========== Глава 1 ==========
Noch einmal will er es allen beweisen
Tief in der Nacht soll die Sonne gleißen
Flucht und beschwört, oh - er strengt sich an
So wird die ganze Nacht vertan
Schon wird es Morgen, es glitzert die Sonne
Gumbagubanga strahlt vor Wonne!
Gumbagubanga!
И снова он хочет всем доказать,
Колдует и гонит усталость всю прочь,
Ночью заставит он солнце сиять.
В волшебстве пролетает тёмная ночь.
Утро почти, солнце в небе витает,
Гумбагубанга от счастья сияет!
Гумбагубанга!
Gumbagubanga (Coppelius)
Прислуга из ада
В полночь любой уважающий себя темный маг должен колдовать, а вместо этого Том Риддл торчал на кухне и заваривал себе чай. Кому-то, может, станет интересно, какое выдающиеся событие заставило Темного Лорда снизойти до хлопот по хозяйству: чума, мор, дождь из рыб или конец света. Но все гораздо проще — прислуга разбежалась.
Огромный пузатый медный чайник разродился пронзительным свистом. И Том решил, что уши у него отвалятся раньше, чем он вспомнит, как выключают эту чертову плиту. Она представляла собой громоздкое сооружение и выглядела закоптившейся, будто попала в кухню прямиком из адского пламени. Плита могла похвастать восемью конфорками, огромной духовкой, а также множеством разномастных ручек и рычажков, выстроившихся ровным рядком на передней панели. И почему-то все они находились в разном положении. Том, как ни старался, не мог уловить закономерности. Он наугад повертел несколько, и — о чудо! — свист умолк. Будучи разумным колдуном, Риддл не стал хвататься за чайник голыми руками, а использовал заклинание левитации. Чайник, величаво покачиваясь, поплыл к кухонному столу. Там его ждали заварочник, чашка и сахарница, белыми пятнами выделяющиеся на темно-синей скатерти.
Носик резко клюнул вниз, и тонкая струйка кипятка полилась в заварочник, часть воды попала на скатерть, но не сказать чтобы Риддла очень заботил какой-то кусок ткани. Медный чайник тяжело опустился прямо на стол, за что любая кухарка отчехвостила бы Тома по полной, белое полотенце тяжелым саваном укрыло заварочник. Кажется, все было сделано верно. Вот что странно — Том без труда запоминал сложные формулы многоступенчатых магических ритуалов, но когда дело доходило до готовки, то он становился беспомощнее брошенного в пруд скручервя.
В глубине дома разом хлопнули три двери — привидения здесь были обычным делом, как и сквозняки. Ими дело не ограничивалось: темная магия целыми толпами привлекала мелкую нежить, и уже через месяц после переезда Риддла в доме не осталось ни одной свободной щели. Везде кишели крохотные, но зубастые уродцы, чей нрав был не многим лучше, чем их вид. Под кухонным шкафом сидела пара крысобоггартов, и огромные желтые глаза внимательно следили, не перепадет ли со стола лишнего куска. Под потолком, там, куда не доставал свет от тусклого Люмуса, кружили мары, которые напоминали куски дементорского плаща. А уголок в кладовке облюбовала маленькая сгорбленная карга с длинными седыми лохмами и железными зубами. Эти существа, как и их собратья, старались не попадаться на глаза самому темному магу, особенно если тот был не в духе, зато с удовольствием отыгрывались на слугах. Жаловаться было бесполезно, хозяева были слишком заняты: один писал книги, второй ворожил что-то на чердаке. Что именно — оставалось загадкой, потому что умная ведьма или колдун не будет совать нос туда, откуда сбежали крысобоггарты.
Полотенце сползло на стол, теперь пар из носика беспрепятственно поднимался к потолку. Том сел и аккуратно сложил ненужное полотенце. Ему в голову пришла глупая мысль, что если бы вместо заварочного чайника на столе стояла волшебная лампа, то в воздухе давно бы висел хитрый джинн, готовый исполнить три желания. Такой поворот событий был бы весьма кстати.
