Одри машинально понюхала свое запястье — и не почувствовала аромата духов, которыми побрызгала себе руки утром. А ведь она сегодня даже не принимала ванну! Одри вдруг нестерпимо захотелось искупаться, но она подумала, что сейчас для этого не очень подходящий момент. Она примет ванну, когда остановится в какой-нибудь гостинице во Франции. Или же когда вернется из Франции и снова окажется дома одна. Сейчас же надлежало думать лишь о предстоящей поездке. Одри решила присесть в кресло и немножко почитать, чтобы проверить, не захочется ли ей спать. Накинув на плечи одеяло, она закрыла дверь, чтобы ненароком не разбудить мать.
Однако вскоре в коридоре послышались шаги: мать, похоже, поднялась с постели и пошла на кухню. Одри услышала, как Виолетта наполнила электрический чайник водой и поставила на стол чашки. Судя по звуку, две. Одри была сейчас совсем не прочь, читая, прихлебывать вкусный чай. А вот разговаривать ей не хотелось. Она и так почти весь прошедший день разговаривала с матерью и выслушивала ее советы, а потому сейчас ей хотелось побыть одной.
Через некоторое время дверь отворилась и мать вошла в комнату, держа в руках две чашки дымящегося чая.
— Ты тоже не можешь заснуть, да? Выпей чаю и почувствуешь себя лучше… Если не возражаешь, я посижу здесь на диване и полистаю какой-нибудь из твоих журналов.
Одри, оторвав взгляд от книги и посмотрев на мать, ничего ей не ответила. Снова погрузившись в книгу, она вскоре вообще забыла о том, что мать сидит рядом с ней. Одри так увлеклась чтением «Ярмарки тщеславия», что даже не слышала шелеста переворачиваемых страниц. Однако через полчаса она словно очнулась и заговорила первой:
— В холодильнике, по-моему, есть немного ветчины и сыра — так что можно приготовить себе в дорогу бутерброды.
Виолетта посмотрела на дочь поверх очков, придававших ее лицу важный вид:
— Что?.. A-а, бутерброды. Не переживай. Мы найдем какой-нибудь магазин еще до того, как выедем за пределы Лондона. А если и не найдем, то можно будет купить что-нибудь в придорожных магазинчиках или кафе. Мы же до самого Дувра будем все еще в Англии, а не посреди моря.
— Я обычно готовлю провизию заранее, и мне вообще-то хотелось захватить с собой что-нибудь поинтереснее, чем бутерброды с ветчиной и сыром, но…
— Не беспокойся. Как только путешествие начнется, мы поймем, что нам нужно, а что нет — вплоть до мелочей. Единственное, что мне действительно хотелось бы прихватить с собой в дорогу, так это чай. И все, что нужно для его приготовления. Насколько я помню, чай во Франции стоит очень дорого, и к тому же его там не умеют готовить.
— Чай у меня вроде бы есть, — ответила Одри. — Причем нераспечатанная коробка. Да, точно есть.
— Замечательно! Утром мы найдем все, что нам может понадобиться. Времени у нас будет предостаточно: паром отплывает лишь вечером.
Девушка подумала, что мать, безусловно, права. Хотя Одри и настояла на том, что нужно выезжать рано утром, времени у них на самом деле было хоть отбавляй. Они даже успеют посетить Дуврский замок, и им все равно после этого придется слоняться без дела по городу в ожидании отплытия парома. Однако Одри, отправляясь в длительную поездку, всегда поступала одинаково: она планировала все так, чтобы можно было ехать без спешки, а еще чтобы пораньше встать и насладиться утренней свежестью. Ей ведь, по правде говоря, еще никогда не удавалось хорошо выспаться в ночь перед отъездом, потому что, если она и засыпала, то все равно просыпалась очень-очень рано.
— Ты права. Нам нет необходимости выезжать с утра пораньше. Мы купим что-нибудь в магазине тут, рядом с домом, а затем сядем в машину и поедем. Нам хватит времени на все.
— Вот и хорошо, солнышко. Твоя мама еще немного поспит, — сказала Виолетта, поднимаясь с дивана. — Думаю, журналов я насмотрелась вполне достаточно. Увидимся утром. Ты тоже ложись, отдыхай.
