— Сейчас. Ничего, не соломенная, не переломлюсь, — усмехнулась Ольга.
Она захлопала дверцами кухонных шкафчиков в поисках баночки с мёдом. Из комнаты послышался голос Алисы:
— В самом крайнем шкафчике у окна, на нижней полочке!
— Бинго! — Распахнув названную дверцу, Ольга обнаружила искомое.
После выполнения Алисиной просьбы она снова направилась было к дивану, но настроение полежать прошло, и её ноги свернули к компьютеру. Она заглянула в «Курилку» на странице У. Смыслова, почитала болтовню, ответила на пару комментариев. В личных сообщениях горела единичка. Её приглашали на традиционный конкурс мрачного рассказа, приуроченный к Хэллоуину. Условия обычные для этого конкурса: объём до тридцати тысяч знаков, текст — ранее нигде не публиковавшийся. А вот рейтинг понизили: максимум — NC-17. Раньше принимали до 21.
— Поздновато вы приглашения рассылаете, товарищи, — промычала Ольга, глянув на календарь.
— Чего там? — раздался голос Алисы.
— Да конкурс мрачняка опять, — пояснила Ольга. — Хэллоуин и всё такое. Приём работ заканчивается через неделю. Текст нужен новый, а у меня даже идей на примете нет. Пропущу на сей раз, наверно.
— Ну, зачем пропускать? — Алиса повернулась к ней, слизнула с ложечки мёд. — А идея... Один автор попадает в свой собственный рассказ, причём в героя, которого должна постигнуть страшненькая смертушка. Автор-герой, зная сюжет наперёд, пытается сделать всё, чтобы направить события по другому пути, ан нет — не получается у него нифига! Всё равно всё складывается так, что уже написанный конец неотвратим. То есть, немножко по-другому, но всё равно идёт к тому же самому итогу. Юлит автор, юлит, как уж на сковородке, а смертушка всё ближе! Идёт он с горя в бар, чтобы там напиться, и вдруг к нему подсаживается какой-то перец — типа наркодилера. Только торгует он не дурью, а судьбами. На флешке у него — рассказ автора, в котором они сейчас находятся, и в него можно внести правки, тем самым изменив ход событий. Автор-герой понимает, что такого не писал. Не было этого торговца судьбами в тексте! Ох, чует он задницей, что тут какой-то подвох! Но шанс на спасение надо использовать: жить-то хочется. И он покупает флешку, открывает рассказ, а там... Та-дам! Предупреждение: «Уважаемый пользователь! Вы имеете право изменить только одно слово! Прочие попытки правок будут заблокированы». Вот засада так засада! Да ещё и таймер включается: «Время на редактирование: 5:00 минут. 4:59, 4:58…» Тикают часики, автор психует, трясущимися руками листает текст, лихорадочно думает, какое бы слово исправить. Осталось несколько секунд. И — вот оно!!! В тексте написано: «Раздался взрыв...» Наш гениальный автор решает ударить абсурдом по кошмару — написать «взрыв смеха». Вот только он или впопыхах, или от стресса не заметил, что курсор-то стоял в другом месте, и ввёл слово в соседнюю строчку. Там получилось: «Его голову выбросило из окна ударной волной смеха». «ПРАВКА ПРИНЯТА», — выскакивает диалоговое окошко на экране. Автор хватается за голову: катастрофа! И в следующий миг оказывается в том эпизоде, где он должен умереть. Он сидит, привязанный к стулу, рядом с ним — бомба с таймером. Бабах! Голова автора вылетает из окна под оглушительный хохот. Ну, хотя бы умер весело. И тут автор просыпается у себя дома лицом на клавиатуре, а на экране посреди текста какая-то длинная бессмыслица — оттого, что он щекой нажал клавиши. «Фух, приснится же такое!» — с облегчением вздыхает автор. Задал он себе работы: теперь удалять кучу страниц бессмысленных символов, которые успели набежать, пока он спал. Он отыскивает начало ввода и долго-долго выделяет то, что подлежит удалению. Щёлкает кнопочку Delete — готово! И читает получившееся предложение: «Прекрасным майским утром Имярек НЕ проснулся». Оказывается, после удаления всё-таки остались два лишних символа. Но едва автор заносит над этим «не» указатель мыши, как на экране выскакивает окошко: «ПРАВКА ПРИНЯТА». Наш автор переносится в свою кроватку. За окном сияет солнышко, поют птички, но авторское личико уже покрыто пятнышками, а его дверь вскрывает полиция, вызванная соседями из-за запаха. Конец. — Закончив, Алиса со смущённой улыбкой спросила: — Ну что, дорогие мои детишечки, достаточно мрачненькая сказочка?
