Дей стоял напротив цветной пятиэтажки и смотрел на окна четвертого этажа – ее окна. Неосознанно, но он снова пришел сюда. От бара до дома в среднем четверть часа ходьбы. При его ширине шага еще меньше.
И он снова здесь помимо своей воли…
Дей рассердился. На себя. Опять. И смачно выругался, не жалея выражений. Он дал себе слово, он пообещал…
Дей отвернулся и, полный презрения – презрения к самому себе, – пошел обратно.
Видимо, исполнить свои обещания будет сложнее, чем он предполагал.
Глава 7
«Эдем».
Сверхновая звезда последней пятилетки среди популярных местных клубов. Где ж еще она могла оказаться?
Ролан стоял в помещении, пропитанном кальянным дымом, и смотрел на нее, развлекающуюся. Выпивая коктейль, похожий на «Маргариту», она мило беседовала с недалеким, пьяным оболтусом, который коктейль ей этот и вручил. От него разило неприкрытой похотью: он то и дело норовил ее коснуться, прижать к себе, наклониться и прошептать непристойности на ухо – мужчина всевозможными способами и уловками пытался влезть в ее личное пространство.
Но нахалку это не смущало, она веселилась на всю катушку: подначивала его, задорно смеялась, играла с воротом его мятой рубашки, не забывая в нужные моменты уворачиваться от мужских небезопасных рук.
Ролан даже пожалел беднягу: он еще не знает, с кем связался. Нахалка водила его, глупого, за нос, разжигая желание и внушая надежду, тогда как сама держала дистанцию: в каждом беззаботном движении, в каждом легкомысленном взгляде читались продуманность и безразличие. Перед ним стояла профессиональная динамщица, но бедняге об этом никто не сказал.
Ролан направился к ней, пробираясь сквозь шумную толпу. Играла оглушающая музыка, светили лазеры-прожекторы, распределяя редкий свет по всему танцполу, но Ролан не прятался за внешними атрибутами. Она все равно его не увидит: уж больно увлечена навешиванием лапши.
Стоило приблизиться к веселящейся паре, как нахалка вдруг решила, что смеяться устала: она всучила приставучему поклоннику опустевший коктейльный бокал и, улыбаясь, пошла к танцующим. Ролан пошел за ней, наблюдая, как она вливается в гущу толпы – в гущу потной, разгоряченной толпы, и начинает откровенно изгибаться под звуки монотонной зомбирующей музыки.
Ролан был вынужден отойти в сторонку: стоять неподвижной скалой в приливах и отливах человеческих тел не самое приятное занятие. Однако и оттуда, где он оказался, он прекрасно видел то, что девчонка себе позволяла. А позволяла она себе многое.
Незаметно для себя Ролан втянулся в наблюдательную деятельность и стал получать от тайной слежки удовольствие – странное, неестественное удовольствие. Его охватил небывалый азарт, такой воодушевляющий, такой окрыляющий, что даже кровь побежала быстрее, опаляя стенки кровеносных сосудов опасным неудержимым пламенем.
То была жажда, странная увлеченность, желанье подчинить, схватить, поработить, которой становилось все сложней сопротивляться: с каждым плавным покачиванием бедер, с каждым поворотом милейшей головы Ролан терял свой восхваляемый контроль. Из-за чего едва-едва, одурманенный новоявленным опытом, он не выпустил из внимания цель, которая чувственно извернувшись в руках очередного похотливого неудачника, как-то незаметно слилась с толпой и потерялась из виду. В том числе из виду наблюдавшего за ней бедняги.
«Динамо».
Ролан пошел за ней, под соблазнительные покачивания округлых бедер в маленькой цветастой юбке. Но тут он снова встал стеной: ее остановил разгоряченный поклонник, из череды поклонников, которых легион, и начал навязчиво разводить на танец, а то и больше. Если бы сейчас она обернулась, то обязательно Ролана увидела.
Она не обернулась. Вместо этого она умело увернулась от распустившихся волосатых рук и быстро прошла вперед. Мужчина пошел за ней, однако не дошел: Ролан подрезал его плечом и сбил ничтожного с ног. Ему ожесточенного кричали вслед, к счастью, Ролана это не заботило, так как девчонка покинула давку и словно корабль причалила к бару.
