– То есть ты вот так, одной фразой, взял и сравнял всех под одну гребенку?
– Понимай, как хочешь, Илья. Я просто говорю, что думаю и как чувствую на себе взгляды натуралов обоих полов, полные презрения.
– То есть, ты считаешь, что если я натурал, то ничего не пойму? Ок. Тогда я тебе открою маленький секрет. Я как-бы не натурал! Я гей. И если следовать твоей логике, то я смогу тебя понять?
Никита резко остановился и хлопая своими белесыми ресницами сказал:
– Ты меня разводишь!
– Ничуть.
– Неее, ты не гей. Такие как ты не бывают геями.
– “Такие” - это какие?
– Да такие как ты. Ты слишком хорош собой, чтобы быть геем.
– Ну уж простите, какого уродили.
– Я не верю тебе! Прости! — с этими словами парень зашагал вдоль аллеи, отдаляясь от меня.
Я в несколько шагов догнал Никиту, развернул к себе и впился в немного пухлые губы парня. Чисто-синие глаза смотрели на меня не моргая. Когда я прервал свой поцелуй и отстранился от парня, все еще немного придерживая его за талию, спросил: – А теперь ты веришь?
Никита стоял с широко раскрытыми глазами и, казалось, не дышал. Немного отойдя от шока, он сам притянув меня к себе, встав на носочки, впился в мои губы новым поцелуем.
Одинокие прохожие, обходя нас, целующихся по середине сквера, что-то говорили себе под нос, но нам было все равно, мысленно мы были далеко отсюда. Рука Никиты скользнула под мою футболку и поглаживала торс, от этих прикосновений желание возрастало. Никита прервав поцелуй, томно дыша мне в ухо, спросил: – У тебя дома есть кто?
– Да, ко мне никак, а у тебя?
– И у меня родители дома. Но это ерунда, пошли.
– Куда? – опешил я.
– Пошли, – и Никита взяв меня за руку, повел сквозь весь сквер к одиноко стоящему зданию, огороженному невысоким забором.
– Что это за здание?
– Детский сад, пошли, – Никита подтянувшись, перепрыгнул через забор.
Будь то другая ситуация, я бы трижды подумал лезть через забор на территорию детского сада. Но сейчас мной руководили возбуждение и страсть.
Зайдя в первую беседку Никита словно потерял остатки разума, резко сорвал с меня футболку, стал страстно покрывать мое тело поцелуями, доводя своими действиями до пика возбуждения. Это безумие передалось и мне тоже, я ерошил волосы на голове парня. В порыве страсти я не заметил, как ремень и молния джинсов были расстегнуты, и мой член скользнул в руку Никите. Через мгновение плоть обожгли горячие от страсти губы парня. От нахлынувшей еще большей страсти и удовольствия, я закинул свою голову назад, а руками держа голову Никиты, с остервенением, на всю длину члена входил в горло парня. Пальцы Никиты впились в мои ягодицы и в такт движениям притягивали к себе. Я не смог долго выдержать такого темпа и взяв Никиту за волосы, что было силы одел его голову на всю длину члена, стал кончать в горло парня. Такого оргазма у меня не было очень давно, я провалился во времени, а когда очнулся, Никита уже чуть-ли не теряя сознание от нехватки кислорода, жалобно пищал стоя на коленях у моих ног. Подтянув губы Никиты к своим, я стал его целовать. Никиту била дрожь, нет не от холода, а от желания. Оторвавшись от губ парня, Никита шепнул мне в ухо: – Я тебя хочу, возьми меня, – и скользнул к моему члену, приводя его в “боевое” состояние.
– Илюш, у тебя есть презервативы?
– Нет. Но у меня не было секса уже больше года.
– Ну ты даешь. Давай без него, я больше не могу, Илюш, возьми меня.
Не став дожидаться повторного приглашения, вжав парня в стенку беседки и не подготавливая его, я вошел в него сразу на половину. С губ Никиты сорвался стон, который тут же был перехвачен моими губами, я стал увеличивать темп и амплитуду движений. Наши стоны сливались, губы соединились в страстном поцелуе. Движения становились жестче и резче, и Никита чувствуя скорую развязку, не смог более сдерживаться и кончил, сделав еще пару толчков, я излился следом.
