Вспомнив о доме, тот подумал и о всадниках, бросивших его здесь умирать. Кто-то из них же смог спастись, верно? Эльф хмуро глянул в сторону берега, осматривая принесенный штормом песок. Навигатор сделал шаг вперед, а затем следующий, еще один. Он слышал, как за спиной его старый пес травницы заскулил, услышав знакомый шум. Эльф не желал пугать его, вызволять из затворенного сарая, любым способом взаимодействовать с животным. Карантир собирался поступить по-иному: не обращать на зверей внимания.
Взглядом он искал свой доспех среди ила и песка. Льдисто-голубые глаза справились быстро: куча скинутого вместе металла ждала его под отвесным краем земли у песчаной каймы океана. Юноша осторожно смотрел за тем, как волны ласково касаются его доспеха, как небольшой краб-альбинос неторопливо выбирается из-под лат, осматривая окрестности. Теперь они – его собственность.
Грусть накатила на навигатора лишь в первую минуту созерцания собственного падения. Во вторую ее сменил гнев. Гнев на ведьмака, на его прыткую Ласточку, на исход битвы, что должна была завершиться правильно, если бы не кучка предателей, гибель Имлериха и неуемные амбиции Эредина. Эльф вымученно вздохнул, глядя за тем, как его жизнь утопает в принесенном на остров песке.
Яркий синий свет, забрезживший неподалеку, заставил юношу отвлечься. Он узнал природу его происхождения, понял, что источает подобное сияние. Ладонь Карантира невольно опустилась на собственную грудь, словно ища на ней потерянную цепочку. Кристалл для коммуникаций тот потерял, казалось бы, безвозвратно, но вышло, что лишь для того – чтобы сейчас отыскать на чужой земле.
На долю секунды потеряв самообладание, эльф кинулся в сторону яркого света, руками разгребая песок, придавивший его собственность. Свет не стихал, тот бил по глазам, привлекая внимание не только эльфа, но и круживших над берегом чаек. Карантир тихо, осторожно, словно опасаясь за собственную сохранность произнес только одно слово, активирующее древний кристалл.
– Grealghane.*
Холодный свет тут же расступился, заостренный камень погас, выбив из себя тонкую линию света. Линия эта раскрылась, точно веер в руках знатной дамы, и Карантир привычно выпрямил спину, увидев перед собой старого знакомого. Слишком старого, слишком знакомого, того, с кем он уже не думал встретиться снова.
– Hael, Aen Saevherne,** – произнес эльф, не скрывая насмешки.
– Оставь Старшую Речь для более подходящего момента, – ответил Аваллак’х, заглядывая в сферу. – Я знал, что ты не погиб.
Только хорошо это или плохо? Рад он или опечален? Карантир оглядел бывшего наставника так, как смог в дрожащей на ветру проекции. Знающий одевался так же, как одевались вельможи при дворе, кожа его была увлажнена маслами, волосы уложены, а губы сложены плотно, исключая и намек на улыбку. Эльф смотрел на бывшего ученика так твердо, как только мог, но злобы в его глазах не было.
– И долго ты собираешься странствовать по мирам, Карантир? – спросил Лис слишком громко. – Война за чужое измерение кончилась, ваша погоня не имела смысла.
– Куда мне еще идти? Обратно, в Мир Ольх, чтобы попасть в лапы стражи, как предатель и заслужить пропуск на собственную казнь?
– Всадники Дикой Охоты не были признаны предателями, – устало ответил мужчина. – Глупцами, ведомыми предателем-королем, глупцами, получившими прощение за чистейшую кровь и громкую биографию – вот, кем их видят все вокруг. Для знати никаких наказаний быть не может.
– Ерунда, – шепнул эльф себе под нос.
Слова Знающего походили на обман, на глупую опасную шутку, что может вселить в сердце юнца пустую надежду. Заметив, как Креван приподнимает бровь, Карантир завернулся в плед плотнее. Если Аваллак’х получил влияние при дворе, вернулся на прежнее место, неужели общество Ольх не собирается зачистить следы прошлого режима, ошибок, совершенных молодым королем?
– Как я должен в это поверить? – спросил юноша тихо, прищурив свои светло-голубые глаза.