— Спасибо, мама. Приятных тебе сновидений.
Одри вдруг подумала, что от предстоящей поездки, пожалуй, будет толк. Во всяком случае, мать будет для нее хорошей спутницей. Одри было приятно, что мать сейчас находится рядом с ней и что она не поленилась подняться с постели и приготовить ей чашку чая, которая ее немного согрела и разогнала призраков.
— Вот что, ребятишки, — прошептала Одри, обращаясь к ним. — Я очень надеюсь, что, когда я вернусь из поездки, вы уже исчезните из моей жизни навсегда. Если вокруг меня обязательно должны крутиться какие-то невидимые существа, то пусть уж лучше это будут бартонские эльфы.
Ложась в постель, Одри — впервые за долгое время — улыбнулась…
8
Сильный ветер все время дул Одри в лицо. Она понимала: это потому, что рядом море. Ей вспомнилось, как, подлетая к Англии на самолете, она видела белые крутые берега и подумала, что со стороны моря, должно быть, открывается впечатляющий вид.
Они с матерью осматривали Дуврский замок — огромное норманнское каменное сооружение, которое пережило немало столетий и с высоченных башен которого стражники когда-то высматривали, а не подплывают ли враги. Архитектурный ансамбль внутри крепостных стен представлял собой настоящий город, только очень маленький. Одри подумала, что в свое время эта крепость при необходимости могла послужить надежным убежищем приехавшему сюда королю и всей его свите — сановникам, слугам, солдатам… В воздухе чувствовался дух войны, чувствовалась готовность дать отпор кому угодно. Экскурсоводы говорили, что серьезная опасность нависла над этой крепостью всего лишь раз, однако жизнь здесь в те далекие времена, по-видимому, вообще была несладкой. «Хотелось бы мне знать, что в Средние века считалось серьезной опасностью», — подумала Одри. Она пыталась представить себе, каково было жить в этой крепости, скажем, в середине одиннадцатого века. Из университетского курса истории она прекрасно помнила о том, что, несмотря на ужасы войны, население в Средние века не испытывало в военное время каких-либо экстраординарных экономических лишений. Когда основные потребности людей удовлетворены, у них есть время, желание и средства посвятить себя каким-то другим делам — тоже важным, но все же считающимся второстепенными по сравнению с элементарной необходимостью суметь выжить. Если же над человеком нависает угроза лишиться жизни, ему уже некогда думать о смысле бытия. Тем не менее мышление, искусство и наука все же развивались. «Люди сумели достичь того образа жизни, который существует у нас сегодня, благодаря периодам мира и процветания, чередующимся с военными победами и поражениями, — подумала Одри. — Но при этом сами они изменились очень и очень мало!» Десять веков назад наверняка приходилось страдать, как и сегодня, от неразделенной любви и от потери любимого человека. Однако смерть, наверное, была чем-то обыденным, и средневековым жителям гораздо чаще, чем нашим современникам, доводилось видеть, как умирают недавно родившийся младенец, женщина во время родов и совсем еще молоденький юноша или юная девушка — от инфекции, проникшей через порез в коже, или от какой-нибудь заразной болезни. Над современниками Одри довольно редко нависала угроза подобной смерти. Одри задумалась над тем, как трудно было, видимо, выжить в подобных условиях людям в те далекие времена, если даже теперь — при всех новейших достижениях в области науки и техники — ее современники иногда все же умирают от различных болезней. А еще она задумалась над тем, какой примитивной, незатейливой была жизнь несколько веков назад. Но зато и более простой и понятной. Одри стало интересно, были ли люди тогда счастливы или хотя бы пытались ли они быть счастливыми. Ей пришло в голову, что счастье, возможно, является сравнительно недавним «изобретением» и что наши предки не задумывались над тем, счастливы они или нет, — по крайней мере, тогда, когда у них имелось сухое и теплое местечко, в котором можно было переночевать, и какая-нибудь горячая еда, которой можно было набить живот. А вот душа человека страдала и тогда, причем страдала по тем же причинам, что и сейчас. Потому что, видимо, в те далекие времена люди стремились к тому же, к чему стремятся теперь. В этом Одри не сомневалась. А иначе не было бы смысла развиваться, постоянно идти вперед.