Немного отдышавшись, я посмотрел в затуманенные глаза Никиты, и поцеловав его в губы, встал перед ним на колени:
– Так ведь не честно, я два раза кончил, а ты один, – я взял в рот член парня и языком стал его возбуждать. Никита лишь тихо застонал и спустя несколько минут разрядился мне в рот.
Мы вместе уже два месяца. Это мелированное чудо порой просто невыносимо, оно хочет секса всегда и везде. Ну, а что я? Я же никогда не против. Сегодня мой “кролик” приедет ко мне домой, благо мама в двухнедельной командировке, а брат носится со своим бизнесом как с яйцом и домой заваливается только под утро. Я кидаю взгляд на настенные часы и бегу в душ. Не успеваю я вытереться, как в дверь звонят. Боже какой противный звонок… Поменять бы его. Опоясываюсь полотенцем и открываю дверь… На пороге мое любимое чудо. Да, да уже любимое. Я люблю его безумно - он такой родной, желанный и милый.
– Заходи, “Энерджайзер” мой, – затаскиваю своего котенка в квартиру, и не давая ему сказать ни слова, впиваюсь в его губы. Никита только и успевает что-то промычать под моим поцелуем, но успокаивается и со страстью мне отвечает. Когда челюсти начинают побаливать от поцелуев, я немного отстраняюсь от своего малыша.
– Блин, Илюш, кто из нас еще озабоченный. Не дал даже зайти толком, – улыбается это лохматое чудо.
– Я тебя люблю, котенок, – прижимаю его к себе.
– И я тебя люблю, Илюшенька.
Обнявшись, мы прошли на кухню, пообедали тем, что оставила мама перед отъездом и отправились в мою комнату.
– Чем займемся? – наигранно серьезно спрашиваю я.
– Бля*ь… в шахматы будем играть, – отвешивая мне подзатыльник и валя меня на кровать, говорит Никита.
Мы снова целуемся. Блин, сколько мы за эти два месяца провели в поцелуях? Наверно дней пятнадцать, если все сложить – ну любит он целоваться. Моя рука ползет под футболку моего мальчика, оголяя его торс. От него пахнет просто изумительно… все время забываю, как называется его туалетная вода. Облизываю ему один из сосков и прикусываю его. Никита извивается, пытаясь одернуть футболку. Я поднимаю на него удивленный взгляд: – Что-то не так?
– А вдруг кто придет?
– Да никто не придет. Мама в командировке, Димка в своем магазине.
– Я как-то волнуюсь.
Я ничего не отвечаю, лишь нежно обнимаю его и целую в шею. Через несколько мгновений мы лежим абсолютно голые, и я ртом ласкаю его уже во всю напряженный член. Никита извивается и без стеснения стонет во весь голос. Через мгновение он опускается вниз, и я чувствую его теплые немного припухшие и искусанные губы у себя на члене - он просто потрясающе делает минет… он превосходен. Чувствую приближение оргазма выхожу из его рта, притягиваю это дрожащее от желания тело к себе и закидываю его ноги себе на плечи. Он у меня странный, очень странный, он не приемлет смазку и презервативы (если партнер постоянный – он доверяет). Нежно касаюсь его губ, целую его носик, каждый глаз и нежно начинаю входить в моего котика. Он немного прикусывает себе губу, когда я вхожу на половину, останавливаюсь, давая ему минуту привыкнуть, потом медленно начинаю движения. Через несколько минут мое чудо кричит во весь голос, откинув голову и закрыв глаза. Я на грани… еще немного и…
Дверь моей спальни резко открывается, и в дверном проеме появляется брат. Его лицо делает тысячу оценок в секунду от удивления до брезгливости. Со злости Дима так хлопает дверью, что декоративное стекло в ней рассыпается на тысячи осколков. Слышу, как хлопает входная дверь… Я замираю. Смотрю на Никиту – он просто сам не свой, смотрит на меня испуганно.
– Что теперь будет, Илюш?
– Не знаю… – тихо отвечаю я, пытаясь спрогнозировать дальнейшие события.
Всю нашу похоть и желание сняло как рукой… мы просто лежим рядом и думаем каждый о своем.
– Илюш, может мне лучше уйти? – прерывая наше молчание, начинает Никита.
– Нет, ты никуда не пойдешь! Пусть если даже мне придется рассказать все маме про нас. И вообще, я хочу чтобы ты был рядом сегодня.
