– Эх, може кто разомнет спинушку мою? – призывно взмахнул веником Андрей. Желающих не нашлось, и он сам замахал дубовыми листьями, смачно охаживая и без того красное тело. Оттаявшие от лесной стужи, раскрасневшиеся, дружинники потягивали квас, принесенный в баню. Неспешно потекли воспоминания, как совсем недавно гоняли по лесу дичь; каждый хвастал, сколько набил зверья.
Лишь Млад отчужденно сидел в стороне, не принимая участия в разговорах. Голова его понуро повисла на грудь, и было видно, что одолели его думы невеселые.
– Эй, Млад, тебя, поди, прихватило морозцем в лесу? – пошутил его сосед.
Млад не отозвался на шутку.
– Ничего, выпьет медовухи, повеселеет, – отозвался седой дружинник.
Распаренные, в чистой одежде, чинно рассаживались дружинники за столы. Холопы сновали из поварни в хоромы, внося перемены угощений.
Дядька Назарий сам наливал в кубок князя, никому не доверяя эту честь.
Властимир поднялся с места и, подняв в руке кубок, похвалил дружинников славно поохотившихся в лесу. Довольные дружинники восславили своего молодого вождя, дружно сдвинув кубки и ударяя их друг о друга так, что вино выплескивалось через края и орошало покрывавшие стол скатерти. Разломили караваи ржаного хлеба и потянулись к яствам, разложенным на столах.
Захмелевший Властимир подозвал Назария:
– Я велел дуракам быть!
– Здесь они, князь. Эй, удальцы, потешьте князя! – крикнул Назарий.
В низкие двери, кланяясь во все стороны, вбежали два коротконогих и большеголовых человечка. На головах у них напялены шапки, шитые из бобровых шкурок, с пришитыми к ним колокольцами. Дураки махали головами, колокольцы беспрерывно весело звенели, вызывая улыбки на бородатых лицах дружинников.
– Чем потешите, добры молодцы? – улыбнулся князь.
Злой огонек промелькнул в глазах одного из пришедших:
– Сказку говорить будем.
– Веселую! – подхватил другой дурак.
– Один кесарь заморский все по лесам гонял за зверьем, – хитро прищурился первый дурак. – А дома жена красавица кручинилась, томилась! – поддержал его второй, – все ждала, когда же муж поглядит на нее!
– А муж, ну никак не замечает суженую.
– А вот дружинник молодой глаз не сводит с кесаревой то жены! – подмигнул первый дурак.
– Пошли вон! – не выдержал намеков Властимир, – нашли сказку! Зовите холопов, пусть в рожки дуют!
Лицо князя покраснело, уж слишком явным был намек на его семейную жизнь. Ишь чего себе позволяют! Он велел холопу драть дураков на конюшне, чтобы впредь сказки веселее придумывали. В хоромы ввели рожечников. Пожилой подвижный мужчина вытащил из-за пазухи рожок и поднес его к губам. Его напарник, молодой парень, пригладил волосы и с неприязнью поглядел на гусляра. Пожилой кивнул, молодой подхватил мелодию, и рассыпалась веселыми трелями музыка по хоромам. Бородачи за столом закивали головами в такт рожкам, прихлопывали в ладони, ободряя музыкантов. Те старались вовсю., аж вспотели. Наконец устали и слушатели, и сами музыканты.
Князь велел прекратить игру:
– Поднесите им кубок, пусть выпьют.
Назарий кинулся выполнять приказание князя.
Пожилой холоп пил медленно, смакуя каждый глоток. Не часто с княжьего стола кубки подносят.
Назарий протянул ему краюху хлеба.
Холоп отломил кусочек, а остальное засунул за пазуху. Он низко поклонился князю: -
Благодарим тебя, батюшка.
Назарий вытолкал их в сени.
Уже при выходе из терема гудошников настигла Милица. Она протянула им серебряную монетку. Холопы в два голоса поблагодарили ее. Милица долго смотрела им вслед, как брели эти двое по снежной дороге, переметаемой начинающейся поземкой. Путь их не близок до деревни.
Захмелевший Властимир велел петь Младу. Тот запел чистым звонким голосом песню задорную да удалую – про молодого князя и его верную дружину.
Мужчины за столом подтягивали, поддерживая певца.
Не одну песню пропел Млад. Много знал он песен. Мог петь всю ночь напролет.
