====== Часть 1 ======
Рик Санчез всегда был человеком науки — со всеми вытекающими, и наука была его единственной любовью на всю жизнь.
Привязанности, традиции, семейные ценности — то, что другие возводили в культ, для него было лишь раздражающим мусором, не несущим никакой фактической пользы, одни только расстройства.
Поэтому, когда его дочь сообщила по телефону о том, что беременна во второй раз, Рик сухо поинтересовался, не нужно ли дать им с Джерри денег на презервативы и, бросив трубку, продолжил ковыряться в очередном изобретении.
— Идиоты, — бормотал он между делом, завинчивая гайки, — мало им одного спиногрыза… Дебилы…
Со временем злость на зятя, забрюхатившего Бет на выпускном, не утихала, и Рик с радостью оторвал бы ему кое-что, но, с другой стороны — какое ему до всего этого дело?
Он был занят наукой.
Но, когда на его дом напали космические бюрократы, из-за чего не осталось ни бюрократов, ни дома, Санчезу пришлось немного пересмотреть приоритеты.
В конце концов, живя с дочерью под одной крышей, он бы полностью освободился от бытовых забот — на том и было решено.
Бет радовалась так, будто выиграла миллион в лотерею, на недовольство же Джерри Рику было откровенно плевать.
Жизнь старика почти не изменилась.
Он безвылазно торчал в гараже и путешествовал по другим мирам, и был вполне доволен положением дел, даже не подозревая, что скоро спокойствию настанет конец.
В тот день, когда Бет вернулась из роддома, неся в руках конверт с младенцем, Рик понял, что лучше бы поселился на свалке, чем в этом несчастном доме.
Потому что после одного только мимолетного взгляда на маленькое красное личико, выглядывающее из свертка, все изменилось в один момент — раз и навсегда.
При виде ребенка в нем вдруг что-то щелкнуло — с оглушительным эхом, раздавшемся в сводах черепа, и все вдруг стало ясно — пугающе ясно, будто тайное знание хранилось в недрах мозга всю жизнь.
Его одолел жар. Потом холод. А затем — и то, и другое.
Колени подкосились, и каких же усилий стоило не закричать о том, что вот только что, на ебаной старости лет, намертво пропитавшись цинизмом и черствостью, он встретил…
— Пиздец он уродливый, — сохранив ровный тон каким-то чудом, выдал Санчез, достав любимую фляжку. — Весь в тебя, кажется, пошел, Джерри…
Едва эти слова прозвучали, как самый младший член семейства вдруг начал орать, как резаный — и, пока незадачливые родители прыгали вокруг него, пытаясь успокоить, Рик спрятался в своей лаборатории, где, открыв трясущимися руками бутылку, приложился к ней залпом прямо из горлышка.
Где-то в глубине души он уже предвидел, что малолетний уёбок испортит ему всю жизнь.
Большинство людей бесконечно тупы, и именно поэтому они веками превозносили любовь — обычную игру гормонов, вынуждающую их трахаться.
А уж поверья о соулмейтах, об идеальной второй половине, предназначенной судьбой…
Рик всегда поднимал эти бредни на смех.
Но после прибавления в семействе с ним произошло что-то не то.
Уже труднее было сосредоточиться на изобретениях, не так радовали вечеринки в иных мирах.
Иногда, пока не видели Джерри и Бет, Рик подходил к детской люльке и подолгу всматривался в лицо Морти.
Ну, младенец, как младенец — слюнявый и обосранный мелкий гад, что в нем такого особенного?
Говоря себе это, ученый, тем не менее, все равно не мог перестать вести себя так странно и глупо.
Даже извечное спасение от всех горестей — бухло — не помогало.
Рядом с этим червяком в ползунках Рик будто потихоньку ехал крышей.
Он знал, он всегда знал, что Бог — тот еще ебливый сучара, но послать ему на голову соулмейта? Ребенка? Родного внука?!
Да, эта падла действительно решила наказать его по полной программе!
Он демонстративно отказывался даже приближаться к маленькому Морти, хотя и видел, какая боль отражалась от этого в глазах Бет.
