Пьяные гуляки легко могли проглядеть дракона, плюнувшего огнем, вокруг и так было полно костров. Не заметить кинжал, серебристым блеском разрезавший воздух, велел сам Мерлин. Зато огромный гигант отбивающийся от стаи разъяренных пикси завладел вниманием пресыщенной толпы. Впрочем, любопытные держались на безопасном расстоянии, а если и позволяли себе насмешливые выкрики, то вполголоса. Эльфийская вырожденка единственная верещала во всю мощь. Именно она оказалась хозяйкой пузыря и его содержимого наловленного тяжким трудом. Том был бы не прочь задержаться подольше, он уже много лет не видел ничего смешнее Джагнара, атакованного пикси, но горгона настойчиво дергала его за руку.
- Бежим!
Она нервно оглянулась через плечо. Вырожденка медленно брела к ним, тощие ноги плохо случались хозяйку, и все равно та была тверда в своем намерении выцарапать глаза нахалке, умыкнувшей ее драгоценный шар. Она выставила вперед руки, растопырив пальцы с острыми ногтями.
- Бежим! - повторила Смит и потянула Риддла за собой.
- Есть идея получше, - по лицу колдуна скользнула бесшабашная улыбка. Он обхватил горгону, прижал к себе, она попыталась вырваться и тут они взлетели вверх. Руки секунду настойчиво отпихивающие Тома, обвили его шею. Толпа радостно улюлюкала им в след, а Джагнар провожал яростным взглядом, что не мешало ему на автомате ловить последних уцелевших пикси. Казалось, колдун и горгона так и будут лететь вверх пока не исчезнут среди звезд, но они сменили направление и устремились на север.
Горгона пискнула. Ветер взметнул полы плаща и задрал подол юбки-солнышка. Край тонкой нижней юбки трепетал вокруг коленей. Анна Смит поджала ноги под себя и почти отняла руку, чтобы прижать непокорный подол, но в последний момент испугалась и еще крепче вцепилась в Риддла. Он был не против. Сквозь запах дыма пробивался другой более приятный. Том наклонил голову почти касаясь носом ее виска, втянул воздух. Сирень. От ее волос пахло маскировочным зельем, которое почему то взбудоражило, как афродизиак. Горгона резко повернула голову и ее колючий взгляд заставил колдуна отстраниться, так далеко насколько возможно не разжимая объятий. Мелькнула мысль, что не сделай он этого, Смит бы не сдержалась и укусила его прямо за длинный любопытный нос.
Теперь они оба смотрели только вперед, Риддл придерживал ее за талию, но когда они чуть снизились, рука как то сама собой скользнула верх под плащ и теплая грудь уютно легла в ладонь, сбив ему дыхание. Горгона промолчала, стиснула зубы и до синяков вдавила пальцы ему в плечо. Она явно жалела, что не умеет по собственному желанию обрастать острыми иголками. Том с таким ежиком под боком, чувствовал себя не уютно. Мысли путались, впрочем почти все они были глупыми и неоформленными, кроме одной, которую все никак не удавалось вытащить из этого хитросплетения.
Людское море внутри мелело, цепочки костров прерывались, и наконец раскатились на отдельные тускло мигающие бусины. Музыка стихла. Ветер стал холоднее, воздух чище, запахи леса вытеснили запахи костров. Внизу мелькнула серебристая змейка ручья, окруженная невысоким кустарником. Том осторожно начал спускаться, рассчитывая приземлиться между двумя старыми дубами. Стоявшие чуть в стороне от других деревьев они напоминали суровых стражников, мимо которых не прошмыгнет ни черт, ни дух, ни чернокнижник. Едва ноги коснулись земли, горгона тут же сбросила его руки и отшатнулась.
- Не смейте меня трогать! - ее голос звенел от злости. Том не смутился, его сейчас занимал другой вопрос.
- Почему вы… почему ваше тело теплое? - щелчок пальцев и над ними вспыхнул Люмус. Щеки Горгоны пылали красным, будто она тайком успела нарумянится, руки были скрещены на пресловутой груди, а во взгляде ясно читалось желание залепить обидчику пощечину.
- Извинитесь.
- Ответьте на вопрос.
- Нет, сначала извинитесь и пообещайте, что вы больше никогда до меня не дотронетесь.