Но чайник был просто чайником, а пар — всего лишь паром, и, кроме паршивого чая, ничего ждать не стоило. Том взглянул на часы и прикинул, сколько еще ждать-то. Если он правильно помнил инструкцию, то еще минуты две-три. Трудно поверить, но Риддл ни разу за свою долгую жизнь не заваривал чай. Хорошо еще, что существовали книжные духи. Обитали они, как не сложно догадаться, на страницах книг, обычно магловских. Ведь книги — все равно что небольшие карманы, в которых прячется своя собственная, пусть и слабенькая, реальность. Внутри нее любой дух чувствовал себя уютнее, чем кошка, примостившаяся у камина. Найдя пристанище, он обретал соответствующую форму, часто копирующую наиболее понравившегося ему персонажа книги. Однако связи с реальностью эти существа не теряли, как и со своими собратьями. Они легко перепрыгивали из одной книги в другую и всегда были готовы за небольшую мзду отыскать нужную информацию. Именно от них Том получил пятьдесят пять рецептов приготовления чая, из которых выбрал самый простой.
Риддл не знал, существуют ли чары, способные ускорить процесс, и нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Ему хотелось вернуться в лабораторию и продолжить поиски средства, способного победить его заклятого врага — смерть. Министерство, маглы и Дамблдор могли подождать. Да они и не представляли серьезной опасности: чиновники не верили, что Темный Лорд вернулся, маглы даже не подозревали о его существовании, а Дамблдор был слишком занят поисками Гарри Поттера. Мальчишка увлекся одной смазливой феей и бесследно сгинул в волшебной стране. Ничего не мешало Тому всерьез заняться магическими изысканиями, кроме болезненной жажды жизни, которая не давала сосредоточиться на исследованиях. Лаборатория казалась ему склепом, магические книги отдавали запахом тлена, а черепа, кровь и кости — вечные отходы его темного ремесла — заставляли ежиться и оглядываться через плечо. Смерть не маячила за его спиной, но все равно оставалось ощущение, что еще секунду назад она была именно там. В конце концов Том решил сделать себе некоторые поблажки, он ведь не монах и не обязан противостоять соблазнам.
Однажды Риддл вспомнил о мышонке, живущем в позолоченной клетке, и вернул ему из любопытства человеческий облик. Том не подозревал, чем это для него обернется. Гилдерой Локхарт обладал симпатичной мордашкой и поганым характером. А так же всеми теми пороками, которые больше всего нравились Риддлу в людях: гордыня, лицемерие, зависть, наглость, тщеславие, хитрость. Вдобавок Гилдерой, озабоченный лишь своей драгоценной персоной, не интересовался его делами, не доставал его разговорами, а главное — не лез ему в душу. И Том влюбился…
— Горничная опять ушла. И кто теперь приготовит мне постель? — Как оказалось, не только демоны, но и знаменитые писатели появляются рядом, стоит только вспомнить о них в недобрый час. Несмотря на позднее время, Гилдерой выглядел ослепительно: золотистые кудри лежали локон к локону, прекрасное и благородное, как у Аполлона, лицо покрывал ровный средиземноморский загар, розовая мантия подчеркивала нежный румянец на щеках, а также его по-мальчишески стройную фигуру. Тяжелый аромат фиалок медленно расползался по кухне, Том поморщился, но промолчал. Повинуясь несложному заклятию, чайник наклонился, наполняя чашку светло-коричневой, едва ли не прозрачной жидкостью.
— О, спасибо. — Локхарт протянул руку к чашке, но та проворно взмыла, несколько капель упали на его розовую мантию.
— Чтоб тебе попасть в ноздрю великана и захлебнуться в ее содержимом! — за время своих странствий Гилдерой обогатил свою память не только чужими воспоминаниями, но и смачными проклятиями. Его лицо скривилось, тут же потеряв половину своего благородного очарования, пятна на рукаве он рассматривал с неподдельным беспокойством, будто те в любой момент могли прожечь ему кожу. — Это единственная в Англии мантия цвета бедер нимфы! Том, спаси ее!
— Нимфу?
— Мантию!
— Хотя бы раз в жизни сделай что-нибудь сам. Тебе, как писателю, новый опыт пойдет на пользу.
Локхарт во все глаза уставился на Риддла. Том, должно быть, сошел с ума, если всерьез предложил ему осваивать бытовые чары.