Но сидевшие за столом стали клевать носами. То ли жаркая баня разморила дружинников, то ли песни укачали бородатых, только потянулись они из-за стола ближе к постелям. Тыкались носами во взбитые лебяжьи подушки и мгновенно засыпали. Храп разносился по княжьему терему.
Назарий, осуждающе бормоча себе под нос, помогал князю выбраться из-за стола.
Закинув руку Властимира себе на шею, Назарий повел его в опочивальню. Опрокинув князя на постель, Назарий стягивал с него сапоги, помог стянуть одежду.
Блаженно улыбаясь, князь обнимал подушку.
Вошедшая Милица услышала, как он бормотал:
«…дочь волчицы… …Тростинка…»
Ничего не поняв из слов мужа, Милица потихоньку вытянулась рядом. Опять Властимир не обращает на нее внимания. Милица тихо плакала, искала причины: в чем не угодила мужу? Ведь он сам выбрал ее! Она знала, что Властимир выбирал из трех невест. Значит, понравилась она больше других. Тогда почему так холоден?
Утром она жаловалась старой няньке:
– …вернулся с охоты, даже не примолвил! Может, есть у него другая? Поди, знай, о чем он думает? Ведь он близко к себе не подпускает.
«А может холопка какая ласкает его?» – поразила Милицу догадка.
Нянька обняла ее за плечи:
– Не казни себя, голуба моя! Нет у Властимира никакой холопки. Уж об этом я бы знала! Я все слышу, о чем дружинники шепчутся. Они меня старой не чураются, такое расскажут…
Она гладила голову молодой женщины, успокаивая ее, но в глазах старой няньки таилась тревога. Подозревала нянька, что сердце князя не лежит к молодой жене. В неверности уличить его тоже не удавалось. Всё происходящее в тереме и его окрестностях знала нянька. Даже мысли окружающих не были для нее загадкой. Властимир тоже весь на виду. Но видно всего не провидишь, не прознаешь мысли, которые и самому князю не до конца ясны.
Глава 12
В высоком тереме, на широкой кровати, на пуховой перине не спалось князю Борилу. Он ворочался с боку на бок, не давая покоя и своей жене.
Наконец, Евдокия не выдержала:
– Ты бы рассказал, какие думы тебя мучают? Все отцовский дележ гложет тебя?
– Город у Властимира не велик, да пользы от него много. Гости заморские наезжают. Пошлины платят. И немалые. – Борил беспокойно соскочил с постели и быстро заходил по опочивальне.
– Сама вот понимаешь, как отец молодшего оделил. А меня обделил! – глаза Борила злобно заблестели. Он пятерней взъерошил темные с проседью волосы:
– Не придумаю я ничего путного.
– Ложись да спи спокойно, – равнодушно произнесла Евдокия, понимая, что мужа это только раззадорит.
Евдокия вовсе не была равнодушной к делам мужа. Она участвовала во всех его планах. И теперь ее показное равнодушие взбесило Борила.
Он подскочил к постели и, ухватив жену за плечо, повернул к себе лицом:
– Вот и раздели со мной думы. Как братца потеснить мне? Да чтобы Радомир с Василем не заподозрили, не вмешались бы в планы мои! У нас сыны подрастают! Им простор нужен. А где простор в нашем углу? Будут грызться за мой удел! Замыслят меня известь!
Евдокия замахала на мужа белыми руками: не думай о детях плохо!
Но Борил знал своих сыновей. Это материнское сердце слепое, а он видел, как не на шутку, до крови дерутся его сыновья. Как зло блестят глаза старшего Кирилла, когда он задирает младшего Радула. Пристально следит за сыновьями Борил, привычка эта с детства живет в нем. Вот так же за братьями подмечал, чтобы потом отцу ненароком рассказать.
Братья о том и не догадывались. Все холопов винили в том, что отцу ведомо об их проделках.
Да-а, крепко не любит Борил своих сводных братцев. Присев на край кровати, он ждал, что предложит жена.
– Ты хитрее будь! – наставляла Евдокия. – Время еще есть. Ласковей с братьями будь. В гости позови. А там глядишь, и придумается, как известь Властимира.
Борил долго еще лежал с открытыми глазами. Недобрые мысли мелькали в его голове, молниями сверкали в глазах.
Глава 13
Утром нянька Прося потчевала Властимира капустным соком. Нелегко далась князю вчерашняя попойка. Он сидел на табуретке в покоях няньки, опустив тяжелую голову.
– Что, чадушко, тяжко тебе?
