— А я, по-твоему, не нервничала? — заводит снова свою песню. А я ведь уже и позабыла, что у этого барана в лице моей подруги жутко сложный характер. — По-твоему, мне не тяжело, зная, что ты в один момент наплевала на меня с высокой колокольни и попёрлась на эшафот? — с каждым словом её тон выше на ступень, и как бы я не старалась перебить, высказаться, она не отступала. Только руками размахивала, пуская в ход родимую импульсивность.
— Да что мне сделать, чтобы ты перестала бодаться рогами и просто простила меня, чёрт возьми!? — кажется, мы невольно вступаем в игру под названием “Кто громче, тот и выиграл”. — Ты нужна мне сейчас, как никогда! И я прошу тебя меня услышать!
— Значит, ты решила вспомнить обо мне только тогда, когда я оказалась нужна? — нет, этот разговор определённо ни к чему хорошему не приведёт.
Мы просто кричим друг на друга, стоя в этом коридоре и на повышенных тонах ругаясь, словно мы тут одни. И спустя ещё немного этого нелепого спора комок в горле просто подпирает, я не могу более выдерживать этой нелепицы, поэтому и покидаю поле боя, не завершив раунд. Просто отмахиваюсь от неё и несусь куда-то, стремглав. Уже даже голоса её не слышу, просто бью по двери женского туалета и закрываюсь в нём, надеясь скрыться сейчас ото всех.
Мокрая пелена в пределах глаз больше держаться не может, и солёные капли сочатся по щекам как никогда быстро, не поспевая друг за другом.
Что? Что ещё мне предстоит пройти и как нужно будет вывернуться наизнанку, чтобы быть услышанной? Неужели какой-то один проступок привёл меня вот к такому? Или же это массовый заговор против меня, с помощью которого эти припадочные решили меня проучить?
Нет...
Я так больше не могу. Только не сейчас. Только не тогда, когда мне больше всего не хочется испытывать этот чёртов стресс, рождённый мыслью, что я осталась одна именно тогда, когда мне так необходима поддержка.
От Леры я не добьюсь её явно, ибо усугублю этим положение и отдалюсь от Наташи ещё на несколько шагов.
Нужно только перетерпеть, пережить этот период.
Но как...?
Закрываю ладонями лицо и веду выше, зарываясь пальцами в волосы. А потом словно роняю руки вдоль туловища и ощущаю ладонью сквозь карман джинс что-то, что не забыла поутру с собой прихватить. Ну не оставлять же это дома...
Пакет с порошком снова в руке, но он размытый из-за слёз. Слёз, которых в моих глаз быть не должно и подавно. Хватит с меня. Наплакалась.
Голос свой внутренний не слушаю, ровно как и желудок, который всеми позывами хотел напомнить, что со вчерашнего вечера я в рот и куска еды не закинула.
Единственным, что оказывается сейчас на дёснах — это белый порошок в двойной дозе. Понятия не имею, чем руководствуюсь, но руки будто сами за меня всё решают, и я на мгновение сползаю по стене и плюхаюсь задницей на пол, ожидая, пока хоть немного станет легче.
Но легче отчего-то не становится...
Сердце начинает биться сильнее, я словно чувствую, как расширяются зрачки и заходятся в метаниях с угла в угол.
Ещё немного, и ноги ведут на выход, и я оказываюсь в этом бесконечном университетском коридоре, озираясь по сторонам и наконец понимая, что мною овладевает самая настоящая паранойя.
Отчего-то не знаю, куда идти. Не могу сосредоточиться, не могу вспомнить, в какую сторону шагать, а про номер аудитории молчу и подавно. А ещё ощущаю в буквальном смысле подкожную пульсацию. Это не озноб, это что-то новое, с чем я ещё не сталкивалась. И на минуту становится очень жутко, но ровно до тех пор, пока не вижу приближающегося ко мне Сименса.
— Нина? — Моё состояние сейчас наверняка вызовет у него кучу вопросов, как и то, что я бесконтрольно кидаюсь ему навстречу и повисаю на шее, крепко обнимая. — Ты в порядке?
— Прости... — то ли ссора с Наташей и чувство жуткой тоски накрыли, то ли это странное действие чёртового порошка на мои мозги, но в данный момент я никак не хочу продолжать упираться рогами в факты. Сейчас мне проще свою неправоту признать и попросить прощения, что я и делаю, — прости меня, пожалуйста. Прости...