- Дура! - прошипел Риддл. - Ты не понимаешь, что охотник уже идет по нашему следу?
Ни какой реакции. Том хотел добавить, что чудовища его не интересуют. Но вспомнил, что многие женщины в своей странной логике считают подобные оправдания подтверждением собственной правоты.
- Что вы такое?
Смит переступила с ноги на ногу, убрала прядку, которая лезла в лицо, но ничего не сказала и взгляда не отвела. Чертова баба! Золотая нить задрожала от нетерпения, ожидая что по ней пробежит магическая волна: огонь, империо или круцио. Горгона стояла неподвижно, маленькая и на вид беззащитная. Том подумал о детях, которые готовы хоть весь день играть в молчанку, злясь на глупых взрослых из-за того, что те вместо вопроса жизни и смерти видят лишь дурацкий пустяк. Еще он вспомнил о шаре, метко брошенном в Джагнара.
- Прошу прошения за это недоразумение, - сказал он теплее, чем собирался. Слова прозвучали почти по дружески. - Обещаю, что больше пальцем вас не трону.
Она кивнула.
- Я полукровка.
- Это невозможно. У горгон не бывает полукровок.
- Думаю, сейчас не самое подходящее время, чтобы обсуждать возможности межвидового скрещивания. Превращать людей в камень я могу и это все, что вам нужно знать. Так где она, ваша ловушка?
Смит огляделась: впереди - лес, позади - всполохи белтейнских костров, потом с нарочитой внимательностью она посмотрела себе под ноги.
- Подойдите ко мне.
Том протянул руку и тут же опустил, глумливо ухмыльнувшись. Горгона устало вздохнула. Она прикинула расстояние между ними, поделила на шаги, четко отчитала три и остановилась, близко и в тоже время в недосягаемости для Риддла. Все было сделано демонстративно с вызовом. Она будто нарочно испытывала терпение колдуна. Но воспоминание о недавнем объятии подставило подножку раздражению, а реакция его тела окончательно расставила все по местам. Том хмыкнул. Причина его странного состояния была до уныния обычна - тупая биология. Словосочетание еще из школьных времен.
Пятнадцатилетний Риддл презирал природу за то, что она лепила всех по одному шаблону и маглов и магов. Он считал глупейшей ошибкой, то что физиологически он не сильно отличался от какого нибудь собирателя дохлых кошек из доков. Ведь он создан для великих дел, а не для унылого размножения. Для настоящего бессмертия, а не для жалких попыток сохранить часть себя в неблагодарном потомстве. С большинством своих школьных идей Том распрощался, но за эту держался крепко. А как же иначе, если тело раз за разом подтверждало его правоту. Недолгое воздержание, белтейнский дурман и любая более менее человекоподобная тварь годилась для короткого перепихона. Ему стало противно от сознания собственной слабости, своего несовершенства. Но отводить глаза от проблемы Том не стал, наоборот всмотрелся пристальнее, ведь так власть горгоны над ним становилась слабее, теряла свою мистическую таинственность. Раздражение окончательно исчезло, а вот желание удивить, заставить равнодушную союзницу поверить в него и в его план, осталось.
Воздух задрожал и вокруг закружились серебристые искры. Сначала невесомые, как узоры инея отделенные от стекла, они становились плотнее, превращаясь в стены из твердого камня, который не ощупь нельзя было отличить от настоящего. Куполообразный потолок из толстого синего стекла опустился на них будто крышка. И когда материализация завершилось, никто бы не усомнился, что небольшой круглая не то сторожка не то беседка стояла тут всегда.
========== Глава 5 ==========
Внутри созданное магией здание совсем не походило барабан. Узкие, высотой от пола до потолка зеркала, вплотную подогнанные друг к другу, искажали безупречную округлость стен. Говоря по простому, они забирали у комнаты ее форму. Черный проем выпадал из зеркального ряда. На первый взгляд его занавешивала тяжелая бархатная ткань, но то было обманом зрения. Холодный белый свет, который лился из зеркал, не мог просочиться за границу помещения, поэтому темнота снаружи казалась плотнее, весомее. Хотелось сгрести ее в ладонь и отодвинуть в сторону, открывая путь сначала в маленький коридорчик, этакий предбанник, как в домиках лесных гномов. А уже оттуда обратно в настоящий мир, где магия лишь часть целого, а не все вокруг.