– Как? – позволив себе ухмылку, спросил Знающий. – У меня мало времени, и я хотел использовать его ради расспросов, но… Карантир, ты прекрасно контролируешь время и пространство, прекрасно орудуешь открытием порталом. Вернувшись в Мир Ольх, скажи мне, разве ты не сможешь тут же его покинуть?
– Ты можешь поспособствовать моему мгновенному заточению, – ответил Карантир сдержаннее, чем нужно было.
– Не могу, – ответил Лис искренне. – Ты знаешь, сколь важен живой, а особенно – столь юный ресурс для нашего общества. К тому же, несколько воинов Охоты уже вернулись домой, к семьям, пришел и твой черед.
Карантир знал. Также юный навигатор помнил о том, что Родина его не прощает предательства и измены, Креван и сам должен был помнить об этом. Его бедную ослабленную побегом, путешествием и родами Лару не приняли в отчий дом после свершенного, так с чего бы Карантира, последовавшего не за тем лидером, приняли обратно? Разве что для показательной казни.
– Народ ждет всех своих сынов, – произнес Знающий тише. – Нас осталось не так много, чтобы разбрасываться юными магами. И я готов простить тебе твои… Неуемные амбиции. Горячность, юность, максимализм. В конце концов, в этом есть и моя вина. Я недоглядел за тобой, мне нужно было сейчас…
– Это теперь не твоя забота, – отозвался юноша, и не думая отрицать слова бывшего наставника, не желая облегчить его ношу.
– А чья же?
– Feainnewedd*** позаботилась обо всем, – нараспев ответил Карантир. – Я устал от этого разговора, дай мне время на раздумья.
– Времени у тебя не так много, Карантир, если ты остался в том темном мире, – ответил ему Знающий, отводя взгляд. – До скорой встречи.
На прощание навигатор Дикой Охоты уже не ответил. Ему нечего было сказать и на вежливость учителя, и на его заботу. Холодный ветер дул со стороны океана, черные волосы эльфа путались на ветру. Волны продолжали качаться в огромной чаше, набегая на берег, чтобы слизнуть с него грязь. Карантиру повезло, что камень коммуникаций не поглотила бушевавшая стихия.
Мало времени? Что старый Лис имел ввиду, сея в разуме юноши сомнение? Карантир на секунду поднял взгляд, позволив себе посмотреть в сторону горизонта. Мимо Ундвиге, пустеющего без жителей, неторопливо проплывал драккар с ярко-алыми парусами. Рыбаки подходят все ближе, великан убит, бояться им уже нечего.
Эльфу на секунду показалось, что люди, стоявшие на судне, бросили взгляд в его сторону и удивленно обратились к команде за инструктажем. Сколько времени пройдет до тех пор, пока кто-нибудь не прознает о том, что всадник Охоты прячется на затерянном в ледяных водах океана острове?
Эльф развернулся, песок шуршал под его ногами. Навигатор шагал прочь, желая как можно скорее забыть о случившемся, выкинуть лишнее беспокойство из головы… Только Аваллак’х – прав. Где еще его примут с таким багажом за спиной? Карантир шел вперед, к старой хате, запрятанной меж камней и деревьев. Ноги слушались его исправно, а вот мысли путались в занятой голове.
Он прекрасно контролировал и время, и пространство, и порталы, открываемые из иных миров, но только с помощью собственного посоха, не по велению ловких рук. А сейчас, когда в пальцах юноши все еще не так много магии, домой ему не попасть без потерянного оружия.
Злость снова захватила его, выбивая другие чувства за границы разума. Карантир отворил двери, прошел в дом тише, чем намеревался, и распахнул ставни на небольшой кухне, возле печи. Теплый воздух потянуло на холодную улицу, сквозняк добрался и до травницы, спящей в комнате. Навигатор слышал, как та заворочалась во сне, как солома зашуршала под ее ленивыми движениями, как сон вновь ослабил хватку. Солнце почти поднялось над головой, пришло время вставать и ей, верно?
Карантир взглянул в окно, вновь заметив проплывающие мимо лодки. После бури множество редких рыб оказываются на приласканном солнцем берегу, множество жемчужных устриц и ракушек, приглянувшихся деревенскому мужичью, им есть, чем поживиться. Те придут обшаривать берег в поисках ерунды, а обнаружат его. Эльфа, бегущего от Предназначения.
