно завороженный он следил, как уходящее золото сливалось с летней зеленью листьев и сероватым цветом крыш домов, создавая совершенно новые оттенки, доселе никем неизведанные. А потерявшиеся лучи в редких проплывающих облаках только дополняли красочность картины.
Анри даже не заметил, как в его руках появились тетрадь и самый обычный карандаш. Не заметил он так же и то, что эти самые принадлежности для рисования достал буквально из ниоткуда, преобразовав их из самой обычной пролетавшей мимо пылинки.
Мягкими серыми линиями на бумаге появлялись образы, один за другим постепенно соединяясь в один единственный черно-белый рисунок. И как только на картину легла последняя деталь, он смог облегчённо вздохнуть и уже свежим взглядом взглянуть на зарисовку. Немного нахмурившись, он внимательно всматривался в каждую деталь, с каждой секундой всё больше и больше склоняясь к мысли, что чего-то не хватает. Снова посмотрел на уже почти скрывшееся солнце, стараясь найти упущенное. И словно по мановению чьей-то руки, прежде чем последние лучи полностью исчезли, в его мыслях всплыл чей-то образ. А именно образ белокурого юноши, серебро глаз которого блестело пуще прежнего в красно-золотом сиянии. Стараясь не упустить наваждение, он с еще большей скоростью продолжил работу, стараясь зарисовать недостающий элемент.