Домерик проснулся от запаха свежего кофе. Так уж сложилось, что и его отец, и мать считали завтрак самым важным приемом пищи, задающим тон всему дню. Наверное, это был единственный вопрос, по которому у них было одинаковое мнение. Пока Домерик был маленьким, четыре дня в неделю его будил аромат хрустящего бекона и омлета, в остальные дни — поджаренного хлеба, овсяной каши и фруктов. Потом Домерик вырос, закончил колледж, обзавелся собственным жильем, но привычка начинать день с вкусного и полезного завтрака осталась. А потом он женился.
Амарея умела готовить только кофе, и то лишь потому, что кофеварка была полностью автоматическая. За это ее невзлюбили как мать Домерика, так и его отец. Когда Домерик заметил, что отец сам женился на далеко не идеальной девушке, тот возмутился: «Она, по крайней мере, хорошо готовит». Домерик не сдержался и ответил, что Ами хорошо трахается, так что каждому свое. К счастью, отец не стал уточнять, насколько хороша в постели Уолда, и к этой теме они больше не возвращались.
Однако, стоило признать, в чем-то родители были правы. Домерику хотелось нормального завтрака, а не разогретой вчерашней пиццы. К сожалению, единственным способом его получить было приготовить самому. Тем более что к тому времени, как он встанет, от пиццы не останется и следа.
Выйдя на кухню, Домерик обнаружил прелестную картину: Ами в облегающей футболке и тоненьких трусиках пила кофе, задумчиво глядя в окно. Вторая чашка на столе ожидала Домерика. На секунду тот даже задумался, к чему приступить первому: к кофе или к жене. Однако Ами была рядом постоянно, а кофе для него варила крайне редко. Так уж случилось, что семья Фрей была очень многочисленной и крайне недружелюбной. В первую очередь — по отношению друг к другу. Каждый думал в первую очередь о себе и о том, как бы урвать кусок покрупнее. В такой среде вырастают злобные эгоисты, заботящиеся только о своей шкуре, если их вовремя не забрать и не перевоспитать.
Уолда очень быстро перестроилась с «Фрей» на «Болтон». Казалось, ей достаточно было сменить фамилию, как вся семейная дурость выветрилась из нее без следа. Такую заботливую и милую девушку Домерик не мог припомнить. С Ами дело обстояло сложнее. Она была старше Уолды, самостоятельнее и свободолюбивее. Как только Домерик предложил ей переехать к нему, она тут же согласилась. Однако внушить ей, что жить вместе — это не только спать в одной постели, было довольно трудно. А в ближайшее время, скорее всего, станет еще труднее.
— Доброе утро, — поздоровался Домерик, принимая чашку кофе. — Приготовить что-нибудь на завтрак?
Ами легонько чмокнула его в щеку.
— Я бы не отказалась от твоих фирменных блинчиков, но это слишком долго.
— Почему же? — Домерик повязал фартук и достал из шкафа чашку для теста. — Я не тороплюсь. Ты тоже. Можем побаловать себя блинчиками.
— В чем подвох?
— Когда ты уже перестанешь искать подвох во всем, даже в банальном завтраке?
Домерик достал муку, молоко и яйца. Он любил готовить, правда, предпочитал ужины, но и в готовке завтрака, пусть и довольно хлопотной, не видел ничего страшного.
— Кстати, ты ведь помнишь, что сегодня приезжает Рамси? — спросил он, выливая первую порцию теста на сковородку.
— Я так и знала, что есть подвох! — возмутилась Ами. — Ты просто хочешь меня задобрить, чтобы я согласилась приютить твоего братца-уголовника.
— Вовсе нет, — Домерик перевернул блинчик. — Во-первых, я хочу порадовать тебя, а заодно и себя вкусным завтраком. А во-вторых, Рамси будет жить у нас независимо от того, согласишься ты или нет.
Ами состроила обиженную физиономию, но тарелка блинчиков улучшила положение.
— И в-третьих, не называй его уголовником. Он же не бандит, он всего лишь…
— Оступился? Ага, знаешь, сколько раз я такое слышала?