Люмус сжался до крохотной почти незаметной искорки. Риддл усилил свет. Заклинание должно было рассыпаться золотистыми бликами по серебристой поверхности стен, но зеркала оставались пустыми и холодными кусками льда.
- Почему в них нет отражений?
- Потому что они волшебные, - Том повернулся к зеркалам и сделал приглашающий жест.
По стенам заскользили люмусы. Искривленные отражения колдуна и горгоны выглядели ненадежными, будто привязными к поверхности тонкими нитями, и могли в любой момент вывалиться в реальность, разлетевшись по полу звонкими осколками. Перемена ошеломила “Анну” Смит и зеркала тут же размножили ее удивление, Риддл усмехнулся и двойники подхватили его усмешку. Радовался он не долго, присмотревшись к своим отражениям, Том заметил, что его лицо перепачкано в пепле. Размазанная черная полоса пересекала лоб, отчетливо выделяясь на бледной коже, небрежные серые мазки были на левой щеке, на правой и на подбородке. Так иногда дети мажут лица сажей притворяясь трубочистами или чертями. Придав себе как можно более надменный вид, Том достал платок и вытер лицо. На горгону он старался не смотреть, отчасти из-за смущения, отчасти из-за того, что считал: ей в радость, когда он выглядит идиотом. Иначе она бы сказала ему убрать грязь с лица.
Смит сверлила взглядом пол, явно безразличная к недовольству Том Риддла.
- Это ваш план, напугать охотника его же отражением?
- Нет, он же не горгона, - огрызнулся колдун, все еще не проглотивший обиду.
Отражения размывались, отодвигались все дальше, будто тонули в глубокой воде. Долго ждать не пришлось стены снова опустели. Остался лишь неуловимый холодный взгляд, который как не вертись все равно сверлил затылок.
- Это особые зеркала, - сказал Риддл спокойнее. - Они усиливают действие магии. Если вы станете вот сюда, - он указал рукой на круглое выжженное пятно, - и посмотрите прямо на Джагнара, его амулет не сможет противостоять действию вашей силы. К сожалению в камень он не превратится, лишь остолбенеет на несколько секунд, но мне хватит.
Горгона подошла к черному кругу и задумчиво сунула в него носок туфли. Наверняка она была очень осторожным ребенком, из тех кто всегда пробует воду перед тем как войти в реку.
- Почему вы сами его не заколдуете?
- Почему что если что-нибудь пойдет не так, магия поджарит мне мозги.
- Так то вы меня цените, мистер Ридддл.
- Думаю, с вами мертвой иметь дело куда проще чем с живой.
Они посмотрели друг на друга. Секунду, две, три… Том удивился, как можно одновременно хотеть наложить на паршивку силенцио и в тоже время получать странное удовольствие от споров с ней.
Горгона первой отвела взгляд, но Риддл не чувствовал, что победа осталась за ним. “Анна” медленно обошла комнату. Одно зеркало плавно переходило в другое, стыки были почти не видны. Чары сплавили их друг с другом, превратили в безумную инсталляцию из окон в никуда. Смит не задерживала взгляда на зеркалах. Видно было, что они ей не по нутру. И прикажи Том прикоснуться к любому из них, она бы тут же спрятала руки за спиной, упрямо сцепив пальцы в замок. Не случайно горгона остановилась напротив выхода, повернувшись спиной к черному проему, откуда на нее не пялилось нечто невидимое и вдобавок недружелюбное.
- Что вы сделаете дальше, запрете охотника здесь?
- Нет, пристрелю.
- Это слишком…
- Не волшебно, - подсказал Риддл.
- Нет, волшебства здесь хватает, - Смит снова обвела взглядом комнату. - Столько формул, столько расчетов, столько переменных и все связано в одну систему. Удивительно! Неужели вы создали все это сами?
Немного интереса и восхищения (причем Тому было все равно настоящее оно или притворное) заставили колдуна забыть о намерении рассказать сообщнице лишь самое необходимое.