— Я не могу отвлекаться на всякие мелочи, — объяснил он, интуитивно взяв терпеливый и уважительный тон, который лучше всего подходит для разговоров с аврорами и надоедливыми старыми тетушками. — Особенно сейчас, когда читатели с нетерпением ждут мою новую книгу. Так что пока мы не найдем новую прислугу, тебе придется заняться домашним хозяйством.
Теперь пришла очередь Риддла таращиться на собеседника и задаваться вопросом: «А в своем ли тот уме?»
— Ведь именно ты со своей темной магией виноват в том, что вся наша прислуга уволилась, — Гилдерой победно улыбнулся, уверенный, что этот довод противнику крыть нечем. — Твои вонючие опыты и ритуалы портят атмосферу дома.
— Вонь от моих опытов не идет ни в какое сравнение с вонью от твоих ароматических курительниц. — Даже сидя на стуле, Том умудрялся посматривать свысока на стоящего рядом Локхарта. — Она расползается повсюду, как ядовитый газ.
— Ароматерапия успокаивает нервы…
— И отпугивает демонов. Вчера мне отказали трое, сославшись на то, что у них болит голова. И я почувствовал себя идиотом, а еще многоженцем, которого прокляла ведьма с дурацким чувством юмора.
— Наверно, ты неправильно их понял. Как знаток прикладной демонологии, гоэтии и экзорцизма…
— Вернее сказать, болтологии, галиматьи и бахвальства.
Гилдерой осуждающе покачал головой, будто Том был подростком, который огрызается и дерзит вместо того, чтобы слушать мудрых всезнающих взрослых.
— Впрочем, дело твое, я даю советы только тем, кто умеет слушать. А у нас есть серьезная проблема. Если мы хотим найти прислугу, то тебе нужно прекратить свое баловство с темной магией и еще избавиться от мантикоры. Тем более что ходит она как-то странно.
— Она всего лишь пытается зажать одной лапой нос, а на трех других уковылять подальше от тебя и твоей ароматерапии. А что касается слуг, то ни я, ни мои домашние зверушки здесь ни при чем. Они сбежали из-за твоих бесконечных капризов.
— Вот уж нет. Никто не бежит от Гилдероя Локхарта, кроме чудищ и злодеев.
И он с гордо поднятой головой пересек кухню, но совсем не для того, чтобы делом доказать свои слова. Хотя при его приближении мар разметало по углам, будто ветром, а крысобоггарты вжались в пол и постарались схорониться за клубками пыли. Они были наслышаны о страшном оружии Гилдероя — его сверкающей улыбке. Но прославленного монстроборца интересовали не они, а неприметная дверца. Писательское чутье, обостренное пропущенным ужином, подсказывало, что за ней прячется кладовка, набитая разнообразными деликатесами.
Старуха с железными зубами встретила его робкой улыбкой и осторожно высунула кончик длинного носа. Она почти ничего не видела и могла не беспокоиться, что знаменитая улыбка Локхарта сразит ее наповал. Гилдерой безошибочно распознал обожание в полуслепых глазах и поэтому отнесся к ее присутствию благосклонно. Но пустота в кладовой окончательно испортила его настроение.
— Здесь только одно яблоко и старая карга. Почему кухарка перед уходом не приготовила нам ужин? Я был о ней лучшего мнения.
— А она о тебе — нет. — Риддл бесшумно возник у него за спиной. Серо-голубые глаза внимательно изучали обложку журнала, пришпиленную к внутренней стороне дверцы. Под намалеванными усами, рогами, бородавками и крючковатым носом с трудом, но можно было разглядеть золотистые кудри, а также лучшую улыбку года по версии «Ведьмополитена». Дырок в плотном листе бумаги было больше, чем в котле у начинающего зельевара. Очевидно, что их кухарка с дротиками обращалась так же умело, как и с поварешками.
— Злодейка! — На щеках Локхарта появились два идеально круглых красных пятна, но страх быстро согнал с его лица гневный румянец. Оно побелело как саван. Ему пришло в голову, что женщина, которая пририсовала его фотографии шесть огромных бородавок, была способна на любое преступление.
— Я же говорил, что ты ее достал своим витаминным напитком. — Том едва заметно усмехнулся. — Будешь яблоко?
Локхарт, который нацелился на большое красное яблоко, резко одернул руку. Секунду назад сочный плод казался ему соблазнительным и вкусным, теперь выглядел подозрительно. Рядом с такими красивыми яблоками обычно отираются злобные мачехи или коварные змеи.
