— Идиот, — улыбаясь, проговорил парень, кладя руку на всё ещё чуть пухлую щёку Пака, поглаживая её большим пальцем. — Мне мало тебя, Чимин.
Застыв, Пак удивлённо хлопал глазами. Мин Юнги, будучи абсолютно трезвым, выспавшимся и, кажется, пребывая даже в хорошем настроении, говорил подобные вещи ему, Пак Чимину, которого вечно любит упрекнуть в чём-то или съязвить ему. Продолжая неподвижно стоять и смотреть на старшего, он понимает, что даже забывает дышать. В попытке сделать спасительный глоток воздуха Пак открывает рот, но почему-то сразу же закрывает его, так и не сделав то, что хотел.
Юнги стоит прямо напротив, такой сонный и домашний, с нежностью смотря на прекрасное лицо напротив, время от времени на которое падают всё ещё не высохшие капли воды с волос, но Мин считает, что это прекрасно. Он вообще почему-то теперь всегда считает, что Чимин слишком прекрасен для этого мира и для него в частности. Сам же Чимин чуть взволнованно смотрит на светлую кожу, тонкую шею и чуть вздымающуюся грудь. А ещё на еле заметный шрам прямо по середине. И в его голове сразу образуется столько вопросов, что он не знает, какой озвучить первым. Откуда он? Это ведь не то, о чём он думает? Почему Чимин вообще заметил его только сейчас? Перебарывая себя, Пак медленно, боясь сделать что-то не то, тянет руку к груди напротив, кончиками пальцев касаясь неровной кожи, проводя сверху вниз по всей длине шрама.
— Мне не больно, поэтому можешь смелее, — с такой лаской говорит Юнги, что хочется прижать его к себе и никуда не отпускать. Это был первый раз, когда Мин был не против того, что кто-то прикасается к этой метке, напоминанию, что всё в жизни имеет свою цену, даже сама жизнь.
— Тебе было страшно? — еле слышным шёпотом задавая вопрос, Пак не может отвести взгляда, убрать руку и выкинуть из головы всю эту массу вопросов.
— Не то слово.
Юнги не знает, что его толкает на то, чтобы так спокойно отвечать на этот вопрос из полностью «закрытой» темы, но следует этому толчку, ибо понимает, что Чимину сейчас почти также страшно, как и ему когда-то. Чимин такой человек — переживания, проблемы других он слишком сильно принимает к сердцу, пытается помочь избавиться от всех плохих мыслей, хотя сам разрывается на тысячи кусочков из-за собственной боли и тревог. Но он никогда не скажет, не покажет этого. Таков Пак Чимин. И именно поэтому Юнги восхищается им, никогда не скажет об этом, но восхищается.
— Я хочу поцеловать тебя.
— А что мешает?
Юнги, чуть улыбнувшись, тянется к губам напротив, невесомо соприкасаясь с ними и раскрывая глаза, когда Пак, обвив его шею руками, углубляет поцелуй, проходясь языком по нёбу, чуть щекоча его. Нежность, окутывающая этих двоих, разливается по телам, проникая даже в самые труднодоступные места, заставляя забыть обо всём, что существует за пределами квартиры, комнаты.
До боли сжав талию младшего, Мин отступает назад, падая на мягкую кровать и ближе прижимая чужое тело. Паку не нужно большего, он понимает Юнги и без слов, поэтому зарывшись пальцами в светлых волосах, он оставляет скомканный поцелуй на тонких губах, спускаясь ниже, к шее, и, чуть оттянув кожу, посасывает её, получая в ответ на свои действия тихое ругательство. Юнги не нравится, когда у него забирают лидирующую позицию. Он, наконец скинув мешающее полотенце, сжимает упругие ягодицы, вновь оставляя на них синяки от пальцев.
Пак, ухмыляясь, отстраняется от его шеи, возвращаясь к желанным губам, и, обводя ключицы, спускает ниже, задерживаясь у сосков и чуть сжимая один, вновь целует старшего. Почему-то только сейчас он чувствует вкус кофе и горький привкус сигарет, портящий всю романтичность действий. Юнги, продолжая сжимать его ягодицу, другой рукой мягко проводит чуть выше, к пояснице, задевая её немного отросшими ногтями и вновь возвращая её вниз. Пак, чувствуя, как длинные пальцы проходятся по колечку мышц, начинает тереться уже давно затвердевшим пахом об ткань трусов старшего, чуть хныкая в поцелуй. Этого хватает, чтобы Юнги сорвало крышу.
