========== Часть 1 ==========
В коридоре было холодно, словно в погребе.
За огромными окнами не было видно ничего, кроме верхушек деревьев, проглядывающих сквозь туман, будто мачты корабля — погода выдалась на удивление паршивой…
Зевнув во весь рот, Люмиус присел на каменный подоконник — сон все еще шел за ним по пятам, но поддаться соблазну и задержаться в кровати подольше он не мог, ведь расплата за это обещала быть суровой.
Задница у него была одна на всю жизнь, и подставлять ее под розги не хотелось — даже ради возможности как следует выспаться.
— Люм! Люм!
Знакомый голос заставил его повернуться.
— А, это ты… — сказал юноша с нарочитой досадой в голосе.
— Ты идешь на Построение? — пропустил шпильку мимо ушей его сосед по комнате.
— А у меня есть выбор? — язвительно поинтересовался Люмиус, слезая с подоконника.
— Действительно… Лучше поторопись, уже начинается!
— Ох ты ж!..
Выругавшись, он побежал на церемонию, от спешки едва не запутавшись в собственных ногах.
Подол школьной мантии хлопал по щиколоткам.
Чужие голоса отзывались эхом от каменных сводов замка.
Все ученики в едином порыве спешили в зал, по пути лихорадочно приглаживая волосы и поправляя одежду — на Построении всё должно быть идеально!
Кое-как спрятав свои непослушные длинные кудри под остроконечную шапочку — учителя, в отличие от самого Люмиуса, отнюдь не считали их красивыми — парень вместе со всеми вошел в “святая святых”.
Тут было еще холоднее, чем в коридорах.
Сквозняк задувал под штанины широких брюк и гулял по коже, заставляя волоски на ногах вставать дыбом.
Невольно поёжившись, Люмиус привычно пошел влево, туда, где строился его класс.
Рассчитаться по росту, замереть, руки по швам — и ждать…
Ждать, ждать, ждать!
Люмиус охотнее бы пошел на урок, чем занимался этой тягомотиной, но кто его хоть раз спрашивал?
И ради этого еще надо вставать ни свет ни заря!
Единственная хоть сколько-нибудь интересная вещь, что только могла случиться во время Построения, скромно ждала своей очереди под сценой — деревянная кадка, в которой лежали прутья, связанные между собой, словно в насмешку, розовой ленточкой с бантиком… И то — подобное зрелище вызывало радость, только если не ты становился его главным героем.
Преподаватели, будто сговорились, взяли моду опаздывать — хотя они-то, конечно, не опаздывали, а задерживались!
Еле сдерживая раздраженный вздох, Люмиус проматывал в голове все грядущие события.
Сначала — перекличка всех учеников из всех классов. Долго и скучно. Отметят отсутствующих, а затем будет осмотр. Учитель — хорошо, если попадется либеральный, а то некоторые могут придраться и к выражению лица — изучит чистоту и опрятность одежды, рук и лица, и если что-то будет не так, выдаст наказание на свой вкус… Следом откроют “черный список”, и тех, кого угораздило попасть туда по той или иной причине, выпорют прямо на сцене. И, наконец-то, церемония начнет идти к завершению. Причастие, молитва, исполнение гимна школы — и можно будет идти…
У Люмиуса немного кружилась голова.
Ему, мягко говоря, не нравилось, что ради Построения у них отнимают завтрак, но опять же — что он мог поделать?
Большую часть мероприятия он провел в полусне, из которой его ненадолго вывел “черный список”.
Тьфу, даже и тут ничего интересного — всего лишь несколько малявок получило по шесть ударов ремня каждый по рукам за то, что принесли в класс леденцы…
Вино в большой чаше, разбавленное настолько, что самого вина в нем оставалось от силы капель десять, пошло по рукам — несмотря на свою брезгливость, Люмиус пил наравне с другими хотя бы потому, что ему нравился этот слабый алкогольный запах.
Сразу после того, как опустевшая чаша вернулась к помощнику учителя, и он унес ее, наступила полная тишина.
