**Сэссё – регент.
====== Хорошее дело браком не назовут ======
Ощущения были сродни прыжку с тарзанки – только вместо того, чтобы зависнуть в нескольких сантиметрах над водой, ты со всего размаху ухаешь в нее вниз головой. Барахтаешься в панике, уходишь все глубже, стянутые лодыжки мешают, а освободить их в круговороте потоков и бесконтрольных движений нет никакой возможности. Но каким-то чудом тело знает, что делать – и ты выживаешь. Выныриваешь из воды, судорожно вдыхаешь воздух, про который раньше и думать не думала, а он-то, оказывается, нужен больше всего. Совершенно по-новому смотришь на мир, ставший в десятки раз ярче, живее – желаннее.
Горечь странного, незнакомого напитка осталась на губах. Подозрительное послевкусие задержалось на нёбе, прокатилось по рецепторам.
Большой зал. Много людей. Людей странных, чужих – и чуждых. Все смотрят на девушку, улыбаются, непонятно подергивают руками, словно стремятся поднять их. Оказывается, действительно стремятся – в незнакомом жесте, видимо, означающем приветствие.
«Вот так делегация, – подумала Аня. – Встречают как родную. По какому поводу праздник?»
Губ коснулось что-то прохладное и твердое. Оказалось, кто-то поднес к ним маленькую пиалку, вынуждая сделать глоток. Снова этот странный вкус – то ли приятный, то ли не очень, не разобрать.
Аня подняла глаза на того, кто ее угощал. Очень серьезный, очень красивый молодой человек в нелепых одежках, словно его завернули в подарочную упаковку, оставив на поверхности только голову и руки. Еще и… назовем это шапочкой, решила девушка. Смешная такая шапочка…
Юноша смотрел внимательно и напряженно. Не в силах отвести взгляда от глаз цвета грозового неба, Аня выпила предложенное. По горлу прокатился жаркий комок. Да это алкоголь!
Кто-то в стороне заговорил, молодой человек на миг прикрыл глаза. Ресницы у него были длинными и густыми, опускались веерами, отбрасывая тени на очень белую кожу. Тонкие, плотно сжатые губы вытянулись в ровную нить. Странновато для гостепреимного хозяина, спаивающего гостей из собственных рук!
Аня, повинуясь непонятному ритуалу, ощущавшемуся как нечто естественное и необходимое, повернулась на голос. Сама не поняла, как заговорила. Не своим, чуть более низким и мягким голосом. Что она произносила, тоже не очень понимала. Кажется, клялась быть верной клану, верной мужу, чтить и уважать его всю свою жизнь… Какому мужу, господи помилуй?! Она только-только развелась!
- Кампай! – раздалось со всех сторон. Аня вздрогнула и неуверенно посмотрела на сидевшего рядом юношу. Тот устремил взор куда-то в пространство.
Потом было много непонятного. Какие-то девушки, завернутые в сложносочиненную подарочную упаковку, увели ее, переодели и вернули на место. Сосед по застолью, тот самый, что спаивал ее, тоже переоделся. На Аню он старательно не смотрел, зато с важным видом кивал, когда пожилые гости начинали втирать про важность брака и ответственность перед кланом. Потом снова были возлияния, причем снова пришлось пить из чужих рук, терпя пристальный холодный взгляд, да еще и поить из собственных рук в ответ! Наконец, странная церемония закончилась, девушку и ее «соседа» со сложными ритуалами вывели из помещения, заставили остановиться и выслушать поздравления и пожелания счастья и плодородия от целой вереницы гостей. Те подходили по очереди, кланялись, и Аня почему-то кланялась в ответ. Одна из дам, в обычном у этих странных людей нелепом наряде, с сурово выбеленным лицом и нарисованными бровями, обняла девушку и прошептала на ухо:
- Я сделала тебе хороший подарок, хоть ты того и не заслуживаешь, маленькая пакостница! Ты оценишь! Надеюсь, когда придет время, ты вспомнишь, что я могла бы этого и не делать, – и захихикала, прикрыв нижнюю половину лица веером.
- Хи-хи, – ответила Аня, непонимающе глядя на незнакомку.
Когда ноги затекли от неподвижного стояния на месте, а в глазах замельтешило от лиц и ярких нарядов, девушку и молодого человека куда-то повели. С пышными церемониями впустили в уединенный, спрятанный в глубине шикарного сада домик, – и оставили одних.