– Воду, – сказало «динамо», кладя блестящий клатч на стойку.
Смазливый бармен, смазливо улыбаясь, что от такой смазливости хотелось плакать, подал ей воду.
Она не пожалела улыбки и для него, и по тому, как просветлели глаза мужчины, стало ясно: эмоциональный отклик получен.
Наблюдать за таким становилось невыносимо. Видимо, испытываемое чувство неприятия отразилось у него на лице, поскольку в этот самый момент бармен посмотрел своей гостье за спину, и улыбка спала с его лица.
Коротким движением головы Ролан приказал ему скрыться, что тот незамедлительно сделал. Девчонка лениво посмотрела ему вслед и тоже собралась уходить.
Ролан прижал ее к стойке, обдавая жаром крепкого тела и заточив в кольцо своих сильных рук, которые легли все на ту же стойку.
Нахалка вздрогнула, напряглась, но быстро расслабилась, очевидно, приняв его за еще одного местного придурка.
Он наклонился к ее лицу.
«И рук твоих стальных касаясь,
И пресс твой каменный целуя,
Живу, в мечтах себя волнуя…»
– Обо мне думала, когда писала?
Ее парализовало. Она даже дышать перестала. Так и стояла, не говоря ни слова. Паника: она была в панике. И в состоянии полнейшего шока. Наверняка, задавалась вопросом, как он ее нашел.
– Телефон, – потребовал Ролан.
Она сглотнула и как-то неловко пошевелилась, однако это все, что она смогла. Его мощное тело не оставляло намека на пространство.
Ролан надавил грудью сильнее, подтверждая серьезность своих намерений.
– Отцепись от меня, – рыкнула нахалка, сумев побороть первоначальный испуг. Она попыталась его оттолкнуть, отбиться локтями, но пальцы Ролана переплелись с пальцами нежными и наманикурюнными, разводя ее руки в стороны.
– Отойди же!
– Телефон, – повторил Ролан, обдавая дыханием ее бархатную кожу.
Нахалка прекратила попытки сопротивления и отвернула голову, и вовсе затихнув.
– Где? Мобильный? – Он давал ей последнюю попытку, его терпение тоже, как оказалось, не безграничное.
Нахалка продолжала молчать. Казалось, все ее нутро воспротивилось Ролану.
Значит, к тому же упрямая.
– Отлично. – Ролан слегка отстранился и переместил свои руки ей на плечи, при этом бедрами удерживая ее на месте. – Я сам проведу обыск.
Его ладони медленно заскользили по голым плечам, опускаясь по нежным рукам. Понятно, что телефон – не елочная игрушка и на руках у нее не висел, однако в конкретно сложившейся ситуации логика теряла позиции.
Руки переместились на тело, в область ребер, стянутых тонкой тканью, и неспешно заскользили к талии.
Девчонка не шевелилась. Она стояла как мраморная статуя: как напряженная мраморная статуя, с «живыми», широко распахнутыми глазами и с поджатыми «скомканными» губами. Казалось, она боялась произвести движение, лишнее, непрошенное, опасное, и сопротивлялась тем ощущениям, которые непроизвольно рождались в ее теле от его повелительных прикосновений.
Надо же: сумасбродной было приятно, Ролан чувствовал, Ролан знал,…и она ненавидела Ролана за то, что ей было приятно, потому что понимала, что он делает это намеренно, желая сломить ее крепкую волю и получить обратно свое. Она же при этом подвергается таким немыслимым унижениям и лелеет эго своего врага.
Однако «Непокорность» было ей именем. Стоило рукам оказаться на ее животе и начать его мягко поглаживать, нахалка с силой прикусила нижнюю губу, чтобы – он уверен – не застонать от удовольствия, но не сделалась – по-прежнему демонстрировала стойкость характера.
Тогда ладони Ролана сменили курс, заскользили вверх по телу и остановились под грудью, словно задумавшись «Да или нет?».
– Ты этого не сделаешь,… не сделаешь, – бормотала нахалка.
Сделал. Руки по-хозяйски сомкнулись на ее налитых грудях, заставив нахалку подскочить на месте и запротестовать.
– Прекрати! Что ты себе позволяешь? Убери свои грязные руки!