Ольга, слушавшая всё это с возрастающим интересом, развернула кресло вместе с Алисой к себе и притянула поближе. С весёлыми огоньками в глазах спросила:
— Это ты прямо сейчас придумала?
— Нет, конечно... Так... размышляла на досуге. — Алиса, изучая рисунок на обоях, водила пальцем вдоль края стола.
— И вся такая стесняшка-скромняшка, — мурлыкнула Ольга. — Слушай, ты где такого нахваталась-то?
Алиса фыркнула.
— С кем поведёшься, от того и наберёшься.
— Ну да... Логичненько. — Ольга почесала в затылке. И вспыхнула мыслью: — Лисён, может, сама напишешь и поучаствуешь? Это будет бомбическая бомба! Алиса Зазеркальцева — и в таком амплуа!
— Да ну... Не, — отмахнулась Алиса.
— Почему нет-то? — Ольга выхватила её из кресла.
Алиса весело взвизгнула, оказавшись у неё на руках. Ольга покружила её, и они вдвоём упали на диван.
— Давай, Лисён, попробуй, — уговаривала Ольга, обнимая и тиская Алису у себя на коленях.
— Не, — опять отказалась Алиса. — Понимаешь, одной идеи мало. Нужно исполнение соответствующее. Стиль нужен. Такой, как у тебя. А я так не умею.
— Родная, сколько ты редактируешь мои тексты? Хрен знает сколько времени уже! Ты уже так изучила мой стиль, что могла бы запросто меня... спародировать. — Ольга потёрлась носом об Алисину щёку.
— Не, Оль, пиши ты, — упёрлась Алиса. Обняла, уткнулась в плечо. — Не сумею я. Дарю тебе этот сюжет.
— А давай вместе, а? В соавторстве, — не сдавалась Ольга. — Какие-то жёсткие моменты я могу взять на себя, а ты пиши то, что полегче. Надо ещё придумать сам рассказ этого автора...
— Не знаю, — сомневалась Алиса.
— В общем, так: я напишу все жёсткие сцены, а то, что между ними, оставлю тебе, — сказала Ольга. — Просто пустые пространства, а в них — кратенький пересказ того, что пропущено. Ну а про торговца судьбами и всё дальнейшее — твоё. Ну и ещё про оторванную голову из окна и сине-зелёный трупик в постели тоже могу написать. Но можешь и сама, если хочешь.
— Фу, нет, про голову и трупик ты пиши, — засмеялась Алиса.
— Ну так что — договорились? Вместе пишем? — Ольга прижала её к себе, переплетая с её пальцами свои.
— Ну ладно, давай попробуем, — неуверенно кивнула Алиса.
Ольга набросала свои сцены за три подхода. Потом за дело взялась Алиса, но у неё процесс шёл туговато. Она сердилась, расстраивалась, ей не нравилось написанное. Ольга, прочитав, сказала:
— Всё у тебя нормально получается, маленький.
— Оль, ну это совсем на тебя не похоже, невооружённым глазом видно разницу — где ты писала, где я! — воскликнула Алиса в отчаянии, махнула рукой и отвернулась от экрана, крутанувшись в кресле.
— Лисёночек, это может быть видно только ОЧЕНЬ вооружённому глазу, — засмеялась Ольга, присаживаясь перед ней на корточки и беря за руки. — Только специалисту — убийцесмысловеду! Да и то не каждому, а очень-очень опытному. Такому, как ты. Ладно, я гляну ещё раз — может, что-нибудь подрихтую.
