В Норе царило сумасшедшее столпотворение. Все куда-то бежали, двигали мебель, искали что-то в бездонных закромах миссис Уизли, звали друг друга на помощь, покрикивали на расшалившихся детей.
- Джеймс, не трогай Кубок дяди Чарли!
- Люси, не виси на шторе, ты же ее оборвешь!
- Одри, помоги мне завязать галстук!
- Перси, старина, зачем тебе галстук? Малыш Ронни любит тебя и без него! Наверное!
- Заткнись, Чарли!
- Персиваль, это что за выражения?!
- Ну мама!
- ’Арри, до’гогой, ты не видел мое би’гюзовое платье? Или мне будет лучше в си’геневом?
- Флё’г, до’гогая, своего мужа об этом спроси!
- Фи, Джинни, ну зачем так г’губо? И я вовсе так не гово’гю!
Гермиона спустилась на кухню, села за длинный дубовый стол напротив уплетающего пирог мужа и со стоном потерла пальцами виски. Наверху кокетка Флёр в шутку упрашивала Гарри посоветовать ей платье, а Джинни отнюдь не в шутку грозилась не то напустить на обоих Летучемышиный сглаз, не то просто выгнать француженку из дому метлой. Судя по тому, как звучавшая всё громче и громче ссора резко оборвалась на середине фразы, то либо положение спасло появление Билла, при виде которого Флёр напрочь забыла и о Гарри, и о платьях, либо кто-то просто наложил на обеих женщин Силенцио. Гермиона понадеялась, что второе.
- Ермиончик, не нафо так нернифять, - посоветовал ей Рон, не отрываясь от пирога. Гермионе захотелось ответить ему в стиле Перси, но вместо этого она поднялась и приоткрыла окно, запустив в душную кухню свежий, еще по-зимнему холодный воздух. Следом за ним появился Джордж, тоже уставший от разборок наверху и решивший налить себе молока, и миссис Уизли, спустившаяся проверить очередной пирог.
- Гермиона, дорогая, кажется, Билл с Чарли наконец-то закончили удлинять стол, поэтому не могла бы ты помочь мне расставить тарелки? Нас будет, - свекровь замолчала, подчитывая про себя, сколько ожидается гостей. Она сама с мужем, четверо сыновей с женами – а Чарли давно бы уже пора кого-нибудь себе найти! – дочь с мужем, детям накрыли за отдельным столом… - двенадцать… Ой, нет, тринадцать, Флинн обещал, что придет не один!
- Он придет с Колином? – вяло пошутил Джордж.
- Я бы не удивился, - ответил Рон, сделав титаническое усилие, чтобы проглотить кусок пирога. Рональд втайне обижался, что кузен куда больше дружен не с ним, а с каким-то нахальным ирландцем, но старался не подавать виду. Что, на взгляд Гермионы, было бессмысленно, поскольку Флинн благодаря своей врожденной легиллименции видел людей насквозь.
Миссис Уизли смерила обоих шутников недовольным взглядом и ответила:
- Нет, я надеюсь, что он придет с девушкой. Это у вас, мальчики, и жена, и дети есть, а у него, бедного, ни того, ни другого. И родители в земле едва ли не с самого его рождения. Лучше бы пожалели мальчика, чем смеяться!
Гермиона была убеждена, что Флинна надо не жалеть, а как следует проучить, но ни у кого из его кузенов рука не поднималась. А ведь это наверняка избавило бы их от множества проблем и в первую очередь от привычки Флинна вести себя самым безобразным образом и постоянно обижать любящую тетушку.
- Мам, но ведь тринадцать человек за столом – это плохая примета, - вновь попытался пошутить Джордж.
- Предлагаешь выгнать твоего кузена? – всерьез разозлилась миссис Уизли.
- Нет, - равнодушно ответил Джордж. – Забудь.
За окном раздался негромкий хлопок трансгрессии. Не было печали, черти накричали, подумала Гермиона и выглянула в окно. Чёрт был один, высокий и темно-рыжий. Волосы у него по-прежнему были не стриженные и доходившие до ворота кожаной куртки. И, кажется, совершенно мокрые.
- Кто там, дорогая? – спросила миссис Уизли.
- Ваш племянник.
Флинн выбросил в кусты окурок от сигареты, заметил наблюдающую за ним из окна Гермиону, поднял руку в перчатке – Пруэтт носил их практически всегда, не снимая даже в гостях у тетушки – и демонстративно показал жене кузена рокерскую «козу», при этом еще и высунув язык. Гермиона вспыхнула и отвернулась.
