- Займитесь домашними эльфами, коллега, - предложил Пиний Нигеллий с портрета, - в школе их пропасть, а у вас в коллекции ни одного чучела нет.
- Мне бы заняться министром магии, - процедил Дамблдор сквозь зубы.
- Коллега, у вас есть стиль! – с уважением сказал Пиний Нигеллий.
Прочие директора Хогвартса на портретах почувствовали себя неуютно в ожидании очередной беседы двух заядлых таксидермистов, которая наверняка будет украшена натуралистическими подробностями, излагаемыми с профессиональным цинизмом. Таксидермические беседы начались еще при жизни Пиния Нигеллия, когда Дамблдор был студентом. Пиний Нигеллий высоко ценил своего ученика и на свои похороны его приглашать запретил, с понятными и обоснованными опасениями. Но спустя сорок лет после своей кончины он очень радушно приветствовал директора Дамблдора с портрета, несмотря на все их мировоззренческие разногласия.
От увлеченной беседы таксидермистов бывших директоров Хогвартса спасло неожиданное появление двух джедаев, которые в очередной раз обвели простодушную горгулью вокруг сейбера.
- А, грязнокровки! – неприятно улыбнулся им Пиний Нигеллий. – Кристо, вот кого нам с тобой не достает в коллекции!
Энакин вырос в татуинских трущобах, а потому в таких ситуациях за словом в карман никогда не лез.
- Замолкни, стереоскопический, - убедительно предложил он. – А то в карбонит закатаю.
- Амбрегалло забегалло? – спросил Дамблдора Кеноби, самым обидным образом игнорируя Пиния Нигеллия.
- Забегалло, - недовольно сказал Дамблдор. – Все уши прокричалло.
- Она вас больше не побеспокоит, - пообещал Кеноби. – Мы сделали ей предложение, от которого она не смогла отказаться.
Лень считалась в джедайском Ордене пороком, а Орден все-таки накладывал отпечаток и на своих анфан терриблей. Джедаи не поленились поставить Амбрегалло на слежение в Силе, и теперь при каждой ее попытке вырваться из замка напоминали ей о разговоре на уроке. Попытки Амбрегалло ввести свои порядки и вручить хулиганам Уизлям по пишушему кровью перу тоже натолкнулись на внушительный шепот Энакина: «Круццциатуссс, моя прелесссть! Дальнобойности у меня хватит». Правда, Энакин по разгильдяйству серьезно превосходил учителя – через десять дней он прорвался вместе с Гермионой в запрещенную секцию библиотеки за «чем-нибудь темненьким и долгоиграющим», но ничего не нашел. Оби-Ван подозревал, что охота за запретными знаниями была только внешней частью его плана, а основной причиной было то, что в запретке темно и безлюдно. Ну и запретно, к тому же.
- Энька, - сказал Оби-Ван спустя три недели, присматривая в Силе за Амбрегалло, - вот что ты делаешь, когда она получает почту и хочет ответить?
- Конфундус, - посоветовал Энакин.
- А если не помогает и она все равно пишет министру, что нас и Дамблдора надо в Азкабан, Гермионку и десятерых по списку отчислить, а школу закрыть?
- Тогда Империо, - рыкнул Энакин, заглянув в Силу. – Старая кляча.
- Тебя посодют, Энакин, - сказал Кеноби, беря Амбрегалло под Империо, пока от Энакина ей не прилетело что покруче.
- Не посодют, - довольно сказал Энакин, - договоримся. Аврорам тоже будет интересно, как это делать без палочки и на расстоянии. И вообще ты ж знаешь, дядь Обик, мне все это Сила шепчет, а родителям отказывать нельзя.
- Ну да, - согласился Кеноби, чуть не выпустив Амбрегалло, потому что ему вспомнились годы Эничкиного падаванства. – «Меня родил Великий Сил, а Йода в Орден пригласил». Первый новогодний утренник с участием малыша Энакина.
- «Еще я в гонках победил, и пол-Совета забесил», - подхватил Энакин. – Мне кажется, Йода просто всегда завидовал моему поэтическому таланту. У него-то только белый стих получается, и то не всегда.
- А масочку помнишь, в которой ты к Палпатину однажды зашел? – спросил Оби-Ван, которого по вечерам порой пробивало на ностальгию. – Черненькую такую, с сопелкой?
