— Ты ведь говоришь также и о Салеосе? — смекнула брюнетка, на что Иккинг безмолвно кивнул ей.
— Он — сейчас безвольная кукла в лапах Сероскала, — сухо заявила Дара. — И, я не уверена, что Хезер сумеет противостоять его воле.
— Как он сумел подчинить Герцога демонов? — спросила шокированная Хезер.
— Сероскал знает демонический язык. Он знаком с его тайными магическими диалектами. Сероскал пытался и меня околдовать им. — пояснила суккуба.
— Как ты противостояла ему? Ведь демонический язык беспрепятственно довлеет над волей любого демона, — поразилась Хезер.
— Всё дело в её душе, — встрянул в разговор Сущий. Затем он поглядел на юношу, в чьих глазах, вновь обращённых к нему, по-прежнему читалось презрение к древнему созданию. Хоть и не столь откровенное. — Пусть я и заслужил укор с твоей стороны, Иккинг, но мой совет в этом вопросе пригодится тебе и твоим друзьям. Не сомневайся.
— Хорошо, — сухо кинул слово Иккинг. — Что ты хочешь этим сказать?
— Человечность — вот секрет сопротивления демоническому языку. — властным, но слегка хриплым тоном пробасил Сущий.
Дару вмиг осенило. В словах Неприкаянного звучала столь очевидная логика. Она мгновенно осознала — все демоны, что окружали её на поверхности — все до единого либо теряли рассудок, как подчинённые Салеоса, от которых тот благополучно избавился; либо были как их Герцог — жестокими, лишёнными человеческих качеств. То же относилось и к Аде. И к Бахэйру. Хотя, он обладал человечностью большей, чем те, кому он служил.
— Выходит, волшебство рунного языка не причинит тебе вреда, — Дара указала ладонью на Хезер, которая не успела вникнуть в суть сказанного суккубой. Демоница заметила это и решила пояснить. — То, что ты сейчас с нами, а не до сих пор с Салеосом или Адой… То, что ты отправилась к Беззубику, отрешившись от себя. Понимая, что можешь умереть от лап и дыхания драконов после нападения на Утопию, ты сознательно вернулась в Измерение, чтобы вручить Беззубику чешуйку его матери. Ты помогла нам отыскать тайное убежище Неприкаянных, Беззубику вернула его мать. Всё это говорит, что ты совсем не такая, какой тебя считали многие. Беззубик… — она поглядела на дракона, — … увидел в тебе отчаявшуюся душу. Душу, которая нуждалась в любви и поддержке. И дракон дал её тебе. Стал тебе братом. Ни один демон не смог бы испытывать подобных чувств к дракону, учитывая многолетнюю вражду между двумя древними силами. И ты ради него устремилась в самое пекло событий. Самый замечательный пример человечности! Я более чем уверена, что власть рун не сможет повелевать тобой, — затем, она посмотрела на Иккинга. — А тобой, Хэддок, никак не сможет управлять. Ты — пусть и смертный, но ещё и внук Неприкаянного. Кровь Абстрагируса течёт в твоих жилах. Кровь ангела. А над ангелами демонические руны также не властны. Не зря Меч «потянулся» к тебе. — улыбнулась Дара. Хезер вмиг просекла: «Меч чувствовал перемены в душе Иккинга. Ощущал опустошение… Энергия клинка, должно быть, исцелила его. А оружие тянулось к нему, словно котёнок, что ложится на больной участок тела своего хозяина (живот, ногу и т.д.).
— А разве над Ночными Фуриями, в которых проникнет частичка души Дэтомоны, демонический язык не будет иметь власти? — забеспокоился Беззубик.
— Нет. Ибо Дэтомона — суть Лилит. А Лилит, как бы демоны не владели демоническим рунным языком, никогда не подчинялась ему. Именно поэтому никто из Князей и Герцогов не обладал властью над ней. Ибо в Лилит заключалась божественная власть, что была её проклятьем. — разъяснила Дара.
— Это обнадёживает, — уверенно произнёс Иккинг. Он отошёл немного от кшатрии, вновь вооружившись мерцающим клинком. — Тогда давайте приступим к задуманному. Только на этот раз мы исполним не во имя «добра». Не во имя спасения Ада. И уж тем более не ради предотвращения Конца Света.
— А ради чего мы будем всё это совершать, Иккинг? — искренне поинтересовался дракон. — Ты уверен, что месть — лучший мотив для борьбы с врагом?