- Он один? – забеспокоилась миссис Уизли.
- Пока что да.
По крыльцу загромыхали окованные металлом каблуки ковбойских ботинок.
- Доброе утро! – непривычно бодро поздоровался Флинн, распахивая дверь. – Привет, Фордж! Хватит есть, Ронни! День Рождения – это еще не повод перестать проходить в двери!
Джордж неопределенно хмыкнул в ответ, но, судя по кривоватой улыбке, был доволен тем, как его назвали. Рон, напротив, оскорбился. На «Ронни» он обижался еще с раннего детства, поэтому его, разумеется, называла так вся семья.
- Здравствуй, дорогой, - заулыбалась миссис Уизли, обожавшая эту рыжую сволочь не меньше, чем собственных детей. Что, на взгляд Гермионы, было ошибкой, потому что сволочь порой платила ей в ответ откровенным пренебрежением. – Ты сегодня хорошо выглядишь!
Если под «хорошо» понималось то, что Флинн наконец-то соизволил побриться, то Гермиона могла с этим согласиться. В остальном же… Флинна можно было бы назвать даже красавцем, с его правильными чертами лица и темно-синим глазами. Если бы он не был всегда таким бледным и откровенно мрачным.
- Следует ли понимать это как «обычно ты выглядишь просто отвратительно»? – тоже заинтересовался Флинн, снимая куртку и оставаясь в простой белой футболке с длинным рукавом, обтягивавшей его, как вторая кожа, и подчеркивавшей каждый мускул. В сочетании с его широкими темными джинсами и совершенно неуместными перчатками это выглядело так, будто Флинн забежал перекусить с работы, а не пришел на день Рождения кузена. И подарком он, судя по всему, тоже не озаботился.
Миссис Уизли растерялась, не зная, как реагировать на слова племянника, и часто заморгала. Флинн повернул к ней медно-рыжую голову и улыбнулся.
- Тетя Молли, я пошутил.
- А, - облегченно выдохнула миссис Уизли – с Флинна сталось бы обидеться на полнейшую ерунду – и невольно сделала движение рукой, словно хотела обнять племянника. Тот заметил и подошел сам. Гермионе показалось, что миссис Уизли сейчас расплачется.
- Хочешь молока? – предложила она, отстранившись от Флинна.
- Хочу, - воодушевился тот, и миссис Уизли растаяла окончательно.
- Мама! – прервал воссоединение тетушки с блудным племянником ворвавшийся на кухню Перси. – О, какие люди. А ты под дождь что ли попал?
- Персиваль, ты балда! – ответил Флинн вместо приветствия. – Это гранж. Берешь гель и делаешь эффект «мокрых волос». Будешь себя хорошо вести, я тебе даже покажу, как именно. Глядишь, начнешь пользоваться успехом у женщин. Хотя, - добавил он с сомнением, склонив темно-рыжую голову на бок, - тут одной прически будет недостаточно.
- Вообще-то я женат! – обиделся Перси и развернулся, даже забыв, зачем спускался.
- Да, и вы с ней идеальная пара! – прокричал Пруэтт ему вслед.
- Флинн, - мягко пожурила его миссис Уизли и тут же всучила племяннику кружку с молоком. Словно надеялась, что этого будет достаточно, чтобы он оставался в благодушном настроении. И осторожно спросила: – А ты, кажется, говорил, что придешь не один?
- Она скоро подойдет, - ответил Флинн, отпивая из кружки, и миссис Уизли вновь заулыбалась. Всё-таки заносчивый рыжий легиллимент сумел отыскать где-то женщину, которая выносила его дольше пяти минут. – Только, пожалуйста, тетя Молли, не донимайте ее вопросами, она не слишком любит разговаривать.
- Мама! – вновь закричали откуда-то сверху. – Мама, ты нам нужна!
- Ох, ну что за день? – всплеснула руками миссис Уизли. Виновник переполоха как ни в чем не бывало принялся за очередной кусок пирога. – Я сейчас вернусь, - сказала она, обращаясь, судя по всему, к одному только племяннику. Тот неопределенно пожал широкими плечами, больше заинтересованный содержимым своей кружки, чем разговорами с тетушкой.