- Погоди, как это, - Энакин пытался припомнить давно забытый сценарий подросткового пранка. – «Я Темный Лорд Дарт Вейдер, я пришел отомстить тебе за смерть моего наставника Дарта Плэгиуса!» Я тебе говорил, дядь Обик – он ситх. Я же чувствовал его страх. А ты мне тогда сказал, что это я ситхов сын, и что тебе звонки из аппарата канцлера уже коммлинк в клочья порвали.
- Энька, пора что-то решать, - сказал Кеноби, когда на Амбрегалло навалилась внезапная сонливость. – Действуем без шума и пыли по давно утвержденному плану.
- Гермионка говорит, Оборотное зелье месяц готовить, - сообщил Энакин. – Потом еще надо сунуть в него волосы этой кошелки…
- Прекрати, - Оби-Ван даже поморщился. – Только что же поужинали. И вообще обойдемся заклинаниями.
- Такого заклинания нет, - уверенно сказал Энакин.
- А ты чужим умом не живи, - язвительно посоветовал Кеноби. – И в запретке книжки читай, а не ерундой занимайся.
Инспектор Амбрегалло не могла поверить своему счастью: ей удалось выйти за ворота Хогвартса и не услышать в голове угроз проклятых джедаев. Оскальзываясь на мокрой глине и порвав чулки, она выбралась, едва дыша, за пределы Хогвартса, и аппарировала к Министерству. У Министерства ее тут же задержали авроры.
Глава аврората Скримджер грубо втолкнул ее в кабинет министра Фаджа. В кресле рядом со столом министра сидел Кеноби в обличьи Амбрегалло.
- Кто ты такая? – рявкнул на нее Скримджер.
- Я зам его, Долорес Амбрегалло, - пролепетала Амбрегалло, чувствуя спиной палочку Скримджера.
- Это я зам его, Долорес Амбрегалло, - сказал Кеноби и метнул на министра обворожительный взгляд.
- Извращенец, - тут же заметил в Силе Энакин, который смотрел кино «Оби-Ван в тылу врага» по большому экрану вместе со всей Армией Дамблдора, самим Дамблдором, сдержанно усмехающимся в бороду, и Минервой МакГонагалл, все еще отчаянно боровшейся со смехом.
- Ничего, тебя вылечат, - ласково сказал Оби-Ван ошарашенной Амбрегалло.
- Корнелиус, это Оборотное зелье! – вскрикнула Амбрегалло.
- Мы с Корнелиусом уже больше часа беседуем, правда? – Кеноби был настолько обворожителен, что МакГонагалл пришлось сделать вид, что она чихает. – Он сам чай заваривал. Или у тебя есть мои локоны, шалунишка?
Корнелиус Фадж покраснел. Дамблдор очень надеялся, что Энакин сделает копию фильма – одна угроза заслать такое Рите Скиттер вполне могла обеспечить Дамблдору спокойную старость в директорском кресле.
- Это один из них, сан-дут! – Амбрегалло начинала терять самообладание. – Проклятые грязнокровки, чернокнижники! Дамблдор взял их на защиту от сил зла вместо меня-ааа!
- Какие грязные интриги, как это я называю! – Оби-Ван был явно в ударе. – Разве я могла бы не проинформировать Министерство о чернокнижниках в этом проклятом Хогвартсе! Но слава Мерлину, теперь защиту от сил зла там ведут чистокровные маги, верные линии Министерства. Например, один из них принадлежит к старинному норвежскому роду и зовется Эйнальгин Кристенсен-Юхвельссон, уменьшительное имя – Эни.
- Тоже мне, японский чародей Оби-Ван Кеноби-сан, - громко сказал Энакин, перекрывая смех студентов.
Армия Дамблдора пикировку оценила.
- Один-один, - признал в Силе Кеноби, продолжая пудрить мозги министру магии. – Они прекрасно отзывались о министерском учебнике…
- «Теория защитной магии» Уилберта Уиляйла, - подсказала Энакину Гермиона, и Энакин тут же передал это учителю.
- А мудростью твоего предисловия, Корнелиус, они просто очарованы, - Кеноби шел ва-банк, но угадал.
- Ложь! Ложь! – крикнула Амбрегалло, срываясь на визг. – Это один из них! Они колдуют без палочек! Отбивают заклятия полосами света!
- Я никогда не буду лгать! – с достоинством произнесла фальшивая Амбрегалло, приводя Армию Дамблдора в восторг.
- Это сумасшедшая, - прервал агонию настоящей Амбрегалло министр Фадж. – К святому Мунго ее.