Она завертелась, пытаясь освободиться, но сдвинуть Ролана с места было невозможно, хотя руки с ее грудей он убрал. Ролан больше к ней не прижимался, но стоял практически вплотную.
В результате дикого протеста нахалка непроизвольно шагнула назад и застыла. Она не поняла. Неосознанно пошевелилась, борясь с ощущением дискомфорта, но сделала только хуже: своим необдуманным движением она дополнительно потерлась о пах и, наконец, осознав, в чем тут дело, как ошпаренная дернулась в сторону.
Ролан крепко сжал ее бедра и притянул назад к себе, прижав хорошенькими ягодицами к своей разгоряченной плоти.
Нахалка ошалела и раскрыла рот, втягивая воздух, который могла втянуть.
– Нравится? – поинтересовался Ролан, изображая труднодостижимое спокойствие. Его губы чуть касались уха, обдавая то горячим дыханием. – Я так понимаю, что да, раз ты до сих пор молчишь. Или ты просто не можешь не поиграть на…члене у мужчин?
– Нервах, – булькнули в ответ, казалось, до сих пор не получая кислорода.
Она была потрясена. Как и он.
– Где телефон? – разозлился Ролан. Он прижал ее к барной стойке и буквально навалился на нее огромным телом.
Со стороны они, должно быть, производить вполне себе приемлемое впечатление, учитывая характер заведения, в котором находились. Наверняка, свидетели происходящего полагали, что они очередная влюбленная пара, не дотерпевшая до приватной зоны.
Но они не были влюбленной парой. Ролан готовился прямо сейчас разорвать ее на части, исключительно из-за ее упрямства и строптивости. Она продолжала его бесить.
– Хорошо, – сказал он зловеще, и в то же мгновение руки заскользили по женским бедрам вниз. Они уверенно вздернули юбку, чтобы добраться до треугольника голых ног, а после нырнули в сквозную расщелину и варварски, без лишних церемоний обхватили внутреннюю поверхность бедер – он обещал ей грубое вторжение.
– Хорошо! – завопила ненормальная. – Хорошо! Я отдам, отдам! – верещала она на все немалое пространство клуба, перекрывая музыку. Рядом с ним словно бомба взорвалась. Еще немного, и он полез бы к ней в трусы, и что, она стояла бы, наблюдала, как он расстегивает ширинку?
Ролан поспешно отстранился.
Покачиваясь и наспех поправляя юбку, она повернулась к нему лицом, красным от злости.
– Мерзавец, – прошипела мерзавка.
Она «случайно» опустила взгляд на его ширинку, но торопливо подняла обратно – да, он все еще возбужден.
– Я жду, – поторопил ее Ролан.
«Я жду», – передразнила его нахалка, глядя куда-то в сторону. Потом посмотрела на Ролана, глазами посылая ему всевозможные страдания.
– Его здесь нет, он остался дома. – Она попыталась произнести это, сохраняя остатки былого достоинства. Можно подумать, оно у нее когда-то было.
Ролан помрачнел.
– Лжешь.
– Не лгу.
Ролан пригляделся к ней, прислушиваясь к взбунтовавшимся чувствам.
– Лжешь, – констатировал Ролан. – Я вижу, тебе понравилось.
Если она сейчас же не вернет ему его собственность, он начнет телесные притязания заново и на этом уже не остановится.
– Я в свое время была нежнее, – парировала нахалка, убирая с лица пряди волос.
Да, Ролан прекрасно помнил их встречу, помнил, как она проходилась теплыми ладонями по его спине,… а затем украла его телефон.
Ролан шагнул к ней.
– Ладно! – Она выставила руку. – Ладно, я солгала, – призналась в кои-то веки. – Он здесь, в сумке.
Ролан молчал, тем самым побуждая ее шевелиться.
Нахалка повернулась к стойке, открыла клатч и достала его мобильный. Затем положила телефон на стойку экраном вниз и как-то коряво, прикусив губу, стала открывать заднюю панель. Открыла, достала сим-карту и положила ту рядом с собой. Снова полезла в кукольную сумку, достала другую сим-карту – Ролан признал в ней свою – и вставила в предназначенное для нее отверстие. Это, учитывая, что телефон у него был двухсимочным.
Она повернулась к нему и протянула телефон.