Под ногами постоянно крутилась зассыха Саммер, цепляясь за полу его халата — девочка просто хотела внимания от деда, хотела, чтобы с ней хоть кто-нибудь поиграл, но Рик уходил от нее точно так же, как уходил от всех проблем.
В изобретения, в запои, в безудержные вечеринки — не помогало больше ничего.
И крики, доносившиеся каждый день даже до его гаража, только ухудшали ситуацию.
Однажды терпение Рика лопнуло — ему надо было сосредоточиться на мельчайших микросхемах, а эти надсадные визги из детской уже порядком достали ученого, и, громко высказывая все, что только приходило в голову, по поводу двух имбецилов, которые смогли заделать ребенка, но ленятся даже к нему подойти, он побежал к ребенку сам.
Хотя в его положении делать этого отнюдь не стоило.
Стоило ему только склониться над кроваткой, как мелкий утырок перестал рыдать — будто кнопку переключили.
Когда Рик взял его на руки, это ощущение было похоже на… на самый лучший наркотический приход.
Все вдруг стало правильно. Так, как и должно было быть с самого начала. По телу разливалось блаженное тепло, и не хотелось никуда идти — хотелось просто…
Бет обнаружила его сидящим на полу в обнимку с Морти, смотрящим в стену странно пустым взглядом, и, когда она спросила, что произошло, он еле нашел в себе силы ответить:
— Ничего, милая. Ничего… — и отдать ей ребенка, хотя внук, на удивление крепко вцепившись в ворот халата, гневно вопил, болтая ножками в воздухе, а уж на руках у Бет и вовсе заорал так, как будто в него вселился Сатана.
Рик страшно боялся, что кто-нибудь догадается о его тайне.
Малейшее неверное движение или поступок, как ему казалось, могли выдать все.
Но, между тем, совсем огородиться от происходящего вокруг он не мог.
Когда у Морти начали резаться зубы, Рик молча выгнал из детской замученных родителей, закрыл дверь и провел полевое испытание своего наскоро состряпанного лекарства.
Беснующийся маленький монстр затих уже через пару минут, а он, покачивая кроватку ногой, начал вести записи:
— Температура в норме… рога не растут… волдырей нет…
— Что он там делает?! — слыша одно только невнятное бормотание, Джерри хотел было войти в комнату, но Бет остановила его со словами:
— Он делает науку… — и незаметно смахнула выступившие слезы.
Когда Морти научился стоять, он поднимался, держась за любую опору, что попадалась по пути, стоило только Рику появиться в радиусе его видимости, и отчаянным ревом требовал, чтобы тот обратил на него внимание.
Когда этот засранец научился ходить, он начал преследовать Рика везде, как бы старик ни пытался спрятаться — в малыша будто был встроен навигатор, который точно указывал ему путь к цели.
Избежать общения теперь было куда сложнее.
Джерри почти открыто злился на Морти за то, что тот предпочитал ему Рика, и, глядя на зятя, Санчез иногда задавался вопросом, кто здесь на самом деле ребенок.
Но эта странная привязанность внука к нему не могла не тревожить Рика.
“Да нет”, — пытался он убедить сам себя. — ”Быть не может, чтобы такая козявка — и понимала!..”
Но Морти следовал за ним по пятам, всегда терся рядом и закатывал истерики, если кто-то пытался оторвать его от деда — и однажды Рик смирился с мыслью о том, что паршивец просто чувствует своего соулмейта.
Не осознает еще ничего — но уже чувствует.
Так не могло продолжаться вечно.
Видит бог, Рик не настолько испорчен, чтобы захотеть годовалого ребенка — но что будет потом? Что будет, когда Морти подрастет?
Он не записывался в ебучие педофилы!
А если, не дай бог, Рик однажды не выдержит, то у них обоих появится печать соулмейтов. Абсолютно одинаковый рисунок, и выступить он может где угодно — хоть на заднице, хоть на лбу… И после этого отвертеться уже никак не выйдет. Бет пустит его на шашлык!
Каково это — иметь на себе клеймо о том, что ты совратил родного внука?
Рик проверять не хотел.
Поэтому, когда все спали, он зашел попрощаться.
