– Истрахан идет! – указал вниз Василий, и знатные мальчишки поспешили во двор.
Остальные ученики уже собрались здесь: шестеро старших сыновей царя Тохтамыша да еще около десятка отроков тринадцати-шестнадцати лет из разных знатных родов – бухарских, казанских, самаркандских, ногайских. Все они низко склонились перед премудрым муллой Истраханом, известном во всем обитаемом мире своими трактатами по географии и счислению.
Достойный мулла носил халат, крытый изумрудным китайским шелком, и пышную чалму с изумрудом во лбу и ниспадающим на плечо длинным матерчатым концом. Его смуглое морщинистое лицо было совершенно чистым – без усов, бороды и даже без бровей. Узкие темно-карие глаза, узкие коричневые губы, впалые щеки. И узкая длинная линейка в ладонях с тонкими пальцами.
– Кто смог измерить здешнее дерево, мелкие бездельники? – сурово поинтересовался мулла, окинув мальчишек взглядом.
– Да не растет в Сарае деревьев, учитель! – поторопился ляпнуть юный Идигу, темноволосый сын бухарского эмира неполных тринадцати лет, и тут же получил несколько раз линейкой по голове, испуганно втянув голову в плечи.
– А умом, умом пораскинуть, бестолочь?! – громко возмутился мулла. – Нечто во всем Сарае уже и померить нечего? Ни минаретов нечто нет в городе, ни колоколен, ни куполов над святилищами? Неужели неясно, что не деревья в упражнении сем важны, а старания в труде с астролябией?!
И премудрый Истрахан еще несколько раз треснул мальчишку по вышитой бисером войлочной тюбетейке.
Мулла считался добрейшим из учителей дворцового мектебе. Удары линейкой по шапкам и одежде совершенно не причиняли боли. Главное – пальцы по глупости не подставить.
А вот ходжа Тохтан бил за провинности дубинкой, оставляющей синяки даже под ферязью. И при сем развлечении Тохтан любил приговаривать, что битые во время школьного учения места после смерти воссияют в раю небесным светом, а очутись несчастные в аду – не станут гореть негасимым пламенем. И потому он, ходжа Тохтан, ныне заботится о бессмертных душах своих учеников. Остальные же учителя и вовсе, не моргнув глазом, назначали фалаку[6] за любую провинность.
Посему премудрого Истрахана с его линейкой подростки любили и старались попусту не раздражать. Однако недавно приехавший в царский дворец круглолицый Идигу сего правила еще не усвоил.
Устав лупить бедолагу по голове, мулла развернулся, прошел в северный угол дворца и уселся на разложенных там ногайских войлочных коврах, поджав под себя ноги. Дождался, пока спешащие следом ученики разместятся перед ним, покрутил в руках линейку и спросил:
– Кто еще не догадался найти дерево для домашних измерений? – Чуть помолчал и, не дождавшись ответа, внезапно спросил: – Вот скажи, княжич Василий, как справился с заданием ты?!
– Измерил смотровую башню дворца, учитель! – с готовностью выкрикнул заложник из Москвы. – Получилось девять саженей!
– А как ты мог исчислить высоту с такой точностью, чадо, – с подозрением прищурился старик, – коли к основанию сей башни не подойти, ибо она посередь крыши воздвигнута?
– Я астролябию на посох саженной высоты поставил, учитель, и угол на высоту башни замерил. Опосля на десять саженей назад отступил и еще раз измерил, – бодро отчитался княжич. – По разнице углов получившихся удаление и определил. А по углу и удалению – высоту!
– М-м-м… – не без удивления поджал губы мулла.
– Ты чего, вправду мерил? – наклонившись к заложнику, шепотом спросил царевич.
– Зачем, Джел? – так же тихо ответил Василий. – Мне твой отец еще в первый день ее высотой похвастался!
– Смотрите и восхищайтесь, бездельники! – громко заговорил премудрый Истрахан, вскинув палец к усыпанной налитыми гроздями виноградной лозе. – Заезжий северянин понимает важность древнего знания и постигает его с достойным прилежанием! В отличие от вас, крикливых ленивых бакланов! Попомните мое слово, пустоголовые чибисы, эти северяне, мудрость отцов ваших изучив, еще вами же править и помыкать вскорости станут!
