Разумеется, он знал, что нельзя читать то, что адресовано кому-то другому, и он ни в коем случае не стал бы этого делать, если бы не узнал аккуратный, почти каллиграфический почерк своей девушки. Подталкиваемый прилипчивым любопытством, он осторожно развернул неаккуратно оборванный, небольшой клочок пергамента, и погрузился в чтение, с каждой строчкой бледнея все больше.
“Сон, снова яркий и такой реалистичный,
Едва-едва коснется моих губ.
Вы неприступны, холодны, эгоистичны…
Ежесекундно все скрывая от подруг,
Рискуя быть непонятой родными,
Убита взглядом черных ваших глаз.
Сарказм ваш— камень на моей могиле,
Слова на нем— осколки ваших фраз.
Не говоря ни слова в оправданье,
Еще горит любовь в моей душе,
И не облегчить боль мою уже
Проклятого, запретного желанья…”
К концу письма Драко, уже абсолютно не владея собой, тихо сполз по стене на пол и закрыл лицо руками. Он всегда воспринимал Пэнси как нечто в его жизни, само собой разумеющееся, неизменное и постоянное. Он привык, с первого курса привык видеть ее рядом, рассчитывать на ее поддержку и чувствовать на себе взгляды немого обожания, воспринимая это как должное. Он никогда не испытывал недостатка внимания со стороны окружающих, особенно девушек. Драко Люциус Малфой был красив, богат, умен и прекрасно воспитан, и, разумеется, не привык к отказам и невзаимности. Поэтому открывшаяся ему только что правда больно ударила по самолюбию, заползая в сердце, мерзким флоббер-червем ревности вгрызаясь в него и порождая сотни, тысячи, миллионы вопросов…
Почему он? Сравнения с Драко профессор Снейп явно не выдерживал, проигрывая по всем пунктам, начиная происхождением и материальным положением и заканчивая внешностью и возрастом. Когда это началось? Каким образом он, Драко, это пропустил? За что его девушка могла влюбиться в такого мрачного, угрюмого, саркастичного и жесткого человека, который к тому же был старше нее на двадцать— подумать только! Двадцать!— лет? Вопросов было значительно больше, чем ответов.
Знает ли декан о ее чувствах? “Очевидно, знает”,— сам себе ответил, задумавшись, слизеринец. Уж если он, Драко, смог прочесть имя адресата по первым буквам строк, то для их декана, обладающего острым умом и недюжинной смекалкой, это и подавно не составило бы труда. Их декан был умен, силен, хитер и немногословен. Опасное сочетание, особенно если добавить к этому его острый, как меч Гриффиндора, язык и показательную даже для их факультета изворотливость. Прогоняя прочь накрепко обосновавшееся в его мозгу смятение, Драко припоминал все эпизоды взаимоотношений Пэнси со слизеринским Деканом.
Начало года. Сентябрь. Пэнси впервые в жизни расплавила котел на занятиях по зельям. “Мисс Паркинсон, будьте так любезны в следующий раз обратить чуть больше вашего драгоценного внимания на инструкции на доске, нежели на мистера Лонгботтома. Очевидно, его криворукость заразна.” “Да, сэр.”— смущенно кивает девушка.
В октябре, через месяц. “Мисс Паркинсон, смею надеяться, что вы больше не будете так неосторожны, чтобы пролить на ваше эссе целый флакон столь приторно-сладких духов. У некоторых людей может быть аллергия и индивидуальная непереносимость подобных запахов, вплоть до мигрени.” Слизеринка краснеет, но молчит.
В начале ноября, буквально за день до роковой дуэли с Поттером. “Мисс Паркинсон, позвольте поинтересоваться, что вы такого важного там пишете, что позволяете себе игнорировать необходимость вести записи непосредственно по теме лекции?” Снейп забирает из рук Пэнси записку, быстро пробегает ее глазами и одаривает зеленоглазую брюнетку снисходительно-насмешливым взглядом. “Ваш талант, мисс Паркинсон, да в нужное бы русло… Думаю, три свитка о свойствах корня асфоделя к следующему занятию, в стихотворной форме, будут достойной пищей для вашей потребности самовыражения.” Девушка вспыхивает до корней волос, и после занятия еще долгое время пребывает в расстроенных чувствах, а вечером рано уходит в свою спальню, ничего Драко не объяснив и сославшись на необходимость написания заданных Снейпом свитков…
После подобного сеанса переосмысления Драко словно взглянул на привычный снейповский сарказм и реакцию Пэнси другими глазами. Прошептав короткое заклинание, он смотрел, как на каменном полу спальни пятикурсников Слизерина догорает мятый клочок исписанного синими чернилами пергамента.
