Сарацин всегда был исполнителен, с усмешкой подумал Беллем, увидев в окно, как сперва легко спешилась невысокая крепко сбитая фигура Назира, а потом медленно и осторожно ступил на землю старик Бен-Тальмон. Они скакали всю ночь, были уставшими, несмотря на колдовство барона. Взмыленные кони тяжело водили боками.
Старый Бен-Тальмон словно бы ничему не удивлялся – ни тому, что попал в замок колдуна, ни тому, что у колдуна оказалась его, Тальмона, книга.
Лишь то, чего собирался добиться с помощью книги Беллем, слегка удивило старого каббалиста.
- Книга Сефер-Йецира в таком деле не помощник, - слегка улыбнувшись румянцу, проступившему на бледных впалых щеках барона, ответил иудей.
- Ну а призвать сюда книга может? – теряя терпение, прошипел де Беллем.
- Может, - невозмутимо ответил Бен-Тальмон. – Но знай, рыцарь, что сила Сефер-Йецира призовет всех, кого сочтет вовлеченным. Она, а не ты, будет выбирать.
- Согласен! – воскликнул барон.
- Тогда начнем. Дело не спешное, хорошо если к вечеру закончим.
***
- Все тихо, - Мач на своем наблюдательном дереве далеко высунулся из густой листвы. Всю ночь разбойники укрывались от рыщущих по лесу толп людей с факелами. Шериф разбушевался, бормотал про себя Скарлетт, и привел на охоту целую толпу – начали они еще засветло, и даже темнота их не прогнала.
Причем вели себя приехавшие как-то очень уж буйно. Особенно аристократическая верхушка – они, судя по немому изумлению на лицах, удивляли даже собственных слуг. Словно на всю аристократическую верхушку Ноттингемшира и окрестностей снизошло безумие, сильное и радостное. Они скакали между деревьев – Скарлетту показалось, что они играют в салочки, но верхом. Слугам и оруженосцам волей-неволей пришлось скакать вслед за своими сеньорами.
- Я думал сперва, благородные лорды перепились, - гудел в бороду Малыш Джон. – Но вроде не похоже; даже перепимшись, милорд шериф никогда бы к этому кимру обниматься не лез бы.
- Да и тот бы его пристукнул, дабы уклониться от грешных объятий, - ввернул Тук. – Хвала Господу, кажется, все благородные господа вернулись в Ноттингем.
- А где же Робин? И Марион? И Наз? – плачущим голосом осведомился Мач. Особенно ему было тревожно за Марион.
- Смотрите! - Джон указывал на заросли ивняка, которые быстро заволакивало туманом, словно этот туман сам выдувался откуда-то из-под земли. И вот за туманом возник высокий темный силуэт, вознеслись к веткам кленов ветвистые рога.
- Херн!.. – Мач разом слетел вниз, остальные с надеждой устремили взоры на рогатую фигуру. И только Тук по привычке перекрестился.
Выслушав привычно туманную речь Херна, разбойники некоторое время стояли молча. Малыш Джон был бледен, и Мачу даже сделалось его жалко – бородатый здоровяк до желудочных колик боялся всего, связанного с бароном де Беллемом. И даже обещанная помощь Херна не могла ободрить Малыша.
***
Подслушивать нехорошо. А подслушивать из-за окованной железом двери еще и неудобно. Сара и Марион явственно слышали два голоса. Марион с дрожью узнала оба, а Сара – только один.
- Но берегись, старик, - донесся до нее незнакомый голос. И в нем, пусть и приглушенном дверью, прозвучала нешуточная угроза.
- Я не боюсь, - второй голос, хоть и был слаб, но слышался Саре очень четко.
- Там мой отец, - прошептала она. Мысли путались – отец с матерью живут в Хайфе, это далеко, это даже в другом времени. Но вот этот человек, за дверью тоже был ее отцом, и Сара вдруг почувствовала дикий страх за него.
- Что-то ты не слишком о нем беспокоилась, когда сбегала с Гисборном, - несмотря на свой страх, не удержалась от подкола Марион.
- Я не сбегала с Гисборном, - прошипела в ответ Сара. – Мы с ним коллеги, на работе познакомились.
- На работе?!
- Шшш! - Сара прильнула к двери, вслушиваясь в невнятное бормотание, идущее из-за нее. Язык походил на иврит, вот только связи между отдельными словами Сара никак не могла уловить.
