— Н-но!..
То, что произошло дальше, просто выбило Морти из колеи.
Внезапно схватив его за запястья, Санчез поднял руки парня у него же над головой, безо всякого труда прижимая их к полированному дереву одной ладонью.
Вторая же рука Рика скользнула между ног, касаясь прямо выпирающего из джинс бугра.
У Морти перехватило дыхание.
Будучи раскрытым подчистую, он рванулся, пытаясь освободиться, но ученого эти трепыхания, кажется, только развеселили.
— Почему ты на меня так смотришь? Можно подумать, подобное с тобой происходит впервые…
Но для него действительно все это было в новинку!
Начиная от возбуждения без помощи медикаментов и заканчивая этой полнейшей сумятицей в голове, когда непонятно, чего хочется больше, бежать со всех ног или же…
— Ааааах!..
Будто и не было на нем никакой одежды — прикосновения Рика к члену прошибали так, что он с трудом держался на своих двоих.
Это было чистейшей воды издевательство.
Старик не давал Морти сделать ничего, все так же удерживая его руки и прижимая к шкафу, и при этом просто сводил с ума своими действиями.
— Значит, тебе можно иметь секреты, а мне нет? — ехидно прошептал Рик, целуя его. — Гадкий, гадкий Морти, ты очень плохо себя вел…
— Пе-перестань!..
Ответом стал еще один поцелуй — куда более глубокий и требовательный.
— Перестань? — вскинул бровь Санчез в наигранном удивлении. — Разве так обычно говорят люди в твоем состоянии? Да ты уже течешь, Морти, кого ты пытаешься обмануть…
С каждой секундой решимость парня таяла.
Он чувствовал себя, как кролик, оказавшийся перед удавом.
— Знаешь, Морти, я таааак чертовски давно не трахался… А то, что ты видел, было простым аперитивчиком… У тебя уже есть догадки, кого я буду ебать на основное блюдо, закуску и десерт?
От его тихого смеха невольно пошли мурашки по коже.
— С-стой, — отвернувшись, Морти закрыл глаза. — Шлюх же не целуют…
— Так ты ж вроде сменил профессию, м? — хмыкнув, Рик слегка прикусил кожу на его шее. — Ты теперь работаешь моим Морти… Излишне любопытным сладеньким Морти…
Все.
Это был конец.
Сил сопротивляться у него не осталось.
Все, что он мог, так это, в глубине души коря себя — хотя, и это чувство постепенно отходило на дальний план — отдаваться этим беспардонным прикосновениям, этим поцелуям…
Морти правда надеялся, только попав в это измерение, что с этим Риком будет по-другому.
Так и вышло — совсем по-другому.
Все хитрости, призванные соблазнить очередного посетителя, все актерские приемчики и заученные движения — все вылетело из головы к чертовой матери под напором Рика, которому оказались не нужны деньги, чтобы его захотели.
Морти совсем не умел целоваться.
Ему было и не нужно — в самом деле, кто станет целовать такого, как он? Это же просто смешно!
Но Рик это делал.
Долго и глубоко, проникая языком в рот и больно покусывая нижнюю губу, а его шершавые руки давно уже были под желтой футболкой, будто оставляя огненные следы от каждого прикосновения к животу и спине, и…
И вдруг он понял, что его уже никто не удерживает.
И что он сам, вися на шее у Санчеза, пытается ответить — неуклюже, неловко, но пытается…
Наверное, ковш ледяной воды на голову, и тот был бы менее внезапен, чем это.
— Ах ты, проказник, — с довольной ухмылкой протянул ученый, пытаясь перевести дух. — Но не думай, что я забыл о твоем проступке, с-сученька…
И он, выдернув из шлеек на брюках ремень, демонстративно сложил его пополам.
У мальчика широко открылись глаза.
Сглотнув, он с опаской покосился на широкую полоску кожи, которая, медленно проскользив вниз по его щеке, уперлась под подбородок.
К постыдному томлению внизу живота прибавилась хорошая доля испуга, и он, подняв взгляд на деда, едва слышно спросил:
— И что же ты хочешь со мной сделать?