Знаменитый слизеринский принц был в бешенстве. Особенно сильная злость сжигала его душу, когда он думал о темноволосой зеленоглазой слизеринке. Пэнси Паркинсон всегда была девушкой умной, сильной, сдержанной и бойкой, и у Драко просто в голове не укладывалось, как она оказалась способна наступить на горло собственной гордости и продолжать любить этого злобного, неспособного на чувства ублюдка, несмотря на его откровенно жестокие колючие ответы. Невольно он задумался, сколько подобных уколов она могла бы простить ему самому? Ответа на этот вопрос у него не было.
Драко Малфой не привык отдавать и делиться. Он оставит свое при себе. Любыми способами. Никогда еще ему не доводилось бороться за чье-либо внимание и наступать на горло собственной гордости, но если это выходит у Пэнси, то выйдет и у него. Главное сейчас— не давать волю колючей, разрушающей, сжигающей заживо душу и пронзающей насквозь сердце, ревности. Она ничего не должна знать. Он заставит ее забыть. Главное— не срываться сейчас на маленького, ничего не подозревающего Северуса, осторожно препятствуя любому ее проявлению заботы или жалости к мальчишке.
Поэтому основной целью предоставления им ребенку целой стопки учебников для пятого курса Хогвартса была не столько забота о том, чтобы мальчишке не было скучно, сколько стремление ограничить общение Северуса с Пэнси. Если декан в детстве хоть немного походил на себя взрослого, то книги должны были увлечь его настолько, что ни времени, ни желания общаться с кем-то еще у него попросту не возникнет.
Однако он был совсем не готов к тому, что увидит, открывая массивную дверь больничного крыла, и ревность все же прорвалась наружу, несмотря на отчаянные попытки ее удержать. А истинное содержание письма отца так и вовсе выбило слизеринца из колеи. Драко был напуган, и сильно. Было очевидно, что отец попытался обойти приказ Темного Лорда привести к нему Драко и Северуса и предупредить мальчишек об опасности. Но что будет с Люциусом, если Драко не подчинится, он не знал. Перед откровенно напуганным слизеринцем стоял сложный выбор: подчиниться Лорду и отдать ему ребенка, в попытке защитить Люциуса от гнева Повелителя, или послушать совета отца и затаиться в школе, спасаясь самому и защищая мальчишку.
Довольно эмоциональная реакция Пэнси на высказанное Северусом предложение отдать его Темному Лорду почти уверила Драко в правильности этого озвученного ребенком решения, но кое-как подавив в себе желание избавиться от соперника таким радикальным методом, Драко лишь покачал головой.
-Нет, Северус, этого делать нельзя,— сказал он, справившись с лавиной нахлынувших, словно цунами, эмоций.— Отец ясно дал понять, что не желает нашего подчинения приказу Лорда.
-Правильно,— кивнула Пэнси, слегка успокоившись.— Прежде чем принимать такие решения, нужно аккуратно разведать обстановку у тебя дома, Драко. Как там твоя мама, что с папой и будешь ли в относительной безопасности ты сам после вашей предполагаемой встречи с Лордом…
Драко благодарно сжал ее руку. По венам разливалось тепло от осознания, что девушка за него переживает и заботится о его безопасности. Он искренне надеялся, что дрожь, которая била ее тело, была именно от беспокойства за него, а вовсе не за этого похожего на волчонка мальчишку с не по годам умным взглядом цепких, напоминающих черные дыры, глаз.
-Тогда что мы будем делать?— серьезно спросил Северус, глядя поочередно то на Драко, то на Пэнси.