Домерик лишь вздохнул. Рамси никогда не был образцом для подражания, но три года назад его выходки перешли все границы. В очередной раз напившись со своими дружками, он повздорил с парнем в баре. В итоге парень попал в больницу, а Рамси — в тюрьму. Впрочем, ему еще повезло. Изначально в обвинениях значились изнасилование и тяжкие телесные повреждения. Однако потом то ли Рамси припугнул парня, то ли подкупил, то ли вразумил (Домерику хотелось верить в последнее), но тот отказался от обвинений в изнасиловании, а адвокат, оплаченный отцом, добился минимального срока. В итоге Рамси получил пять лет, и, отсидев три, готовился выйти за хорошее поведение. Последнее больше всего удивляло Домерика в этой истории. Кажется, это был первый раз, когда он слышал «Рамси» и «хорошее поведение» в одном предложении.
— Но почему он должен жить именно у нас? — не унималась Ами.
— Потому что ему пока некуда идти: ни работы, ни дома. Вот обустроится, встанет на ноги…
— Мог бы пожить у своей матери или у вашего отца.
С матерью Рамси мало общался, и совсем не факт, что она его примет. А вот отец… Это сложно объяснить. Отец, конечно, хороший и любит их обоих, хоть и не показывает этого, но жить с ним сложно. В своем доме он считает себя полноправным хозяином и не терпит нарушения множества установленных им правил. А теперь, когда Уолда беременна, наверняка правил прибавилось. Домерик прекрасно понимал Рамси, который не хотел жить с отцом. Да и места в доме вполне хватит и на них с Ами, и на Рамси.
— Он будет жить здесь, и это не обсуждается, — отрезал Домерик.
— Ладно-ладно, — Ами примирительно подняла руки. — Только не делай такое лицо.
— Какое?
— Такое, — Ами щелкнула его по носу. — Ты сейчас просто копия своего отца, и мне от этого жутко.
***
Домерик затормозил перед тюремными воротами. Ждать пришлось недолго, ровно в двенадцать они отворились, и показался Рамси. Он шел к машине неспешным шагом, кажется, наслаждаясь каждым движением. Немудрено после трех лет заключения. Он не слишком изменился с их последней встречи, однако в целом за эти годы подтянулся, подкачался и вообще выглядел здоровее. Домерик навещал его почти каждую неделю, делился новостями и слушал, что нового у Рамси. Обычно истории сводились к меню в столовой или рассказам, кто кому сколько проиграл. Через пять минут Домерик терялся в именах приятелей Рамси и переставал понимать, что происходит. Как и следовало ожидать, заниматься в тюрьме было практически нечем. Кроме положенных работ в прачечной или столовой из развлечений были библиотека и тюремный двор с тренажерами. Надо ли говорить, что Рамси предпочел второе?
Сейчас на нем была одежда, в которой его арестовали. За три года Рамси, конечно, не вырос, так что и джинсы, и куртка сидели хорошо, но футболка явно стала слишком облегающей. Нет, Рамси вовсе не казался качком, но и прежней рыхлости не наблюдалось. «Отец наверняка будет в восторге», — подумал Домерик.
Рамси неспешно подошел к машине и остановился со стороны водителя, нетерпеливо разведя руки. Домерик вздохнул. Он надеялся оставить обнимашки до дома, но, похоже, Рамси был другого мнения. Едва Домерик выбрался из машины, как тут же оказался в крепких объятиях Рамси. Похлопав его по спине, он отстранился.
— Не рад меня видеть, братец? — усмехнулся Рамси. — Мы три года общались через стекло, неужели я не заслужил дружеских объятий?
— Просто не люблю обниматься на улице, — ответил Домерик. — К тому же твои сокамерники наверняка пялятся.
Рамси расплылся в хищной улыбке, обернулся к зданию тюрьмы и вытянул руку с оттопыренным средним пальцем, посылая то ли своих дружков — часть окон выходила на ворота, — то ли, наоборот, охранников, то ли всю систему в целом. Постояв так немного, он двинулся к пассажирскому сидению.
— Поехали отсюда, — велел он, когда Домерик сел за руль.
— Сразу поедем к отцу? — уточнил тот, выезжая на дорогу.
— Я бы предпочел сделать это завтра, — скривился Рамси. — Или послезавтра. Или через неделю.
Домерик облегченно выдохнул. Встречаться с отцом ему тоже не хотелось. В последнее время тот слишком сильно зациклился на безопасности Уолды и будущего ребенка.
— Тогда едем домой. Ами как раз готовит праздничный ужин. То есть обед.
— Ты все еще живешь с этой шлюхой?
— Не называй ее так, иначе высажу посреди дороги.