Резко перевернув младшего на спину, он навис над ним, отрываясь от его губ, и нарочно медленно начал стягивать ненужную тряпку. Мин, наконец представ перед парнем абсолютно голым, пошло ухмыляется, видя, как глаза Чимина полностью стали какими-то пьяными, наполненными неистовым желанием чужого тела. Пройдясь языком по губам, блондин чуть наклонил голову, позволяя чёлке спасть на глаза, и прикусил губу, смыкая пальцы вокруг своего члена и не отрывая глаз от глаз напротив. Безумно хотелось достать фотоаппарат и запечатлеть вот такого вот Чимина, пошло облизывающего пересохшие губы, полностью раздетого, обхватившего своё возбуждение и чуть стыдливо сдвигающего ноги.
— Не стоит, — наклонившись к младшему, Мин провёл одной рукой по его внутренней стороне бедра, начиная медленно двигать второй рукой, задерживая большой палец на головке.
Пак полностью теряет контроль, а вся его стыдливость машет ему рукой, когда блондин, наклонившись ещё ближе, соприкасается своим членом с его. Не в силах контролировать себя, Чимин начинает надрачивать, пытаясь синхронно двигать рукой вместе со старшим. Первый стон, слетевший с пухлых губ, раздаётся по квартире слишком громко, так, что у Юнги начинают трястись руки, а в голове появляется одна единственная мысль.
Постепенно замедляя движения, он рвано дышит, наблюдая за прикрывшим глаза Паком, стонущим на всю квартиру и продолжающим двигать рукой на своём члене. Чимин, кажется, так увлечён, что не замечает, что его ноги разводят шире, чуть приподнимая за поясницу и подкладывая под неё маленькую подушку, так вовремя оказавшуюся под рукой.
Юнги не хочет причинять боль Чимину, но и искать крем, который, если его не подводит память, вообще валяется где-то под кроватью, поэтому он просто надеется на то, что последствия этой ночи ещё не прошли, и, размазав по члену появившуюся жидкость, устраивается между ног младшего, плавно надавливая, входя. Пак, изогнувшись в спине, громко стонет, откидывая руки в стороны. Накрывший оргазм, сопровождающийся чувством заполнения — это лучшее, что он когда-либо испытывал в жизни. Испачканные в сперме младшего тела парней сливаются воедино, в то время как Юнги сходит с ума от узости Чимина и его пульсирующих мышц. Закинув его ноги на плечи, Мин рывком притягивает к себе рыжика, остервенело впиваясь в его губы. Сумбурные движения, безумно узкий Чимин, его тихие стоны в поцелуй и громкие шлепки мокрых тел создают поистине прекрасную симфонию звуков, полностью заполняя всё вокруг. Мин, чуть шикнув, сильнее сжимает мягкое тело под собой, заставляя младшего ощутить приятную боль, заставляющую громко стонать, срывая голос.
Юнги чувствует приближающийся оргазм и, обхватив член младшего, рвано двигает рукой, даря Чимину тысячу смешивающихся ощущений.
— Твою мать, Юнги, — крича, Пак обхватывает руку старшего, задавая нужный ему ритм, и, спустя пару движений, вновь изливается на их тела, сводя Мина с ума.
Мин не выдерживает и почти следом кончает, заполняя младшего тёплым семенем, стекающим вниз, пачкая светло-голубую простынь. Навалившись на Пака, он пытается привести сбившееся дыхание в норму, но всякие попытки оказываются тщетными, ведь Чимин, уткнувшись ему в плечо, начинает медленно расцеловывать выпирающие ключицы, чуть покусывая.
— Пак Чимин, — делая паузу после каждого слова, Юнги громко дышал, зарываясь пальцами в крашенных волосах, — ты ахуенен.
Чуть позже они обязательно встанут с кровати, направляясь в душ, и помогут друг другу отмыть испачканные тела, в перерывах целуясь. А ещё Юнги отметит, что ему до безумия нравится мыть голову младшему, ведь тот так мило жмурится, боясь, что шампунь попадёт в глаза. Они ещё долго будут сидеть на диване в гостиной, крепко обнимаясь и говоря о какой-то ерунде. Их идеальный день, начавшийся с прекрасного утреннего секса, будет разрушен сообщением, пришедшим на телефон Чимина от мамы, которая в срочном порядке хочет видеть сына дома. Но даже это не убьёт хорошее настроение младшего, который долго будет уговаривать его остаться ещё ненадолго. Но Пак останется непреклонным, ведь дома, видимо, что-то произошло, и он должен вернуться.