-Ну, конкретно вы, мистер Снейп, будете лежать в больничном крыле еще пару дней и исправно пить предлагаемые вам колдомедицинскими работниками препараты,— холодным непререкаемым тоном ответил ему Малфой. И добавил, задумчиво потирая лоб:
-А я попытаюсь связаться с матерью и выяснить, что же все-таки за бардак творится у нас дома…
Драко замолчал, услышав торопливые шаги, приближающиеся к белой ширме, отгораживающей кровать Северуса от остального пространства палаты больничного крыла. Обладательница шагов и главный колдомедик школы чародейства и волшебства по совместительству, мадам Помфри, гневно обвела ребят пристальным взглядом.
-Это еще что за сборище?— возмущенно поинтересовалась она.— Ему нужен покой! Мисс Паркинсон,я вас просила позвать меня, когда он проснется, а не устраивать здесь шумные беседы. Все, время посещений вышло. Мисс Паркинсон, мистер Малфой— немедленно возвращайтесь к себе в гостиную, отбой уже был. То, что вы являетесь старостами, еще не дает вам права пренебрегать школьным уставом.
-Прошу прощения, мадам Помфри,— извинился Драко.— Мы уже уходим.
И, взяв за руку неохотно последовавшую за ним девушку, он вышел в длинный сводчатый коридор.
Evanescence/Bring me to life
========== Глава 13 ==========
Несмотря на обещание мадам Помфри выписать его через пару дней, Северус находился в больничном крыле уже неделю, и данное обстоятельство выводило деятельного и подвижного ребенка из себя не хуже заботливого кудахтанья профессора Спраут и приторно-сладкого голоска профессора Амбридж. Мальчик был глубоко убежден, что мадам Помфри делает все возможное, дабы продержать его в больничном крыле как можно дольше, выдумывая для этого самые разные версии объяснений и уговоров. Он даже поделился своими мыслями с Драко и Пэнси, которые заходили в больничное крыло каждый вечер, чтобы его проведать и рассказать последние новости на факультете. На недоуменный вопрос Драко “Зачем ей это нужно?” Северус раздраженно ответил, что вероятнее всего у мадам Помфри истекает срок годности некоторых зелий, и она стремится побыстрее влить их в него, потому что ей жалко их выбрасывать, чем вызвал оглушительный смех обоих слизеринцев. Обидевшись и отвернувшись, он не разговаривал с ними потом еще дня два, демонстративно и с крайней степенью заинтересованности на лице перечитывая учебник ЗоТИ до тех пор, пока пятикурсники не выходили за дверь.
На третий день информационный голод взял свое и Северус встретил своих ежедневных посетителей как ни в чем не бывало, отложив книгу и поздоровавшись. Драко и Пэнси тоже сразу повели себя так, словно и не было этих двух дней молчания и не стали акцентировать внимание на изменениях в его поведении, за что он был им безмерно благодарен. Однако на просьбу Северуса продолжить обучение заклинанию, Пэнси ответила отказом, покосившись на Драко и сославшись на нестабильное состояние ребенка, хотя он был уверен, что чувствует себя прекрасно. Пару раз девушка заходила к нему одна, ранним утром, еще до завтрака и снова аккуратно пыталась выяснить истинные причины переселения мальчика в больничное крыло, но он сразу же резко и грубо пресекал подобные попытки. Пэнси не обижалась, но расспросы прекратила,вместо этого живо интересуясь у мадам Помфри состоянием здоровья Северуса и планируемым сроком его выписки.
С каждым днем оба слизеринских старосты выглядели все более замкнутыми, задумчивыми и расстроенными, что легко объяснялось тем обстоятельством, что Драко так и не удавалось связаться ни с матерью, ни с отцом. Пэнси всячески поддерживала его, стараясь не отходить от молодого человека ни на шаг, хотя сама выглядела едва ли не более растерянной, и моральное состояние пятикурсников усугублялось тем больше, чем быстрее приближалась выписка из больничного крыла Северуса.