— О, я даже не знаю, Мо-морти, — Рик облизнулся. — У м-эээ-ня хорошее воображение…
В этом сомневаться не приходилось.
Но парень ждал своей участи с нетерпением — все лучше, чем вариться в собственном соку из неизвестности.
— На первый раз, так уж и быть, буду снисходительнее, так что… Поворачивайся спиной.
Когда на руках начали затягиваться путы, Морти выдохнул.
Да, с практикой связывания у него возникали отнюдь не самые лучшие ассоциации, но…
Но почему-то и в этом случае он был уверен, что все будет иначе.
Убедившись, что ремень сидит плотно, не давая сделать лишнего движения, Санчез ехидно прошептал внуку на ухо:
— Сейчас ты отделаешься легко, но еще повторится подобное хотя бы раз — и… — укус за мочку уха и ладонь, сжимающая задницу. — И твоей попке сильно не поздоровится. Уж поверь…
Что же такое он пытался скрыть?
Несмотря на то, что поиск ответа на этот вопрос поставил Морти в такое неловкое положение, он все еще хотел узнать правду.
В перспективе.
В настоящем же у него были совсем другие заботы.
Например — попытка устоять на дрожащих от возбуждения ногах.
Хриплое рычание, грубые поцелуи в шею, пальцы, запущенные в волосы — и внезапный резкий толчок в сторону кровати…
— П-постой!..
Ответом на этот возглас стала пощечина — не болезненная, но ее оказалось достаточно, чтобы прикусить язык.
— З-заткнись, — прошипел старик, — ради всего святого, просто заткнись…
Раздался треск.
Футболка, которую определенно стоило снять раньше, до связывания, одним легким движением превратилась в лохмотья.
— Все, что я хочу от тебя сейчас слышать, пес — это стоны и мольбы засадить тебе поглубже… Тебе ведь это не составит труда, п-правда?
Еще один толчок — и юноша оказался на кровати, давя собственным же весом на связанные руки.
Это было неприятно.
К счастью, долго это не продлилось — сорвав с него всю оставшуюся одежду, ученый перевернул его на живот, и краем глаза Морти увидел, что он раздевается тоже.
Его кольнуло смутное беспокойство — у него ничего не было еще со времен побега из притона — но, стоило только рефлекторно сжать ноги, как Рик со злорадной усмешкой развел их обратно.
— Да ради бога, сученька, — обдав кожу горячим дыханием, он вдруг оставил короткий укус на ягодице, заставив Морти вскрикнуть. — Не будь я в курсе твоего прошлого, подумал бы, что ты девственник!
Пожалуй, в каком-то смысле так оно и было.
Подумать только — грязная потаскуха, принявшая в себя столько членов, что и не сосчитать, краснеет и жалобно скулит под чужим жадным взглядом, вздрагивая от каждого бесстыдного прикосновения!
Ремень, затянутый на запястьях, действительно был похож на наказание.
Невозможность сделать хоть что-то самому просто сводила с ума.
— Р-риииик…
По вискам Морти сбегал пот.
По всему его телу горели следы поцелуев.
Царапины от ногтей на бедрах, пульсация от шлепков — вся эта боль странным образом смешивалась с удовольствием, и он, ерзая разрывающимся от напряжения членом о матрас, просил только об одном…
— Ты правда хочешь этого, Мо-морти? Ты х-хочешь, чтобы я тебя отымел по полной?..
— Да! — закричал он, срывая голос. — Я больше не могу, Р-рик!..
— Ну, раз ты так настаиваешь, — с неприкрытым самодовольством в голосе Санчез плюнул себе на пальцы.
Вторжение оказалось болезненным.
Время, проведенное на свободе, определенно на нем сказалось.
Сразу два мокрых пальца без особых церемоний проникло в него, раздвигая тугие стенки, и парень, до крови прикусив нижнюю губу, с подавленным криком двинулся навстречу, пытаясь принять их глубже.
— Ох, блядь, — зашипел Рик, проталкивая пальцы дальше. — Как же… узко…
Чувство заполненности было всеобъемлющим.
Мальчику казалось, что его сейчас разорвет, но постепенно становилось легче.
Рик шевелил пальцами в нем, готовя вход для чего-то большего — и, наконец…
— Ааааа!