— Пожалуй, нет. — Сущий еле заметно улыбнулся, услышав слова юноши. — Мы будем биться с Сероскалом и его ордами ради Астрид, — медленно произнёс юноша, глубоко вздохнув: — Ради её памяти. Ибо, потерпев поражение, мы предадим то, за что она вместе с нами была готова сражаться. Ради того, во что она поверила. Ради её бесстрашия и отчаянного безумия.
Сказанные слова, как нож сердце, исполосовывали душу Беззубика. Хезер же ощутила, как совесть пожирала её изнутри от слов Иккинга. Ведь, как она себя ни пыталась убедить, что в смерти блондинки виноват был Сущий, ощущала тяжкий груз вины на своих хрупких плечах. Из друзей сложнее всего смириться с произошедшем приходилось суккубе. Ведь предначертание в её Книге Судьбы заключалось именно в этом. И, хотя, Дара до конца не осознавала, зачем Сущему понадобится смерть Астрид, она незамедлительно исполнила то, что должна была сделать. А именно — в нужный момент, в нужный час, произнести слова на демоническом наречии. Впервые Дара тогда узнала, что Рай, как и большинство Междумирий Ада, обладало рунической надписью. Но она также помнила — на этом её роль в Аду не заканчивалась. Ибо в Книге Судьбы ей предстояло исполнить ещё одно предписание. Предписание, что определит её дальнейшую судьбу в посмертной жизни.
И Дара знала — как бы ни терзали её муки совести, как бы она ни желала скинуть с себя неподъёмный груз вины, прежде всего перед Иккингом, — ей ни в коем случае нельзя рассказывать юноше о том, что именно её слова вытолкнули душу Астрид Хофферсон из Ада. И насильно отправили в Рай. Не стоило даже представлять, что Иккинг способен сделать с ней, узнав эту страшную тайну. И совесть, что разрывала суккубу изнутри, ровно как и грядущее исполнение предначертания в Книге Судьбы, не позволяли Даре отступать. И сейчас, когда её друзья так сильно нуждались в ней, нельзя было трусливо покидать их, как бы душевные муки и инстинкты демона не стремились ей в этом поспособствовать. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Сделала выдох. Отринула от себя мысли о бегстве. Ради Иккинга, ради искупления перед ним своей вины, она, так же, как и Беззубик с Хезер, согласилась на опасную авантюру. Не ради мира в Аду. Не во имя добра. И уж тем более не из-за исполнения каких-то слов в синей ветхой книжонке Неприкаянных. Она решилась на это ради памяти Астрид.
Беззубик прилёг на землю, чтобы Иккинг спокойно забрался ему на спину. Левой рукой юноша крепко вцепился за гребень, в другой сиял серебристыми переливами древний Меч. Дара и Хезер расправили свои крылья. Спустя пару секунд, все четверо покинули Святилище Неприкаянного, вновь устремляясь в непроницаемое облако чёрной, как космос, тьмы.
Комментарий к Глава 10. Переосмысление Надеюсь, глава получилась хорошей) Она — промежуточная, но при этом является неотъемлемой составляющей. Важной составляющей)
Понравилось – ставьте лайки, кликайте “Жду продолжения”. И комментарии тоже)
Следующая глава выйдет 30 октября в 6 утра по московскому времени!
P.S.: Поздравляю читателей-школьников с наступлением каникул!)
====== Глава 11. О прошлом и грядущем ======
Из всего отряда, на чьи плечи была возложена последняя, но ключевая миссия, только Беззубик выпускал из пасти фиолетовые, звуковые волны, чтобы уверенно двигаться и не заблудиться в чёрном тумане. Однако на этот раз с ними присутствовала суккуба, что могла озарять огнём всё вокруг. Для Иккинга, как смертного, и Хезер в получеловеческом облике кшатрии это являлось приятным обстоятельством. Впервые, пролетая сквозь мрак Бездны, им не приходилось всячески оглядываться и прислушиваться к опасностям, что подстерегали их в глубоких клубах беспросветного дыма.
Яркий свет от Адского Пламени, кольцом окружающий Дару и ребят, позволял им сориентироваться на случай внезапного нападения. Заметить всполохи плазмы раньше, и попытаться уклониться, а если что — ответить огнём. Лететь вверх оказалось куда тяжелее, чем подумалось вначале. Беззубик, Дара и Хезер прилагали немало усилий, чтобы совершить простой взмах крылами, чтобы устремляться в самую гущу чёрного полога. Каждый последующий взмах давался им всё тяжелее. Словно кто-то выкачивал кислород из лёгких летунов и утяжелял крылья. Глубина Бездны оказывала на них такое действие или нечто совсем другое… трудно разобраться… Было нечто ещё, что привлекло их внимание.