– На что мне вся сия премудрость, учитель, – не выдержал царевич, – коли я завсегда могу слугу с заданием послать, и он сию высоту мне в точности измерит?!
– Вестимо затем, чадо, что за высоту минаретов али башен твоя казна каменщикам звонким серебром платит, – чуть понизив тон, наставительно ответил мулла. – И коли ты излишне на слова слуг полагаться станешь, то они с легкостью сажень, а то и две к высоте припишут, а плату меж собой поделят. Либо ширину реки преувеличат и плату за лишние сажени возьмут али площадь крепости преувеличат. И потому облик властителя, самолично в астролябию смотрящего и высоты али расстояния самолично с легкостью исчисляющего, весьма сильно слугам честности добавляет, а казну бережет!
Премудрый Истрахан обвел мальчишек назидательным взглядом и вдруг спросил:
– Как определить ширину реки с помощью астролябии?
– Так же как и высоту, учитель! – снова выкрикнул без спроса нетерпеливый Идигу. – Надобно токмо набок ее положить!
Мулла резко вскинул линейку, и мальчонка втянул голову в плечи. Однако премудрый Истрахан лишь одобрительно потряс своим инструментом.
– Истинно так, сообразительное чадо! Вестимо, не иссякли еще умы в наших землях, есть еще надежда на грядущее процветание державы и славу ордынского имени! Молодец! Ну, а чтобы проще было простым смертным измерения произведенные сложить, в астролябии специальные диски имеются, каковые умножать и делить позволяют с изумительной легкостью. Сегодня я вам о них расскажу и покажу все в подробностях…
Премудростями арифметического счета с помощью астролябии мулла утомлял знатных мальчишек почти до полудня и распустил учеников лишь перед самым обедом, – успев к сему часу заметно охрипнуть.
Обед в царском мектебе был общим для всех. Слуги вынесли во двор огромный казан плова – еще горячего и парящего, как политый водою костер, а также поставили большущий короб с арбузами. Больше ничего и не требовалось – ибо пиалы, по древнему обычаю, татары всегда носили с собой.
Первыми угощение из котла зачерпнули, понятно, самые знатные из детей: царевич Джелал ад-Дин, наследник ордынского трона, и княжич Василий Дмитриевич, наследник трона русского. Вместе зачерпнули и как равные сели бок о бок на ступенях идущей на гульбище лестницы, пальцами переправляя в рот горсти горячего ароматного варева.
– Так чего, на охоту завтра скачем? – поинтересовался заложник. – Или ты так, к слову предложил?
– Я бы и сегодня сорвался, Вася, – с пришепетыванием ответил полным ртом сын Тохтамыша. – Да токмо сегодня нам бек Салак опять родословную сказывает. Нудный он и болтает много. Токмо к сумеркам, верно, и избавимся. На охоту же надобно самое позднее после полудня отъезжать, сильно не задерживаясь. А как завтра учение сложится, не помню… Коли второго учителя не будет, тогда сразу на соколятню бежим, на конюшню и в степь! Ага?
– Ага! – лаконично согласился княжич, вытряхнул остатки плова из пиалы в рот и отправился за добавкой.
Бек Салак еще не успел добраться возрастом к пятидесяти годам, но всячески старался выглядеть истинным, умудренным долгой трудной жизнью дервишем. Он носил длинную и очень узкую бородку, вроде бы как седую – вот только волосы у самого подбородка подозрительно темнели. Халат его выглядел совершенно ветхим, местами вытертым до дыр, с заплатами на локтях, а опоясывался бек толстой пеньковой веревкой. Невероятную скромность учителя особо оттенял тощий тюрбан из выцветшего зеленого атласа.
Зеленый головной убор означал, что его владелец посетил Мекку и поклонился священной Каабе.
Хотя старшие ученики сильно сомневались и в этом. Коли мужчина красит бороду и таскает на себе древнее тряпье, получая от казны девять дирхемов в неделю, – можно ли верить всему остальному, что он сказывает и чем хвастается?
