— Блять, — он сглатывает, откидываясь на спину и убирая мокрую челку со лба.
Это не приснилось. Сехун знает, что это, черт возьми, очередное воспоминание, которое, мать его, слишком красочное и реальное настолько, что судорожно прикрыть стояк не получится, а «подумать о бедрах Лухана» вытесняет способ «подумать о противном». Потому что бедра у Лухана такие, что десятка засосов на нежной коже Сехуну будет мало.
Он заносит воспоминание в мысленный список собственных извращений, который «так, на всякий случай» занимает отдельную полку в стеллаже, и считает. Это пятое. Пятый гребаный раз Сехун просыпается от стона Лухана в своей голове и сам готов застонать, потому что «как же я хочу его». Он вспомнил все, но точно не просил память подкидывать ему домашнее порно в качестве сказки на ночь. Не то чтобы он был против, но контролировать себя в присутствии хена сложнее с каждым днем. Он все еще притворяется дурачком, ничего не знающим о своем гомосексуализме и шальных фантазиях в собственной голове. От того, что он творил с Луханом становилось даже стыдно, но хотелось не меньше.
Он еще не до конца разобрался с проблемами, но… Какие вообще проблемы, если он уже третью ночь подумывает о том, чтобы разложить Ханя прямо на кровати в больничной палате?
— Сехун? — и вот действительно, Хань, сейчас ты не вовремя. — Почему ты не спишь?
«Почему ты такой соблазнительный?»
— Жарко стало, — нервно сглатывает.
— Жарко? — недоверчиво переспрашивает хен. — Кондиционер всю ночь на полную.
«Нет, а тебе что, прямо сказать: «У меня стоит на тебя»?»
Нет, собственно, он ничего не теряет, а, может быть, даже и приобретает, если откроет Лу свои тайные фантазии, но назойливая здравая мысль (все-таки что-то осталось) упрямо держит в голове знак «против». Сехун не спрашивает самого себя, почему и зачем, а просто поднимается с кровати, попутно кутаясь в одеяло под недоуменный и явно что-то подозревающий взгляд Лухана, и идет в ванную комнату, благо, в его палате отдельная.
— Он сказал, что ему жарко, но взял в ванную одеяло, — сонно пробормотал Хань сам себе, будто осознавая какой-то жизненно важный факт.
Из ванной не доносилось ни звука от Сехуна, зато воды он лил много и долго, втайне надеясь, что Лухан за время его отсутствия снова уснет. Все-таки кто его знает, может, он сейчас забудется и начнет выстанывать имя старшего в процессе известного дела.
Сехун слишком напряжен, потому возится дольше обычного, но, когда входит в палату, измотанный, кажется, по самое не хочу, Хань все еще дежурит, еле-еле держа глаза открытыми.
— И почему не спишь? — ворчит младший. — Вообще я уже говорил тебе, что ночью можешь идти домой.
— Не хочу, — шепчет хен, опуская голову в колени.
И вот снова недомолвки и раздражающее «не буду ему говорить, а то мало ли, что подумает», а еще «лучше отведу взгляд и сделаю вид, что меня ничего не волнует» в исполнении обоих. Сюда бы Исина, который прекрасно подмечает любую мелкую деталь (не касающуюся собственных отношений, вспомним шесть лет «дружбы» с Чунменом). Он бы наверняка растолковал Лухану, что его Сехунни давно в курсе дел и пора бы в оборот брать парня, а то измаялся весь. Заодно и Сехуну, который «еще не время, я не готов». Стоит ли говорить, что Син почти каждый день убеждает обоих, театрально закатывает глаза, когда в ответ прилетает опять же «не сейчас», жалуется Чунмену и вспоминает давным-давно сказанную им же фразу? «Два барана», те, которые и вспыльчивые, и упертые, в упор не замечают очевидных вещей (не будем напоминать про очевидность самому Чжану).
— Ты… — заикается Се, но, передумав, быстро замолкает и плюхается на кровать, отворачиваясь к окну. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — тихо отвечает старший, после чего комната надолго погружается в тишину.