Марион, видимо, расценила это как шанс сбежать – она вдруг толкнула Сару и попыталась выдернуть свой кинжал из-за пояса той. Но капитан Тальмон была не просто проворнее – подобные ситуации они отрабатывали с Гаем на татами не раз, не два и не три. Это въелось в подкорку – перехватить руку, подшаг, уход за спину и пятый контроль на кисть. Рука Марион разжалась от боли, она вырвалась, отлетела к двери и локтем прижала торчащий из боковины маленький рычажок. Тяжелая дверь медленно, но неудержимо отъехала в сторону, открывая низкий каменный покой, с углами затянутыми паутиной, и с непременной для подобных покоев печатью тлена и запустения, лежащей на всем.
- Первые! – провозгласил де Беллем, близоруко прищурившись.
- Доченька, - со старческой теплотой тихо сказал Бен Тальмон. Неожиданно для себя Сара подбежала к нему и, едва не расплакавшись, обняла старика.
- Леди Лифорд, - с изысканной церемонностью поклонился барон Марион. – Кажется, в прошлый раз мы с вами расстались при весьма трагических обстоятельствах.
Дрожавшая как осенний лист Марион при этих словах затряслась еще больше, словно ее бил припадок. Но это был не припадок – Марион тряслась от смеха. Сначала пытаясь сдерживаться, она потом живо вспомнила вытаращенные глаза барона, когда Робин заколол его волшебной стрелой Херна, и зашлась в настоящей смеховой истерике.
- Нам лучше вывести молодую леди на воздух, - сказал Бен-Тальмон. – И самим выйти. Не волнуйтесь, господин барон, книга уже делает то, о чем вы ее попросили.
Когда они вышли во внутренний двор, яркий день упал на отвыкших от света Сару и Марион, резанул по глазам и выбил слезы. Марион разом перестала смеяться.
- Наз, как ты мог?.. – она только сейчас заметила молчаливого сарацина.
- Вот именно, Нейсс, - разом ощетиниваясь как разозленный котенок, повторила за ней Сара, - как ты мог?
Назир неожиданно для себя растерянно развел руками.
- Так уж вышел, - беспомощно пробормотал он.
Стук копыт заставил девушек подобраться, а Назира – взяться за мечи. Трое всадников влетели в полуразрушенные ворота, промчались мимо скелета в ржавой клетке, и копыта их конец зацокали по поросшей мхом брусчатке внутреннего двора.
- Сара! Марион! – раздались сразу два голоса – разные, но одинаково взволнованные.
- Сарацин!!! – на сей раз голосов было три, и к своему ужасу Назир увидел точную свою копию, спрыгивающую с седла высокого гнедого жеребца. Бывшего ассасина было трудно напугать, но сейчас это удалось – он решил, что стал жертвой колдуна, и теперь его душа будет ходить отдельно от тела. Ноги его затряслись, он забормотал арабские молитвы, мешая их с отборными саксонскими ругательствами.
- Я с тобой после поговорю, - отвлекшись от поцелуев, рыкнул на него Робин, которого Гисборн все еще не спустил с привязи – так он и кинулся к Марион с веревкой, обвязанной вокруг пояса.
- Папа… - Сара разрывалась между желанием кинуться к Гаю и странной робостью, которую внушало присутствие отца. Ведь я так и не познакомила Гая… Гая Дитриха со своими родителями, пронеслось у нее в голове. С теми… другими родителями.
- Ты как, цела? – Гай остановился в полушаге от нее, не решаясь прикоснуться.
- Вторые, - улыбаясь, отметил Бен-Тальмон и переглянулся с Беллемом.
И тут снова раздался конный топ.
- Замок сегодня непривычно многолюден, - меланхолически прокомментировал барон, когда верхушку сломанной стены перелезли сразу четверо вооруженных людей. Относительно вооруженных - один из них, рыжий паренек, перележая через стену, споткнулся, запутавшись в своих ногах, и кубарем скатился во внутренний двор, и за ним весело запрыгал по камням его верный меч; второй, толстый монах, отдал меч высоченному бородатому здоровяку, пока сам он тяжело перевалился через стену. Глазевшие на это поймали себя на том, что мысленно подбадривают толстяка, как болельщики на турнире подбадривают неудачника.
- Робин, мать твою!.. – звероватого вида детина выразился так витиевато, что Марион поморщилась с явным отвращением, а барон аккуратно извлек из-за обшлага надушенный платок и изящным движением приложил его к верхней губе.
- А где же… - повернулся он к Бен-Тальмону.