— Я же не виноват, что она… не знает меры. Со мной сидели ее… родственники. Честно говоря, без понятия, кем они ей приходятся, эти Фреи все друг другу или братья, или кузены, или двоюродные дяди. Так вот они мне про нее рассказывали. У нее мужиков было больше, чем во всей нашей тюрьме сидело.
— Это неправда, — спокойно ответил Домерик. — И мне все равно. Это было раньше, теперь она со мной.
— И ты не боишься, что она вдруг встретит симпатичного садовника и трахнет его прямо на вашем столе?
— Нет. И не вздумай к ней приставать!
— И в мыслях не было, но если она сама на меня запрыгнет, я не виноват.
— Лучше расскажи, как тебе удалось выйти досрочно, — Домерик попытался перевести разговор на другую тему. — Отец точно за тебя не платил.
— Неужели так трудно поверить, что я был образцовым заключенным?
— Не трудно — невозможно.
Рамси тяжело вздохнул и покачал головой.
— Я просто знал одного парня, а он знал другого парня… В общем, меня попросили присмотреть кое за кем, а взамен все нарушения исчезали из моего личного дела. А еще я брал двойные смены в прачечной. К тому же в условия досрочного освобождения входит до хрена часов общественных работ. — Он немного помолчал, потом добавил: — И мне придется посещать собрания анонимных алкоголиков.
Домерик не выдержал и усмехнулся.
— Ничего смешного! — взвился Рамси. — Я не алкоголик! Я немного перебрал в тот раз.
— И пару раз до этого, — заметил Домерик. — Может, тебе и пойдут на пользу собрания.
Рамси обиженно засопел, но ничего не ответил.
***
Насчет «готовит обед» Домерик слегка поторопился. Когда они приехали, Ами как раз распаковывала коробки из службы доставки. На Рамси она посмотрела недовольно, но все же пересилила себя и улыбнулась.
— Рамси, это моя девушка Амарея, — представил их Домерик.
Ами протянула руку, и Рамси с явным удовольствием ее потряс. Он смотрел на нее, как голодающий на свежий бифштекс, и его можно было понять. Он не видел настоящую девушку три года, а на Ами был короткий топик и облегающие джинсы.
— Девушка моего брата — моя девушка. То есть сестра, конечно, — улыбнулся Рамси.
Ами закатила глаза, но на первый раз не отреагировала.
— Вы как раз во время, у меня все готово.
— «Все готово» — это в смысле «подогрето в микроволновке»? — уточнил Рамси.
— Что-то ты слишком разборчивый после трех лет тюрьмы, — не выдержала Ами, ставя перед Рамси коробку с лапшой.
— После пятнадцати лет с матушкой в еде я вообще неразборчив, — заметил Рамси, принимаясь орудовать вилкой. — Впрочем, во всем остальном я тоже не привередлив.
Ами молча подхватила Домерика за локоть и повела на задний двор.
— Он со мной заигрывает, — возмутилась она.
— Он просто так общается, — попытался успокоить ее Домерик. — Он и со мной шутит на такие темы, это же не значит, что он ко мне подкатывает.
— А если он решит перейти от слов к действию?
— Такого не случится.
— Уолда говорила, его обвиняли в изнасиловании, но адвокат отмазал.
— Это было недоразумение. Рамси подрался в баре, а парень решил отыграться по полной и в заявление добавил еще изнасилование. Потом все прояснилось, и Рамси судили только за побои.
— Хорошо, а где гарантия, что он не изобьет меня или тебя?
— Семью он никогда не тронет.
Ами состроила скептическую мордашку.
— Я знаю, тебе это сложно понять, — продолжил Домерик, — но для нас нет ничего важнее семьи. У Рамси сложный характер, но он никогда в жизни на меня даже не кричал, не говоря о том, чтобы поднять руку. Постарайся его не задирать. А я постараюсь убедить его не доставать тебя.
Ами обиженно поджала губы.
— Только ради тебя.
Остаток дня прошел в напряженном молчании. Ами что-то строчила в телефоне, наверняка жаловалась своим многочисленным кузинам. Рамси засел перед телевизором. Жуя чипсы и ежесекундно перелистывая каналы, он то и дело повторял, как же ему этого не хватало.
Мыть посуду и готовить комнату для гостей пришлось Домерику.
— Он мог бы пожить в гараже, — заметила Ами.
— Без проблем, — согласился Рамси. — Если выделите мне холодильник и телевизор, вообще в ближайшее время меня не увидите.