Аня недоуменно уставилась на закрытые седзи… В пустой голове вертелся одинокий вопрос: откуда она знает, что эти ширмы на полозьях – именно седзи, а не что-то другое?..
В двух шагах от нее вздохнул «сосед». Девушка повернулась к нему, собираясь задать вопрос… и поняла, что не знает, с чего начать. Однако начать было нужно. Начать было жизненно необходимо.
- Кхе-кхе, – начала Аня. Хрипло начала, незнакомо.
- Госпожа моя? – красивый юноша слегка повернул голову в ее сторону, выгнул черную бровь идеальной формы. Он их что, выщипывает, что ли?
- А я вот хотела спросить… – неосознанно подражая красавице Светочке, когда наглая девчонка косила под дурочку, произнесла многоопытная завуч школы-интерната, – а что здесь происходит?
Глаза молодого человека распахнулись. Он даже повернулся к Ане полностью, всем телом. Замер на несколько секунд, хмуря брови, потом недоуменно моргнул.
- Будьте добры пояснить, что вы имели в виду, госпожа моя, – произнес ровным тоном.
Аня досадливо дернула уголком рта. Почувствовала, что на ее лице краски не меньше, чем у той дамы, что делала непонятные намеки. Для верности потерла щеку и удивленно уставилась на совершенно белую ладонь.
- Ладно, – пробормотала она. – Начнем с простого. Где здесь можно умыться?
Юноша вежливо проводил ее за расписную ширму, где оказался вход в … ванную, решила Аня. Правда, ничего подобного раньше она не видела. В одной части просторного помещения стояли кадушки и черпачки, большая емкость с горячей даже на вид водой и батареи всяческих скляночек. В другой части находилась гигантская бочка, тоже наполненная водой. А за ней, в паре шагов, виднелся вход еще куда-то. Аня сунула туда нос – и поняла, что все странности этого бесконечного дня стоили того, чтобы в итоге окунуться в эти райские воды! В естественный природный водоем под открытым небом, с исходящей па́ром водой и маленьким водопадиком, хотелось немедленно нырнуть с головой. Ане стало жалко портить такую красоту белой краской, которая поползет по поверхности и замутит ее, и девушка метнулась обратно, к корытцам и кадушкам. Принялась сдирать с себя одежду – и запуталась. Но ей так хотелось в воду, поскорее, с головой, с блаженными вздохами и полным расслабоном, что выход нашелся быстро.
Выскочив в первую комнату, она подбежала к молодому человеку и потребовала:
- Снимайте!
- Что?!
- Упаковку эту снимите с меня, пожалуйста! Я там какую-то тесемочку порвала!
От неожиданности юноша опешил и покорно помог. Аня весело ему улыбнулась, придерживая руками начавшую падать ткань, и кинулась обратно. Через полминуты она снова выскочила к устало потирающему переносицу юноше.
- Волосы! – воскликнула девушка. – Мне какой-то фигни на голове навертели! Помогите! – и наклонила голову, чтобы помощнику было удобнее.
Тот медлил. Аня нетерпеливо вывернула шею, не разгибаясь, посмотрела на него.
- Мне со всей этой байдой на башке в бассейн лезть? Чего вы ждете?!
Длинные тонкие пальцы в несколько движений освободили девушку от шпилек. Тряхнув непривычно длинными для себя волосами незнакомого цвета, Аня припустила к заветной цели. Быстро и деловито, еще помня опыт помывки в детдомовской бане, когда в любую секунду грозила закончиться вода или могли заявиться старшеклассницы, что еще хуже, она намылила себя чем-то ароматным и нежным, особое внимание уделив лицу, и извела на себя всю воду из емкостей. После чего ушла в нирвану. То есть погрузилась в водоемчик и расслабилась.
Бьякуя устало потер пальцами переносицу. Закрыл глаза, попытался вспомнить техники медитации. Бесконечный день, разделивший его жизнь на «до» и «после», подходил к завершению, но еще не закончился. Впереди было самое неприятное – первая брачная ночь.
Невеста не вызывала ничего, кроме раздражения. Начиная с первых минут, как он ее увидел – фарфоровое лицо, традиционные драпировки, «изящная» семенящая походка, механические движения и не менее механические реплики. Продолжая церемонией в храме – там она, кажется, стала еще мертвее, еще механичнее. И заканчивая этой непристойной оживленностью в брачном павильоне. То ли девчонка невероятно глупа, то ли слишком плохо воспитана, что, в принципе, одно и то же. В любом случае, жизнь с ней обещала стать пыткой.