- Какой у тебя сегодня счастливый вид, - вежливо заметила Гермиона, зная, что ни постоянно жующий Рон, ни рассеянный Джордж даже не попытаются поддержать разговор.
- Что ты, Грейнджер, - ответил Флинн, разом поубавив у нее желания вообще с ним разговаривать. – Он не счастливый, он просто трахнутый.
Гермиона вспыхнула. Джордж с Роном начали хохотать. Первый смеялся как-то сдавленно, словно забыл, как это вообще делается, а второй чуть не поперхнулся пирогом.
- Хотя ты, пожалуй, права, - добавил Флинн, делая еще один глоток из кружки, - последние пятнадцать лет для меня это одно и то же.
После чего повернул голову в сторону задней двери, словно прислушиваясь к чему-то далекому. Гермиона невольно начала прислушиваться вместе с ним и почти сразу различила непонятное урчание. Будь они в городе или просто маггловском доме, она бы решила, что это машина, но здесь?
Флинн прошел к двери, распахнул ее и высунулся наружу.
- Ого, какой зверь! А ты меня на нем покатаешь?
Ему ответил негромкий женский смех.
- Если будешь хорошо себя вести, я даже пущу тебя за руль.
Гермиона тоже выглянула в приоткрытое окно. Это и в самом деле был зверь, огромный – не меньше двух ярдов в длину, – хромированный и убийственного темно-фиолетового цвета с черными узорами на боковых кофрах. Женщина на его фоне казалась непривычно хрупкой и даже миниатюрной. И удивительно знакомой. Флинн не придумал ничего умнее, чем притащить на праздник бывшую жену Теодора Нотта.
А та как ни в чем не бывало поднялась на крыльцо и снова засмеялась.
- У тебя усы от молока.
- Ой.
Гермиона попыталась улыбнуться. Когда-то они учились на одном курсе, да и по словам Невилла эта женщина тоже была членом Армии Дамблдора… О чем думал Невилл, когда на седьмом курсе пустил туда слизеринцев, не посоветовавшись ни с Гарри, ни даже с Джинни, было известно одному дьяволу. Он же, видимо, и надоумил Лонгботтома сделать такую глупость. Гермиона ничего не имела против слизеринцев, тот же профессор Снейп и вовсе оказался героем и бесстрашным человеком, каких поискать, но профессор Снейп никогда не был одним из этих радикалов магической аристократии. Чего нельзя было сказать о сестрах Гринграсс, одна из которых была замужем за Пожирателем Смерти Драко Малфоем, а вторая…
Дафна Гринграсс не нравилась Гермионе еще в школе, когда ходила по Хогвартсу с неизменным выражением презрения на узком скуластом лице и чуть что хмурила тонкие черные брови и кривила ассиметричные бледно-розовые губы, полную нижнюю и тонкую верхнюю. Практически не говорила, во всяком случае, не с гриффиндорцами, но исходящее от нее презрение порой ощущалось физически. Она не нравилась Гермионе и после школы, когда они случайно сталкивались в Министерстве Магии и почему-то в Лонгботтом-Мэноре. Гринграсс была воплощением всего, что Гермиона так ненавидела в этом мире: надменности, с которой смотрели на магглорожденных все эти заносчивые аристократы, и хаоса, который царил в магической Британии после войны. Она была дочерью, сестрой и женой почти что Пожирателей Смерти, а такие люди не становятся хорошими только потому, что Невиллу так показалось.
В отличие от него, Гермиона прекрасно видела, что Дафна Гринграсс была скользкой, как змея. Способной проползти куда угодно и притвориться кем угодно. Она носила короткую стрижку с небрежно растрепанными прядками, из-за которой могла сойти издалека за мальчика-подростка, и имела репутацию женщины, которую обожали независимо от того, что она делала. Дафна Гринграсс могла говорить в интервью очередному журналу всё, что ей вздумается, высказывать мысли любой степени радикальности, и её не волновало, что пишут или говорят о ней самой. Она делала, что хотела, и не спрашивала ни чужого мнения, ни совета.
Дафна Гринграсс была ненормальной.
И особенно сильно это ощущалось, когда она стояла посреди кухни в Норе в кожаной куртке со светоотражающими вставками и мотоциклетных джинсах и целовала племянника миссис Уизли. Как будто их семьи не убивали друг друга в Первую и Вторую Магические Войны. Гермиона при всём своём уме не видела одного: в этом мире семьей друг другу были все. А войну начал выросший в маггловском мире полукровка, который тоже не понимал, насколько сильна эта связь между магическими родами.