- А может, в Азкабан? – предложил Скримджер, который так ненавидел склочную дуру Амбрегалло, что рад был упрятать в тюрьму даже ее двойника.
- Зачем, она и так сумасшедшая, - пожал плечами Фадж.
- Великодушный мой, - промурлыкал Кеноби и добавил вместо французского словечка матерное выражение на общегалактическом, потому что Фадж иностранных языков все равно не знал.
Энакин тут же обеспечил зрителям смягченный перевод. Дамблдор и МакГонагалл уже смеялись в голос. Армия Дамблдора собиралась качать Энакина, словно он в одиночку выиграл чемпионат мира по квиддичу.
- Это все Оби-Ван придумал, - скромно отбивался Энакин. – Смотрите, он Амбрегаллу провожать пошел.
Две Амбрегаллы удалялись по коридору, пропустив вперед Скримджера. Настоящая Амбрегалло уже была в смирительной рубашке. Фальшивая чеканила строевой шаг и показывала настоящей Амбрегалло и благодарным зрителям в Хогвартсе рукоять светового меча, заткнутую за розовую юбку.
========== Оби-Ван Кеноби и Вещие Сны ==========
Оби-Ван Кеноби иногда думал, что может в любой момент наладить хороший бизнес под вывеской «Пифия Оби-Ван Кеноби. Толкую сны Избранных, кормлю печеньем».
- И все-таки, Гарри, - ласково спросил Оби-Ван, творя теплую печеньку, - что конкретно тебе снится, кроме кладбища?
Печеньки у Оби-Вана получались подозрительно лучше, чем груши у Энакина. Правда, Энакин на это всегда замечал, что Сила повелевает ему груши околачивать, а не творить, а против Силы не попрешь.
- Не знаю, - ответил Гарри, жуя печеньку.
С Энакином явно было проще: его сны были просты и понятны. Убийство Джаббы и Уотто с расчлененкой, победа в гонках на платформах по залу Сената, симпатичная падаванка со вчерашней тренировки с продолжением из фильмов, тайком прикупленных на нижнем уровне Корусканта. С рекомендациями тоже было все ясно: борись с темными эмоциями и не смотри ужастики; не болтай с канцлером о разном, ему еще Галактикой управлять; что с тобой поделаешь… и с ней тоже… но если засеку – убью обоих… да-да, утоплю в лаве, раз тебе холодный душ не помогает.
Только один неразгаданный сон Энакина вызывал у Кеноби чувство вины. Энакин не рассказал, Оби-Ван не расспросил… конечно, Оби-Ван полетел тогда на Камино один, а Энакин рванул на Татуин, но было уже поздно. Оби-Ван помнил, что во время следующего разговора он в первый раз соврал ученику, ответив на его сбивчивый рассказ о тускенах «Правильно». Хотя правда сильно зависела от нашей точки зрения, как однажды сообщил Кеноби Совету, чуть не вылетев за это из Ордена. А в тех ситуациях, когда ученик оставался совсем один, Оби-Ван всегда принимал сторону ученика.
- Я вижу во сне Вольдеморта, - отвлек Гарри Оби-Вана от воспоминаний, - но иногда… мне кажется…
«Нашел чего видеть, - подумал Оби-Ван, ныряя в сознание Гарри. – Вот то ли дело Энька – Падмочку в свое время во сне видел. Спать с ним рядом было невозможно, но сны были просто класса «эпидемия инфаркта в Совете Ордена»».
Совету Кеноби тогда ничего не сказал, и совесть его так и не замучила.
Кеноби посмотрел несколько снов Гарри Поттера и классифицировал их как «жесть, телевизор запретить», но потом наткнулся на нечто. Нечто было опасным и агрессивным и вело во внешнюю тьму. Оби-Ван, повинуясь боевым инстинктам, от души по нему пробил, и Гарри вскрикнул, схватившись за шрам. Зато Вольдеморту неожиданно прилетело в табло как утюгом с размаху, но Оби-Ван пока про это не догадался.
- Я предвижу у нас с тобой интересные разговоры, - признал Кеноби. – Хочешь печеньку?
«Совсем как Дамблдор,» - подумал Гарри и отрицательно помотал головой, но тут же понял, что в оценке Оби-Вана ошибся.
- А пиво будешь? – спросил Кеноби.
- Так, - сказал Кеноби на следующий день, потирая красные от чтения глаза. – Ни хрена не понимаю. В вашем мире кровь – это защита или проклятие?
- То есть? – переспросил Гарри.