Из офуро сначала доносились громыхание и попискивания, потом все стихло. Бьякуя подождал. И еще подождал. Потом ему надоело. Он скинул верхнее хаори, снял таби, выпутал из волос Кенсейкан и прошел в купальню.
Госпожа молодая жена спала в онсэне, раскинувшись звездой. Длинные темные волосы колыхались в воде, неприятно напоминая водоросли. Сквозь рябящую поверхность было видно стройное белое тело, гармоничное и соразмерное, как и подобает дочери благородного клана. Во сне лицо стало расслабленным и немного детским. Бьякуя из чувства справедливости попытался найти в жене хоть что-нибудь привлекательное. К его сожалению, Торами Анеко действительно была красива: овальное лицо, небольшой прямой нос, пухлые губки, персиковые щеки – даже отсюда было видно, что на ощупь они будут бархатными, темные брови вразлет… В пустые синие глаза он сегодня заглянул не единожды.
Сердце болезненно сжалось. Едва ли не впервые за всю свою жизнь Бьякуя был готов ненавидеть деда, образец чести и мудрости. Ограничения и правила были ненавистны давно, еще с детства, а вот подобные чувства по отношению к единственному родному человеку… Клокотавшая внутри всю прошедшую неделю ярость сменилась апатией и усталостью. Сделанного не воротишь. Даже если бы удалось отвертеться от женитьбы на этой кукле, Хисана была потеряна… Стоп! Не думать о Хисане! Не сейчас!
Девушка пошевелилась во сне, открыла глаза, непонимающе уставилась на ночное небо в россыпи звезд. Полежала несколько минут. Бьякуя мрачно наблюдал за ней – уходить сейчас было бессмысленно, уж слишком это напоминало бы бегство.
- Ух ты! – восхищенно прошептала госпожа жена. – Звезды! – и улыбнулась. Простой человеческой улыбкой.
Бьякуя сжал зубы. Он уже выстроил в своем сознании образ пустоголовой оболочки, призванной родить ему наследника и навсегда исчезнуть в глубинах поместья. Допускать наличие у оболочки нормальных эмоций было нельзя, чтобы не сближаться, не увидеть бо́льшего, чем хотелось видеть…
- Кхм, – оказалось, что девушка уже сидит, прижав колени к груди, и выразительно смотрит на него исподлобья.
- Госпожа моя, – как мог безразлично произнес Бьякуя.
- Полотенце, – хрипло сказала девушка.
- Простите?
- Или дайте полотенце, или выметайтесь, – сообщила Анеко.
«Хамка, – подумал Бьякуя, расправляя широкий лоскут мягкой ткани и отворачиваясь. – Гинрей что, не видел?.. И как мне с ЭТИМ жить?!»
Завернутая в белую ткань, девушка пронзила юношу грозным взором и решительно прошествовала в их «спальню». Господин молодой супруг поплелся следом. Что сейчас будет, он представлял себе плохо. Нет, технические стороны брачной ночи, конечно, представлял, но… не с этой женщиной! И как заставить себя?..
Госпожа супруга сидела возле столика с фруктами и напитками, скрестив ноги – из-под ткани выглядывали округлые коленки, – и придирчиво изучала угощение. Бьякуя молча сел в сейдза напротив, всем своим видом демонстрируя хорошее воспитание и благородные манеры. Девушка обратила на него внимания не больше, чем на звук от трепыхания крыльев бабочки. Она повертела в руках маленькие пиалки, понюхала горлышко глиняной бутылки и налила темную ароматную жидкость в чашечки. Одну протянула Бьякуе – простым, даже простонародным жестом, без намека на изысканность. Господин молодой супруг взял напиток как полагается, с неглубоким поклоном, изящным движением рук.
Девушка изучила его странным взглядом, скривив губы в одну сторону. Дождалась, пока он сделает глоток. И заявила:
- Ну рассказывай.
Бьякуя понял, что дожидаться от молодой жены хороших манер и куртуазного поведения он будет до перерождения в Генсее, и просто принял ее способ общения.
- Что?
- Чего здесь происходит?
- Нас поженили.
- Да ну-у-у?! – иронично воскликнула Анеко. – С фигов?
- К такому договору пришли Советы наших кланов.
- А меня спросить? Тебя, судя по твоей физиономии, тоже особенно не спрашивали.
- Этот союз послужит чести и процветанию кланов, как моего, так и вашего, госпожа супруга моя.