Чем больше ребята углублялись во мрак, тем более яркими переливами серебра сиял клинок. Бело-серые, почти лунного цвета волны скользили от золотого эфеса по лезвию до его кончика. Затем, часть сияний устремлялась обратно. Чем выше они поднимались — тем учащённее, словно биение сердца при нарастающем волнении, усиливалась скорость сияний, скользящих по лезвию. Меч внезапно завибрировал в руке Иккинга. В отличие от ничего не подозревающих спутников, он ощущал присутствие вокруг себя других созданий. Иккинг шепнул друзьям, чтобы они остановились. Все начали пристально вслушиваться в окружающие звуки. Происходящее казалось всем непонятным наваждением. Но клинок упрямо продолжал вибрировать в руке юного Хэддока. Донести мысль до друзей решила Хезер:
— Странно. — произнесла она, внимательно оглядываясь. — Я не слышу ни одной Ночной Фурии. И лететь так трудно. — тяжело дыша, говорила кшатрия. — Словно поднимаешься на Эверест, как начинающий альпинист.
— Беззубик, ты их чувствуешь? — также пристально осматриваясь вокруг, тихо спросил юноша.
— Да. — кивнул дракон. — Они повсюду… Скрываются внутри облаков дыма. — неожиданно, Беззубик непроизвольно навострил сначала правое ухо. Затем левое. Потом оба. — Слышу хлопанье их крыльев. Но, почему-то драконы не ревут. Не атакуют нас. — после этих слов, вдруг серебристые сияния стали нарастать. Лезвие засветилось лунным светом, и с каждой секундой, мощь излучений нарастала в своей силе. Все четверо стали щуриться из-за сияний клинка. — Почему он так ярко сияет? — зажмурился Беззубик.
— Я не знаю. — сам находясь в недоумении, произнёс Иккинг, устремляя взор куда-нибудь в сторону от клинка, чтобы не ослепнуть. — Наверное, он тоже чувствует их приближение. Или… — не успел он договорить, как Дара усилила мощь огненного кольца, которым окружила ребят во время взлёта, дабы избежать случайных атак со стороны сородичей Беззубика. Неожиданно, сквозь огненный треск, все разом услышали взмахи десятков крыльев.
— Они приближаются! — прохрипела Дара. Все нервно задёргались. Но обороняться не представлялось возможности. Дневной свет, исходящий из лезвия клинка, слепил им глаза. Однако охваченные Белой Хворью драконы так же не издавали рёва. Взмахи слившихся с туманом крыльев учащались и становились громче, заглушая шум огненного защитного кольца. Дара прикрыла рукой глаза и заметила, как покрытые белыми, ветряными, вздувшимися волдырями по всему телу драконы, чьи очи сияли пугающим белым светом, медленно приближались к клинку, словно бабочки, заворожённые сиянием лампы.
— Меч будто приманивает их! — указала пальцем Хезер на Ночных Фурий, что находились всего в нескольких метрах от Иккинга, в чьей руке клинок уже сменил цвета сияния. На те цвета, которыми «пылали» кошачьи глаза заражённых Ночных Фурий.
— Что происходит? — нервно задёргался дракон. Иккинг коснулся влажной от напряжения ладонью затылка дракона, говоря полушёпотом:
— Беззубик, спокойно. Не паникуй. Хезер права — Меч Неприкаянных привлекает их своим сиянием. Думаю, оно не позволяет им ни увидеть, ни услышать нас.
В смертельной близости от ребят к Мечу подобрались четыре Ночных Фурии. Пребывая под гипнотическим влиянием древнего оружия, драконы лишь слабо урчали, устремляя свой взор лишь на клинок. Иккинг вытянул руку вверх, направляя остриё Меча вверх, держа его над своей головой.
— Дара, Хезер! — полушёпотом окликал их смертный. — Никаких резких движений! И, тем более, никаких атак!
Хезер боялась даже шелохнуться. Мимо неё пролетали больные драконы. Один за другим устремлялись к лезвию. Даже дыхание на небольшие мгновения прерывалось. Дара чувствовала себя посмелее. Увереннее. Она молчаливо наблюдала за неторопливо проносящимися мимо неё чёрными драконами. Обе отчётливо услышали наказ Иккинга.