- Я придумал эту ловушку. Точнее пригрезил, но так ведь не говорят, - чувство гордости за себя и за свою работу осветило его лицо. - У некоторых магов есть способность перебрасывать мостик между реальностью и воображением, овеществлять грезы…
В голосе Риддла слышалось не хвастовство, как можно было ожидать, и не самодовольство. Скорее он говорил как мальчишка, только что открывший для себя одно из незамысловатых чудес этого мира. Цветок пробившийся сквозь камень, пещеру, скрытую от чужих глаз, тайник под половицей, кристалл, в солнечный день, сияющий будто роза из чистого света… А любому ребенку хочется, чтобы кто-нибудь оценил его открытие. И чем круглее становятся глаза слушателя, чем шире открывается рот, тем приятнее щекочет в груди сладкое чувство собственной значительности.
Том любил создавать артефакты, но если речь шла об обычной магии, свою работу ему почти всегда приходилось выдавать за чужую. Ставить на ней знаки и метки давно умерших колдунов в расчете срубить пару лишних монет. Горбин, конечно, был в курсе его деятельности и имел с нее свою долю. Вот только на похвалы старик был так же скуп как на золото. Горгона же слушала, заворожено распахнув глаза. Ее безраздельное внимание заменило Тому порцию двойного виски. Он говорил быстро, чуть сбивчиво о нереальных мирах, о трансе, о приграничной зыбкости мира, о ничем не ограниченных возможностях. Здесь магия лишь переделывала мир, сотворенный кем-то другим, там можно было самому создать все что угодно.
Конечно, впервые попробовав вкус той магии, Том не смог устоять. Хотя кому-кому а ему с его страхами, кошмарами, с огненным человеком, дышавшим в затылок, причем не снаружи, а изнутри… Ему такому несовершенному и далекому не то что от просветления, от подобия душевного равновесия, следовало бы взять крепкую веревку, передать в нее свою способность, а потом завязать крепким узлом и впредь держаться подальше от территории, которую стоило бы обозначить фразой “Здесь воплощаются чудовища”.
Обычная магия уже не могла удовлетворить его страсти к тайнам, его жажды чудес и власти, недоступной другим. Риддла влекли к себе заклятия, сложные как паутины, заклятия, сплетенные из теней, чары, питающиеся тем, что лежит вне пределов подлунного мира, рожденные из галлюцинаций тульпы…
- Тульпы? - переспросила Смит, разрушив собственные чары. Это слово оброненное им вскользь и не замеченное, теперь напомнило Тому об оборотной стороне его магии. Чем совершеннее становилось мастерство, тем меньше оно требовало сознательных усилий. И однажды подсознание могло подставить его, вызвав то, что вызывать не следовало.
- Кто-то обозначает этим словом любую материализованную мысль, а кто-то только человекоподобный образ, - пояснил Риддл без прежнего энтузиазма.
Горгона устало покачала головой, то ли ее утомили заумные речи, то ли само место. Оно не наполняло воздух энергией как костры Белтейна. Магия, вызванная Риддлом походила на змею, погруженную в спячку, но крепко обвившую своими кольцами двоих теплокровных существ.
- Что будет, если разбить одно из зеркал?
- Мои зеркала невозможно разбить, - сказал Том, но не удержался (говорить о своей работе, было почти так же приятно, как получать за нее деньги) и добавил. - За исключение этих двух.
Он показал сначала на одно зеркало, потом на другое, оно висело прямо напротив первого. От остальных их отличали тонкие едва заметные взгляду трещинки, делившие прямоугольник каждого зеркала на два одинаковых треугольника.
- Пространственное искривление. Достаточно уничтожить одно помеченное зеркало и вся конструкция исчезнет, схлопнется.
Риддл мог бы еще долго распространяться о магических потоках, искривления отражения, уравнениях Хейзингера, прототипах Макмарша… Горгона поспешила остановить его новым вопросом:
- Тогда, зачем убивать охотника? Уничтожьте его вместе с ловушкой.
- Не получится. Мы не успеем выскочить.
Это была не вся правда: Риддл хотел убить охотника сам, причем именно тем оружием, которое было с ним четыре года назад. Свести счеты за огонь, за новую кожу и за кошмары. «Решай, колдун, как ты умрешь быстро или медленно?» Джагнар мог позволить себе снисходительность к противнику, Том нет. Он выбрал для врага быструю смерть, хотя дьявол видит, как сильно ему бы хотелось, чтобы засранец подыхал медленно.