– Хорошо. – тихо соглашается Никита, поднимая футболку с пола.
Мы встаем, одеваемся и идем на кухню. Я варю кофе, не знаю почему, мне очень захотелось кофе. К чему бы это? Все мои действия на автомате, в голове каша. Немного стыдно, страшно и обидно. Обидно за то, что меня не поняли… не понял мой родной брат – моя кровь. Нет, я не обижаюсь на него… возможно отчасти он прав.
Мы просидели обнявшись с Никитой в полной тишине до вечера. Котенку нужно было ехать домой, я все понимаю, у него очень строгий отец. Стоим в коридоре, я притягиваю его к себе и смотрю в глаза.
– Прости, Никит, что все так вышло.
– Не извиняйся. У тебя точно все будет хорошо? – в его голосе слышно сильное волнение.
– Не волнуйся. Ну не убьет же он меня, – нервная улыбка касается моих губ.
– Дурак! Не говори так никогда! Если с тобой что-то случиться, я не выдержу! Я уйду за тобой!
– Прости. Сам не понимаю, что говорю.
Он обнимает меня и целует:
– Я люблю тебя, Илюша.
– И я тебя люблю, моя радость.
После того, как Никита уехал, я просто не знал, что делать. Мне хотелось уйти из дома, я даже стал собирать свои вещи, не зная куда я пойду, ведь у меня и друзей толком-то нет. Мои раздумья прервал звук открывающейся входной двери. Шаги приближались к моей комнате. Я собрав все самообладание, продолжил собирать вещи.
– Что, вещички пакуешь, урод?
Брат был пьян в “стельку” поэтому я решил ничего не отвечать.
– Ну, и какого х*я ты молчишь, педик?
Я не выдержал:
– Что я должен тебе ответить? – как можно спокойнее отвечаю я.
– Аааа… ну да… что может мне ответить пидор?
Мне было очень больно слышать все эти слова в свой адрес. Хоть я возможно и заслужил их. Я сдерживал себя из последних сил, лишь быстрее укладывая свои вещи в сумку.
– Собрался к своему пидаренку? Правильно, вали отсюда, урод!
Это было слишком даже для меня. Он сколько угодно мог бы унижать и обзывать меня, но только не моего Никиту! Я коротким прыжком пересек комнату и с размаху ударил брату в область груди. Я просчитался… он увернулся и удар прошел по касательной. В ответ я получил увесистый удар в челюсть от чего дезориентировался. Следующий удар я получил в живот, после чего просто упал на колени и согнулся пополам. Удар ногой в область виска, и я уже лежу на полу. Удары сыплются один за другим, я лишь успеваю прикрывать руками голову, пропуская удары по корпусу, рукам и ногам. Я не помню сколько это все продолжалось, я потерял сознание от двух сильных ударов в лицо. Очнулся я от сильной боли во всем теле, особенно болела голова, меня тошнило и вырвало прямо на полу. Кое-как я дополз до ванной, залез в нее и включил воду. Умывшись, я шатаясь прошел на кухню… где-то тут должна быть аптечка.
Найдя упаковку “Кетарола”, я выпил сразу половину пачки, еле смог запить от сильной боли в челюсти. Встал, держась за стену пошел по направлению своей комнаты, голова ничего не соображала, опять началось кровотечение из носа, но сил идти обратно в ванную просто не осталось. Я дошел до своей комнаты, споткнулся об оставленную сумку и с размаху упал на пол, ударившись головой. Очнулся, когда часы на стене показывали начало восьмого утра, кое-как забрался на кровать и провалился в сон. Проснулся от ужасной боли в области ребер.
Все сложилось само… боль, обида, беспомощность… я просто заплакал. Я давно не плакал, очень давно, даже когда три года назад умер отец, я не плакал, я был около мамы понимая, что ей сейчас намного больнее. А сейчас я не мог успокоиться, я рыдал… началась истерика, каждый всхлип отдавался ужасной болью в области ребер. Прошла наверно целая вечность, а я не мог успокоиться. Услышав шаги в коридоре меня начало трясти. В комнату вошел брат, увидев его, я еще сильнее, насколько мне хватило сил сдерживать боль, вжался в кровать, закрывая лицо руками. Я ждал новых ударов, новой боли, новых унижений… я был готов ко всему, но только не к этому…
Брат подбежал к моей кровати, упал на колени около меня, своей рукой пытаясь оторвать мои ладони от лица. Посмотрев на мое разбитое лицо, он ахнул и прижал меня к себе, гладя своей рукой по моей голове.
