— Ну? — неприветливо буркнул тот спустя пару минут ожидания.
— Это шериф Свон.
— Ну и?
Эмма стиснула зубы. Высказать бы ему все сейчас по поводу того, как следует обращаться к представителям власти…
— Мне нужно знать, не состоит ли у вас на учете в психиатрическом отделении пациент по фамилии Джефферсон?
— Мы не выдаем таких сведений без официальных запросов.
Эмма закрыла глаза и досчитала до пяти, потом сказала очень спокойно:
— Доктор Вэйл, будьте так любезны посмотреть в своих записях, не числится ли у вас пациент по фамилии Джефферсон. Это официальный запрос от шерифа Эммы Свон.
— Вы не слышали? Мы не…
— Сейчас же.
Металла в ее голосе оказалось достаточно, чтобы Вэйл, буркнув что-то неприятное, велел подождать. Эмма любезно согласилась это сделать и провисела на линии добрых минут пятнадцать, прежде чем Вэйл вернулся.
— Нет у нас такого, — все еще сердито проговорил он, слегка запыхавшись. — В психиатрическом отделении у нас вообще лежит только одна пациентка, Белль Френч. Она вам, случаем, не нужна?
Кажется, он издевался. Эмма мирно улыбнулась.
— Спасибо, доктор Вэйл, — преувеличенно любезно произнесла она. — Вы очень помогли.
И повесила трубку еще до того, как Вэйл смог бы что-нибудь ответить.
Она, наконец-то, выяснила, в каком тоне с ним следовало общаться.
Следовало действительно поехать к Регине и выяснить, наконец, где ложь, где правда, а где — еще большая ложь. Господи, даже городской сумасшедший избрал для себя мишенью мадам мэра! Может быть, Эмме не так уж не повезло? В конце концов, она на самом деле сделала то, что ей постоянно припоминают.
Эмма знала, что со стороны легко могло показаться, будто она и не переживает вовсе из-за смерти Руби. Но привычка держать лицо, а вместе с ним и возможные удары, полученная много лет назад, позволяла Эмме оставаться на плаву. Находясь в камере, пока ее дело рассматривалось прокурором и судьей штата, Эмма просто лежала, закрыв глаза, и прокручивала в голове один и тот же момент. Раз за разом, час за часом. Она сходила с ума, но хотела докопаться до истины, которую, как выяснилось, никто не желал ей открывать. Кого она видела тогда? В кого стреляла? Что было в ее крови, что позволило увидеть то, что она увидела? Неужели только она это увидела?
Эмма никогда не отрицала совершенное. Не пыталась оправдать себя и говорила правду и только правду, благодаря чему, видимо, и вышла на свободу: прокурор не мог не почувствовать истину, иначе грош цена ему была бы. Но вся эта правда не помогала Эмме. Она застрелила человека. Практически в упор. Человека, который мог был покалечить или даже убить ее саму. Почему окружающие просто не могут понять, что она выполняла свою работу?
Ее правда, конечно, была сильно урезана. Но если бы она выдала все сто процентов, ее упекли бы в психушку. И сидела бы она сейчас с той… Белль или как там ее назвал Вэйл.
Эмма думала о Руби каждый день, и если бы воспоминания умели воскрешать, девушка давно стояла бы за стойкой в кафе и жевала свою жвачку. Но чего нет, того нет. Эмма сожалела о гибели Руби, зная, что эти сожаления ничего и никого не вернут. Однако ей хотелось как-то исправить или хотя бы смягчить потерю. И именно поэтому она так цеплялась за возможность найти настоящего виновника этой катастрофы.
Эмма знала, что Голд не может быть совсем ни при чем. Она, понятное дело, уверена в его причастности, но ведь в этом следует убедить и остальных. Его имя упоминалось слишком часто, он сам вел себя слишком подозрительно. А уж то, что Руби явно получала от него наркотики, и вовсе говорило лишь об одном. Эмма просто не могла пока связать все воедино, хотя чувствовала, что близка. Все нити были в ее руках, оставалось выяснить, какая куда ведет. Тогда, возможно, можно будет открыть тайну смертей и Гласса с Кэтрин Нолан.
Потерев уставшие глаза, Эмма вновь взялась за телефон. На этот раз она набрала Дэвида, намереваясь выяснить, все ли в порядке с Джонсом.
— Дэвид? — сказала она, едва услышав щелчок.