Будто в синхронном танце, все ученики сложили вместе ладони.
Люмиус был рад, что хотя бы его мысли закрыты от других.
Ведь то, о чем он молился, было низко, недостойно… неправильно.
В корне неправильно.
— Гимн!
Музыки у них не было.
Лишь множество нестройных голосов, пропевающих заученные строчки…
Послушание, смирение, любовь к труду и к школе — о чем это они?
Может, этот гимн — про какую-то другую школу?
Люмиус пел вместе со всеми, не веря ни единому слову, слетающему с его губ.
Живот урчал все громче и громче, но, слава богу, этого не было слышно.
Как же он был счастлив, когда этот балаган закончился!
***
Класс наполнялся людьми.
Тихо переговариваясь, ученики занимали места за кафедрами.
Гервин демонстративно перебрался куда подальше от Люмиуса.
Костеря последними словами вредного соседа по комнате, юноша, тем не менее, старался сохранить лицо.
Ну ничего, это он еще припомнит!
Рядом с ним садиться никто не хотел — но не то чтобы Люма это расстраивало, наоборот, он даже был рад, что ни один идиот, к которым он причислял процентов этак девяносто от всего класса, не беспокоит его своим присутствием…
Однако, неожиданности так и подстерегали его.
Последний зашедший ученик, ни говоря ни слова, сел с ним рядом, и вид у него был такой, будто вся аудитория — его вотчина.
И притом — какой это был ученик!
Среди всех идиотов безусловно выделялся один — богатенький верзила по фамилии Горковски. Бестактный, наглый и беспросветно тупой — этих качеств было вполне достаточно, чтобы добиться определенного веса в школьном обществе…
И рядом с Люмиусом сейчас сидел никто иной, как личный омега этого персонажа.
Сколько раз он ни видел этого юношу — до сих пор не знал его имени, только прозвище — Волчонок.
И дано было оно неспроста.
Хрупкий, невысокий и хорошенький, как фарфоровая кукла, этот парнишка смотрел на всех и каждого с недоверием и злобой, хамил, огрызался, и единственным, с кем он общался не сквозь зубы, был Горковски, которого рядом, как ни странно, сейчас не наблюдалось.
— Чего уставился?!
Люмиус аж подскочил от испуга.
— Н-ничего… — пролепетал он, примирительно поднимая руки, и Волчонок, смерив его презрительным взглядом, отвернулся.
Звонка на урок еще не было.
Люм чувствовал себя, как на иголках.
Каким козлом бы ни был Горковски, на его месте он бы точно задал взбучку такому омеге, чтобы показать, как надо вести себя в обществе…
— А где твой альфа?
Волчонок повернулся к нему с таким видом, будто не мог поверить в его наглость — “как он посмел задавать мне вопросы!”
— Болеет, — все-таки последовал ответ, и Волчонок, пододвинув к себе конспект, бездумно перелистнул исписанные страницы. — На самом деле, конечно, нет, он просто прогуливает! Лукреций, прикрой меня, Лукреций, дай списать, Лукреций, к ноге…
Передразнив своего господина, Лукреций снова перестал обращать на Люмиуса внимание.
На его тонкой шее, едва прикрытой воротом рубашки, виднелась блестящая серебряная кромка ошейника, исписанного узорами магических рун.
Да, хозяин-придурок — это та вещь, которую и врагу не пожелаешь!
Но Люмиус смотрел на ошейник не только с сочувствием к его обладателю, но и с жадным любопытством.
Интересно, каково это — подчиняться?
Ему тут же представились сильные руки, сжимающие его в объятиях… наматывающие его волосы на кулак и притягивающие голову к…
В паху болезненно повело, и полет фантазии пришлось остановить.
Такие желания сами по себе были ненормальны.
Люмиус страшно боялся, что однажды кто-то о них узнает.
Он не хотел, чтобы его называли распутным, недостойным человеком — и просто не человеком…
Но это влечение крепко засело в нем, и от него некуда было деваться!
Был только один способ решить эту проблему, только один…
И Люмиус уже знал, что пойдет на это.