Хотя слушать его все равно приходилось терпеливо и с прилежанием, ибо речь шла об основателе царского рода Чингизидов:
– …и победив людей с собачьими головами, великий сын солнечного света направился в поход к восходящему солнцу. На пути туда он перевалил высокий Каменный пояс и столкнулся там со странными людьми, что проводили всю свою жизнь в битвах и дальних походах. Они сражались каждый день по многу раз, и оттого левые их руки, постоянно держащие щиты, скрючились и ссохлись, совершенно закостенев, а правые руки стали столь сильными и толстыми, что превосходили размером ногу сильного мужчины. Взмахом клинка они рассекали своего врага пополам, брошенные же ими копья летели вдвое дальше, нежели стрелы из булгарских луков[7]…
Бек Салак рассказывал все это заунывно и однотонно, полуприкрыв глаза и раскачиваясь из стороны в сторону. Все вместе взятое вгоняло учеников в дремоту – но спать было нельзя, ибо заснувшему на уроке, посвященном великим предкам царя Тохтамыша и основателю всего царского рода, полагалась не просто фалака – а таковая, после которой преступник неделю не способен встать на ноги!
– …и победив народ разноруких воинов, всемогущий Чингис добрался до самого дальнего восточного берега, где на краю земли жили дикие люди, сразу поклонившиеся великому потрясателю вселенной. Но задерживаться там правитель не пожелал, ибо каждое утро там с невероятным грохотом выкатывалось на небеса ослепительное солнце, и стоял такой шум, что никто не мог расслышать стоящего рядом товарища. И потому развернул потомок солнечного луча свою великую армию и двинулся на юг, к горячему морю…
– А может, просто удерем с обеда – да в степь? – наклонившись к товарищу, шепотом предложил Василий Дмитриевич.
– Тебе хорошо сказывать, у тебя до отца полный месяц спешного пути, – тихо хмыкнул царевич. – А моему уже через час соглядатаи донесут, в седло подняться не успею. Нас после такового до осени от соколятни отлучат. А то и вовсе до весны. Может, в субботу, аккурат на рассвете, да на полный день?
– Мне нельзя, в церковь ходить надобно, – настала очередь Василия недовольно морщиться из-за нудных княжеских обязанностей. – Коли пропущу, дядьки враз в Москву отпишут. Плакали тогда мои сокола и моя охота. Под замок посадят, да еще и крестовое Священное Писание зубрить вынудят. Мало мне этого…
Заложник указал подбородком на качающегося с полузакрытыми глазами дервиша, монотонно скулящего:
– …восемьдесят дней шла армия великого Чингиса по пустыне, обессилев от голода. И тогда, дабы спасти своих воинов, повелел потрясатель вселенной бросить меж храбрецами своими жребий. И в каждом десятке убили товарищи одного из друзей своих и приготовили, и съели, и тем набрались сил и бодрости, и с великим воодушевлением вырвались из оной пустыни в обитаемые земли…
– Так давай сразу после заутрени? – пожал плечами царевич. – У христиан моления ранние, все едино почти весь день впереди останется! К Ахтубе сразу повернем, к верхнему броду. Я там на Рыжий остров с самой весны не заглядывал. Гусей да уток там, мыслю, несчитано!
– Точно! – загорелись глаза у княжича. – Я крапчатого своего возьму. Он мал, да стремителен. Уток бьет по три за вылет!
– Так уж прямо и по три за единый раз!
– Клянусь клыком Перуна, два раза сие случалось!
– А давай ты мне не клыком кабаньим поклянешься, а своим наборным поясом? – ехидно прищурился царевич. – Мой пояс против твоего, что не возьмет твой крапчатый трех уток за вылет? Ни разу за всю охоту?
– Ну, так всего дважды за все время такое вышло, – заколебался Василий. – Сие есть дело случая. Вдруг не повезет?
– Коли дважды по две возьмет, тогда и в три поверю, – чуть понизил ставку Джелал ад-Дин и протянул руку: – Идет?
– Идет! – решился княжич и пожал протянутую руку.
– Керим, разбей! – кивнул брату царевич.
– Чего «разбей»?! – оборвав свое повествование, вскинулся бек Салак. – Кто тут болтает на уроке?!
Керим, куда более смуглый, круглолицый и упитанный, нежели брат, и к тому же на голову ниже, быстрым взмахом разорвал рукопожатие и тут же громко выкрикнул:
– Наш великий прадед разбил всех своих врагов!!!