— Привет, — сходу зачастил он. — Слушай, тут эта агентша привела своих дуболомов и поставила их у палаты. Мне оставаться? Или доверимся им?
Новость была неожиданной. Теперь становилось понятно, отчего Вэйл так злился: лишние люди в больнице никогда не бывают к месту. Тем более, федералы.
Эмма прикрыла глаза, раздумывая.
С одной стороны, ФБР-овцы всяко лучше справятся с Джонсом, если тот вздумает буянить. С другой, не было ли это хитрой уловкой, чтобы заставить Дэвида уйти, а потом Лили просто возьмет и забрать Джонса в Бостон?
Так, с чего вдруг стало очевидно, что Лили на самом деле агент? Куда улетучились все сомнения? Может быть, она агент Голда?
— Бррр! — Эмма помотала головой. Да что же такое творится сегодня?! И с ней, и с окружающими! Когда она разучилась доверять хоть кому-то?
— Иди, Дэвид, — решила она, наконец. — Но пошли на границу города парочку ребят, чтобы они засекли, если Лил… агент Пейдж решит все же уехать не в одиночестве.
Из Сторибрука вела только одна дорога. И Лили потребовался бы вертолет, чтобы миновать ее. Если, конечно, у нее нет вездехода, и она не отправится через лес.
Оооо, хватит думать о всякой ереси!
— Будет сделано! — молодцевато отрапортовал Дэвид и отключился. Эмма еще какое-то время в задумчивости прижимала телефон к уху.
Даааа, дела. Такие дела, что не переделаешь.
Может, все же стоило поужинать с Лили? Выяснить побольше насчет ее планов?
Эмма поджала губы и убрала телефон.
Нет.
Она не будет это делать. Никаких возвращений.
Эмма уже шла к своему «Жуку», когда мобильник ее снова зазвонил. Чертыхнувшись, она полезла в карман.
— Да?
— Эмма?
Голос Генри звучал заплаканно. Эмма мгновенно остановилась, чувствуя, как что-то замирает внутри.
— Пацан? Что случилось?
Они слегка повздорили утром, но это больше не было ничем важным. Ее сын плакал.
— Генри!
В ответ донеслись очередные всхлипывания.
— Он порвал мою книгу…
— Кто порвал? — не поняла Эмма. От сердца немного отлегло. Если речь всего лишь о книге, значит, все не так уж страшно.
— Сэм Коллинз! Сказал, что только малышня читает сказки, забрал у меня книгу и вырвал несколько страниц! А это же не сказки!
— О, господи, — Эмма выдохнула. Облегченно, потому что начала думать о чем-то более серьезном, чем ссора двух мальчишек.
Генри продолжал плакать в трубку, и Эмма поспешила его успокоить:
— Мы пришьем их обратно, обещаю.
— Ладно, — Генри немного повеселел. — Но тебе надо приехать за мной в школу.
— Это еще зачем? — подозрительно осведомилась Эмма. В ответ Генри тяжело вздохнул:
— Мэри Маргарет велела мне позвонить маме и попросить ее прийти.
Мысль о том, что придется говорить с Мэри Маргарет, затмила для Эммы радость от понимания, что Генри подумал о ней, когда взял телефон. Не о Регине. О ней. Это много значило.
— Ладно, — решила Эмма парой секунд спустя. — Буду через пятнадцать минут. Жди.
Она приехала даже раньше, но немного посидела в машине, собираясь с духом. Мэри Маргарет была не тем человеком, которого очень хотелось видеть, тем более, сейчас. Эмма до сих пор сильно сожалела о разрыве их дружбы, но со своей стороны она сделала все, что могла, и даже больше. Дальше шаги следовало делать Мэри Маргарет, но она упорно стояла на месте и изображала из себя жертву. В какой-то мере она была права, конечно, вот только Эмма не собиралась ей об этом говорить. Сталкивать ее и Регину еще больше лбами не входило в планы. Зато туда входило однажды выяснить, что же такое плохое произошло между этими двумя, из-за чего Регина решилась на довольно подлый шаг.
Генри ждал Эмму на втором этаже, сидя на скамеечке. Когда он поднял голову и улыбнулся, Эмма заметила наливающийся под левым глазом синяк.
— Ну, привет, герой, — сказала она, подойдя. — Я вижу, ты получил свою первую медаль?
Генри осторожно потрогал синяк кончиком пальца и вздохнул.
