Стас побледнел, а Наташа раскрыла рот от удивления. Может, она ослышалась? Рита назвала сволочью Стаса, хотя должна была броситься на неё, вцепиться ей в волосы и кричать: "Стерва, ты уводишь моего Стасика!" Любая нормальная девушка так бы и сделала. Но Рита на соперницу даже не взглянула.
Стас же тем временем убрал руки от Наташи и кинулся к "постоянной пассии":
- Рита, это совсем не то, что ты думаешь. Я сейчас всё объясню... Рита, не уходи. Ты же знаешь, я люблю только тебя.
- Я уже всё знаю, - ответила та, обернувшись. - Между нами всё кончено.
Она хотела было уйти с гордо поднятой головой, но Стас бросился ей наперерез. Наташа предпочла бы сквозь землю провалиться, только бы не слышать, как он говорит Рите, что всегда любил только её, клятвенно заверяет, что это Наташа во всём виновата: мол, она сама увязалась за ним, когда он в одиночку прогуливался, и ему пришлось всё это говорить и даже поцеловать её, только чтобы "эта дура Наташка" от него отстала.
- Ты посмотри, Ритуль, она же страшненькая. И мозги куриные. А ты умная, ты хорошая, ты... Ну, давай не будем разрушать любовь. Ты мне нужна.
- Знаешь что, дорогой, - Рита резко обернулась и посмотрела ему прямо в глаза. - Катись ко всем чертям!
Она ушла, а он остался стоять посреди клёнов. Смачно чертыхнувшись, он с досады плюнул на землю и пнул дерево ногой. Наташа ожидала, что он сейчас успокоится, подойдёт к ней и нежно возьмёт её за руку, но он даже не повернул головы в её сторону. Девушка робко подошла к нему.
- Стасик!
Он обернулся, и Наташа попятилась. Стас смотрел на неё с нескрываемой злобой. Ни о какой любви не могло быть и речи, словно вся она растворилась без следа сразу как появилась эта Рита.
- Ну что зыришь, дура? - прокричал он. - Вали отсюда!
- Стас, ты чего? - спросила она, чуть не плача. - Она же тебя отпустила.
- Ты ничего не понимаешь! Из-за тебя, пигалицы, я потеряю медаль! Свалилась на мою голову!.. Пошла вон!
О том, что было дальше в этот вечер Наташе даже сейчас не хотелось вспоминать. Придя домой, она беспрерывно рыдала в подушку, задавая себе один и тот же вопрос: за что Стас с ней так? В чём она перед ним виновата?
Мельком она подумала и о странном поведении Риты. Почему она на неё не набросилась? Должно быть, задумала что-то ужасное. А раз так, то завтра в школе устроит ей по полной программе. Ну и пускай! Всё равно больнее, чем Стас, она ей никогда не сделает.
Но прошла неделя, а Рита не спешила ей мстить. Она вообще старалась не смотреть на Наташу, случайно сталкиваясь с ней в школьных коридорах. Впрочем, с парнем, теперь уже бывшим, Рита тоже не разговаривала. Он первое время ещё пытался вернуть её расположение, но она снова и снова его отшивала.
А что же сам Стас? Он вдруг стал жутко холоден с Наташей. Словно забыл о том, как признавался ей в любви. Даже здороваться перестал и смотрел на неё так, будто она ему совсем чужая. Порой на её глазах он нарочно смотрел на других девчонок, во весь голос говорил им комплименты, а они таяли, как совсем недавно таяла Наташа. Однажды она не выдержала и подошла к нему:
- Стасик, ты же меня любишь!
Она глядела на него доверчиво, словно голодая собачка на хозяина, ожидая, что он простит её и даст ей косточку. Но Стас, на радость тем девчонкам, с издёвкой ответил:
- Ты что, рехнулась! Ты на себя посмотри! Ни жопы, ни рожи!
Стоящие рядом девчонки расхохотались, а Стас, как ни в чём не бывало, повернулся к красавице и продолжил клясться ей в любви.