- Когда ты находился в доме своих кровных родственников, Вольдеморт не мог добраться до тебя, - пояснил Кеноби. – Когда он фактически стал твоим кровным братом, он смог на тебя напасть. Тебе не кажется, что вместе получается ерунда?
В словах Оби-Вана безусловно был здравый смысл, но Гарри вспомнил, что Вольдеморт тоже пренебрежительно относится к защите крови, потому что ее не понимает.
- А если наш темный друг считает, что дважды два четыре, мне выбросить таблицу умножения? – ехидно спросил Оби-Ван, который иногда читал мысли без разрешения. – И раз уж ты влип во все это, можешь записать себе на манжете, что думать как Темные – полезно для войны с ними.
Сам Кеноби в подобных случаях замечал Энакину, что такая широта взглядов граничит с трибуналом. Но джедайский трибунал тоже остался в далекой-далекой галактике, и Оби-Ван давно решил воевать так, как ему хочется. Ну или не совсем как хочется – в данный момент ему хотелось заглянуть в сознание Гарри и подбить Вольдеморту второй глаз, чтобы проверить свою догадку и просто для удовольствия.
- Это очень неожиданно и печально, - подытожил Кеноби, выслушав историю Гарри во второй раз и сопоставив ее с прочитанным накануне. – Тебе придется сразиться с ним. И убить его. А ты ни черта не умеешь.
- Но вы же меня учили! – вспыхнул Гарри.
- Ничему я тебя не учил, - отрезал Оби-Ван. – Пока не учил. Можем проверить. Доставай палочку.
Гарри и Оби-Ван встали друг против друга в разных концах комнаты. Оби-Ван скрестил руки на груди.
- Это только кажется простым, Гарри, - сказал Оби-Ван. – Не буду строить тебе глазки и изображать романтический шепот. Направь на меня палочку и произнеси «Авада Кедавра».
- Экспеллиармус! – мысленно произнес Гарри после минутного борения.
Кеноби легко погасил заклинание открытой ладонью.
- Неоригинально, - с досадой сказал он. – Ты собираешься заобезоруживать Вольдеморта до смерти? Или думаешь, что его удастся убить, не желая того?
Гарри с удивлением смотрел на решительного и мрачного Оби-Вана, которого до него видели только Квай-Гон, Сири Тачи и Энакин.
- После того, как ты знаешь, чему мне придется тебя учить, будешь у меня учиться или нет? – спросил Оби-Ван строго.
- Да, - ответил Гарри, плохо еще понимая, на что подписывается.
- Хорошо. Ты должен мне верить, пока не поймешь, что к чему, и делать то, что я скажу, - велел Кеноби. – Называть меня можешь на ты, но в школе не трепись. Ясно?
Гарри кивнул, думая о том, сможет ли он прямо сейчас поверить Кеноби настолько, чтобы кинуть в него Непростительным Проклятием, и можно ли это считать доверием.
- Пиво будешь? – спросил Оби-Ван, возвращаясь в свой почти обычный образ.
После того, как Гарри выпил с Оби-Ваном по паре пива, домой вернулся Энакин и клятвенно заверил Гарри именем всех татуинских механиков, что пиво без водки – деньги на ветер. Следующим утром Мальчик-Который-Выжил сильно сожалел, что его угораздило выжить.
По странному стечению обстоятельств, у лорда Вольдеморта было еще более мрачное утро: ночью он догадался о том, откуда ему прилетело в табло, и попытался проникнуть в сны Гарри. Совершенно неожиданно он столкнулся там с голубоглазым бородатым мужиком, от которого пахло водкой, закусываемой пивом и поп-корном.
- Еще раз тебя тут увижу, - сказал мужик, - пожалеешь, что возродился.
- Круцио! – крикнул лорд Вольдеморт, намереваясь замучить нахала как фашисты Зою Космодемьянскую, но тут же получил в рыло так, что очухался только через полчаса. Неподбитый в первый раз глаз Темного Лорда теперь заплыл и не открывался.
Гарри, послушай. Ты должен мне верить, пока не поймешь. Я воевал с Темными. Мое поколение было первым. Мы все читали о войне только в книгах. Мы знали много красивых слов, много думали о добре и зле, но это были только слова. Очень трудно убивать. Каждый раз в тебе что-то умирает. Словно проваливаешься во тьму, и то, что тебя вела Сила, уже не утешает. Силе все равно, кто будет жить, а кто умрет, кто кричит по ночам, кто больше не может коснуться меча.