– Вот, держи, – с неясной обидой в голосе произнесла нахалка. – Из-за какого-то телефона…
У Ролана не было слов. Он потерял дар речи. Потому он решил, что закроет на произошедшее только что глаза – больше такого эта захватчица с ним не провернет. Он не позволит.
Ролан забрал телефон и положил в карман.
– Еще раз сделаешь что-то подобное…
– И не мечтай. В штаны к тебе я больше не полезу.
Ролан неспешно вдохнул: нельзя позволить ей снова вывести себя из равновесия, – и направился к выходу. Но не прошло десяти секунд, как он услышал ее у себя за спиной.
– Стой! Стой же! – кричала нахалка.
Он остановился, не успев покинуть потный зал, посмотрел на нее.
– И это…все? – с недоверием спросила она, останавливаясь напротив.
– Что значит «все»? – устало поинтересовался Ролан, всем своим видом показывая, что он делает ей большое одолжение, задерживаясь в этом хлеву.
– Ну,…все? То есть мне ничего не будет?
– А чего ты хочешь?
– Ну, как чего? Нет, я то не хочу…
– Ты хочешь, чтобы я тебя побил?
– Что?! Конечно же нет!
– Сдал в ментовку?
– Нет.
– Тогда что мне следует сделать?
– Ничего. – Она притихла. Нахалка что, действительно стоит и предлагает ему себя наказать? – Спасибо, – только и сказала.
Ролан поднялся по двум ступеням, имевшим место здесь быть, и вышел в фойе. Затем «внезапно» остановился и взглянул на нее, все еще стоявшую на месте.
– Кстати, твоя машина у меня. – Сказал и пошел дальше.
– Что? – прошептала девчонка, не понимая, что и зачем, и когда…
Чтобы понять, что произошло, ей понадобилось несколько мгновений, после чего она взлетела по этим не к месту смастеренным степеням и помчалась за ним.
– Что ты сказал? Что значит «твоя машина у меня»? – Она догнала его на подходе к выходу.
– То и значит.
– Не верю.
Ролан был вынужден остановиться и обернуться к ней. В который раз.
– Ты отправляла ее в автомастерскую?
– Да. – Она не удивилась. Конечно, он и так это знал: она сама ему рассказывала о сломанной машине.
– Расположенную по улице Штормовая?
– Да. – А этого не рассказывала.
– У тебя красный Порше?
– Даа…– в глазах отразился страх.
Ролан заключил:
– Она у меня, – и продолжил свой нескончаемый путь.
– Как так? Они не могли ее тебе отдать, это незаконно! – Она следовала за ним на своих высоченных каблуках, порой вынужденная переходить на бег, подстраиваясь под его широкие шаги.
– Неужели?
– Ты не можешь так поступить. Ты не имеешь права!
– Это как? Как тогда, когда ты украла мой телефон?
– Это нечестно! Моя машина стоит во много-много-много раз дороже твоего жалкого телефона!
– Мои нервы стоят во много-много-много раз дороже твоей «пора на металлолом» машины. Они бесценны. – Ролан вышел на улицу и направился к своему серебристому другу, припаркованному у обочины дороги – машина встретила его игрой голубых фар.
Нахалка остановилась на тротуаре.
– Ты не можешь забрать у меня машину, я собираюсь уезжать из города! – выдала она беспощадную правду. Стоит заметить, что выглядела при этом как-то беспомощно.
– Как жаль, теперь придется воспользоваться еще и автовокзалом. – Он остановился возле автомобиля и открыл дверцу.
Нахалка было помолчала, с трудом осмысливая полученную информацию….
– Сам езди на автобусах! – осмыслив, крикнули нахалка гневно.
Ролан пожал плечами.
– Ролан! – Он вскинул голову. Не то, услышав свое имя из ее уст, не то, распознав мольбу и отчаяние в голосе.
Она оставалась на тротуаре и потерянно смотрела на него.
– Мне нужно уехать, – сказала тихо.
На некоторое время он завис, пытаясь за маской безнадеги распознать обман. Затем качнул головой и вынес суровый вердикт:
– Нет. – Он сел за руль, завел мотор и уехал, оставив ее одиноко стоять у дороги и смотреть, как свет голубых фар теряется в ночи.
Ролан остановился у решетчатой ограды, стальной, кривой и просевшей.