— Мы были преступниками, — немного помолчав, сказал Лен. — Мы втроём, я, Лиза и Мик. В основном грабили. Банки, магазины, галереи, богатых людей. Никогда не убивали, если тебе это интересно, — он бросил на Барри короткий взгляд и снова уставился в потолок. — Просто… так всё у нас сложилось.
— И что с вами случилось? Как ты стал ангелом? И кто теперь они?
— Точно такие же ангелы-хранители. У них свои подопечные. А умерли мы в один день. В тысяча девятьсот четвёртом году, двадцать второго января, на окраине Централ-Сити. Нам дали наводку, что туда, на вещевой склад Мэдисон, поступила контрабанда. Драгоценные камни. Мы заинтересовались. Оказалось — засада. Не впервой, конечно же, но в тот раз они подготовились на отлично. Мы не хотели сдаваться. Я сказал Лизе бежать, хотел, чтобы хотя бы она смогла ускользнуть, но у неё не вышло. Я слышал её крик и выбежал за ней, Мик пытался меня остановить…
Лен замолк. В его рассказе Барри не почувствовал никакой горечи или сожаления. Наверное, когда узнаёшь, что со смертью всё не заканчивается, мировоззрение здорово меняется.
— Никогда не подумал бы, что преступников берут в ангелы, — сказал он с улыбкой.
— Мы не были плохими людьми. На самом деле мы помогали бедным. Восстановили район, где росли с Лизой, на наши деньги там построили школу и больницу. Мы грабили богатых, тех, кто нажил эти деньги ещё более грязными путями, или тех, кому они попросту были не нужны. Кроме того, мы умерли насильственной смертью. И нам предложили вот такой вариант.
— А какие были альтернативы? — заинтересованно спросил Барри.
— Перерождение.
— Значит, реинкарнация существует?
— Я и так слишком много тебе рассказываю, — улыбнулся Лен и поднялся. — Я понимаю, что тебе интересно, но пожалуйста, не искушай меня.
— Ладно. Хорошо. А кто такой Рип, про которого упомянула Лиза?
Лен снова помрачнел.
— Рип Хантер, — сказал он, не глядя на Барри. — Он… своего рода наш начальник. Старший, скажем так. Он следит за работой ангелов-хранителей. Следит, чтобы никто не делал того… ну, того, что, например, сделал я. Я же говорил, что мы не имеем права грубо вмешиваться в человеческую жизнь. Но иногда это всё же происходит, и тогда он занимается исправлением ситуации. И наказанием виновных.
— Что значит «исправление ситуации» и что значит «наказание виновных»? — спросил Барри, тревожно глядя на Лена.
Тот было открыл рот, но в этот момент за дверью послышались голоса, и через секунду в номер вошли Лиза и Мик.
— Давненько я не видела таких дыр, как эта, — весело сообщила Лиза, бросая на стол пакет, набитый едой. Барри учуял запах выпечки, и его желудок тихо заурчал. — Вы могли бы выбрать для ваших романтических похождений какие-нибудь более подходящие места, — она подмигнула Барри и начала вытаскивать из пакета булочки, сыр, хлеб, сомнительного вида зелень, а Мик поставил на стол четыре больших стакана с кофе.
— Такие, как Париж? — равнодушно поинтересовался Лен.
— Это великолепный город! — воскликнула Лиза. — Я была бы безмерно счастлива там обитать, если бы не этот vieux poivrot, заноза в моей заднице!
— Что? — не понял Барри.
— Её подопечный, — с ухмылкой пояснил Лен. — Безработный пьяница Пьер, которого она как ни пыталась, но так и не смогла наставить на путь истинный.
— Путь истинный, — передразнила Лиза. — Va te faire foutre, братец!
Мик снова загоготал, а Барри вопросительно посмотрел на Лена.
— Она объяснила мне, куда мне стоит пойти, — сказал Лен, беря два стакана кофе и протягивая один Барри. — Но разве я не прав?
— Я просто хочу, чтобы он наконец умер, и я получила бы новенького, и желательно, чтобы это была миленькая девочка, от которой бы не было никаких проблем, — театрально громко вздохнула Лиза, утаскивая одну булочку и бесцеремонно заваливаясь на кровать.
— А кто ваш подопечный? — робко спросил Барри, обращаясь к Мику. Тот усмехнулся и ничего не сказал.
— Бабуля-божий-одуванчик, — ответил за него Лен. — Всю жизнь проработала в государственной конторе, старая дева, кормит бродячих животных и всё такое. Дикая скукотища.