— Мне влетит? — безнадежно спросил он, подтягивая к себе поближе книгу, которая на первый взгляд казалась абсолютно целой.
Эмма развела руками.
— От Регины — точно, — не стала она скрывать правду. Генри насупился и нахохлился, замолчав. Эмма потрепала его по голове.
— Эй, приятель, а идти-то мне куда?
Генри молча ткнул пальцем в нужном направлении. Эмма набрала воздуха в грудь, сказала себе, что тут нечего бояться, и пошла, как на эшафот.
Судя по взгляду Мэри Маргарет, который она устремила на Эмму, когда та вошла, ее не ждали. Совсем не ждали.
— Эм…ма? — рука Мэри Маргарет, держащая ручку, застыла над какими-то бумагами.
— Привет, — как можно более непринужденно поздоровалась Эмма и без спроса уселась на ближайший стул. — Генри сказал, ты звала. Вот я здесь.
Мэри Маргарет, быстро преодолев смятение, нахмурилась.
— Я хотела видеть его мать.
Очевидно, она собиралась уколоть этим замечанием Эмму, но не получилось.
— Я и есть его мать, — мягко напомнила Эмма. — Так что ты хотела мне сказать?
Мэри Маргарет прикусила губу. Со своей неизменной короткой стрижкой она сейчас была похожа на сердитого воробья, Эмме пришлось сдержаться, чтобы не прокомментировать это.
— Генри подрался.
— Я знаю, — кивнула Эмма.
— Мне придется оставить его после уроков.
— Оставляй, — кивнула Эмма.
— И сообщить Регине.
— Сообщай, — кивнула Эмма.
— А может быть, — не удержалась Мэри Маргарет, — ты сама ей скажешь? Вы же так близки!
Она даже покраснела, такие неудобства доставляла ей одна только мысль о том, что у двух женщин может быть секс. По крайней мере, Эмма так думала.
— Я непременно ей скажу, — заверила она, с отдаленным удовлетворением наблюдая, как Мэри Маргарет с силой стискивает ручку, словно собирается ее сломать. — А еще скажу, чтобы она поговорила с Генри по поводу драк — ты же просто забыла мне об этом напомнить, ведь так?
Разговаривать с Мэри Маргарет оказалось легче, чем предполагалось, стоило только сказать себе, что она не имеет никакого права за что-либо укорять Эмму. Особенно, если вспомнить, что она сама состоит в отношениях с мужчиной, который был женат, когда они встретились, и чья жена совсем недавно скончалась. А еще можно припомнить, кого обвиняли в ее убийстве.
Кажется, на лице Эмма отразились все эти мысли, потому что Мэри Маргарет вдруг прерывисто вздохнула и отвернулась.
— Ты можешь идти, Эмма, — полузадушенно пробормотала она. — Генри хороший мальчик, он просто пока не умеет сдерживать себя.
Эмма кивнула, вставая.
— Мы поработаем над этим.
Она помолчала, глядя, как Мэри Маргарет пишет что-то на полях чистого листа, потом попрощалась и вышла из кабинета, ожидая, что ее окликнут. Не окликнули. Что ж… не сегодня.
Генри все еще сидел на прежнем месте, когда Эмма вернулась к нему, и дулся. Эмме пришлось выдержать большую паузу прежде, чем мальчишка угрюмо посмотрел на нее.
— Слушай, пацан, — сказала она мягко, игнорируя его попытки пофыркать, — я не поощряю драки. Но считаю, что никто не вправе портить твои вещи.
Генри шмыгнул носом, явно заинтересованно.
— Поэтому, — продолжила Эмма, — я сама поговорю с Региной, хорошо? Попрошу ее тебя не наказывать.
— С чего ты взяла, что она тебя послушает? — протянул мальчишка. Эмма пожала плечами.
— Ну, она меня уважает.
Это было самым невинным из того, что она могла сказать. Но ведь не ребенку же!
— Вовсе нет, — пробурчал Генри. — Я слышал, как она говорила с кем-то по телефону и назвала тебя глупой выскочкой.
Кажется, ему доставило удовольствие выдать одну из страшных тайн Регины и заодно принизить мать в глазах Эммы. Эмма даже успела обидеться прежде, чем Генри со вздохом продолжил:
— Правда, это было тогда, когда ты только приехала.
Видимо, сердце таки подсказало ему выложить правду до конца.