Только ни один из них не спит. Сехуну все еще вспоминается стонущий Хань, а у Лухана затяжная, выматывающая бессонница, от которой он обычно избавлялся присутствием Се, но сегодня ему точно второй раз глаз не сомкнуть. Оба мучаются два с лишним часа, прежде чем по палате разносится:
— Да что же это!.. — Хань вздрагивает от неожиданного шипения Се. Он лежит, не двигаясь, не издавая ни единого звука, и только глаза открыты, что в темноте незаметно. Сехун подрывается и снова летит в ванную, не специально громко хлопая дверью. Шумящая вода, включенный свет и приоткрытая дверь — Сехун хоть и хлопнул, но ручку повернуть забыл. Лу всего лишь подумалось, что Сехуну, наверное, стало плохо от каких-нибудь лекарств, которыми его пичкают каждый день. Только вряд ли О оценил бы его помощь сейчас, стоя под холодными струями в душевой кабинке с открытыми дверцами и водя ладонью по возбужденному члену, кусая губы, чтобы с них не срывались маты вперемешку со стонами.
Лухан сползает по стене, сглатывая, все еще не в состоянии избавиться от картины, которую увидел какими-то ничтожными секундами ранее. Он закрывает глаза ладонями, подтягивая к животу колени, когда Сехун все же не удерживает громкого стона.
— Организм у него, однако, хорошо функционирует… — нервно усмехается старший и подрывается с места, когда вода в ванной стихает. Не стоит Сехуну знать, что он стал невольным свидетелем… этого. Но… что Сехуну приснилось? Кто заставил его возбудиться?
— Чертов Хань, — шипит Сехун, укладываясь в кровать. И, конечно, он совершенно не подозревает, что старший сейчас старается даже дышать тише обычного, чтобы его не раскрыли, а фраза прилетает болезненным ударом в спину, отдающимся в сердце.
========== Глава 22 ==========
Little Dragon — Twice
Никто не смел даже пошевелиться. В палате толпились самые близкие Сехуну люди, Хань сидел рядом как обычно, и только одного человека О видел впервые.
— Ким Минсок, адвокат, — молодой мужчина лучезарно улыбнулся, протянув руку Сехуну. Тот неловко кивнул и пожал руку в ответ, не сводя взгляда с, казалось бы, совсем еще юноши. Ему невдомек было, каким образом этот «ребенок» способен раскрутить такое дело, вылезти сухим из воды, не попасть под огонь критики, да и вообще, по словам Чонина, он единственный, кто согласился помогать ему.
— Не смотри на его внешность, — понимающе усмехнулся Чунмен. — Он гораздо старше тебя.
— Насчет моих способностей тоже не сомневайся, — подмигнул парню Минсок, — и не такие дела распутывал, а за то, что моя работа чистая, я ручаюсь. Если кто-нибудь найдет хоть малейшую несостыковку, лично сожгу свое удостоверение и больше не притронусь ни к одному заказу.
— Нет, я вам верю, — хмыкнул в ответ Сехун. — У Чунмена-хена всегда водились хорошие знакомства.
— Вот и ладненько, — пропел Ким, открывая очень тяжелую по виду папку. — Итак. Заставил ты меня, конечно, попотеть, парень. Ждать тебя никто явно не собирался, поэтому по-тихому решили убрать незначительную фигуру. Однако можешь выдохнуть.
— О чем вы говорите? — Хун нахмурился, крепче сжимая ладонь Лухана. Старший успокаивающе погладил напряженную руку большим пальцем, взглядом попросив не перебивать.
— О чем тебе говорит имя Ли Хван Юн? — проигнорировав вопрос младшего, начал Минсок.
— Ни о чем, — пробормотал парень,— Не знаю такого.
— Неудивительно, — хмыкнул Мин. — Тогда позволь рассказать тебе кое-что. Чунмен, — обернувшись к Сухо, Ким попросил: — Твоя очередь.
— Ли Хван Юн — это бывший директор К&T Entertainment, — вздохнул Сухо. — Когда я пришел в компанию, ею уже управлял Ким Тэ Хо. Но незадолго до этого между Ли Хван Юном и Ким Тэ Хо случился большой скандал. Об этом даже в новостях говорили. Навряд ли ты тогда был занят тем, что смотрел вечерние новости вместе с отцом. Все же ты был еще слишком мал, — по-доброму усмехнулся Чунмен. — Так вот, Ли Хван Юна обвинили в спекуляции, неправомерном использовании бюджетных средств и удержании денежных. Кроме того, он яро продвигал своего сыночка, Тэиля. По правде сказать, большей бездарности я не видел. Этот парень не умел абсолютно ничего, но с помощью папаши вылез в люди. Большая часть средств агентства уходила на раскрутку Тэиля. Конечно, после этого К&T Entertainment выдержало море нападок. Чтобы прикрыть это дело, Ли Хван Юн отказался возглавлять компанию, а потом и вовсе продал ее Тэ Хо. У него просто не было выбора.