Шепчу это слово раз двадцать, наверно, прежде чем заткнуться.
В ответ ничего слышать не хочу... не сейчас... поэтому быстро заключаю его лицо в ладони и крепко целую, кусая губы и соприкасаясь с его языком так, что этот поцелуй наверняка намекает на крик о том, что я готова завалить его прямо здесь, посреди этого коридора.
Он первый разрывает поцелуй, слегка отстраняясь. А в моих глазах всё ещё слёзы стоят, и от наваждения я будто отряхиваюсь, моргаю часто, а потом в немом шоке застываю. Застываю плотно и надолго, когда понимаю, что Сименс был игрой моего замутнённого воображения.
Передо мной, мать его, Вишну. С такими же огромными глазами и ошарашенным взглядом, стоит, словно истукан. Глазами хлопает, понять ничего не может, пока не вглядывается в мои зрачки.
— Нина...
Господи, я спутала даже их голоса... Какого чёрта со мной происходит?
Смотрю на него, покуда он не шевелится. И мне страшно протереть глаза и посмотреть по сторонам, покуда коридор, наверняка, далеко не пустой. Это я понимаю, когда спускаю завесу тумана и слышу голоса, которые наполняют пространство.
Но блуждающие здесь сокурсники мне отнюдь не важны. Страх парализует от одной лишь мысли о том, что весь этот тотальный пиздец мог наблюдать тот, от которого на этот раз сбежать не удастся не только мне...
Комментарий к Тем временем:
1) общее количество просмотров первой части на сегодняшний день: 116093
Любимые мои... вы мой кислород
2) не забываем про группу, которой я более плотно займусь после того, как сброшу со своих плеч гору горящих камней под названием “работа” https://vk.com/public167442869
3) теперь о главе: тапки в студию, я готова
====== Часть 13 ======
— Какого чёрта? — хоть кого-то из нас посещает наконец рассудок, и Гоша задаёт вполне себе уместный вопрос. Пускай я и ответа не знаю.
Поэтому и не нахожу ничего умнее, кроме как промолчать. Или что-то промычать. Жалобное и невнятное, пока Вишну не хватает за руку и не тянет обратно в туалет.
Дверь закрыта, к нам никто не ломится, а это значит — мой самый идиотский за последнее время жест остался незамеченным для глаз, которых я больше всего боялась.
— И много ты приняла? — его лицо настолько сосредоточенно и серьёзно, что даже жутковато становится.
— Две трети, — я не то, что говорить это не собиралась, я не собиралась даже раскрывать рот. Ответ сам собой выпал.
— Блять... — снова хватает за руку, тащит к раковине и делает то, чего я ну никак ожидать не могла, — предупреждал же ведь... — открывает полным напором холодную воду и подставляет под неё ладонь. А после — меня умывает, и так, кажется, бесконечное количество раз, словно в чувства пытается привести, пока не перебарщивает и я водой этой чуть не захлёбываюсь.
— Хватит! — после последнего раза прозреваю словно и нахожу свою голову практически в этой самой раковине, вздрагиваю, разгибаюсь, открывая рот и хватая воздух.
Рука Вишну всё ещё держит крепко. Причём настолько, что мне на минуту кажется, что он составит не хилую такую конкуренцию Сименсу, если на ринге с ним окажется.
— Пей, — из своего кожаного рюкзака он достаёт маленькую бутылку воды, всучивая её мне в руку, а я башкой верчу, напилась уже. — Мне это самому тебе в глотку залить? — я редко, кому подчиняюсь, поэтому списываю на побочный эффект то, что происходит.
А именно: я запуганно смотрю в его почерневшие глаза и даже слова против не говорю. Просто открываю дрожащими пальцами бутылку и выпиваю всё до последней капли.
— Так-то лучше, — да кто ты такой и как это делаешь? Киваю... — Халява кончилась, советую тебе больше не подходить ко мне с подобными просьбами, — он зачем-то забирает пустую бутылку и кладёт обратно в рюкзак, а сам разворачивается и учащённо так к выходу топает, не давая мне успеть сообразить.
— Но... — напоследок возразить пытаюсь, но он оказывается ещё упёртей человека, которого я обычно из зеркала вижу.
— Прости, не привык давать людям второго шанса.