В эти минуты Бьякуя был искренне благодарен деду за многолетнее капанье на мозги по поводу умения держать лицо. Иначе правильные до отвращения слова не дались бы так ровно.
Девушка задумчиво прихлебнула из своей пиалки, поморщилась. Побарабанила розовыми пальчиками по столешнице.
В эти минуты Аня думала, что бред у нее какой-то на диво реальный и яркий, и слишком последовательный. Ее сны всегда были рваными, обрывочными. Если она и запоминала что-то, то это были вырванные из общего потока картинки, как та же манга. И никогда не длились они так долго, никогда не имели постоянной сюжетной линии. Может быть, она в коме? Да, точно, в коме! Ведь был же этот слепящий свет, несущийся прямо на нее, был жуткий скрежет и грохот, были боль и ужас. Значит, автокатастрофа, и она сейчас бредит. Вот лежит на больничной койке и бредит. Ну какой, к монахам, новый муж? Со старым только-только развелась. Еще настрадаться не успела!
Ладно, примем посттравматический бред за рабочую версию. Неизвестно, как долго все это продлится. Но уже интересно. Надо бы обжиться здесь, внутри своей галлюцинации, выстроить ее по своим правилам. Чтобы не было мучительно больно за бесцельно потраченные часы.
- Хорошо, муж, – насмешливо фыркнула она. – Начнем с простого. Как тебя зовут?
Бьякуя дернулся, расплескав дорогое вино на не менее дорогую одежду. Он ожидал всякого, но не такого! Да кто ж достался ему в жены?
- Я – Кучики Бьякуя, 28-й глава Великого Дома Кучики, – начиная заводиться, ответил он чуть громче, чем собирался. – Я не понимаю…
- Что? Кучики Бьякуя? Тот самый?! – в больших синих глазах девушки вертелись смерчики недоверчивого любопытства и веселого неверия. – Быть не может!
- Тем не менее…
- Ущипни меня!
- Что?
- Ай, да ну тебя! Я сейчас сама…
Она вытянула одну ногу, длинную и стройную, задрала вверх край полотенца и ущипнула себя за бедро.
- Ой! Больно!
Бьякуя молча наблюдал за действиями этой сумасшедшей. В голову закрадывались страшные подозрения: клан Торами успешно скрывал, что старшая дочь психически нездорова, и вот теперь это «счастье» досталось ему!
- Кучики Бьякуя, – вмиг побелевшими губами прошептала госпожа супруга. – Во сне ведь не бывает больно, да?
- Кхм…
- А в бреду?
- Я…
Анеко подскочила с места, метнулась к нему, упала рядом на колени и схватила ладонями за щеки. Большие синие глаза выражали крайнюю степень растерянности и глубинное неверие в реальность происходящего.
- Теплый… – прошептала Анеко, жадно всматриваясь в его собственные глаза. – Живой. Как такое может быть?
- Госпожа, – Бьякуя помнил, что с сумасшедшими нельзя вести себя агрессивно, поэтому положил свои ладони поверх рук девушки. От прикосновения она дернулась, полотенце совсем съехало с тела. – Госпожа, успокойтесь. Не так уж все и плохо…
Она вдруг откинула назад голову и расхохоталась. Чтобы девушка не упала, Бьякуе пришлось обхватить ее запястья и держать. А она смеялась и смеялась, захлебывалась истерикой, из-под ресниц катились слезы, по бледному и все равно красивому лицу пробегали судороги. Это продолжалось довольно долго, и Бьякуя подумал, что этак госпожа супруга свихнется окончательно. Он перехватил ее за плечи и встряхнул. Голова с еще влажными волосами мотнулась, смех оборвался. Темно-синие глаза уставились на него с непроницаемым выражением.
- Я чувствую, следовательно, я жива, – сообщила Торами Анеко… нет, Кучики Анеко. Моргнула, сказала: – Бред! – и потеряла сознание.
Бьякуя подхватил обмякшее тело, растерянно посмотрел на открывшиеся прелести и потряс головой. Несомненно, первая брачная ночь удалась!
Как всегда, Аня проснулась резко и быстро, просто в одно мгновение сознание включилось – и заработало по полной. Девушка сделала несколько глубоких вдохов, как поступала всегда, чтобы прогнать муть неприятного или странного сна. Открыла глаза, ожидая увидеть больничный потолок… Реальность была беспощадна: над головой находились светлые доски, пересеченные более темными тонкими балками.