— Вот с кем никогда не было никаких проблем, — подтвердил Мик, усаживаясь с едой в кресло, где сидел до этого. — Я этому только рад.
— На самом деле, — заговорчески прошептал Лен, — он трепетно за ней следит, и даже подтыкает ей по ночам одеяло, когда оно сползает.
Барри рассмеялся, не в силах представить этого здоровяка за подобными занятиями.
— То ли дело ты, не так ли? — прорычал Мик, и его зубы сверкнули в устрашающей ухмылке. — Получил хорошенького мальчика в подопечные, да не простого мальчика, а целого Флэша! Но тебе было мало экшена, и ты решил не только не дать его симпатичной заднице разбиться в лепёшку, но ещё и трахнуть эту задницу для полного счастья!
Барри от неожиданности подавился кофе, мучительно закашливаясь и опять краснея.
— Не обращай внимания, — процедил Лен сквозь зубы. — Он отвратительный хам, но в глубине души он добряк. Не пора ли тебе проведать твою Аниту? — спросил он, недобро глядя на Мика.
— Неа, — ответил Мик, ухмыляясь. — У неё сейчас гимнастика — «Для тех, кому за семьдесят». Мне там делать нечего.
— Мальчики, думаю, пора заканчивать обмен колкостями, — подала голос Лиза. — Рип дал нам немного времени, чтобы разобраться с вашей ситуацией, но ключевое слово тут — немного.
— Что он собирается делать? — спокойно спросил Лен.
— Я не знаю, Ленни. Если бы Барри был обычным человеком, всё было бы по стандартной схеме. Но в данном случае Рип почему-то колеблется.
— Что за «стандартная схема»? — встрял Барри.
Лиза изучала его взглядом несколько долгих мгновений, прежде чем ответить.
— Если ангел косячит, и о его существовании узнают люди, Рип стирает им память. Самого ангела развоплощают. И отправляют обратно на Землю, начинать «новую жизнь». Чем сильнее провинность — тем хуже условия жизни.
— Понял, — пробормотал Барри.
— Но ты — Флэш, ты вроде как нужен миру, и Лен вроде как оказал миру услугу, когда не дал тебе умереть, так что ваша ситуация отличается от любой другой, — пояснила Лиза, дожёвывая свою булочку и стряхивая крошки прямо на кровать. — В противном случае ты бы даже… что… вот чёрт! — вдруг вскрикнула она, подскакивая. — Putain de ivrogne! Я самолично его придушу, и мне плевать, что со мной за это сделают! Merde! Ни на секунду нельзя…
И прямо посередине этой гневной речи она вдруг испарилась. Просто исчезла за мгновение, так что Барри непонимающе моргнул и остолбенело уставился в пространство, туда, где только что стояла Лиза.
— Опять её пьяница что-то натворил, — пояснил Лен с ухмылкой. — Она скоро вернётся. Сделать тебе бутерброд?
Барри перевёл взгляд на Лена. Он не очень понимал, как Лен может усмехаться и быть таким весёлым, словно ничего не происходит.
— Но что, если этот… Рип, что, если он всё же решит…
— Не решит, — перебил его Лен, протягивая ему бутерброд с сыром. — Я найду способ договориться с ним. Успокойся и ешь.
Барри хмуро впился зубами в бутерброд, думая о том, что, наверное, ангелы воспринимают всё иначе, чем люди. Но вместе с этой закралась и другая мысль — а что, если это «другое» восприятие означает, что Лену будет не так уж страшно расстаться с ним?
— Un sale enfoiré! — злобно выплюнула Лиза, появляясь так же внезапно, как и исчезла. — Почему я не могу просто дать ему умереть?!
— Что случилось? — спросил Барри, благоговейно глядя на неё.
— Этот старый trou du cul чуть снова не сжёг свою квартиру! Опять нажрался, заснул и забыл, что у него кастрюля на плите! Представь себе: захожу, а он храпит во всю и при этом такой счастливый, как будто уже помер и попал в ебучий рай!
— И что вы сделали?
— Что и обычно — разбудила его громким воплем, — со смехом сказала Лиза. — Я часто так делаю. Сначала надеялась, что это напугает его до сердечного приступа, но увы. От моего крика он просыпается, приходит в ужас, начинает бегать по квартире как угорелый… Первое время даже священника вызывал, говорил, что у него дома завелись призраки. А потом решил, что это душа покойной жёнушки приходит, чтобы отвратить его от пьянства. Так что ещё неделю после этого он не будет пить, пару раз сходит в церковь, вытащит пыльный портрет своей Николетты из-под кровати и будет думать, что навсегда завязал, — Лиза покачала головой и со вздохом уселась обратно на кровать. — Так о чём вы говорили, пока меня не было, мальчики?