Дверь хлопает, я одна остаюсь, и здравые мысли потихоньку начинают вставать на место, когда вместо всего произошедшего хаоса я зачем-то думаю о нём.
Гоша ведь мне едва знаком, но его стойкость и непоколебимый характер словно выбивают и заставляют даже чуточку завидовать. Да, мне не по нраву то, что он с такой лёгкостью от меня открестился, будто я ребёнок, которому не повторять ошибок не суждено. Но с другой стороны я понимаю прекрасно, что ему незачем лишний раз себя подставлять ради девчонки вроде меня, которая ему никем особо и не приходится. Просто какая-то сумасшедшая... Сначала кайф разделяет, потом перебарщивает и взасос целует, путая с собственным молодым человеком. Представляю, что он обо мне подумал...
Отряхиваюсь и смотрю на себя в зеркало, пугаясь и пытаясь привести хаос на голове в порядок. А потом собственноручно умываюсь холодной водой повторно, только уже не с таким остервенение, с коим это делал Вишну.
Он ушёл уже минут пять как, а я только сейчас решаюсь выползти из этой уборной, предварительно оглядевшись по сторонам.
Вроде не нахожу никого, выплываю чуть ли не на цыпочках, затем к лестнице сворачиваю. Народу тут мало, на парах все, поэтому мне не составляет труда услышать укоризненное цоканье позади себя.
— Как не хорошо, — оборачиваюсь резко, даже в глазах плыть начинает. А потом сосредотачиваюсь и вижу облокотившегося на стену Макса. Стоит себе, головой мотает, рассматривая меня осуждающим взглядом. — Жить с одним, а целоваться с другим.
Клянусь, меня будто битой по затылку бьют. А после ещё и ведро ледяной воды на голову выливают. Вот и стою, как к полу прибитая, даже не знаю, чего ожидать и как себя вести.
— Ты всё видел, — моя фраза не звучит как вопрос. Закатываю глаза и нахожу в себе силы сдвинуться с места, чтобы подойти к нему ближе, — это теперь, наверное, твой козырь. Будешь шантажировать меня им в своих целях? — яда в моём голосе сейчас больше, чем где-либо. Боже, я сама себя не узнаю... — мне это не нужно, ясно? Лучше пойди и сразу всё всем расскажи, — фыркаю на него, а он вдруг в лице меняется резко и к себе притягивает, поджимая челюсть и стараясь как можно чётче произносить каждое слово.
— Думаешь, не знаю, под чем ты была? — супер. Просто замечательно. Расскажи всем и об этом. — На кой хрен тебе сдалось это дерьмо, объясни? — он не говорит, он рычит, сжимая мою руку несмотря на то, что я даже уйти от него не пытаюсь. — Тебе мало примеров перед глазами? Хочешь оказаться по уши в дерьме и закончить моментом, когда все от тебя нахрен отвернутся? — мой взгляд меняется, как и мимика. Я смотрю на него снизу вверх, будто поджав уши с хвостом. Глазами нелепо хлопаю и стараюсь понять, какого чёрта ему до моей жизни и вообще. — Не повторяй моих ошибок, просто ищи в себе силы смотреть проблемам в лицо и никогда не сдавайся, поняла меня? Оно того не стоит, — он снова едва головой качает, а я будто в какой-то прострации пребываю, глядя на него.
Причём уносит меня из реальности настолько, что я не сразу шаги позади себя слышу.
Навостряю уши лишь тогда, когда они становятся слишком близко. И поворачиваюсь, замечая приближающегося на всех парах Сименса. Надеюсь, хотя бы в этот раз это не мираж...
— Отпусти её... — утробный рык, он практически подлетает и хочется вцепиться в руку брюнета, но я резко разворачиваюсь к нему лицом и встаю между ними, закрывая собой Макса.
— Всё в порядке, — несмотря на недавний пиздец, выкинутый моим организмом, стою ровно и пребываю в полной уверенности. То ли это вода у Гоши волшебная, то ли слова Максима вдохнули в меня жизнь, но я пока что сама того не осознала.
— Отойди... — рычит снова, порываясь меня сдвинуть.
А вскоре эту картину дополняет и Депо, появляющийся за Сименсом и подходящий к нам.
— В чём дело? — смотрит испуганно, немного сбит с толку, но вид явно настороженный и боевой.