– Тяжко, нянька, – вздыхал князь. – Ты руку вот сюда прислони, мне легче от того будет.
Он прислонил морщинистую нянькину руку к своей нечесаной голове. Нянька поглаживала светлые волосы и ласково выговаривала неразумному чаду:
– Негоже, сынок, цедить столь медовухи. Она хоть и сладкая, а голова потом болит. Да и пьешь ты с дружиною. Посмотрят на тебя, послушание потеряют.
Властимир попробовал возразить, тряхнув головой, но под черепом зазвенели колокольцы, и князь только крякнул от неудовольствия.
– А ты не перечь! – нянька мягко толкнула его в плечо, – жену молодую забыл совсем! Томится бедная в тереме одинокая. Ты по лесам рыщешь, а она в окно глядит. Не дело это, князюшка. Повези ее на прогулку. Поди, половцы-то далече от мест наших укочевали. На дорогах безопасно. А нет, так и дружину возьми в охрану да потешь молодку. Другие князья, так и на охоту жен берут. А ты – словно неженатый – все один ездишь.
Властимир, оклемавшись от похмелья, решил, что нянька права: надо развеять молодую жену. Он велел няньке передать, чтобы Милица в дорогу собралась: до деревни проедутся.
Милица вышла на крыльцо, одетая в парчовую шубку; подбитую собольим мехом, парчовая шапочка, отороченная темным соболем, украшала ее голову, повязанную тонким платком. Такие же парчовые рукавички, отороченные собольим мехом, грели маленькие руки. Щеки ее горели ярким румянцем. Она, украдкой, бросала ласковые взгляды из-под пушистых ресниц на мужа. Князь сидел на белом коне. Черты его бледного лица заострились от недавней муки, светлые волосы выбивались из-под шапки. Властимир недовольно хмурил брови, ожидая жену.
Милица поняла, что опять не угодила мужу – видно долго собиралась в дорогу.
Охранники поклонились княгине. Холоп подвел низкорослую кобылу и помог княгине взобраться в седло.
Властимир нетерпеливо дернул удила, и белый конь, послушный хозяйской руке, тронулся с места, гордо выгибая шею.
Городские зеваки завистливыми взглядами провожали княжий проезд. Какой князь гордый, а молодая княгиня, как разодета. Как в седле держится! Все подмечает честной народ. Шепчутся вслед городские кумушки, головами качают сочувственно. Не видят князь с княгинею взглядов, да молвы городской не чуют. Не для них сплетни городские. Молча едет впереди князь, молчит и княгиня, изредка подергивая удила, понукая лошадь идти быстрее…
Поприща-вёрсты до деревни никто не мерил. Знали только, что дорога короче за разговором, да если разговор тот весел. Но, глядя на хмурого князя, молчали дружинники, молчала и молодая княгиня. Дорога для Милицы показалась длинной и скучной. Мороз, пощипывая щеки, пробирался под одежду, сковывал неподвижные ноги.
Она еле сдерживала набегавшие слезы: не так Милица представляла себе прогулку с мужем. Ей хотелось поговорить с Властимиром. Понять, о чем он думает, что тревожит его. А князь опять отгородился думами от своей жены. Вон переговаривается с Младом. А для нее не нашлось словечка.
Деревня встретила всадников настороженно.
На улицу выбегали раздетые женщины, тащили в избы малых детей. Мало ли зачем князь припожаловал. Мужики выглядывали из дверей, следя, куда повернет княжий отряд. Князь, проехав по улице, повернул коня к самой большой в деревне избе. Из распахнувшихся дверей, навстречу спешившимся всадникам, выскочил мужик в одной холщевой рубахе. Вслед за ним спешили во двор двое сыновей. Они, кланяясь князю, забирали удила из рук дружинников и привязывали лошадей у коновязи.
Млад, видя, что князь не спешит помочь жене слезть с лошади, неловко подхватил ее за талию и помог спрыгнуть.
Милица кивком поблагодарила Млада за помощь и поспешила вслед за мужем. Низко нагибаясь в дверях, Властимир вошел в избу.
Хозяйка, суетясь, смахивала со стола крошки от недавнего обеда, приглашала князя и княгиню к столу.
Милица брезгливо озиралась по сторонам.