— И надо сказать, что Тэ Хо прекратил все слухи и вернул агентству настоящую славу, — добавил Кенсу.
— Так и есть, — подтвердил Чунмен. — Однако вместе с этим Тэ Хо перешел дорогу многим. В том числе и Хван Юну. Года четыре назад Ли предложил Тэ Хо сделку, но тот отказался, и мало этого, Хван Юн посчитал, что его прилюдно унизили. Этого человека действительно презирали в обществе. А еще он был тем, кто всегда завидовал Тэ Хо и его успеху.
— И он решил отомстить, — хмыкнул Сехун.
— Верно.
— Но я все еще не понимаю, при чем тут я.
— Ты вообще случайно оказался в центре событий, — ответил Минсок.
— Как это? — Сехун сильно удивился.
— К сожалению, иногда месть — очень страшная штука, и человек не остановится ни перед чем, чтобы достигнуть своей цели и почувствовать удовлетворение, — подал голос Чанель.
— В самый пик успеха Тэ Хо именно ты был тем, кто оставался на вершине и приносил все лавры агентству, Сехун, — сказал Лухан, — твоя популярность не была куплена: ты заработал ее сам. Тебе завидовали слишком многие.
— И почему-то именно у Тэиля и его отца зависть перешла границу, — продолжил Сухо.
— Это… Они? — в неверии переспросил Се. — Они все подстроили?
— Хван Юн поклялся разбить Тэ Хо, как это сделал он в свое время. Он был настолько ослеплен ненавистью к нему, что решил испортить репутацию и директора, и агентства, и его звезд, — подтвердил адвокат, — Ты был случайной фигурой, но и тем, кому больше всех завидовал Тэиль.
— Бред какой-то, — рассмеялся Сехун. — Я даже не знаю его!
— Это ты так думаешь, — возразил Чонин, — мы втроем ходили в одну школу. Помнишь мальчика, который вечно таскался за нами в танцевальный класс, но учитель прогонял его, как бы он не старался попасть туда?
— Это… Тэиль? — пораженно выдохнул Се.
— Он самый, — хмыкнул Чонин, — Я сам удивился, когда узнал.
— И что… Из-за того, что у меня получилось, а у него нет, я оказался здесь и вдобавок получил пару сроков?! — Сехун был действительно взбешен. В голове парня не укладывалось, как он мог перейти дорогу кому-то, даже не желая этого.
— И отец, и сын на редкость люди подлые, — скривился адвокат, — и самое абсурдное, что ты попал под огонь по желанию папенькиного сыночка. Если бы не зависть Тэиля, то тебя в это не вмешали бы. Однако Хван Юн совсем обезумел. Они подослали к тебе человека, который должен был «найти компромат на идеального О Сехуна». Так вы оба, — Минсок кивнул на Сехуна и Лухана, — и попались. Естественно Хван Юн стал шантажировать Тэ Хо, а дальше все само пошло-поехало. Но… это и был весь их план.
— В смысле? — непонимающе спросил Се.
— В смысле, что они не планировали отправлять тебя в больницу и вешать на тебя наркотики и насилие, — объяснил Мин, — Это «случайно» вышло.
— Просто ты, как оказалось, настоящий магнит для неприятностей, — Кенсу закатил глаза. — Умудрился против себя настроить Соён, которой тоже захотелось мести.
— В тот день, когда ты возвращался с вечеринки, Тэиль тоже там был.
— Еще лучше, — хохотнул Сехун. От всех новостей голова шла кругом. Казалось, он снова запутается.
— Он уехал пьяный в дрова, — продолжил Чонин, — Полез за руль и поехал по той же дороге, что и ты. И угадай, что произошло на Каннаме?
— Ты… говорил, что другая машина сбила парнишку, — пробормотал Сехун, — Это… Тэиль его сбил?
— Да, так и есть, — вздохнул Кай, — Тэиль сбил парня. Испугался, позвонил отцу. Тот конечно же сказал убираться оттуда скорее. Было уже поздно, поэтому свидетелей никаких.
— А я?
— А ты проезжал там за пару минут до этого. И в полукилометре от того места не справился с управлением и врезался в фуру.
— Еще одно абсурдное совпадение: у вас с Тэилем одинаковые машины. Вот почему не было особой сложности, когда его отец приказал своим псам подделать запись с камер.