Чувствуя себя беспомощным, и от того испытывая небывалую злость, Карантир зашел в ее покои. Его бледные руки едва не дрожали от гнева, холодные глаза блестели, словно лезвие наточенного меча. Нет, он не должен оставаться столь беззащитным дольше, не должен, пора что-то решать. Чтобы травница, уставшая за несколько дней бодрствования, проснулась, юноше пришлось положить тяжелую руку той на плечо.
– Урса, проснись.
Девушка открыла глаза сразу, лишь услышав его голос. Холодные глаза эльфа сверлили ее тяжелым взглядом, зрачки бегали, словно в лихорадке. Урсула поняла, что гость ее сильно взволнован, но чем – ей лишь предстояло выяснить. Заспанные, ее золотые глаза были только светлее. Травница открыла рот, но поздороваться не сумела, Карантир одним лишь взглядом заставил ту промолчать.
– Где мой посох? – спросил он настойчиво, не давая девушке время, чтобы прийти в себя после беспокойного сна.
– Посох? – спросила та, смутно понимая, о чем идет речь. – Какой еще посох?
– Посох. Ветвь ольхи с кристаллом, впутанным у изголовья, древко обтянуто синей лентой. Я не выпускал его из рук… – вспоминал юноша, не позволяя травнице отвернуться. – Не отпускал, – повторил он, вспоминая, как уходил на дно после поражения. – Где ты нашла меня? Точное место, Урса.
Девушка боязливо сложила губы, пытаясь вспомнить, где именно подобрала раненного. Мягкий свет лился в комнату, освещая огарки догоревших у стены свечей. Урсула и хотела бы оглядеть комнату, чтобы увериться в том, что буря прошла без последствий, только не могла отвернуться от эльфа. Пес громко скулил в сарае, свет полз все выше, и день проходил мимо.
Она не помнила точного места, только примерное – под отвесным краем берега, за которым начинается песчаная дорожка к ледяной воде океана. Там, где она сняла с эльфа тяжелый доспех, где приняла его тело за островок выкинутой на берег крушины, где страшное неизвестное ей животное гнило до сих пор.
– У тебя с собой ничего похожего не было, – тихо произнесла девушка. – Ты лежал на песке, положив руки на свою рану, и все, – отвечала она. – Посоха не было даже близко к твоему телу.
Урсула надеялась, что в ее словах гость не усомнится, и надежды оправдались. Значит, в воде, на дне пучины… Сможет ли он обнаружить пропажу теперь? Осознание эльфу не понравилось, взгляд его изменился так, что травница осторожно отползла назад, к стене, чтобы быть в мнимой безопасности. Она ничего не знала, и в потере дорогой ему вещи не было и грамма вины травницы. Карантир знал это, потому поспешил спрятать свой гнев за ширмой спокойствия.
Обстановка в комнате менялась, вместо тепла Урсула снова чувствовала колкий страх, щекочущий душу. Перед последним вопросом стальной блеск снова промелькнул в его красивых глазах, и когда юноша наклонился над полуэльфкой, та не пыталась податься дальше, вглубь помещения.
– Когда к тебе снова прибудут те придурковатые братья? Боюсь, я все же вынужден их подождать здесь, с тобой.
– Они… Они, кажется, будут завтра, – отвечала полуэльфка, комкая в пальцах одеяло. – Можно мне встать? – спросила та тихо, чувствуя, как под плотной тканью гость сжимает ее лодыжки все сильнее.
*Говори (с) Старшая Речь.
**Здравствуй (особая форма приветствия к старшим), Ведун (с) Старшая Речь.
***Дитя солнца (с) Старшая Речь.
========== 7. Край света ==========
Весь следующий день гость помогал Урсе устранять последствия разгула стихии. Гроза принесла к ее дому тысячи веток, мусор из заброшенной неподалеку деревушки, ошметки израненных тел особенно невезучих рыб. Карантир не подметал дорожки, нет, не брал в руки веник или тряпку, не развешивал собственную одежду, не расставлял сушиться рыбу, нет, не занимался «черной» работой, считая себя положением выше… Но вечером он обеспечивал девушку светом, убирал вместе с ней особенно тяжелые ветки и помогал всем, чем только мог.