***
— Привет, придурок!
— Я тоже рад тебя видеть, — отозвался Гервин, показательно утыкаясь носом в учебник.
Зашвырнув школьную сумку в дальний угол, Люмиус с радостью отправил туда же опостылевшую мантию.
Только зализанная каштановая макушка соседа виднелась из-за потертой обложки, в то время как он сам, сосредоточенно сопя, во что-то вчитывался.
— Так ты будешь меня насиловать или нет, скажи на милость?!
— Кхем! — Гервин яростно зашуршал страницами. — Не отвлекай меня, я готовлюсь к контрольной…
— Хоть бы книгу держал не вверх ногами для приличия, а?
Маскировка была раскрыта.
С обреченным видом Гервин отложил учебник.
— Я уже сказал, что думаю по поводу твоей затеи, — важным жестом он поправил очки, — и я не собираюсь принимать в ней участие!
— Ой, да ладно, чего ты стесняешься?! — Люмиус начал терять терпение. — Кто еще тебе даст, кроме меня? Смотри правде в глаза, Гервин — на тебя даже призраки не посмотрят! Они не любят ботаников…
— А почему сразу я?! — гневно перебил его однокашник. — Неужели сложно найти того, кто согласился бы на… это? — он густо покраснел.
— Нет, не сложно, — тяжело вздохнув, Люм упал на кровать и сложил руки за голову, — но, понимаешь, Гервин, только в тебе я не сомневаюсь — ты настолько, просто до смешного, благороден, что просто не позволишь себе дурно со мной обращаться…
Кажется, Гервин не понимал, как реагировать на эти слова — то ли польститься, то ли расстроиться.
— Ты такой хитрый, Люм — и рыбку съесть хочешь, и косточкой не подавиться!
— Да, ты прав, — юноша зевнул. — Коварство — черта гораздо более полезная, чем привычка лезть напролом…
— И зачем тебе это? Я просто не понимаю!
— Я уже объяснял, да и это, в принципе, не твое дело — только подыграй мне и будешь без всяких проблем получать секс, когда захочешь!
— Но… Ты ведь понимаешь, что тебя ждет? Лишение документов — это не шуточки! Ты готов к тому, что я буду владеть тобой до гробовой доски? Готов носить ошейник?
— Я думал об этом тысячу раз — и да, я готов… Готов сильнее, чем ты можешь представить, понял?
— Понял, понял… — махнул на него рукой Гервин, снова беря учебник — на этот раз правильно.
В свете ламп его прыщи на лбу казались рельефом неведомых земель.
Люмиус невольно поморщился — до того, как его план будет приведен в исполнение, надо решить эту проблему!
Ну, а так — Гервин был довольно симпатичен для ботаника.
Высокий, широкоплечий, и глаза у него, когда он снимает очки, красивые…
Немного поменять имидж и свести прыщи — вот и готов идеальный альфа для Люмиуса!
В том, что сосед примет участие в его затее, он даже не сомневался.
Быть может, для этого потребуется много времени, но рано или поздно это случится.
Оставалось только набраться терпения — и выдержки, чтобы не сорваться и не пополнить ряды школьных призраков.
Он получит свой ошейник, и точка.
Пусть ему и придется заставить Гервина “изнасиловать” себя.
Даже здесь, в стенах этого чертового каземата, куда его отправил отец за упрямство — Люм продолжал гнуть свою линию, пусть и в другом направлении…
Комментарий к
Ну-с, вот первая часть и готова!
ГГ выглядит, по крайней мере сейчас, не самым приятным типом, но потом, надеюсь, я смогу достаточно хорошо показать его с другой стороны и объяснить все его мотивы - а их будет достаточно, но это уже совсем другая история…
========== Часть 2 ==========
Голые кирпичные стены навевали одни лишь тоскливые мысли — кто только решил, что этой стройматериал хорошо подойдет для душевой?
Оставив свою одежду в шкафчике предбанника, Люмиус осторожно, чтобы не поскользнуться на выложенном плиткой полу, пошел в одно из основных помещений.