— Летят они к клинку, а что дальше? — тихо спрашивал Беззубик, ощущая всеми чешуйками нарастающее беспокойство. Никто не скажет, было это лишь совпадением… или же Сущий знал, что парень сообразит, что в нужную секунду предстоит сделать. Внезапно Иккинг громко заговорил, когда около двух десятков умиротворённых Ночных Фурий уже парили вокруг него с Беззубиком:
— Вы находились в плену длительное время! В плену мрака, что утаил вас от ваших братьев и сестёр! В объятиях болезни, что сковала ваш разум и волю! Именем Принцессы Ада, Дэтомоны, дочери Лилит… — клинок ещё сильнее слепил четвёрке глаза. Прикрытие руками и лапами уже не позволяло взирать на происходящее. — … Именем Ночной Фурии, Беззубика, сына Трёхкрылки… — казалось, лезвие сейчас треснет от напора скрытой в нём энергии, излучающей белоснежное сияние. — Я освобождаю вас от проклятия! От болезни! От безумия!
Меч словно ожидал повеления своего владельца. Он воспринял это, как сигнал к действию. Неожиданно, клинок в руках юноши нетерпеливо завибрировал. Он едва не выскользнул из крепко сжимавших его пальцев шатена. Вобрав окончательную мощь, Меч высвободил из себя светящийся белоснежный шар. Из него во все стороны последовали длинные, прорезающие непроглядный мрак лучи. Их энергия просачивалась в плоть драконов, наполняя их силой двух душ. Никто из поражённых драконов не сопротивлялся, не устремлялся обратно в черноту. Спокойно маша крыльями, Ночные Фурии безмолвно повисли в воздухе на несколько минут, показавшихся ребятам целой вечностью.
Как только белоснежный шар, парящий над кончиком лезвия Меча, по-прежнему направленного остриём вверх, уменьшился до крохотного сгустка, размером с указательный палец. Каждая из них ощутила ласковые потоки тепла, наполненные жизнью… эмоциями, коими они когда-то владели… Пронеслись воспоминания в головах поражённых драконов. Различные: о доме, друзьях… О Последней Войне… обо всём… Как вдруг Иккинг, несмотря на всё такие же слепящие глаза лучи, узрел, что на чешуйках одной из Фурий волдыри стали лопаться. Из них стекала по чешуйкам дракона, в самую пропасть, густая, молочного цвета слизь. Один за другим здоровенные пузыри, вызванные Белой Хворью, исчезали с его тела. Внезапно, белые зрачки дракона вернули свои привычные краски: солнечно-золотистые. Он резко задышал, жадно поглощая кислород вокруг себя… Дракон мотнул головой вверх и грозно завопил. Никто из ребят не дрогнул. Затем последовало освобождение других Ночных Фурий от Белой Хвори. Постепенно, одна за другой, согретая белоснежными лучами, стремительно пробуждалась от многолетнего сна.
Издав оглушительные вопли, Ночные Фурии стали оглядываться. Все, как одна, пустили звуковую волну из своих пастей. Некоторым, кто находился неподалёку от огненного кольца Дары, это не потребовалось. Как только последняя Ночная Фурия исцелилась от Белой Хвори с помощью энергии двух душ, белоснежный шар растаял в клубах густого мрака. Симметричное лезвие Меча вновь стало переливаться серебристыми, мерцающими бликами. Иккинг опустил клинок, не вынимая его из правой руки. Другой рукой он покрепче взялся за гребень на спине Беззубика.
Увидев возле себя крылатых девушек, Ночные Фурии всполошились. Большинство мгновенно оскалилось, принимая команду их освободителей за врагов. Сузив глаза и угрожающе зарычав, они приготовились к молниеносной атаке. Одни собирались поразить суккубу и кшатрию зарядами плазмы, другие — вцепиться с ними в ближнем бою. Как, неожиданно для драконов, один единственный их сородич, на спине которого сидел молодой юнец, прикрыл девушек собой, издав ответный рёв, содержащий неподдельное возмущение, сопряжённое с оттенками гнева и ярости. Ярость, которая обрушится на любого из драконов, кто посмеет бросить им вызов. Так он по-драконьи дал понять собратьям (и сосёстрам), что если они против крылатых дев у него за спиной — значит, против него. И, хотя девушки сами были не промах, обе про себя улыбнулись. К тому же, сражаться с драконами они не собирались, но это не означало, что отбиваться от них не станут.
— Почему ты закрываешь собою наших врагов?! — подлетел фиалкоглазый дракон, по своим размерам который был чуть больше Беззубика и остальных Ночных Фурий. Столь же гордый, чёрный, как густое покрывало ночи, сородич, окидывал девушек злобным взглядом, словно доберман, стерегущий территорию.