Через две недели он неожиданно позвонил. Наташа уже успела свыкнуться с мыслью, что между ними всё кончено, как вдруг в два часа ночи раздался звонок. Отец, понятное дело, разозлился и хотел было взять трубку, чтобы высказать звонившему всё, что о нём думает. Но Наташа его опередила.
- Стасик, это ты? - прокричала она в трубку.
- Да, я. Привет, Наташка. Что, ждала меня?
И она вдруг поняла, что ждала. Каждый час, каждую минуту.
- Слушай, давай в субботу махнём ко мне на дачу. Предки уезжают в гости, будем вдвоём. Что скажешь?
Наташа не поверила своему счастью. Он приглашает её к себе. А в голосе - любовь. Нет, она всё-таки не угасла.
- Да! Да! Да! - девушка уже не сдерживала охвативших её эмоций.
Когда же Стас положил трубку, отец сурово нахмурил лоб.
- Знаешь, - сказал он дочери. - Я человек терпеливый, но если твой Стас ещё раз позвонит в такое время, я с него шкуру спущу. Так ему и передай.
- Ты что, папа! - испуганно закричала Наташа. - Не смей! Он меня очень любит!
- Если бы любил, - отрезал отец, - то уважал бы. А он звонит в два часа ночи. Это уж, знаете ли, хамство в чистом виде.
- Ты ничего не понимаешь! Он необыкновенный!
В ответ папа проворчал, что Чикатило, Гитлер и Берия тоже были необыкновенными. Что же теперь, кланяться этим "товарищам"? Той ночью они едва не поссорились.
Вот уже и суббота. Наташа стоит в переполненной электричке и думает, что скажет родителям, когда вернётся. Они ведь уверены, что их дочь пошла в магазин за хлебом. Но они сами виноваты - не хотели пускать её на дачу к незнакомому им Стасу. А минутой позже все мысли девушки заняты исключительно любимым. Он, должно быть, уже ждёт её. Накрыл стол, растопил камин... Вдвоём с ним. Целый день. Не о том ли Наташа мечтала с тех пор, как увидела Стаса?
Вот она идёт по устланным осенними листьями дорожкам. В лицо ей дует прохладный осенний ветерок, моросит мелкий дождик. У ворот деревянного домика лает чья-то собака. Но нет, не его - у Стасика домик чуть дальше и не синий, а коричневый... А вот и он. Наташа подходит к калитке и кричит:
- Стасик! Это я!
Она ещё простояла пять минут, прежде чем он открыл.
- А, привет, Наташа. Проходи, я ждал тебя.
Дружеское чмоканье в щёчку, и Наташа уже за оградой.
В комнате было тепло и уютно. Языки пламени лизали дрова в камине. На журнальном столике у диванчика стояла бутыль красного вина.
- Проходи, раздевайся.
Наташа с удовольствием сняла промокшую насквозь куртку и, сбросив сапоги, уселась около камина. Неожиданно ей показалось, что в окне промелькнуло папино лицо. Девушка торопливо обернулась. Нет, отца здесь не было. Наверное, показалось. Да и откуда ему здесь быть. Он, наверное, вместе с мамой сидит дома, ждёт, когда же Наташа вернётся с хлебом. Даже если они потом что-то заподозрили, этой электричкой папа точно не мог уехать. А следующая ещё не должна была прийти. Нет, он никак не может быть здесь.
Тем временем Стас принёс два бокала и принялся разливать в них вино.
- Ну что, давай выпьем за любовь... Погоди, дай, я тебя поцелую. У тебя такие аппетитные губы.
Он сел рядом с ней, и снова их губы соприкоснулись. На мгновение Стас убрал руку с её талии, но вскоре обнял ею Наташину шею.
- Ты такая классная! - проговорил он. - Я тебя люблю.
"Вот оно - счастье!" - подумала Наташа, нежно улыбаясь любимому.
- А теперь давай выпьем. Французское, я его купил специально для тебя.