— Ни за что, — отрезал Домерик. — Я не стану держать родного брата в гараже, когда в доме есть целых две свободных комнаты.
— Вот и договорились, — радостно отозвался Рамси, забирая постельное белье и захлопывая дверь. — Постараюсь вам не мешать. Да и вы не стесняйтесь, если что. Я заткну уши.
— Даже не надейся, — отозвалась Ами.
Полностью оправдывая свои слова, спать она легла в хлопковой пижаме с длинным рукавом и положила между собой и Домериком подушку. Домерик и сам не особо хотел заниматься сексом, когда за стеной спит его брат, да и за день он вымотался, но такое поведение Ами его раздосадовало. Впрочем, ответных действий он предпринимать не собирался. Пара дней, и Ами сама не выдержит.
***
Когда следующим утром Домерик проснулся, Ами уже встала. Обычно она поднималась раньше и шла опустошать холодильник. Теперь она, конечно, осознала, что бороться за еду больше не нужно, но старые привычки не так-то просто подавить. О том, что сегодняшнее утро отличалось от других, Домерик понял, еще только подходя к кухне. Оттуда доносились голоса. Не похоже, чтобы они ругались, но и мирной беседу трудно было назвать.
Со стороны картина выглядела забавной: Ами расположилась по одну сторону стола, Рамси — по другую. Оба доедали остатки вчерашнего ужина, и, разумеется, никто даже не подумал о кофе. Тяжело вздохнув, Домерик включил кофеварку.
— Будь я на твоем месте, давно искала бы работу, а не объедала брата, — бурчала Ами.
— Хочешь, подскажу пару мест, где тебя возьмут с распростертыми объятиями? — парировал Рамси.
— Спасибо, у меня уже есть работа. В отличие от тебя.
— Я бы посмотрел предложения, но ты забрала газету. Зачем она тебе вообще? Ты разве умеешь читать?
— Я смотрю новостную колонку, — ответила Ами, демонстративно уставившись в газету.
— Единственное, что ты можешь там смотреть, это картинки, — тут же вставил Рамси. — Зачем Домерику вообще такая девушка?
— Зачем ему такой брат?
— Так в этом случае у него выбора не было.
— Послушайте меня оба, — не выдержал Домерик. — Если вы не замолчите, продолжите на улице.
— Да, папа, — машинально ответил Рамси. — То есть ты сейчас точь-в-точь как отец говорил.
— Ненавижу, когда он так делает, — тихо согласилась Ами.
Домерик сделал вид, что не заметил.
— Значит, договорились. Чем собираетесь заниматься?
— Я уйду до вечера, — сообщила Ами. — У меня сегодня три клиента.
— Ничуть не сомневался, — хихикнул Рамси.
— Я — мастер маникюра, — гордо отозвалась Ами. — Сегодня у меня записаны три девушки, но, возможно, будет и четвертая.
— Слушай, — оживился Рамси. — А в твой салон не нужен еще какой-нибудь мастер? Я много чего умею, особенно для девушек.
— Даже если и нужен, я сделаю все, чтобы тебя не взяли.
— И после этого ты утверждаешь, что она не стерва?
— Она права, — вздохнул Домерик, — тебе следует найти работу.
— Я знаю. Правда, сейчас я иду на собрание, а потом у меня общественные работы. Но ты не волнуйся. Папаша моего бывшего сокамерника держит автомастерскую. Заскочу к нему, после того как отдам долг обществу. Он должен меня взять.
Рамси доел и нехотя поплелся на собрание, бормоча, что он не алкоголик. Почти сразу за ним Ами ушла в свой салон. Даже когда не было клиентов, она любила поболтать с девочками о всякой ерунде вроде новых оттенков лака для ногтей. Домерик остался один.
Главным плюсом своей работы он считал независимость. Не нужно куда-то идти, соблюдать график, главное — чтобы все было готово в срок, а как ты этого достигнешь, никому не интересно. Когда отец спрашивал, на что он променял перспективную карьеру экономиста, Домерик обычно отвечал, что занимается компьютерным обеспечением. Отец кривился, но признавал отрасль востребованной, да и стабильное финансовое положение Домерика добавляло уважения. На самом деле все обстояло немного иначе. Домерик занимался созданием веб-сайтов, однако специализировался не столько на коде, сколько на дизайне. В том числе он рисовал различные элементы и декорировал внешний вид.