Морти улыбался, протягивая к нему ручки, даже не подозревая о том, что этот человек мог разрушить всю его жизнь.
Оставалось только надеяться, что он вырастет таким же тупым, как его папаша. Никогда ничего не поймет. Ни о чем не узнает.
Будет жить беззаботно, даже не догадываясь, что…
— Прощай, Морти. Расти большим…
Слезы хлынули сами собой — хорошо, что его никто не видел!
Вытирая глаза рукавом, Рик вышел из детской в темный коридор, который вдруг озарился светом от портала.
Уходя, он не оглядывался назад.
И не взял с собой ничего.
И не услышал, что ему вслед тихо плачет брошенный ребенок.
====== Часть 2 ======
Лежа на кровати в позе морской звезды, Морти бездумно пялился в потолок.
Ему нечем было заняться. Не хотелось ни гулять, ни смотреть телевизор, ни сидеть в интернете — ничего.
Дома никого не было, и непривычная тишина только сильнее усугубляла ситуацию.
Иногда Морти было… плохо. Безо всякой причины, просто — плохо.
Будто из него вырвали кусок сердца, наспех прикрыли дыру, и, хоть это и случилось так давно, что парень научился вполне неплохо с этим жить, все равно иногда…
Казалось бы, вот только что вернулся из школы, поел, предался онанизму под сладкие мысли о Джессике из математического класса, а потом… а потом ему стало плохо. Ни с того ни с сего.
Тоска всегда находила на него, как ураган — без предупреждения.
Морти знал, что рано или поздно это пройдет, и что после он будет жить, как ни в чем ни бывало, так что он просто набирался терпения и ждал.
Есть ли способ заглушить эту непонятную боль?
Быть может, так будет всегда, и это — просто его врожденный дефект, вроде той же задержки в развитии, дефект, с которым просто придется смириться и нести его в себе до гробовой доски?
Иногда Морти хотелось поступить, как мама — засесть ночью на кухне с бутылкой вина в руках и реветь, думая, что тебя никто не увидит, но для таких способов облегчить душу он был еще слишком юн.
Несколько дней назад, пытаясь достать из-под дивана закатившуюся туда собачью игрушку, Морти случайно нашел обрывок фотографии.
Полуседой мужик в белом халате смотрел в камеру, нахмурившись и сложив руки на груди — он явно был не рад, что его фотографируют.
Кто это был?
Когда Морти показал находку маме, она отшатнулась, схватившись за сердце, и коротко сообщила, что человек на фото — ужаснейший мудила, бросивший ее дважды, и если он, Морти, еще раз упомянет своего дедушку, то будет наказан.
А потом она велела выбросить этот обрывок и пошла открывать новую бутылку спиртного.
Морти сделал вид, что послушался, но на самом деле клочок фотокарточки он оставил себе и держал под подушкой.
Он часто думал о том человеке, пытаясь представить, каким был этот Рик — дедушка, которого он никогда не знал.
Угрюмый, сердитый старый ученый… Он явно отличался от всех прочих родственников Морти.
Ему хотелось разглядывать эту жалкую порванную фотографию снова и снова, ведь это было единственное, что связывало бы его с дедом.
Почему мама так отреагировала? Неужели ей есть, что скрывать?
Подойти с этим вопросом к папе он пока не решился.
Вопросы мучили его, но где искать ответы?
Пытаясь побороть черную тоску, Морти через силу поплелся на кухню.
Достал из холодильника банку содовой и хотел было запить ею свое горе, но внезапно подувший сквозняк заставил его поёжиться.
Кто-то не закрыл ворота гаража.
Пришлось скорее идти туда и нажимать на нужную кнопку.
Сделав свое дело, Морти хотел уже уйти, но…
Вдруг что-то заставило его замереть и оглянуться вокруг.
Холодное, полупустое помещение, залитое ярким светом, будто притягивало его.
И в этом не было никакой причины — ровно так же, как для того, чтобы чувствовать себя настолько плохо время от времени.
Но в семье Смитов нельзя было заходить в гараж без взрослых под страхом домашнего ареста.
Какое счастье, что дома никого не было!