Радуясь, что никто не встретился ему по пути, парень сел на деревянный табурет и потянул за свисающую с потолка веревку.
Тут же на него сверху хлынула вода — к счастью, сегодня ее нагрели.
Вытянув веревку до характерного щелчка, чтобы она зафиксировалась, Люмиус опустил голову и закрыл глаза, позволив теплым потокам смывать с себя всю грязь.
Жаль, очистить его душу они никак не могли!
Что-то внутри него надсадно ныло, не давая покоя, просило о чем-то…
Люмиус жил с этим чувством, сколько себя помнил, но в последние несколько лет терпеть его становилось все труднее.
И смотреть на себя в зеркало — тоже.
Да, оттуда, как и всегда, смотрел красивый, гибкий и высокий юноша с томными карими глазами, изящности черт которого можно было только позавидовать, но — нет!
Почему этой красоте, которую признавал не только сам ее обладатель, но и все окружающие, досталась столь чуждая, неподходящая ей оболочка?
Сколько Люм ни пытался с ней примириться, у него не получалось, а чем больше встречал на своем пути альф — тем меньше с них хотелось брать пример.
Он видел себя совсем другим.
Нежным. Податливым. Дающим жизнь…
Омегой.
Он — вовсе не тот холодный острый утес на берегу моря, каким бы его хотело видеть общество, он и есть само море…
То непонятное чувство рвалось наружу, сметая все преграды.
Хорошо, что в душевой больше никого не было!
Поднявшись, Люм расправил плечи и потянулся.
Мокрые волосы прилипли ко лбу и вискам — небрежным жестом откинув их назад, он, немного подумав, встал одной ногой на табурет, а другую отставил так далеко, как только смог.
Ему нужно было как можно больше доступа.
Немного мыльной пены на руку — и…
Когда Люмиус ощутил собственные пальцы в заднем проходе, все его тело пробила дрожь.
Чутко реагируя на малейшее движение внутри, его член гордо поднялся, блестя в свете ламп налитой кровью головкой — и парень, задействовав свободную руку, опустил ее на твердый ствол, ритмично двигая ладонью вверх и вниз.
Он делал это едва ли не каждый раз, стоило ему лишь остаться наедине с собой, и если бы одни пальцы были способны сделать его омегой, у Люмиуса точно не возникло бы никаких проблем!
У призраков — и то, должно быть, не настолько разработанные задницы, как у него…
Мимолетный приступ угрызений совести прошел без следа, когда наступила разрядка.
Белесая жидкость брызнула в руку, и, почувствовав слабость в ногах, Люмиус чуть не упал.
В анусе неприятно жгло — все-таки, мыло оказалось не самым лучшим выбором!
Пытаясь подмыться, чтобы решить эту проблему, он еле удержался, чтобы не повторить на “бис” то, что произошло всего пару минут назад.
Всегда надо знать меру!
Решив, что на сегодня с него гигиены хватит, Люмиус уверенным, насколько позволял скользкий пол, шагом направился в предбанник… но внезапно услышанные голоса в другой душевой заставили его замереть.
— Ах…
— Тише, тише, — сиплое бормотание показалось до ужаса знакомым, — прибереги свои стоны для спальни, а тут шуметь незачем…
Люм не думал о том, что подглядывать неприлично. Точнее — это осознание пришло к нему только после того, как он воочию увидел сношение ангела с горным троллем.
Мальчик по имени Лукреций, всю одежду которого, естественно, составлял один лишь ошейник, стоял к нему спиной, уперевшись руками в стену, и позади него, довольно сопя, пристроился Горковски.
— М-маис… — голос Волчонка звучал до того жалобно, что Люмиус при других обстоятельствах его бы и не узнал. — Может, это не лучшее место, чтобы?..
Ответ эхом раздался едва ли не по всей ванной.
На маленьком круглом заду омеги остался красный отпечаток ладони.
— Не смей перечить мне, — Маис опустил свои смуглые руки на бедра Волчонка, — я твой альфа…
И, подтверждая это, на ошейнике вспыхнули слабым синим цветом руны.