— Тебя точно не нужно провожать? Уже поздно…
— Юнги, я не маленькая девочка, сам доберусь.
— Ты далеко не маленький, — усмехнувшись, Мин скрестил руки на груди, смотря на одевшегося младшего.
— Я… я пошёл, — чуть смутившись и улыбнувшись, Чимин помахал рукой, разворачиваясь, чтобы открыть входную дверь, когда его резко развернули лицом к себе и впились жадным, чуть грубым поцелуем в его губы.
— Ещё раз увижу тебя с каким-нибудь геем или любвеобильным Тэхёном, оттрахаю так, что год ходить не сможешь, — впервые за сегодня холодный голос заставляет тело покрыться мурашками, а по телу разлиться какому-то теплу, такому родному и знакомому. — И позвони, как придёшь.
Получив в ответ кивок, Мин открыл дверь, выпуская младшего и по-детски мило улыбаясь напоследок, оголяя дёсны и ровные маленькие зубы.
Всё же Юнги странный. Слишком странный и родной. Поэтому Чимин и любит его всё это время. Ведь другого такого нет.
========== Передружба-недоотношения ==========
Хосок, переминаясь с ноги на ногу, нервно треплет край толстовки. Разыгравшийся весенний ветер беспощадно играется с волосами парня, которые укладывал он добрые полчаса, если не больше. Почему-то всё утро Хосок был взволнован до предела, не находя себе места, метался из стороны в сторону и постоянно ронял всё, что держал в руках. Закрыв все долги по учёбе, он решил вытащить-таки друга из больницы хотя бы на несколько часов. И вот теперь, стоя на улице в ожидании Намджуна, он никак не мог успокоиться. В планах было столько всего, что можно было бы сделать за этот день, но сейчас в голове не было ни одной дельной мысли. Наверное, он так и простоял бы с кашей из мыслей, если бы не тихий бас над ухом:
— Давно пришёл?
Обернувшись, Хосок расплылся в улыбке, а всё волнение куда-то испарилось. Перед ним стоял такой же взволнованный Ким, приглаживающий волосы, которые, как только он вышел на улицу, подхватил ветер. Хосок не мог не отметить, что обычные, чуть драные джинсы и широкая, размера на два-три больше футболка отлично сидели на высоком парне, которого до дикости было непривычно видеть в чём-то, кроме больничной пижамы.
— Нет, минут пять, — нервно улыбнувшись, Чон засунул руки в карманы, чуть сутулясь. — Куда хотите пойти, принцесса?
Увернувшись от подзатыльника, который так учтиво хотел отвесить Намджун, он рассмеялся. Всё же Ким ненавидел, когда ему давали различные прозвища.
— Мне плевать, главное, чтобы не в больницу.
— Тогда ты полностью в моём распоряжении, и не жалуйся потом, что что-то не понравилось, — вновь расплывшись в улыбке, Хосок, взяв друга под руку, направился вперёд по улице, в самый центр куда-то спешащих людей.
На самом деле Чон очень волновался, ведь ему пришлось довольно долго уговаривать врачей, чтобы Намджуну разрешили хоть немного прогуляться. После долгих, почти двух недельных уговоров, главврач всё же дал своё согласие, прочитав перед этим трёхчасовую лекцию о том, что можно, а что нельзя. Хосок, как примерный мальчик, даже пересказал все наставления — ночь без сна, отведённая на учение нового, совсем незнакомого ранее материала, не прошла бесследно. И вот теперь он со спокойной душой водил Намджуна по всем своим излюбленным местам, рассказывая с кем и когда он здесь чудил.
Поток новой информации градом обрушился на Намджуна, спутываясь в конечном итоге в одну непонятную кучу. Как бы ему не хотелось, но запомнить всё он не мог. То ли это из-за того, что мысли его друга слишком сильно скакали, и Хосок начинал рассказывать несколько историй одновременно, то ли из-за того, что большую часть времени Намджун просто смотрел на счастливого ребёнка, проснувшегося в Чоне и без умолку болтавшего. День, наполненный стольким количеством эмоций и телодвижений неумолимо изматывал. Он был особо трудным, ведь Ким уже давно столько не двигался и не дурачился.