Одри с матерью осмотрели не только стены крепости и надворные постройки, но и посетили подземные помещения и церковь Сент-Мэри-ин-Кастро — Святой Марии в Крепости. Затем стали ходить по крепостным стенам, разглядывая открывающуюся их взору панораму. Одри невольно то и дело мысленно переносилась на несколько веков назад и представляла себе, что видит вражеские войска, штурмующие эту крепость.
— Мама, как ты думаешь, какой была здесь жизнь в одиннадцатом или двенадцатом веке? — спросила Одри.
— Тяжелой. Может, даже очень тяжелой. Но при этом простой и понятной.
— Мне пришли в голову точно такие же мысли.
— Вряд ли в Средние века люди ссорились из-за того, кому сегодня выносить мусор и кто вчера опять оставил тюбик зубной пасты открытым — ну, и из-за прочей подобной чепухи.
— Да, и это одно из преимуществ того, что они тогда еще не научились чистить зубы, — усмехнулась Одри. — А еще им не надо было тратить деньги на стоматологов и на многое-многое другое. — Немного помолчав, она добавила: — Наверное, это было ужасно.
— Что? То, что не надо было тратить деньги на стоматологов? — спросила, пытаясь поддержать шутку, Виолетта.
— Нет. Жить в таких условиях — вот что было ужасно. Как человеческий организм мог выдерживать подобные климатические условия и антисанитарию?.. Представь, что ты вынуждена провести здесь целую зиму. Ужас, да? Ты ведь попросту не сможешь обойтись без горячих батарей и мягкого дивана — и не говори мне, что сможешь!
— Верно, не смогу. Кроме того, я очень сильно тосковала бы здесь по чашке горячего чая.
Одри посмотрела на мать и улыбнулась.
— Если бы ты не была моей мамой, я подумала бы, что твоя любовь к чаепитиям — самая настоящая наркомания.
— Ты очень сильно ошибаешься. Это всего лишь стремление наслаждаться благами, которые доставляют мне удовольствие. А в данный момент чашка чая — это то, в чем я больше всего нуждаюсь после интересного и впечатляющего путешествия в прошлое.
— Ты права. Ну что, пошли?
Они начали спускаться в сторону Ворот Констебля. Одри, которая шла впереди, слушая мать, время от времени оглядывалась и смотрела на нее.
— Ты, дорогая, говорила, что в Средние века не нужно было тратить деньги на стоматологов и на многое другое. А ты можешь себе представить, сколько средств и усилий потребовалось для того, чтобы все это построить, чтобы раздобыть необходимые материалы, чтобы их сюда привезти?..
Одри тоже приходили в голову подобные мысли. Она оглянулась, окинув взглядом крепость, и ей показалось, что крепость тоже посмотрела на нее, причем посмотрела взглядом справедливого и мудрого короля, который готов поделиться знаниями и опытом и рядом с которым чувствуешь себя спокойно и надежно. Одри почувствовала себя связанной с этой крепостью тоненькой ниточкой, протянувшейся через несколько столетий. У нее вдруг появилась непонятно откуда взявшаяся уверенность в том, что никаких роковых ошибок она в своей жизни не совершала, что все у нее происходило именно так, как и должно было происходить, и что жизнь представляет собой постоянное движение вперед — шаг за шагом, шаг за шагом. Постоянное движение вперед — и больше ничего.