Она устроилась с ноутбуком на диване, а Алиса, закутавшись в плед, превратила себя в кокон, который забился в противоположный конец дивана. В общем, окуклилась, только нос наружу торчал.
Ольга перечитала снова, подправляя отдельные слова, предложения. У Алисы на самом деле неплохо получилось сымитировать её стиль, но местами чувствовалась робость, неуверенность, что ли. Не хватало жёсткой руки. Ольга чуть заострила скруглённые углы, добавила резкости в некоторых местах — буквально несколько штрихов, немного изменила речь персонажей.
— Ты чего там? — спросила она, глянув на кокон из пледа на другом конце дивана.
— Нормально, работай... — Голос Алисы прозвучал тихо и совсем уж как-то убито.
— Солнышко, всё супер, не вздумай расстраиваться, — сказала Ольга, сосредоточенно сдвинув брови и танцуя пальцами на клавиатуре.
Закончив, она передала ноутбук Алисе. Та прочла, вздохнула. Ольга обняла её и чмокнула в висок.
— Лисёныш, да расслабься ты. Круто же — мы написали рассказ вместе! Помнишь, как ты меня стихи писать учила? Это тоже было здорово. Не знаю, как тебе, а мне понравилось. Это — наше, совместное, твоё и моё. Детище прямо!
«Детище» отправилось бороться за победу в последний день приёма работ. Конкурс был анонимный, авторы выступали под специально придуманными по случаю никами. У рассказа «Две буквы» были два автора — Психованный Кабачок и Лисёнок Леопольд. Видимо, Алиса устала переживать и приняла Ольгину слегка расслабленно-пофигистичную позицию: победит так победит, нет так нет. Соревнование проходило в три этапа: на первом авторы, разбитые на группы, оценивали друг друга (первая группа читала вторую, вторая — третью, третья — четвёртую... последняя — первую), и тексты-лидеры проходили в следующий этап, где их снова разбивали на группы для оценки первой командой жюри. После этого отбора образовывался финальный шорт-лист, и победителей выбирала вторая судейская команда — издающиеся авторы, и известные, и не очень. В качестве дополнительного арбитра на случай спорных результатов был приглашён один маститый мэтр. Потом анонимность раскрывалась, победители размещали рассказы на своих страницах, и в качестве награды ссылки на тексты вывешивались на главной странице сайта и красовались там неделю, привлекая читателей. Разумеется, раздавались значки-медальки: золотая, серебряная, бронзовая. Они оставались возле заголовков рассказов уже насовсем.
«Я контролирую своё тело. Я контролирую свой разум».
Ритмично дыша, Ольга бежала по кварталу. Дождевая морось оседала на спортивной куртке, ноги в кроссовках отталкивались от мокрого асфальта: специальная не скользящая подошва для сцепления с влажными поверхностями. Три счёта — вдох через нос, четыре счёта — выдох через рот. Интервалы: десять минут на умеренной скорости, полторы минуты — почти спринтерский бег. Четыре раза по десять, три раза по полторы. Пять минут ходьбы — заминка.
Мокрый город, серый асфальт, серые здания. Машины. Голые деревья, давящий сумрак. «Солнце — внутри. Моя жизнь в моей власти. Моё настроение — в моих руках».
Она заставляла тело работать, гнала его вперёд сквозь серую непогоду, сквозь плёнку микроскопической мороси. Мышцы горели, сердце качало кровь по жилам.
В наушниках — агрессивный метал, руки легли на гриф штанги, привычно обхватили. Не для того, чтобы стать похожей на накачанного мужика, а для того, чтобы вся эта биохимия работала и действовала на мозги. После тренировки приходило умиротворение и уверенность — спокойная, без чрезмерной эйфории.
«Внутри меня всё работает как надо».
Мышцы двигались под кожей, проступали жилы, на майке расплывались пятна влаги. В кровь выбрасывались гормоны, происходили химические реакции. По вискам стекали ручейки пота, голова под волосами — вся мокрая.