Впрочем, Наташу мало волновало, французское ли вино или вообще подделка. Из рук Стаса она взяла бы что угодно. И ничего, что вино кажется горьким, как микстура...
Последнее, что Наташа помнила, это Стаса, срывающего с неё одежду, звон стекла и неожиданно появившегося в комнате отца.
Очнулась девушка в своей кровати. Тревожно озиралась, не в силах понять, где Стасик, и почему она у себя дома. Неужели всё это было только сном? Родители с матерью были на кухне. С ними был и папин друг дядя Коля. Они о чём-то беседовали. Из их разговора Наташа уловила только "снотворное", "милиция" и "изнасилование". "Кого изнасиловали? - лихорадочно соображала Наташа. - И причём здесь снотворное?"
Всё выяснилось уже на кухне. Да, её бы непременно изнасиловали, кабы не отец. Послав Наташу в булочную, мать сердцем почуяла, что она поедет на дачу к любимому и попросила отца остановить её. Он ехал с ней в одном вагоне, шёл с ней по одним дорожкам, стоял под окнами, внимательно разглядывая, чем там занимаются влюблённые. Конечно, он мог бы просто забрать Наташу силой, но вовремя осознал, что толку от этого будет немного. Куда лучше проследить за ней, а заодно и присмотреться к этому парню. Не так ли в своё время сделал Наташин дедушка, который теперь лежит больной? А следил он тогда, надо признаться, не хуже Штирлица. Как-никак бывший разведчик.
Он видел, как во время поцелуя Стас бросил что-то в Наташин бокал. "Снотворное!" - сразу догадался отец и стал искать кирпич, чтобы разбить окно.
- А как же тогда я оказалась дома? - спросила Наташа.
- Позвонил дяде Коле, он подъехал на машине и забрал.
- Счастье, что изнасиловать не успел, - добавила мать. - Папа влез да врезал по морде.
Впрочем, впереди Стаса ждало ещё худшее - заявление в милицию и колония для несовершеннолетних.
Наташе же остался позор и боль разочарований. Ярцево - маленький городок. Удивительно ли, что о неудавшемся изнасиловании узнала вся школа. Злые девчонки не упускали случая лишний раз посмеяться над ней. Ладно бы, судачили за спиной, так ведь окружали её осиной стаей и приторно-сладкими голосами спрашивали: "Наташ, а что было на даче у Стасика? Ну, расскажи, как он тебя раздевал?" Наташа молчала, а девчонки начинали злорадно хихикать.
Однажды это увидела Рита. "Ну всё! - промелькнуло у Наташи. - Она точно не упустит шанса. Она же стерва!"
- Эй, девчонки! - обратилась к ним Рита не без строгости. - Вам что, больше поговорить не о чем? Или вам на этих изнасилованиях уже мозги клинит?
Те с удивлением уставились на заступницу.
- Рит, ты чего? Она ж твоего Стасика увела, - сказала одна из девчонок.
- И посадила, - добавила другая.
- Во-первых, - резко ответила Рита, - Стаса я сама послала. А что сидит, так ему и надо. Не будет насильничать. Или, может, вам завидно?
Девчонки ничего не ответили, только недоумённо переглянулись.
- Пойдём, Наташ, - сказала ей Рита, затем, повернувшись к одноклассницам, добавила. - А вы, если ещё что-то скажете, будете разговаривать с завучем. Понятно?
Ей ничего не ответили, но Наташа поняла, что такого больше не повторится. "Но почему Рита? - думала она, глядя на соперницу. - Почему именно она?".
Она без возражения пошла за Сюриной, пытаясь понять, что заставило Риту заступиться за неё.
Наконец, девочки остановились у дверей класса.
- Если ещё будут, - сказала ей Рита, - скажи мне. Или прямиком завучу.
- Спасибо, - проговорила Наташа, с недоумением глядя ей в глаза. Тщётно старалась она увидеть в них тайную злобу или торжество над несчастной соперницей. Но нет, в серо-голубых глазах не было ни того, ни другого.