Одри стала разговаривать с матерью о всякой ерунде. Приближающийся отъезд из Англии не располагал к каким-либо серьезным разговорам, и Одри была этому рада. Болтая с матерью, она еще раз мысленно перенеслась в крепость и, к своему удивлению, почувствовала, что на душе у нее стало удивительно спокойно. Возможно, это произошло потому, что они отправились в туристическую поездку и находились уже довольно далеко от привычных мест — а значит, и от ассоциирующихся с этими местами проблем. Возможно, Одри вспомнила, как она гуляла по Бартон-он-де-Уотеру — всего несколько дней назад, хотя ей и казалось, что она была там давным-давно. В этом городке ей тоже было спокойно. Наверное, именно это ей и нужно — сделать небольшую остановку и попытаться не думать, не искать логического объяснения происшедшим в ее жизни событиям, не строить планов на будущее. Почти все плохое, что случалось с ней, было вызвано ее стремлением что-то планировать. Зачем тратить кучу времени на борьбу за то, чтобы все происходило именно так, как она запланировала? Ведь человек намного лучше чувствует себя, если на него не давит необходимость что-то делать, если он может просто жить и радоваться жизни. Одри понимала, что всегда так быть не может и что она и сама не захочет, чтобы так было всегда, однако в данный момент ей требовалось именно то, что она теперь испытывала. Она находилась сейчас перед крутым поворотом своего жизненного пути и не имела возможности хотя бы одним глазком взглянуть, что же ее за этим поворотом ждет.
— Если нам повезет, то, когда мы взойдем на паром, будет еще светло.
Виолетта удивленно подняла брови, услышав слова Одри, не имевшие никакого отношения к тому, о чем она сейчас рассказывала.
— Мне хотелось бы взглянуть на меловые берега возле Дувра, когда мы будем отплывать из Англии. Я никогда не видела их со стороны моря, — пояснила Одри, вдруг почувствовав себя немного неловко из-за того, что она не слушала рассказ матери и дала ей это понять.
Когда уже начало темнеть и небо окрасилось в удивительные и загадочные цвета, Одри, опершись на поручень парома, стала разглядывать постепенно отдаляющиеся белые крутые берега. В предзакатных сумерках они казались уже не белыми, а темными и зловещими, но в то же время величественными. В течение многих столетий эти берега видели, как подплывали и отплывали люди, и вот теперь они видели, как от них отплывает она, Одри… Девушка подумала о том, что через полтора десятка дней ее глаза снова будут смотреть на эти берега, и ей очень захотелось, чтобы тогда это были уже совсем другие глаза — ее глаза, но уже совсем другие. Или нет, пусть уж лучше изменится то, на что они будут смотреть. «Мои глаза, смотрящие на окружающий меня мир, всегда были и будут моими глазами», — подумала она. И измениться надлежит отнюдь не им.
9
Алисон чувствовала, как горячий пар расширяет поры ее кожи и расслабляет все тело. Поехать в Лондон и посвятить весь день уходу за собственным телом — это всегда был правильный поступок. Она только что легла на теплый мрамор лицом вниз, завернувшись в большое махровое полотенце — так, чтобы ее стройные ноги оставались открытыми. Голову она тщательно обернула еще одним полотенцем, отчего ее внешность стала прямо-таки экзотической. Упершись подбородком в ладони, Алисон закрыла глаза и глубоко вздохнула. Горячий пар постепенно освобождал ее сознание от тягостных мыслей и забот. Он всегда оказывал на нее подобное воздействие. Она вдруг осознала, что уже слишком давно не посвящала целый день самой себе. Няня позаботится о том, чтобы забрать детей из школы и накормить их ужином. Когда Алисон вернется домой, они уже будут лежать в кроватях и спать, словно ангелочки. По поводу Сэма Алисон не переживала. Она даже не сказала ему, что ее до позднего вечера не будет дома. Если ей немного повезет, то он об этом и не узнает. Если сегодня все будет происходить так, как обычно, то, когда она приедет домой, Сэм еще не вернется: он со своими коллегами будет предаваться тому, что он называет «светской жизнью». И как она только допустила, чтобы ситуация зашла так далеко? Алисон не могла себе этого объяснить. Ее целый день не будет дома, а муж этого даже не заметит! Сколько времени назад он перестал звонить ей по утрам и в обеденный перерыв? Сэм уже не предупреждал ее о том, что не успеет вернуться к ужину. Когда все это началось? Подобные мысли уже не причиняли Алисон душевной боли. Время слез прошло. Наступило время принимать меры, и цель день, посвященный уходу за собственным телом, был необходим ей для того, чтобы вернуть себе прежнюю уверенность. Вернуть себе себя, снова почувствовать себя той женщиной, какой она является или какой она может стать. Итак, решено — она будет действовать.