Мы перестали бегать за мамонтами, обленились.
Только в случае Ольги «мамонт» был — хорошее самочувствие, здравый рассудок и нормальное настроение. Чтобы жить и работать. Среди людей с её недугом безработица достигала семидесяти пяти процентов. Чтобы не примкнуть к ним, не стать очередным потерянным человеком, циферкой в печальной статистике...
Бежать!
За воображаемым мамонтом, за здоровьем, к нормальной себе. И прочь — от себя больной. По первому снегу, в лёгкий морозец, выдыхая клубы седого тумана.
Алиса снова проходила курс массажа, и Ольга возила её в обед всё в тот же ТРЦ. Обычно на работу она брала ланчбокс с домашней едой, но в кафе со своими продуктами — нельзя, и она выходила из здания, садилась на скамейку и ела свои куриные котлеты с гречкой и винегретом. Или блинчики с мясом. Или гуляш — смотря что было приготовлено накануне, но что-то мясное обязательно присутствовало. О, эти блинчики! За них душу можно было продать. Обжаренного с луком фарша в них было много, а сами они — тончайшие, узорчато-румяные. Теста минимум, начинки максимум — как Ольга и любила. Фарш — говядина, индейка, курица в равных частях, иногда вместо мяса — печень с луком. Потом везла Алису домой и ехала на работу; иногда ей там удавалось выкроить несколько минут на кофейный перерыв.
Рассказ «Две буквы» прошёл все этапы и попал в финальный шорт-лист. Обозревать рассказы других участников на сей раз Ольге было некогда, всё свободное время отнимало творчество. За этот месяц она написала две главы повести «Изгнанная» — об истории Бледы и Отца Фуно, а также о юных годах Гая, и одну главу «Огнём очищенного злата». А вот Алиса небольшую обзорную статью всё-таки опубликовала — по рассказам группы, которая им досталась для оценки. В неё вошли всего десять текстов, но их Алиса проанализировала весьма основательно.
Результаты оказались спорными: несколько рассказов набрали одинаковое количество баллов, и организаторы привлекли-таки маститого мэтра, дабы он выбрал победителей на своё усмотрение. «Двум буквам» специальный арбитр присудил утешительное четвёртое место, кратко прокомментировав: «Что-то в этом есть». Отрыв от бронзового призёра был минимален — всего несколько десятых балла.
Книги этого мэтра Алиса, кстати, в своих литературных обзорах оценивала довольно высоко, хотя и не называла шедеврами. Она вообще была сдержанной на похвалу.
Прочитав результаты, Алиса откинула голову на спинку кресла со вздохом-смешком. Ольга чмокнула её в макушку.
— Ты не расстроилась?
— Да нет... — Алиса подняла руку, её пальцы скользнули по щеке Ольги, погладили. — Для первого раза — неплохо. Но это для меня, а У. Смыслов, конечно, заслуживает места повыше.
Участники сняли маски анонимности, победители по традиции произнесли слова благодарности. Рассказ «Две буквы» был выложен на странице У. Смыслова в соавторстве с Алисой Зазеркальцевой. Примечание гласило:
«Основной замысел — моей жены. Я его лишь немного дополнил. Писали мы вместе. Уважаемые знатоки! Внимание, вопрос: сможете ли вы определить, какие куски текста писал я, а какие — Алиса? Ждём ваших догадок в комментариях».
Гнетущая серость за окном наконец посветлела: город выбелило снегом. Ещё не очень уверенным, влажным, с тёмными прогалинами мокрого асфальта, но стало чище и свежее. Алиса заваривала на кухне зелёный чай с жасмином, а Ольга чистила мандарин. По комнате распространился новогодний аромат; большая тарелка с солнечно-яркими, душистыми шариками стояла на столике у дивана.
— Оль, на тебя заваривать?
«Ты же знаешь, я не любитель. Моя страсть — кофе. Но ты — крепче любого кофе».
— Ладно, так и быть, давай.
март 2019 г.