– Прости, Илья, прости, я дурак – знаю.
Я слышал это и не верил своим ушам. Мне казалось, что все это сон, что сейчас я проснусь и снова начнутся удары и унижения. Но нет. Я ошибался. Я почувствовал, как тело брата сотрясается и еле слышны всхлипы… Нет. Это точно от сотрясения мозга меня глючит. Он не может плакать! Он этого просто не умеет! Я ни разу не видел, как он плачет! Даже в детстве, когда он разбил голову – он не плакал. Не плакал он и тогда, когда ему после этого накладывали швы. Не плакал, когда дрался на улице… Лишь один раз я видел слезы на его глазах, когда хоронили отца…После этого он замкнулся в себе и наши и без того не совсем радужные отношения перешли в форму: “Привет – Привет”.
Но что же случилось сейчас, он не просто плачет - у него истерика. Они прижимает меня к себе кладет голову мне на плечо и рыдает, повторяя лишь одно слово: “Прости!”
Я и раньше не отличался злопамятностью, конечно, брат мне сделал очень больно, даже не физически, а больше морально. Но он мой брат – он моя кровь. Кроме него и мамы у меня совсем никого нет на этом свете. Я отодвинулся от него, освобождая место и заставил его лечь рядом, затем обнял, и поглаживая по спине, стал успокаивать. Физическая боль ушла на задний план: мой брат плакал, и я должен был его успокоить.
Весь день мы пролежали в кровати и лишь под вечер, когда боли усилились, а голова снова закружилась и меня затошнило, я сполз с кровати, пытаясь встать и дойти до ванной. Сильные руки брата подхватили меня, он нес меня. Да что с ним твориться?
Меня рвало… но было нечем, еда в желудке последний раз была вчера в обед. Рвало желудочным соком и желчью. Кое-как я умылся и посмотрел на себя в зеркало. Глаза заплыли и под ними красовались два синих круга. Красотка просто!
Пока я был в ванной Дима суетился на кухне. Услышав, как я открываю дверь в ванной, он подорвался ко мне, поддерживая проводил в комнату, и уложил на кровать. В следующий момент он уже звонил в скорую и вызывал врача.
Врач приехал через двадцать минут. Осмотрев меня, мужчина ужаснулся. Повернувшись к брату, он сказал:
– Соберите ему сменную одежду, я его забираю в больницу. У него серьезное сотрясение, сломаны ребра, сломан нос и рассечена скула. Кто его так?
Брат опустил голову. Но только он хотел во всем признаться – его перебил я:
– Меня на улице избили, я еле до дома дошел.
Я понимал, сознайся сейчас брат в содеянном – врач тут же вызовет наряд полиции и его заберут. Я не могу так поступить со своим братом.
Дима поднял голову и посмотрел на меня, он хотел что-то возразить, но я лишь отрицательно покачал головой. Он был рядом в скорой, в приемном покое и даже в палате. Мне поставили капельницы и силуэт брата стал расплываться в моих глазах. Я уснул.
Проснулся я от того, что меня гладили по лицу, открыв глаза я увидел “мордашку” своего любимого, лицо было заплаканным, но увидев, что я проснулся, он попытался улыбнуться.
– Привет, солнышко, как же ты меня напугал!
– Ничего, все будет нормально.
– Я никогда ему этого не прощу! – сказал со злостью Никита.
– Я простил, и ты простишь – попытался я улыбнуться.
– Нет!
– Да! Конечно же да, – настойчиво сказал я, сжимая его руку. – Понимаешь, Никит, мы смотрим на жизнь немного с другого ракурса, нежели Дима. Для нас это нормально, но для него, воспитанного «старой школой жизни» это совсем не понятно… по крайней мере, было непонятно.
– Все равно, Илюша, он не имел никакого права тебя бить!
– Давай просто забудем об этом, Никита. Хорошо?
– Как я могу забыть такое? – не унимался мой котенок.
– А если я тебя попрошу об этом? – я посмотрел Никите прямо в глаза.
– Илья, ты слишком просто ко всему относишься!
– А зачем усложнять? Мы вместе, разве не это главное?