Но благополучно уйти Морти было не суждено, ведь, когда он наступил на небольшое ковровое покрытие, его нога будто куда-то провалилась.
Приподняв коврик, Морти увидел… крышку люка.
Несколько секунд в нем боролись любопытство и благоразумие — и что же в итоге победило?
Совершенно верно.
Юноша задержался лишь для того, чтобы взять фонарик.
Вниз вела железная лестница, по которой он спускался, зажав прибор в зубах.
Спустившись, Морти почти сразу же запнулся о что-то и, посветив, увидел картонную коробку, заполненную каким-то непонятным барахлом.
— ”Для путешествий во времени”? — прочитал он на коробке и усмехнулся: — Что за бред…
Впрочем, то, что Морти увидел дальше, отбило у него всякое желание шутить.
В огромном баке, заполненном жидкостью, бултыхалась какая-то жуткого вида тварь с чешуйчатым телом и щупальцами вместо ног, будто сошедшая с обложки фильма ужасов, и было трудно сказать, жива она или уже нет…
Нет, все-таки она не умерла — из отвратительной пасти поднимались пузырьки воздуха, да и сам резервуар, если прислушаться, издавал тихое гудение, хотя Морти, проведя пальцем по стеклу, увидел, что на нем был сантиметровый слой пыли.
Это место, чем бы оно ни было, давно уже забросили, но аппаратура почему-то все еще работала, будто тот, кто обустроил все это, просто ушел на день-другой.
Тут были и другие баки.
Морти разглядывал странных существ со смесью интереса и омерзения, осторожно перемещаясь по подземному логову, и он уже начисто забыл про все на свете — в том числе и про то, что не должен здесь находиться вообще.
В стеклянных шкафах стояли всякие непонятные штуки и препараты в колбах, которые Морти трогать не решился, и еще много вещей было свалено около лестницы — именно что свалено.
В то время как все предметы здесь были разложены в строгом порядке, эти просто кто-то небрежно бросил в кучу и оставил здесь, будто стремясь поскорее забыть о них убрать с глаз долой.
Там была и та коробка “для путешествий во времени”, и зловещие приборы, мигающие красными и синими лампочками, и, судя по всему, то, что было недособрано — с торчащими проводами, оголенными микросхемами, будто со свалки металлолома…
А еще тут были какие-то чертежи.
Подобрав их, Морти лишь успел увидеть краткий расчет, “как превратить себя в огурец” — и кому это только нужно? — как вдруг услышал голос мамы вдалеке:
— Морти!.. Морти, ты дома?
Люк был открыт нараспашку, и, если бы она вошла сюда…
Обмерев от ужаса, Морти выронил и бумаги, и фонарик, что сыграло с ним злую шутку — он задел один из приборов, и тот пошатнулся.
Эта штука была выше него ростом, она напоминала колонну со стеклянным шаром сверху, и, конечно, парень не знал ее назначения.
Каким-то чудом он успел поймать этот аппарат, когда он уже был в нескольких сантиметрах от земли, услышал прямо над собой стук каблуков мамы, зажмурился, прощаясь с жизнью, и…
Шаги вдруг стихли в одну секунду.
Где-то недалеко зачирикала птица, и этот звук подействовал на Морти, как ведро ледяной воды, вылитое прямо на макушку.
Ему больше не приходилось беспокоиться о том, что скажет мама, потому что мамы больше не было.
И дома тоже.
Обнимая злосчастную колонну, Морти стоял в совершенно незнакомом месте, и в небе над его головой хлопали огромные крылья.
====== Часть 3 ======
Огромная тень опускалась на Морти сверху, и, обмерев от ужаса, он молча смотрел, как нечто приземляется рядом с ним.
Крылатый человек, одетый только в набедренную повязку, вместо ног у которого были птичьи лапы, пристально смотрел на мальчика, казалось, даже практически не моргая.
— Приветствую тебя, Морти, — сказал он, и звук собственного имени наконец-то заставил Морти выбраться из ступора.
— О-откуда вы м-меня знаете?
Ответа он не услышал.
Вместо этого странный тип, развернувшись, куда-то пошел, и Морти ничего не оставалось, кроме как догонять его.