- А вот и последний, - с легкой улыбкой старик-еврей показал на заклубившийся в полуразрушенной въездной арке туман.
- Херн пришел… - зашелестело по двору. Но вместо рогатого бога из тумана выступил пожилой человек с полуседыми космами, обрамляющими суровое морщинистое лицо, продубленное и потемневшее на солнце и ветру.
- Эгберт… - выдохнул барон де Беллем, делая шаг навстречу.
========== Круг замыкается ==========
Сефер-Йецира видит все, подумалось Йегуди Бен-Тальмону. Все и всех, вглубь, до мельчайших движений души, которые и самому-то человеку иной раз не ведомы. Разум бывает слепцом, и порой только душа может привести туда, куда должно. Если просить Сефер-Йецира о помощи – ей нужно довериться целиком и полностью. Так сделал этот гордый барон, некогда вступивший за грань неведомого в поисках высшего знания – и понявший, что не в высшем Знании лежит то, чего жаждет душа его. Так сделал когда-то он сам… Когда-то, увидев в сложившихся в тот день письменах судьбу свою, своей дочери – и этого молодого христианина. Когда они возвращались в дом свой после разговора у шерифа Ноттингема, встреченный на узких улочках еврейского квартала знакомый всплеснул руками, узнав, что Иегуди был у шерифа вместе с дочерью. Для чего, вопрошал взгляд знакомого, для чего, Иегуди Бен-Тальмон, взял ты с собою дочь свою? Или хотел ты смягчить сердце этого нового Навуходоносора, который управляет Ноттингемом?
Не всегда хватало ему мудрости доверять Сефер-Йецира, порой он отчаивался, порой роптал, пором был готов проклять ту грозную безликую силу, которой доверился. Особенно когда видел те ужасные сны – в них его дочь ехала через лес и на перекрестке, на очень важном, единственно важном для нее перекрестке сворачивала. Она сворачивала не туда, куда нужно, был уверен Бен-Тальмон. И пробуждение он встречал мольбой, чтобы сон этот не был правдив – а если уж он правдив, то чтобы у Сары достало сил и мудрости вернуться. Вернуться и выбрать верно.
Он смотрел на дочь и того, кто был сейчас с ней рядом, кто так тревожился и радовался за нее. Все правильно, шептал какой-то тихий и ласковый голос, очень похожий на голос Ривы, его давно умершей жены, матери Сары. Все правильно.
Бен-Тальмон взглянул на Беллема, словно разом позабывшего обо всем – о том, что барон, что норманн, что бесплотен, в конце концов, - и бросившегося навстречу старому саксу, духу здешних лесов. Все правильно. Сефер-Йецира знает, что делает.
- Зачем тебе книга, Беллем? – резкий голос Херна словно разбил хрупкое радужное стеклышко, и реальность вернулась к барону.
- Чтобы, наконец, одолеть тебя!
- Тебе меня не одолеть. Ты чужой на этих землях, ты чужой в этих холмах, - зловеще протянул Херн. – Тебе меня не…
- Для чего вы упираетесь? – прервал его Бен-Тальмон. Беллем свирепо обернулся на старика, и Херн один в один отобразил взгляд барона.
А разбойники подались вперед.
- Проклятые норманны! – прошипел Скарлетт, переводя взгляд с Гая на Беллема.
- Заткнись! – с тем же поразительным единодушием в два голоса рявкнули Беллем и Херн. И даже Малыш Джон испуганно моргнул, когда Скарлетт вдруг застыл столбом, не в силах пошевелиться.
Бен-Тальмон улыбнулся.
- Зачем вы упираетесь? – повторил он. - Сефер-Йецира несет доверившихся ей, будто сильные крылья, она устраняет дыры в ткани Судьбы и помогает тем, кто имеет достаточно смелости и мудрости, чтобы положиться на ее волю.
- Не тебе говорить это, старик, - мрачно пророкотал Херн. – Твоя дочь спуталась с врагом вашего народа – ты будешь утверждать, что и в этом благая воля твоей книги?
Куда делась мудрая отстраненность, таинственная властная и спокойная сила, которой раньше дышало все в его облике – был ли он с рогами или без. Робин едва узнавал своего хранителя и духовного отца. Откуда этот блеск в глазах, с которым Херн то и дело взглядывает на Беллема? Ярость Херна была сейчас какой-то совершенно безнадежной, больной и отчаянной. И это же отчаяние, как в зеркале, отражалось в лице Беллема – хотя барон изо всех сил старался казаться грозной и непоколебимой силой.