Наконец, в субботу утром мадам Помфри радостно сообщила Драко и Пэнси о том, что завтра собирается отпустить мальчика обратно на факультет. Радости ребенка не было предела, а вот вид Драко и Пэнси был ну просто диаметрально противоположным, словно им сообщили не о выписке Северуса, а о нападении на него сотни мантикор, и субботний вечер прошел почти в полной тишине, лишь Драко проверял знания Северуса по учебнику трансфигурации, задавая вопросы по параграфам и изредка поправляя и подсказывая, если мальчик ошибался или чего-то не помнил. Пэнси же молча сидела на стуле задом наперед, о чем-то напряженно раздумывая, и лишь когда мадам Помфри принесла ребенку последние зелья, высказала желание лично проследить за тем, чтобы он их выпил. Игнорируя уничтожающие взгляды сероглазого слизеринца, девушка, отвернувшись, тщательно проверила принесенные колдомедиком препараты и буквально с рук напоила ими ребенка, невзирая на крайнюю степень недовольства обоих мальчишек.
Посидев с Северусом еще около полутора часов, Драко и Пэнси поспешно засобирались на ужин, и едва за ними захлопнулась дверь, ребенок почувствовал резко навалившуюся, тяжелую, словно гиппогриф, сонливость. Отложив учебник по зельям, повернувшись на бок и накрывшись одеялом до самого подбородка, он уснул глубоким, крепким сном без сновидений.
Круглая, бледная, словно нарисованная на черном, без звезд, небе, луна осторожно заглядывала в широкое полукруглое окно больничного крыла, прокладывая от него до самой двери, мимо кровати черноволосого спящего ребенка, длинную узкую дорожку призрачного желтоватого света.
Внезапно тишину просторной палаты мальчика нарушил едва слышный скрип открывающейся массивной двери, и в свете ленивой сонной луны проявилась, бесшумно ступая, невысокая человеческая фигура в мантии с накинутым на голову капюшоном. Осторожно, воровато оглянувшись по сторонам, ночной посетитель снял с головы капюшон и в обманчивом лунном свете мелькнули на мгновение черные, слегка вьющиеся локоны. Немедленно отойдя в тень и легким быстрым шагом приблизившись к кровати спящего ребенка, фигура в мантии долго вглядывалась в его спокойное, умиротворенное лицо, а затем женский голос произнес тихим, едва слышным шепотом:
-Простите меня, профессор… Если бы вы знали, что я собираюсь сделать, вы были бы в бешенстве. Но другого выхода я не вижу. Вы упорно молчите, а завтра вас уже выписывают… Медлить больше нельзя, иначе будет еще хуже.
Тряхнув головой, словно прогоняя прочь остатки сомнения и нерешительности, девушка медленно подняла руку с зажатой в ней палочкой.
-Легиллименс!-напряженно приказала она.
В мыслях спящего мальчишки с резвостью двух сотен пикси замелькали все воспоминания последней недели. Больничное крыло, портреты, Пивз, Драко, Директор, Пэнси, воробей, Блейз с компанией, пожар… Наконец в воспоминаниях особенно ярко засверкали разборки пятикурсников-слизеринцев с маленьким дерзким черноволосым мальчишкой, который сразу начал резко ворочаться и метаться во сне. Фигура у кровати слегка покачнулась, продолжая с усилием удерживать волшебную палочку в дрожащей вытянутой руке, что с каждым мгновением становилось все сложнее.
Вдруг девушка в мантии упала на холодный каменный пол палаты так, будто кто-то незримый, сильный и до крайности рассерженный резко толкнул ее в грудь. Теперь мягкий свет призрачной луны услужливо позволял до мельчайших деталей разглядеть бледное ошарашенное лицо слизеринской старосты девочек, Пэнси Паркинсон, которое отражало сейчас смесь самых разных эмоций. В болотно-зеленых, широко распахнутых глазах заинтересованному зрителю можно было разглядеть одновременно страх, боль, жалость, уважение, восхищение, решимость и непреодолимую жажду жестокой, равноценной поступку ее одноклассников, мести. Медленно поднявшись и легким заботливым жестом поправив одеяло на кровати спящего ребенка, Пэнси почти бегом покинула тишину просторной, слегка освещенной тусклым лунным лучом палаты, а черноволосый мальчишка так и не смог успокоиться, постоянно, до самого утра возвращаясь во сне мыслями к жутким, тревожащим душу событиям недельной давности…
Проснулся Северус от того, что мадам Помфри активно тормошила его за плечо совершенно бесцеремонным способом, нетерпеливо приговаривая:
-Северус, просыпайся! Быстро! Да что ж это такое? Просыпайся, говорю!