— Тогда я возьму.
Разжившись ужином, Том направился к двери. Остановился он только для того, чтобы подхватить чашку, плавно опустившуюся вниз. Заварочник, сахарница и серебряная ложка последовали за ним, как верная собачка, у которой ложка вместо радостно виляющего хвоста. Гилдерой тоскливо смотрел, как улетает его последняя надежда наполнить желудок. В кладовке оставалась еще карга с железными зубами, но хоть он и готов был рассказывать каждому встречному, как ему, заблудившемуся в заколдованных горах, приходилось есть сырое медвежье мясо, на практике он предпочитал приготовленный на пару бифштекс из нежной молодой телятины.
— Том, если мы решили, что ты возьмешь на себя домашнее хозяйство, то сходи завтра за покупками. И кстати, давно пора избавить дом от нежити, не будь я так занят, то преподал бы тебе несколько уроков…
Риддл замер в паре шагов от двери.
— Ты серьезно?
Он давно пришел к мысли, что у Гилдероя много общего с шизофреником. И тот, и другой большую часть времени проводили в фантазиях, очень далеких от действительности. Его любовник захлопнул дверку кладовки и царственно кивнул.
— У меня есть предложение получше: почему бы тебе не жениться, например, на Гленде, она с радостью займется домашним хозяйством, а заодно и тобой.
Инстинкт самосохранения у Гилдероя был развит так же хорошо, как и его воображение, и всегда подсказывал ему, когда нужно возвращаться к реальности и делать ноги. Или, как в данном случае, пообещать что угодно, лишь бы избежать брака со своей литературной агентшей. Он слышал, что она обладала темпераментом, который мог выжать досуха даже инкуба.
— Я найду прислугу.
Том пожелал ему удачи и поспешил в лабораторию. Ночь коротка, а заклинаний много. Локхарт задумчиво потер подбородок, не зная, с какой стороны подступиться к проблеме. А потом вспомнил, что у него есть Гленда, которая лучше палочки-выручалочки, потому что не только поможет, но еще и выслушает, заботливо утешит, а также подлечит комплиментами его болезненное самолюбие.
*
Риддл не верил, что Гилдерою удастся найти хотя бы одну служанку. Со словами его любовник управлялся мастерски, но когда доходило до дела, от него было еще меньше толка, чем от ватаги вусмерть пьяных пикси. Уверенность Тома в собственной правоте была непоколебима, и предложи ему кто-нибудь пари — он бы не раздумывая поставил на кон череп виверны — хороший, пусть и немного покоцанный. Сеси, юная гиперактивная мантикора, любила гонять черепушку по всему дому. Ей следовало бы отнестись с большим уважением к сильному магическому артефакту, способному вызвать из небытия ту самую виверну, чью шею он когда-то гордо венчал. А также к чувствам своего хозяина, которому череп был дорог как память: первый созданный артефакт никогда не забывается, как и первая женщина. Но Сеси привыкла, что ей прощается абсолютно все.
И, когда утром Том наткнулся на вивернский череп под дверью своей спальни, она в ответ на укоризненный взгляд ткнулась носом ему под коленки. Хвост, утыканный длинными, но пока еще мягкими иголками, нетерпеливо дергался из стороны в сторону в такт басовитому урчанию. Ее мордочка походила на львиную: широкий розовый нос, длинные усы, аккуратные закругленные ушки. Зеленые глаза смотрели на хозяина с безграничным обожанием. А при взгляде на ее упитанные бока Риддлу вспоминалась вытянутая дынька. На спине под лоснящейся короткой шерстью песочного цвета можно было нащупать странные наросты — будущие крылья, но пока мантикора могла лишь расхаживать вокруг Тома, то ластясь к его ногам, то нетерпеливо рыкая.
Том повертел в руках череп, изучая новые царапины, вздохнул и отправил его в свою лабораторию. Сеси отбежала чуть вперед, нетерпеливо крутанула хвостом и покосилась на хозяина, призывая поторопиться. Том даже пожалел ее, ведь в столовой вместо завтрака ее ждало большое разочарование. Но хорошо, что он не стал ставить против Локхарта вивернский череп, потому что тогда бы Сеси лишилась любимой игрушки.