Морти закричал, вцепившись зубами в край подушки.
Ему было уже не столько больно, сколько страшно.
— Тшшш, — прохрипел ученый, беспорядочно гладя его по голове, и осадил назад, — ещ-ще немного, Морти…
Вдох. Выдох. Сжатые до желваков челюсти — и…
Искры перед глазами.
— Ч-что, нравится…
Рик приподнял его за бедра, сильнее насаживая на себя.
— Нравится м-мой огромный елдак, т-ты, м-маленькая поблядушка?..
Но по Морти все было понятно и без слов.
Он кричал, задыхаясь, стонал и всхлипывал — все в точности, как Санчез и хотел.
— Боже… боже, Рик!..
Оно уже было близко.
Эти звуки, наверное, раздавались на весь дом, но слышали их, к счастью, только картины.
Кровать безбожно раскачивалась, стуча об стену деревянной спинкой.
Два тела, сталкиваясь друг с другом, создавали грязные, пошлые звуки — пока не наступило то самое.
— Рииик!..
Пик был достигнут, и вместе с тем пришло чувство сладкой истомы, после которой уже даже шевелиться не хотелось.
С гортанным рычанием дед вышел из него, и из опустевшего входа лениво потекло семя.
После этого Рик наконец-то развязал его, позволив расшевелить затекшие конечности.
— Знаешь… — сложив руки за головой, мужчина вытянулся на разворошенной постели. — Мне абсолютно по барабану, сколько Риков у тебя было в прошлом, но если хоть кто-то, кроме меня, к-эээ-снется тебя еще раз… — он зевнул. — Уничтожу нахуй!
Сладкое грехопадение обернулось мучительным стыдом.
Морти шел по пляжу, подставляя пылающие щеки морскому ветру.
Это утро обернулось для него неприятным сюрпризом, в частности — созерцанием в зеркале ванной того, какие следы оставил на его теле сеанс любви с Риком.
Зрелище оказалось еще то, но это были только ягодки.
Ведь Морти не мог нормально сидеть.
И как он ни пытался держать лицо, Рик все равно заметил это за завтраком и со смехом предложил пересесть к себе на колени.
Сразу после этого, с позволения сказать, завтрака, во время которого его чуть не разложили прямо на столе, Морти отпросился прогуляться.
Санчез отпустил его, правда, с оговоркой, что ему скоро понадобится помощь в гараже, но это уже было неважно.
Свежий воздух успокаивал, что было как нельзя кстати.
Мальчика просто разрывали противоречия.
Не вернулся ли он к тому, от чего когда-то бежал?
Определенно нет, ведь он никогда не испытывал ничего подобного ни к какому из Риков, но вина, это неописуемое чувство вины просто сжирало его!
Что же будет теперь?
Неужели у них начались отношения определенного толка?
До сих пор не в силах в это поверить и думая об этом в смешанных чувствах, парень сам не заметил, как вокруг стало прохладнее, а песок под ногами изменился.
Теперь он был серым, будто смешанным с пеплом.
Увидев на земле маленький череп, определенно принадлежавший раньше какому-то аборигену, Морти поёжился.
— Где я?
Вопрос повис в воздухе.
Уйдя в свои мысли, он совсем перестал следить за дорогой и потерялся!
Что же делать?
Кажется, он видел это в каком-то фильме — забраться на самое высокое дерево и осмотреться вокруг…
Юноша сильно сомневался, что сможет одолеть самое высокое дерево, но на всякий случай несмело шагнул в чащу джунглей.
Там оказалось еще холоднее, чем на побережье — хотя вот только что был жаркий день!
Где-то пронзительно засвистела птица, а сразу же за ней — вторая, третья…
Кусты зашуршали, и, словно черти из табакерки, откуда-то выскочило множество аборигенов в черном.
И все они, как по команде, начали окружать его, злобно скалясь и помахивая копьями…
— Ой-ёй.
====== Глава 14. Место, сокрытое тенью ======
Чем дальше они продвигались, тем сильнее сгущалась тьма, только масляные светильники, выставленные по обеим сторонам узких извилистых тропинок, позволяли рассмотреть хоть что-то.