— Ни о чём особенном, — отозвался Лен. — О чём тут можно разговаривать? Вы меня предупредили, я всё понял. Мне остаётся только дождаться Рипа.
— Ленни, будет куда лучше, если ты пойдёшь с нами, — без обиняков выдала Лиза и перевела взгляд на Барри. — Прости, малыш, но так и правда будет лучше. Рип не любит бегать за…
— Лиза, — перебил её Лен. — Я никуда сейчас не пойду. Рипу придётся прийти за мной самому, и тогда мы с ним поговорим. Ваша работа здесь закончена, можете возвращаться к своим старикам.
Мик громко хмыкнул и покачал головой, а Лиза встала и упёрла руки в бока.
— Упёртый баран, satané idiot! Ленни!.. — она вдруг сделала шаг к брату, а потом вцепилась ему в плечи и резко притянула его к себе, и её тон мгновенно поменялся. — Ты же знаешь, что если они развоплотят тебя, я заставлю их сделать то же самое со мной и отправить меня к тебе, знаешь же, придурок чёртов?
Лен тепло улыбнулся, прижимая Лизу к себе и зарываясь лицом в её волосы.
— Знаю, — тихо сказал он. — Но этого не будет. Я обещаю, — он осторожно отстранился и оглянулся на Барри. — Теперь я и правда прошу вас уйти. Мы будем ждать Рипа здесь, в этом городе, никуда больше не денемся, но всё оставшееся время я хотел бы провести наедине с Барри.
— Чёрт с вами, — буркнула Лиза, подходя к Барри и наклоняясь к нему, чтобы — неожиданно — обнять его настолько крепко, что у него затрещали кости. — Я рада за вас, — шепнула она ему на ухо. — Не дай им забрать Ленни, иначе я найду тебя, и мало тебе не покажется.
— Сделаю всё, что в моих силах, — искренне пообещал Барри, и Лиза отпустила его, громко рассмеявшись.
— Ты чудесный парень, — сказала она, потрепав его по волосам.
— Хорош трепаться, — прорычал Мик, поднимаясь. — Раз нам пора — валим, я уже не могу смотреть на ваши сопливые нежности.
Лен подошёл к нему и протянул руку. Мик крепко пожал её, неожиданно ярко ухмыляясь и кидая на Барри лукавый взгляд.
— Всё будет хорошо, — рыкнул он. — Надерите Хантеру зад.
***
Когда за Лизой и Миком закрылась дверь, Лен медленно подошёл к Барри, встал сзади и положил руки ему на плечи.
— Пойдём в постель, — сказал он, наклоняясь ближе, чтобы поцеловать его шею. — Может, у нас есть ещё пара совершенно спокойных дней, которые мы можем провести вдвоём.
— Хорошо, — почти неслышно ответил Барри, буквально запрещая себе думать о том, что будет дальше. Раз у них есть ещё немного времени, он не позволит своим мрачным мыслям их испортить, иначе никогда себе этого не простит. Он также знал, что судьба не любит нытиков и слабаков, она благоволит бесшабашным и смелым. Он может быть таким.
Он позволил Лену увлечь себя на кровать и снова раздеть. Они забрались под одеяло, и Барри, уткнувшись губами Лену в грудь и дыша его запахом, внезапно ощутил себя настолько полным жизни, настоящим и живым, что ему захотелось смеяться в голос и рыдать от счастья одновременно. А ещё — сделать всё, что угодно, чтобы Лен ощущал себя таким же счастливым. Это было невыносимо, больно и сладко, и Барри закрыл глаза, обвивая Лена руками и закидывая на него ногу, чтобы быть ещё ближе, как можно ближе.
Если нужно, он будет ползать на коленях за этим Рипом Хантером, понял Барри, обнимая Лена как самое ценное, что у него когда-либо было, и чувствуя, как Лен нежно и сильно обнимает его в ответ.
========== 11. Испытательный срок ==========
Солт-Лейк-Сити был чудесным городом, непохожим ни на один другой из тех, где Барри доводилось бывать. Днём они с Леном пошли гулять, и Барри казалось, что они попали в один из тех старых фильмов, где царит сказочно-ненастоящая атмосфера, где все герои улыбаются и поют песни, а их лица окружает мягкий свет, в котором все до единого выглядят красивыми и молодыми. Осень здесь была красочной и тёплой, а горы, вырастающие прямо над городом, казались совершенно фантастическими.