— Мы просто разговаривали, ясно? — встреваю, не давая блондину раскрыть рот. — Раз-го-ва-ри-ва-ли. Делали то, что мне сейчас так необходимо, окей? Именно в тот момент, когда вы разом решили от меня отвернуться и поиграть в немых. Понятно?
Лицо передо мной немного в культурном шоке. За его плечами — лицо Депо, и выражением оно мало отличается. И я на все сто уверена, что если обернусь и посмотрю на Макса — ничего нового не увижу.
— Господи... — а теперь демонстративно всплёскиваю руками и покидаю эту троицу, топая к себе.
Мне плевать сейчас на пары, плевать на всё. Но только не на то, что в последний момент выбивает, когда Миронов догоняет и хватает за кисть, разворачивая.
— Оставь меня, пожалуйста! — прикрикиваю, стараюсь резко высвободиться, но у него реакция автоматическая, прижимает только крепче.
— Да что с тобой!? — взволнован не меньше, даже дыхание его сбитое чувствую, когда он в мои стеклянные глаза смотрит. А они именно такие, я уверена. Потому что излишняя эмоциональность пробивает на чувствительность, пелена слёз снова не заставляет себя ждать.
— Я пыталась, блять, пыталась! Но она и слушать не захотела! Мы просто в хлам разосрались, сука! — пожалуй, это самая подходящая фраза, которая объясняет мою подкрадывающуюся истерику.
Подкрадывающуюся и нападающую в ту же секунду. Причём так, что я и сообразить не успеваю, как начинаю биться в руках блондина и надрывисто плакать, отбиваясь.
Согласна, общий коридор — не место для сцен, но мне плевать на это настолько, что я забываюсь и ухожу в себя полностью, стараясь махать руками и вытирать слёзы одновременно.
— Да Господи... — и средь своего воя слышу только пару слов, после которой оказываюсь от пола оторвана.
Сименс в комнату заносит, а я отчего-то рыдать не прекращаю, понимая, что стараюсь сейчас выплакать разом всю ту боль, которая обрушилась на меня за последние злосчастные дни.
Ставит обратно на пол, закрывает двери, а потом за руки меня хватает, коими я пытаюсь лицо закрывать, пребывая в истерии посреди комнаты.
— Успокойся... — мои телодвижения не прекращаются, но он силу свою сполна не применяет, просто старается сдерживать, как может, не причиняя дискомфорта, — пожалуйста... — не получается у меня успокоиться, чего непонятно? — Нина, блядь...
Нина не блядь, Нина просто головой стукнута с детства, неужели понять сложно?
Не пойму, чего мне сейчас больше хочется — чтобы ушёл, или чтобы остался?
Но он не спрашивает особо, просто громко выдыхает и, кажется, наступает сам себе на горло, посылая свои принципы ко всем хуям. А затем обнимает и прижимает к себе, заставляя разрыдаться ещё больше, уткнувшись носом в его чёрную футболку.
— Идиотка моя... — вроде, он сказал именно это, потому как моя истерика перебила бы даже рок-концерт какой-нибудь, — когда я так влипнуть то так успел... — прижимает чуть сильнее и ладонью по волосам проводит.
Это не мираж, сейчас я уверена. А ещё я уверена в том, что должна именно здесь и сейчас сказать то, что ещё недавно шептала Гоше, представляя на его месте совсем другого. И этот другой сейчас тут, рядом.
— Прости меня... — едва слышно, со всхлипами, ещё и в футболку ему мычу, но повторяться мне не нужно, я знаю.
— И ты меня прости, — кто-нибудь, подскажите, по какому поводу именно продолжать плакать?
Засевшую доколе боль в груди как рукой снимает, я высвобождаю в раз свои руки из его оков и обнимаю, ровно также, крепко, сильнее вжимаясь в грудь и зарываясь носом. Так, что дышать сложно, но чихала я на это.
Не знаю, сколько мы так стоим, но я бы стояла так вечность и ещё столько же.
Отлипаем друг от друга нехотя, словно не виделись полгода. А потом потихоньку начинаем заниматься тем, чего мне больше всего не хватало — разговором. Обычным, мать его, разговором, в ходе которого стараемся друг друга понять и, чёрт возьми, не перебивать, когда злоба и недопонимание хотят вклиниться. Им сейчас не место тут. Тут только мы, и на этот раз я стараюсь ничего не портить.