Когда время показывало только начало восьмого, у парня совсем не осталось сил, и он, заметив свободную скамейку, без особых раздумий поспешил к ней, присаживаясь и вытягивая изрядно уставшие ноги.
— Не думал, что ты такой энергосберегающий, — растрепав и так бывшие в беспорядке волосы друга, Хосок только собирался присесть рядом, как его резко дёрнули за руку.
Приземлившись на чуть костлявые колени Намджуна, он, широко распахнув глаза, удивлённо смотрел на тяжело дышащего Кима, уткнувшегося куда-то в район его плеча.
— Ты в порядке? — казалось, волнение, слышимое в голосе, сейчас потечёт через край, но ничего, кроме полуулыбки на губах Джуна оно не вызвало. Почему-то ему было приятно, что кто-то так заботится о нём, действительно переживет за его состояние. Хотя это был не просто «кто-то», а Хосок. Тот самый Чон Хосок, который чуть ли не ночевал в больнице, приходил каждый день и всегда был наполнен таким оптимизмом, что иногда, если честно, даже врезать хотелось. Чтобы Хосок понял, что мир-то тот ещё кусок дерьма.
— Да, устал только. Посиди так немного, ты тёплый.
Хосок мысленно уже давно раз десять ударил себя по лбу. Как он мог не заметить, что Намджуну прохладно? После того, как солнце скрылось за многочисленными многоэтажками, на улице и впрямь похолодало, даже ему, одетому в тёплую кофту, было чуть зябко, а Намджун был лишь в одной футболке, которая навряд ли грела его хоть как-то.
— Может, пойдём в какую-нибудь кафешку? — приобняв парня за плечи, Хосок чуть наклонился к нему, пытаясь услышать, что пробурчали ему в ответ.
— Совсем стыда никакого нет, — проходящая мимо старушка остановилась напротив парней, зло сверля взглядом и замахиваясь сумкой. — Устроили тут не пойми что. Мало того, что парни, так ещё и на улице решили подобным посветить. Совсем стыда никакого нет что ли?
Подняв на говорившую женщину голову, Намджун лишь хмыкнул, сильнее обвивая талию смутившегося Чона руками и притягивая его ближе к себе, чуть грубо отвечая:
— А вам-то какое дело? Своих забот что ли нет, чего пристали?
— Да как ты со мной разговариваешь, сопляк? — дерзость и спокойствие парня окончательно вывели её из себя.
— Джун, давай просто пойдём? Зачем ссориться со старыми маразматиками? — поднимаясь, Хосок взял под руку парня и, мило улыбнувшись старушке, потянул друга в сторону магазинчиков.
— Ни стыда, ни совести, их родители вообще не воспитывали? — провожая смеющихся парней взглядом, женщина хмыкнула, продолжая свой путь.
***
Четверо парней, развалившись по всей комнате, лениво о чём-то болтали, неспешно переходя с одной темы на другую. Намджун, как только оказался в квартире, устроился на кровати Юнги, который так кстати позвонил и пригласил к себе, прикрывая глаза и сонно вставляя свои пять копеек в разговоры. Слишком энергичный день полностью забрал все его силы, поэтому всё, чего ему действительно хотелось — это лечь в кроватку и уснуть. Но буквально через несколько минут ему придётся покинуть обитель друга и направиться в больницу, ведь прогулка прогулкой, а на ночь его никто не отпускал. Он правда не знает, как сильно Хосок вынес мозг главврачу, что тот его вообще отпустил, считай на весь день.
Атмосфера была не очень радужной, а малейшее веселье, которое излучал Хосок, было беспощадно растерзанно Чонгуком. Он был сейчас даже холоднее Юнги, который почему-то с улыбкой на лице отвечал на редкие сообщения, приходившие на его телефон. Хотя поведение младшего было весьма очевидным — Гук почти две недели не видел Тэхёна, так незаметно свалившего к Чимину «погостить». Родители Пака уехали в какую-то командировку или что-то в этом роде, поэтому Ким решил не терять времени зря и свалить с глаз братика, который почему-то в последнее время был более прилипчив, чем обычно. Ну, по крайней мере, Тэхён обосновал свой поступок именно так.
— У тебя ведь последний экзамен завтра, да? — Хосок, откинувшись спиной на кровать, чуть пнул младшего ногой, привлекая тем самым внимание ещё сильнее помрачневшего Гука.
— Ага, а в пятницу выпускной. Вы, кстати, придёте или кинете меня там одного с этими дебилами?