— То есть… все это… было чистой случайностью? — Сехун сглотнул. Противное чувство поселилось в груди и не отпускало на протяжении всего рассказа. Он в очередной раз стал пешкой в чьей-то игре, и теперь без жертв не обошлось. Вот так легко из-за мести его лишили всего. Так просто убрали с дороги, словно он ненужная вещь, мешающийся под ногами бездомный щенок.
Лухан приобнял младшего за плечи, уткнувшись носом в его висок и поглаживая подрагивающую руку.
— Пожалуйста, успокойся, — прошептал он, — все закончилось. Теперь все будет хорошо.
— Что хорошего… — Сехун оттолкнул его и встал с кровати. — Ничего не будет хорошо! Ничего!
— Сехун-а…
— Что Сехун-а?! Что?! — кричал парень, как безумный, метаясь по комнате. Остальные потупили взгляд, не решаясь подать хоть малейший звук.
— Сехун, пожалуйста…
— Ничего… Больше ничего нет!
— Успокойся, О Сехун! — прикрикнул Минсок, обращая на себя внимание разошедшегося парня. — Успокойся. И посмотри на него, — мужчина кивнул на Лухана, который опустил голову и сжимал в руках одеяло. — Тебе напомнить, сколько он сделал для тебя? Пусть каждый здесь напомнит. Давай, послушай их! И после этого ты говоришь, что у тебя ничего нет?
Сехун тяжело дышал, постепенно успокаиваясь, как и было сказано. Он приходил в себя, понимая, что только что натворил. Он обидел их всех. Всего на секунду забылся, потому что страшно хотелось пожалеть себя и утонуть в чертовой безысходности, но он абсолютно точно забыл, что… У него ведь есть все.
— Понял наконец-то? — Минсок вопросительно посмотрел на него. — А теперь, будь добр, попроси прощения у своих друзей. И у нас с тобой еще есть незаконченное дело. Ты должен дать письменные показания, чтобы я смог завтра отнести их в суд. Это все, что от тебя требуется. Благодаря им, — адвокат кивнул в сторону парней, которые испытующе смотрели на младшего.
— Парни, я… — начал Сехун хриплым голосом. Минсок привел его в чувства всего парой фраз и заставил почувствовать огромный стыд.
— Мы все понимаем, — ободряюще улыбнулся Исин.
— Но надеюсь, что таких вспышек больше не будет, — хмыкнул Кенсу.
— Тебе стоит просить прощения у кое-кого другого, — лукаво улыбнулся Бэкхен.
— И этот «кое-кто», похоже, сильно расстроен, — покачал головой Чанель, глядя на приоткрытую дверь палаты. За вспышкой Сехуна никто не заметил, как Лухан тихо покинул комнату.
— Только не это, — простонал Хун, сползая на пол. Он уткнулся лицом в колени и зарылся пальцами в волосы, оттягивая их так сильно, как мог. — Я такой идиот…
— Ты им всегда был, — пожал плечами Кай. — В любом случае, тебе стоит поторопиться. У Лухана появилась странная привычка сбегать ото всех и выключать телефон. Даже Мэй иногда затрудняется сказать, где ее родной брат.
— Что мне нужно написать?
— Вот это уже другое дело, — улыбнулся Мин, протягивая своему клиенту ручку и чистый лист бумаги. — Пиши…
***
Несколько дней спустя Сехуна обрадовали новостью: скоро он сможет покинуть больницу. Хотя, глядя на выражение полной беспомощности и жуткой усталости на лице молодого человека, нельзя было сказать, что он сильно рад. Вернее, достаточно просто одного слова: наплевать. Сехуну было наплевать на все, кроме одного человека, который вот уже три дня не появляется в больнице и не отвечает на звонки. Как назло, никто не знал, где находится Лухан. Только Мэй тихо отвечала, что с братом все в порядке, виновато потупив взгляд и скрывая глаза за челкой. Девушка понятия не имела, куда поехал старший, но спасибо и на том, что тот изредка звонил и говорил, что с ним все хорошо. Хотя, кому он лжет? Ни черта не хорошо: Мэй слышит это по совсем убитому голосу.
— Прости, — внезапно начал О, когда они с Мэй прогуливались по аллее рядом с больницей. Сехун прекрасно понимал, что сам во всем виноват. Ему стыдно смотреть в глаза младшей, хотя ни он, ни Лухан, видимо, тоже, не сказали о том, что произошло.
— За что ты извиняешься? — Мэй утерла слезы и легко усмехнулась, покачав головой.
— Это моя вина, — прошептал О, — я… я накричал на него…