Закопченные стены, земляные полы, оконца, затянутые бычьим пузырем, отпугивали ее. Милица подобрала подол и присела на край чисто выскобленной лавки. Хозяйка подала ей горячее питье, заваренное из сухих трав и приправленное каплей меда, но княгиня не приняла плошку из ее рук. Она ждала, когда муж закончит разговор с хозяином о деревенских делах. В беседу она не вникала. Не женское то дело. К ее ногам подполз чумазый ребенок. Короткая рубашонка еле прикрывала его кривые ножки. Задрав голову, он с любопытством рассматривал Милицу. Та подхватила его на руки. Хозяйка тут же кинулась отнимать ребенка:
– Отпусти его, княгинюшка, грязен он! Наряд твой испортит!
Но Милица прижала к груди теплое тельце малыша, и радостная волна окатила ее. Ребенок, чувствуя ее доброту, прильнул к ней головой и ручонкой обнял за шею. Милица погладила его по спине и отпустила на пол. Этот маленький карапуз пробудил в ее душе жажду материнства. Она поняла, чего не хватает мужу. Ведь до сих пор она не осчастливила его потомством. И до сих пор не задумалась, что живут они не один день, а так и не понесла она от мужа. Догадка, что он не доволен именно этим, обожгла ее. Уж теперь-то она постарается!
Ее мысли перебил голос хозяина дома:
– Не дает она житья нам, батюшка князь! Вчерась крышу на риге у Демьяна разодрала, всю солому сняла. Овец порезала, теленка унесла! Так не впервой такой урон от нее. Поймать надоть ее! Да порешить! Иначе деревня останется без скотинки! Как жить смердам?
– Мало ли волков в округе? – задумчиво перебил его князь. – Откель взяли, что волчица творит разор?
– Дак, батюшка! – развел руки хозяин, – видали ее сколь раз! Не боится она никого! Взгляд у нее зеленый, ни с кем не перепутаешь! Глянет, будто в болото потянет! Боятся смерды, князюшка! Помог бы ты! На тебя надежда вся! – Хозяин дома смотрел на князя умоляющим взглядом. Спина его не разгибалась в поклоне.
– Ладно! Устрою западню вашей волчице! Никуда не денется! – пообещал, поднимаясь с лавкиВластимир.
Обратная дорога была все также длинна. Никто не обмолвился даже словом, глядя на молчавшего князя, неизвестно о чем задумавшегося. И даже тропинка, протоптанная сбоку от дороги и уводящая в сторону леса, не привлекла внимания князя, не напомнила ему прошедшее лето. Ехавшая вслед за ним Милица улыбалась загадочной улыбкой, что наводило тень на лицо не сводившего с нее глаз Млада. И чем ближе были стены города, тем бледнее, несмотря на мороз, становилось лицо молодого гусляра.
Вечером трапезничали без разговоров.
Прося оглядывала супругов и недовольно качала головой. Властимир не обращал на нее внимания. Милица, стараясь угодить мужу, пододвигала ближе к нему блюда с вкусной едой. Холопы, угадывая каждое желание хозяина, подносили блюда, подавали плошку с водой для омовения рук. Не любил князь промедления. Вот и старались холопы, видя хмурое лицо молодого хозяина.
Некоторые из них еще не забыли старого хозяина. Тот был проще в общении. Ел руками, обтирая пальцы краюхой хлеба от стекающего по ним жира.
Молодой князь, проведший не один год в греческих землях, заводил новые порядки в отцовском тереме. Холопы с ног сбивались, пытаясь угодить новому хозяину. А ему все мало. Все не так. Вот и теперь брови насупил. Не иначе быть сегодня кому-то из холопов поротым. Но трапеза закончилась благополучно, и князь, сопровождаемый своим верным дядькой Назарием, отбыл в опочивальню.
Милица, лежа на взбитых лебяжьих перинах, не смыкала глаз. Муж давно храпел на своей половине постели, а ей не давала покоя мысль, пришедшая в деревне. Но Властимир сегодня не замечал ее, напрасно Милица пыталась приласкаться к нему. Напрасно сама гладила его плечи. Муж не отзывался на ее ласки. На глаза Милицы набежали слезы, потекли по розовым щекам, закапали на высокую подушку.
Внизу, в покоях, где находилась стража, тосковал Млад. Видно никогда не обратит на него внимания княгиня. Не посмотрит с такой нежностью, как смотрит на мужа. Для чего забрала она сердце у парня? Для чего тоска гложет, уснуть не дает? Почему выбрал ее в жены князь? Ведь не любил он. А девок красивых вокруг не счесть. Приглядел бы другую.