Эмма невольно улыбнулась.
Что ж, значит, это было давно. Значит — возможно, — Регина уже не думает так о ней. Как и Эмма не считает, что мадам мэр избалованная и эгоистичная особа, не способная слышать голос разума, потому что он затмевается лишь ее собственным «я».
— Ладно, мелкий, — Эмма встала, разминая ноги. — Ты сегодня остаешься после уроков, так что…
— Что?! Неееееет! — возмущенно завопил Генри, подскакивая. — Я никогда не оставался после уроков! Мама всегда забирала меня домой!
Эмма удивленно хмыкнула.
— Что ж, теперь она мама, не так ли? А не Регина.
Генри явно был рассержен. Он пытался выговорить Эмме за то, что она не приложила достаточно усилий, чтобы «выкупить» его у Мэри Маргарет, как он выразился, и Эмма внезапно тоже рассердилась.
— Слушай, Генри, — сказала она, хмурясь. — Ты позвонил мне. Я бросила свои дела и приехала. Узнала, что ты подрался. Не отругала тебя и не наказала. А ты сейчас пытаешься отмазаться от того, что сделал на самом деле. Некрасиво, приятель. Очень некрасиво.
Ей совершенно не понравилось, как повел себя мальчик. Понятно, что он расстроился, но чтобы вот так… Нет, Эмма не собиралась ему потворствовать. Ни в каких вопросах и уж точно не в этом.
Она мчалась сюда к своему сыну, а встретила избалованного увальня. Так не пойдет.
Генри покраснел и набычился.
— Я хочу домой! Он первый на меня кинулся! И порвал книгу! — он потряс книгой перед Эммой, явно намереваясь переубедить ее этим фактом. Эмма же только скрестила руки на груди.
— Разговор окончен, Генри, — отрезала она и развернулась, уходя. Вслед ей летели вопли Генри, среди которых она ясно различила «Я все маме расскажу!» Эмма усмехнулась. Что ж, если она поспособствует примирению этих двоих, будет хорошо. Даже просто замечательно. Как там говорится? «Враг моего врага — мой друг»? Не хотелось бы становиться врагом никому из них, но об этом можно будет подумать позже. Сильно позже.
Снова захотелось кричать, и это желание было почти невыносимым. Эмма зажмурилась, вцепилась в дверцу машины, едва справляясь с нахлынувшими эмоциями. Нет, нет! Что за дерьмо творится с ней сегодня? Неужели появление Лили так выбило ее из колеи? С этим нужно справиться. Нервные клетки не восстанавливаются. К тому же Эмма давно не замечала за собой такой реакции на происходящее. Даже смерть Руби подействовала на нее меньше. А тут… словно истерика. Словно можно все бросить и в одно мгновение изменить свою жизни, потому что что-то внутри подталкивает так и сделать.
В мэрии, куда Эмма отправилась сразу после школы, по-прежнему пахло краской. Предвкушая разговор с Робином, Эмма поднялась на второй этаж и разочарованно огляделась. В холле никого не было, а где-то за поворотом в коридоре слышалось легкое насвистывание. Эмма двинулась было туда, но быстро передумала. Она пришла к Регине, а не к Робину, в самом-то деле.
Дверь в кабинет Регины была приоткрыта, и Эмма вошла, не постучав. Первым, что бросилось ей в глаза, был Роланд, увлеченно рисующий что-то. Он сидел на маленьком стульчике за столь же маленьким столиком, и из-под фломастера в его руке выходило нечто кислотно-желтое. Услышав шаги, он поднял голову, и его маленькое личико озарилось искренней улыбкой.
— Эмма! Плллррривет!
— И тебе привет, — растерянно проговорила Эмма, переводя взгляд на усмехающуюся Регину.
— А мы с Региной работаем! — гордо сообщил Роланд, поднимая над головой свой рисунок и демонстрируя его окружающим.
— Все так, милый, — сказала Регина, и Эмма поразилась звучащей в ее голосе нежности. — Только, боюсь, у меня не получается работать так же хорошо, как ты.
И она сокрушенно покачала головой, обводя руками кипу документов, окружавших ее.
— Пойду папе покажу, — решил Роланд, выбрался из-за столика и промчался мимо застывшей Эммы. Дверь за ним звучно хлопнула, только тогда Эмма отмерла.
— Это что такое? — спросила она.
Лицо Регины в одну секунду стало смурным и напряженным.