- Круг замкнулся, - отвечал Тальмон. Сейчас он обращался к Саре и Гаю так, словно кроме них во внутреннем дворе замка никого не было.
- Теперь я могу рассказать вам о нитке… - Тальмон хитро улыбнулся недоумению на лице Сары, - и о ее трех узелках.
И он рассказал о тоненькой ниточке, которая протянулась между ними, замеченной им давно – гораздо раньше его с Сарой визита к обиталище шерифа, - о том, что он много молился и много думал, прежде чем решиться положиться на волю книги Сефер-Йецира. И о том, что произошло потом, и о том, как ничего нельзя было уже остановить.
- Сефер-Йецира творит свое сквозь все смерти и рождения, - говорил Бен-Тальмон, следя за тем, как все более растерянными становятся лица у Сары и Гая.
- Ты ведь помнишь, с чего все началось, Сарочка? – спросил он дочь. Та была бледна как полотно, в темных глазах росло выражение ужаса по мере того, как она вспоминала…
- С того… С того что мне сказали, что ты… - Сара повернулась к Гаю, которому вдруг передался ее страх, - что ты погиб. На турнире.
- Я сражался с… - эхом откликнулся Гай, - с бароном де Сире.
- И погиб…
Гай кивнул. Сара несколько секунд, не отрываясь, смотрела на него, потом слегка прикоснулась к его руке, будто не до конца веря, что он тут… с ней. И что он жив и реален. Гай с почти тем же испугом в глазах стиснул ее пальцы – он вспомнил ночь, отделение «Эйр Франс» и маленькую девушку, накрывшую собой рюкзак с самодельной бомбой…
- Вам пора, дети мои, - мягко сказал Бен-Тальмон.
- Не выловив всех разбойников? – поднял брови Гай, радуясь возможности уйти ото всего, что они с Сарой сейчас услыхали и вспомнили.
- Все должно идти своим чередом, - неожиданно серьезно ответила Сара. - Раз уж так оно было, что Робин Гуд разбойничал в Шервудском лесу – кто мы такие, чтобы это менять?
- Разбойничал? В прошлом? – Робин, который слушал все очень внимательно, тем не менее понимал происходящее все меньше и меньше.
- И все же, для чего тебе книга? – спросил Херн. Он тоже казался слегка растерянным, хотя Робин подозревал, что лесной дух видел и разумел происходящее гораздо лучше, чем он сам. – Для чего тебе книга, Саймон?
Имя барона в его устах прозвучало почти ласково. И Беллем неожиданно смутился. Он словно старательно подбирал слова, но потом безнадежно покачал головой.
- Уже неважно, Эгберт… - тихо сказал он. – Я просто вспомнил… тот переход к Дорилее. Помнишь? В пути к Святому граду.
Херн вздрогнул.
- Но что толку? – продолжал барон. – Что толку, Эгберт? Ты живой старый дурак, а я бестелесная нежить – и такой же старый дурак.
- Может, им не надо этого слышать? – Херн показал глазами на разбойников и Робина с Марион. Барон равнодушно махнул рукой.
- Сефер-Йецира знает лучше и сама решит, - улыбнулся Тальмон.
- Книга знать лучше, - повторил за Тальмоном Назир.
Марк шагнул к Саре и Гаю – его все эти чудесатости уже порядком утомили.
- Это все прекрасно, Дитрих, - начал он,- только почему я вдруг в двух экземплярах?
- Робин, неужели ты их отпустишь?! – раздался отчаянный вскрик Мача. Никто не видел, откуда у него в руках появился арбалет, никто не успел среагировать, когда рыжий разбойник взбросил его и, почти не целясь, с округлившимися безумными глазами выпустил болт в сторону Гая.
Марку казалось, что он в замедленной съемке видит движение Мача, вздергивание арбалета в его руках, то, как болт отделяется от изложья и летит… летит… И у Марка вполне достаточно времени, чтобы…
- Нейсс! Марк!!! – в два голоса вскрикнули Сара и Дитрих. Целую вечность, показалось им, Марк валился на землю с арбалетным болтом в груди - медленно, как срубленное дерево.
- Ну вот… теперь… хоть будет один… - с трудом шевеля губами прошептал Марк, силясь улыбнуться. Струйка крови выползла из уголка его рта, сбежала по бороде и затерялась в ней. Глаза широко раскрылись.