Урсула же откопала в погребе сверток с отцовскими вещами. За толстым слоем сукна они не запылились, лишь впитали в себя сырой запах земли. Почивший родственник был самую капельку шире гостя в плечах, но гораздо ниже, отчего вещи его на Карантире смотрелись комично. Словно эльф резко повзрослел и подрос в этих одеждах. Травница не решалась смеяться ему в лицо, но позволяла себе сдержанно хихикать, обращая к эльфу свой растерянный озорной взгляд.
Ночью девушка ушла в другую комнату, опасливо обнимая себя за плечи. Нет, когда спишь одна, чувство уюта имеет другой оттенок, оно не такое теплое, не такое тягуче-сладкое, его не хочется растянуть на долгие-долгие часы после рассвета. Этой ночью полуэльфка спала куда лучше, эльф же не спал совсем.
Карантир занял свой вечер мыслями. Ему нужно найти посох, восстановить утраченные в битве и лечении силы за те несколько дней, что у него остались, а после – убраться прочь. Рана затянулась, от нее оставался лишь шрам, который можно убрать, благодаря все той же магии. Только нужно ли возвращаться в Мир Ольх и испытывать удачу? Синий кристалл больше не светился, цепочка привычно врезалась в шею юноши, и тот невольно тянул кулон вперед, чтобы чувствовать, сколь она крепка.
Когда травница любопытно спросила о безделушке, сверкающей на его груди, эльф отмахнулся, сказав, что это – напоминание о ждущем доме, и иных вопросов не последовало. Только эльф видел, что у Урсы были вопросы, были, но остались глубоко внутри, запрятанными за кожей. Наверное, это придавало ей больше шарма: отчаянная покорность, сдержанность, даже не нужная в данный момент.
Эльфа забавлял ее страх, ему нравилось играть с ним, то пробуждая, то приглушая, словно пламя в очаге… И Карантир страстно надеялся, что то лишь от скуки. Иногда он ловил себя на мысли о том, что не желает вызывать в ее душе столь отрицательный трепет. Непривычной мысли для охотника.
Он снова подумал о ее глазах, подумал о том, что на солнце они походят сильнее, чем на полную луну и яркие звезды за ней. Карантир надеялся, что девчонка думала о нем хоть вполовину того времени, что он уделил ей. И надежды имели почву. Урса ворочалась, страх ее не прошел, но теплое чувство радости все росло и росло, питаемое его взглядами, его поступками.
Утром солнце поднялось над островом особенно высоко. Облака покинули небо, оставляя простор для теплого золотого света, и природа медленно оживала после вчерашней грозы. День начинался лениво, травнице вновь повезло поспать дольше обычного, но утренние дела она начинала незамедлительно. Урсула замесила пресное тесто, достала из погреба солонину и вяленую выпь, четверть головки острого сыра, запекла картофель с вороньим глазом в огне. Ей хотелось, чтобы это утро выдалось особенно приятным.
Карантиру понравилось просыпаться, чувствуя аромат готовящейся в печи пищи. Ему нужно есть, ему нужны силы, больше сил… Ему нужно побродить по этому проклятому острову и найти магическую жилу, чтобы источить ее и оставить это место навсегда. Надевать чужую одежду, ходить по чужому дому, сидеть за чужим столом – все это было эльфу непривычно, но он выполнял то без капризов, понимая, что его нынешнее положение – только необходимое зло.
– Ты всегда так питаешься? – спросил он, оглядев худосочную фигурку девушки. – Выглядит так, будто ты все те годы экономила до этого момента, и сейчас мы уничтожаем твой полугодовой запас.
– Я просто ем немного меньше, – ответила Урса, смущенно закрывая ладонями чересчур плоский живот. – Я больше не могу, поэтому такая тощая.
– В этом… – осторожно начал Карантир, понимая свою ошибку, – В этом нет ничего плохого. Эльфийки никогда не славились округлостью форм, а ты, хоть и не в идеале, все же имеешь отношение к нашему роду. Ты выглядишь прекрасно.
Эльф приступил к завтраку, завернув кусочек необычного сладковато-соленого сыра в пресную лепешку. Он уже не видел, как удивленно девушка воззрилась на своего гостя, как ее красивые золотые глаза следили за его движениями, как она краснела от его слов. Прекрасно? Ей такого еще не говорили, не говорили такие, как он. Братья, что вот-вот прибудут к острову, отвешивали травнице нелепые глупые комплименты, связанные только с ее домовитостью, и не вызывающие у девушки такого восторга.