- Доброе утро, - поздоровалась Гринграсс негромким грудным голосом.
- Джордж, это Дафна, Дафна, это Джордж, - коротко представил их друг другу Флинн. – Остальные вроде с ней знакомы.
Гринграсс молча кивнула и полезла в свой кожаный рюкзак, небрежно стряхнув его с плеча.
- С днем Рождения… Рон, - сказала она, запнувшись на короткое мгновение. Словно хотела по привычке сказать «Уизли».
- Фпафибо, - отозвался именинник, принимая небольшую квадратную коробочку в синей упаковочной бумаге.
- Ты уж извини, у нас один подарок от двоих, - добавил Флинн. Гермиона с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть. Разумеется, Пруэтт не стал признаваться, что он попросту не подумал купить подарок от себя.
- Милый, мне бы где-нибудь переодеться, - сказала Гринграсс, расстегивая куртку. Под той у нее был простой черный свитер с широким воротом. – А то что я в джинсах?
Действительно, сухо подумала Гермиона.
- Да брось, тут все свои, - отмахнулся Флинн.
- Ну нет, мне в юбке будет удобнее, - ответила Гринграсс, напустив на себя многозначительный вид. – И тебе, кстати, тоже.
Флинн моргнул, растянул губы в хитрой улыбке, сообразив, о чем речь, и сказал заговорщицким тоном:
- Пойдем, я тебе покажу.
- Боже, - фыркнула Гермиона, когда за ними закрылась кухонная дверь. – В доме же дети.
- Не переживай, Герми, - ответил ей Джордж. – Я уверен, что они знают, как запирать дверь.
Рон сдавленно хохотнул – нормально смеяться ему мешал пирог – и принялся распаковывать подарок. После чего вновь сделал титаническое усилие, чтобы проглотить кусок пирога, и воскликнул:
- Ого! Не может быть!
- Что там? – без особого интереса спросил Джордж. Рон продемонстрировал ему поблекший, скорее бронзового, чем золотого цвета снитч с поломанным и слабо трепещущим крылышком. Гермионе захотелось догнать эту наглую парочку и выгнать их из дому раз и навсегда за такие подарки.
- Слушай, он настоящий! – вопил тем временем Рон, забыв даже про свой пирог. – Тут вон и гравировка с датой! И вот здесь вмятина, по нему тогда случайно битой попали!
- Что? – не поняла Гермиона. Муж повернул голову к ней и немедленно просветил:
- Это снитч с самого первого матча, в котором участвовали «Пушки Педдл»! 1753 год! Он, черт возьми, стоит дороже Лонгботтом-Мэнора!
Платить столько денег за помятую безделушку со сломанным крылом? Точно ненормальные. Оба.
Хотя с другой стороны, у Гермионы были большие сомнения в том, что Рон верно оценивает стоимость Лонгботтом-Мэнора. Кто в действительности станет платить крупную сумму за дом в никому неизвестной глуши? Да и башня у них там обвалилась. Невилл что-то говорил про то, что ее невозможно восстановить никакими способом, не то семейное проклятье, не то еще какая-то магическая мерзость, но, на взгляд Гермионы, ценнее мэнор от этого не становился.
- Мерлин, - тем временем выдохнул Рон. – Я надеюсь, Флинн на ней женится!
Гермиона фыркнула.
- Мужчины. Все вы одинаковые.
- Не понял, - честно сказал Рон. Джордж, судя по недоуменно поднятым бровям, тоже.
- Вы готовы любить ее только потому, что она стереотипная красотка, которая отвалила кучу денег на какую-то ерунду. Уже забыли, кто она?
- Это не ерунда, - обиделся Рон.
- И она не стереотипная, - не согласился Джордж.
- Безусловно, - в очередной раз фыркнула Гермиона. – У нее голубые глаза и фигура топ-модели. Конечно, она не стереотипная! Я уж думала, что хотя бы Флинн со своей легиллименцией будет смотреть не только на обертку, но и он ничем не лучше.
Братья Уизли переглянулись и вновь начали хохотать.
- Что смешного? – потребовала ответа Гермиона.
- Герми, не переживай, - сказал Джордж, поднявшись и похлопав ее по плечу. Почему-то появление Флинна заметно улучшило его настроение. – Ты у нас самая красивая.