– Прадед? – В первый миг учитель возмущенно набрал полную грудь воздуха… Но уже во второй сообразил, где именно читает свои уроки, и закашлялся, хрипло выдохнул и кивнул: – Да, царевич, твой предок был мудр и непобедим! Э-э-э… И вот послал он караван со своими товарами в богатую Бухару. А правил тогда в ней великий и могучий падишах Мухаммед…
– О чем спорили? – тут же спросил Керим. – Разбивальщик завсегда правоту в споре определяет!
– Васька поклялся, что его крапчатый за одну охоту дважды собьет двух уток за один вылет!
– И когда?
– В субботу… Вы ведь с Кепеком с нами поедете?
– Знамо, поскачем! – ни мгновением не колебался царевич. – И Кепек не откажется. А где уток брать собираетесь?
– На Ахтубе. В камышах у Рыжего острова.
– Это верно! Там уток по осени тьма! – встрепенулся круглолицый паренек и жадно повторился: – Я с вами! Обеих своих птиц возьму! Пусть отдыхают по очереди.
– Мы не с рассветом отправимся, токмо после христианской заутрени, – немного осадил его раж старший из царевичей. – Хорошо, коли токмо к полудню на остров поспеем.
– Ништо! Там дичи много, вдосталь до сумерек развлечемся. Дорога знакомая, в темноте не заблудимся. Вернемся после заката.
– Тоже верно, – согласился Джелал ад-Дин.
– Да отродясь такого не случалось! – внезапно раздался громкий выкрик. И как обычно, удержать языка за зубами не смог юный Идигу. – Откуда у нас в Бухаре сто тысяч воинов?! Да у нас простых-то горожан с детьми и бабами вместе тридцати тысяч не наберется! Какие у нас слоны?! Откуда вся эта чушь?!
– Да как ты смеешь спорить, отрыжка шайтана?! – Учитель Салак взревел подобно дикому зверю и вскочил на ноги. – Ты подвергаешь сомнению слова премудрого Рашид ад-Дина?! Ты подвергаешь сомнению подвиги великого Чингиса, священного потомка солнечного луча?! А ну, бегом к дверям и снимай сапоги! Фалака – это меньшее, чем ты сможешь расплатиться за подобную дерзость!
Сын бухарского эмира моментально осекся – но было уже поздно. Учитель злобно толкал его к дверному проему, возле которого бедолаге пришлось снять мягкие войлочные сапожки и лечь на спину. Бек Салак ловко обмотал веревкой одну щиколотку мальчишки, затем вторую. Зацепил петлю на конце за крюк возле одного косяка, потом возле второго и отступил в сторону.
Невоздержанный на язык паренек оказался лежащим на полу с задранными вверх босыми пятками, надежно удерживаемыми на весу.
– Ты и ты! – указал на двух крепких учеников фальшивый дервиш. – Возьмите палки, дайте каждый по двадцать ударов!
И когда мальчишки начали с размаху бить свою жертву, бек Салак присел на корточки возле Идигу и принялся размеренно напоминать:
– Когда всемогущий Чингис, потомок солнечного луча, покорил город Бухару, в ней находилось сто тысяч одних только воинов бухарских и двадцать боевых слонов. Запомнил? Когда Чингис покорил Бухару, в ней было сто тысяч воинов и двадцать боевых слонов… Повтори!
Мальчик стонал и морщился, но молчал.
– Повторяй! Иначе получишь еще сорок палок по пяткам! – требовал учитель. – А ну, повторяй! Я вобью свое учение в твою пустую голову! Коли через уши не влезает, так хотя бы через ноги вколочу!
Княжич тем временем отошел в центр дворика, к пруду, наклонился и ополоснул лицо прохладной чистой водой. Снял шапку, смочил волосы и надел обратно.
В августовском Сарае даже в тени виноградной лозы было невыносимо жарко.
Вскоре сюда же дохромал и чуть смугловатый, лупоглазый Идигу, присел на край пруда, опустил в прохладу светло-розовые ноги и блаженно застонал.
– Зря ты с Салаком споришь, – тихо укорил его княжич. – Мало ли какую чушь несет этот тупой дервиш? Плюнь и забудь. Пятки целее останутся.
– Когда стану эмиром, – зло ответил мальчишка, – прикажу найти его и утопить в нужнике…