Морти волочили по земле за веревку, спутывающую ноги, будто какого-то барана.
Попытки цепляться за все вокруг свободными руками он оставил сразу же — второй раз подставлять пальцы под чужие ноги не очень-то и хотелось.
Для таких маленьких существ староверы оказались удивительно сильны, таща его вперед без малейшего видимого труда.
Сквозь густые кроны деревьев не было видно ни кусочка неба, и казалось, что в этом месте царила вечная ночь.
Путь показался Морти очень долгим, хотя кто знает, сколько на самом деле он продлился — час или пять минут — прежде, чем перед ними предстала пирамида, сложенная из серых кирпичей, на стенах которой были выцарапаны какие-то грубые барельефы.
Но рассмотреть их как следует не удалось — его подняли и кинули плашмя на огромный овальный каменный стол, стоящий у подножья пирамиды.
Приземление оказалось настолько болезненным, что у парня искры из глаз посыпались.
Итак, приплыли.
Он, сам того не желая, забрел в то место, где Рик строго-настрого запретил появляться, его поймали в лассо, притащили сюда и теперь еще неизвестно, что будут делать теперь!
Два появившихся из ниоткуда старовера связали ему еще и руки, не обращая внимания на ругательства и попытки вырваться.
— Ананак, может, заткнем ему рот, а? — с надеждой спросил один из них, доставая грязную скомканную тряпку. — А то больно визгливый…
— Оставь, — обернулся туземец, чье лицо и тело полностью скрывал плащ с капюшоном. — Пусть орет… пока может.
Последние слова прозвучали с такой зловещей интонацией, что мальчик решил замолчать сам и не создавать себе лишних проблем.
Что-то начиналось.
Со всех сторон подтягивались староверы с барабанами в руках, с факелами, копьями и ножами, лица у всех были раскрашены, словно у индейцев на тропе войны, и Морти это совершенно не нравилось.
Тот, кого они называли Ананаком, подошел к нему с деревянной чашей в руках.
— Пей.
Юноша помотал головой и злобно усмехнулся:
— Зачем? Что, отравить меня хочешь?
Увы, его мнения никто не спрашивал.
Зеленоватая жидкость с резким травянистым запахом лилась по лицу и на одежду, и как Морти ни пытался сжать зубы — вдруг там и правда был яд — Ананак все равно при поддержке своих собратьев заставил его выпить содержимое чаши силой.
— Что, не можешь поразить меня молнией, да? — фыркнул старовер в капюшоне, отбросив сосуд, и сплюнул на землю с презрительным видом. — Так я и знал, фальшивый божок… Что ты, что этот… Я не знаю, кто вы такие и откуда взялись, но одно я знаю точно — вы не боги! По крайней мере, точно не наши!
Толпа вокруг одобрительно загудела, раздались жиденькие аплодисменты.
— Начинаем подготовку к ритуалу!
К чему они там готовятся, Морти уже было безразлично — ему резко стало плохо.
Его затошнило, на лбу выступил пот, а сознание начало медленно заволакиваться туманом…
Накрывали столы, и на ядства староверов смотреть без слез было невозможно — над ними разве что мухи не летали.
Музыканты отбивали ритм барабанами — сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, и так же ускорялись танцоры, пляшущие в большом круге, опоясывающем каменный помост с лежащим на нем жалкой гусеницей Морти.
Все вокруг казалось ему нереальным, каким-то дурным сном.
Шум пиршества то затихал, то бил по сознанию, накатывая на него волнами.
Иногда его разум немного прояснялся, и он даже мог пошевелиться, хотя это не спасало, и все тело затекло ужасно.
В один из таких моментов прояснения взгляд мальчика задержался на пирамиде, а если быть точнее — на ее барельефах.
Прищурившись, он всмотрелся в небрежные линии на камне, будто оставленные ребенком — и увидел…
Горящий лес. Туземцы, убегающие куда-то. Туземцы, стоящие на коленях со склоненными головами. Всполохи огня, разрушения, горы трупов — и в центре всего, главная причина всех несчастий, стоял…
— Внимаааааниииииеееее!!!
Анунак взошел на лестницу пирамиды, приветствующе подняв руки, и собратья ответили ему радостным криком.