Вместе с тем его не покидало ощущение, что он находится во сне, окружённый иллюзиями. Он не мог сосредоточиться, и поэтому почти не воспринимал все окружающие красоты. Видел их, но не мог почувствовать, словно они были картинкой в книжке, миражом, который при приближении растворялся в воздухе.
Лен был рядом, и наверное, он чувствовал состояние Барри, которому до одури хотелось просто взять Лена за руку, ощутить её тепло, убедиться, что Лен не исчезнет при прикосновении. Как бы он ни гнал от себя мысли об их утренних посетителях и загадочном Рипе Хантере, это всё фоном шло в его сознании, не давая расслабиться и насладиться оставшимся временем. Лен пытался отвлечь его — разговорами о фильмах, книгах, бейсболе, космосе, старательно избегая упоминаний Централ-Сити и того, что ожидает их в ближайшем будущем, но это не помогало. Ничего не помогало.
Поэтому, когда они уже ближе к вечеру зашли в кинотеатр Salt-Lake Cinemark, купили билеты на ближайший сеанс и оказались в тёмном зале, где кроме них больше никого не было, Барри вцепился в Лена и весь сеанс просидел, прижавшись к нему и уткнувшись лицом в его шею. Лишь изредка он поглядывал на экран, но его совершенно не интересовало происходящее там, поэтому он даже не слушал, поглощённый своими эмоциями и мыслями, и терзаемый нежностью и страстью, которых не знал до этих пор.
Ему отчаянно хотелось поцеловать Лена, задрать его кофту, усесться на него верхом, сделать тысячу подобных вещей, но секс в кинотеатре, пусть даже пустом, был его моральным табу.
Моральное табу, думал он, закрывая глаза и вдыхая запах тела Лена, наслаждаясь им так, что все его нервные окончания горели, причиняя почти физическую боль.
Ты ведь меня слышишь? — думал он, улыбаясь и улавливая краем уха, как кто-то признавался кому-то в любви на экране. Ты же читаешь мои мысли? Пойдём в наш номер после этого дурацкого фильма, иначе я наброшусь на тебя прямо посреди города, на глазах у всех его чёртовых жителей…
Лен в ответ на это повернул к нему лицо, и Барри, глядя на его сумасшедшую улыбку и блестящие в темноте глаза, понял, что встречи, подобные его встрече с Леном, бывают не просто редко — они бывают настолько редко, что у него нет ни малейшего шанса испытать нечто похожее ни в этой, ни в тысяче его последующих жизней.
Он шептал это Лену позже, когда они вернулись в мотель и снова оказались в постели. Прокручивал эти мысли в своей голове против воли, пока они не превратились в тихий гул, слившийся с его сущностью. Пока не стали чем-то, что останется с ним навсегда. Это больше не пугало. Его перестало пугать будущее, потому что (может быть, Лен приложил к этому руку) он осознал, что бессмертен, и даже если он больше не сможет увидеть этого мужчину за отведённые ему годы, это не имеет значения — они встретятся после, и снова, и снова, и снова. Их связало что-то большее, чем просто чувства, близость, влечение или даже любовь. Барри ни на секунду не сомневался, что он ни капли не одурманен, что это не минутный порыв; он совершенно точно знал — это настоящее, реальное, это «его», и теперь так будет всегда.
Это осознание помогло ему справиться с болью и грустью. И хотя они не говорили об этом вслух, он мог чувствовать, что Лен слышит его, понимает и отвечает ему. Они за молниеносно короткий срок превратились в одно целое, стали единым организмом, разделили самые сокровенные эмоции.
И когда Барри проснулся на следующее утро, всё в его голове окончательно утряслось. От смятения, владевшего им сутки назад, ничего не осталось. Исчезли страх, сомнения, неуверенность, злость — на своих родных, на судьбу, на Лизу и Мика, на Рипа Хантера. Он почувствовал себя готовым ко всему. Он почувствовал себя готовым к тому, чтобы снова быть Флэшем.
— Поехали к озеру, — сказал ему Лен во время завтрака.
Большое Солёное озеро было красивым, но и оно не тронуло Барри. Просто очередное место на их пути. Прекрасное в своей безликости. Всё, что было важным сейчас — рука Лена в его руке, тёплая сухая ладонь, длинные пальцы, поглаживающие его запястье. Улыбка на лице, в котором Барри видел отражение самого себя. Яркие на солнце глаза, глядящие на него голодно и нежно. Ощущение близости, приправленное запахом осени, настоящим, остро-свежим, кружащим голову.