Драко с болью в глазах смотрел на исхудавшего отца, чьи руки старчески дрожали, сложенные на набалдашнике трости. Было ясно видно, что мужчине плохо. Пожалуй, если бы не трость и гордость, волшебник бы уже давно свалился под ноги держащей его под локоть супруге. Но кого это волновало? Нарцисса, к счастью, выглядела достойней. Она, как и все прочие маги не знала, с чем именно связан сбор, но держалась с таким видом, словно лишь ей одной и ведома была эта страшная тайна. А бледность на её лице была вызвана скорее благородной кровью, чем беспокойством.
Сам Драко стоял по левое плечо Милорда, восседающего на высоком кресле. Юноша широко улыбался, несмотря на всё ещё бродящую по телу резь и дикую усталость, желая всем своим видом показать родителям, что теперь всё будет у них хорошо и что призваны они сюда не для наказания. Впрочем, улыбка его во многом была нервной и неуверенной. Юноша боялся.
Последним в зал (как это было почти всегда) вошёл Снейп, презрительно встретив недовольные усмешки соратников. Припозднившийся, но не получивший наказания Пожиратель Смерти занял место по правую руку от Тёмного Лорда — своё обычное место, — и Драко явственно ощутил зависть. За всё то время, что юный волшебник был в ряду Пожирателей, ему так и не удалось увидеть того, чтобы крёстный, опоздавший или провинившийся, был хоть за что-то наказан. И за одно это юноша иной раз едва ли не ненавидел мужчину.
На самом деле мрачного зельевара многие не любили. Поэтому Малфой-младший почти не чувствовал себя виноватым.
Северус бросил на крестника краткий взволнованный взгляд, а потом, не получив ответа — юноша всячески старался не смотреть на него, — взглянул на Люциуса, но тот лишь пожал плечами, показывая, что не имеет ни малейшего представления о том, что же всё-таки сейчас произойдёт. В этот самый момент Воландеморт заговорил.
— Итак, — громко произнёс тёмный маг, и, несмотря на то, что в зале и до того стояла гробовая тишина, всё вдруг погрузилось в ещё более глубокое безмолвное болото, — сегодня один из нас сделал то, что не удалось никому в этом зале, — мужчина довольно оглядел всех присутствующих.
В общей сложности людей в Ближнем кругу было всего-навсего тринадцать человек. Хотя когда-то, в не такие далёкие времена, их было гораздо, гораздо больше.
— Никому не удалось, — сделал акцент волшебник. — Даже мне, — внезапно произнёс Лорд. И каждый из присутствующих, забыв о том, что именно Драко Малфой сегодня отчего-то стоит возле Милорда, надеялся быть этим «одним из», быть тем, кто так поднял настроение Господина, и заслужить его бесценную благодарность. Левую благодарность. Или, как её ещё можно было назвать, благодарность до первого провала. Если «правая рука» Господина редко меняла своё лицо, то левая чаще всего заканчивала смертью. Ведь к ней не было ни доверия, ни уважения, только слепая и мимолётная признательность, которая была сильнее от того, что любой следующий промах расценивался Воландемортом, как нечто совершенно непростительное. Каждый из Пожирателей Смерти знал об этом, но тем сильнее каждому хотелось быть первым из тех, кто снимет проклятье с опасного, но без меры почётного места. Среди тех был и Драко.
— Этот волшебник нашёл для своего господина место, где прячется пропавший накануне Гарри Поттер, — как бы между прочим добавил тёмный маг таким тоном, словно для него это было и вовсе не важно.
Снейп заметно напрягся и бросил на Драко недовольный взгляд.
— Тем самым, — чётко вёл Лорд свою неторопливую речь, — этот маг доказал свою верность и лояльность нашему общему делу… — змееликий выдержал паузу, широко улыбнулся и, наконец, продолжил: — Драко Малфой, — наконец выговорил Воландеморт имя своего юного Пожирателя, и отовсюду послышались тихие возбуждённые и отчасти разочарованные вздохи и шёпотки.
Когда же сам слизеринец услышал своё имя, то затрепетал. Юноша не помнил, как вышел вперёд, склоняя голову перед Господином, как пытался спрятать глаза от Северуса, чьё встревоженное недовольство он ощутил в непроницаемом холодном взгляде. Парень не помнил, как сердце его бешено забилось, когда Лорд высказал его заслугу перед всеми. Перед матерью и отцом. Всё было, словно в тумане, и юноша едва не пропустил мимо ушей тихое шипящее:
— Свободны.
Собрание прошло удивительно быстро. Драко с беглым страхом и волнением проводил взглядом мать, которая упрямо, несмотря на тихие и слабые возражения Люциуса, всё дальше и дальше уволакивала его к двери. И вот та, наконец, с раскатистым стуком закрылась, отрезав избранных волшебников, казалось бы, от всего прочего мира, — тех, волшебников, кто удостоился чести пойти на заклятого врага со своим Милордом.
Не прошло и минуты, как из тринадцати в зале осталось всего четверо. Среди них: Северус, Драко и Селвин, моложавый мужчина с едва пробившейся сединой в ухоженных каштановых волосах. А ещё был Пиртис. Это был едва перешагнувший пятидесятилетие мужчина, чьи выкрашенные в золото волнистые волосы были уложены в низкий хвост. Он беспрестанно сжимал и разжимал свои маленькие ломкие пальчики на тоненьких миниатюрных ручках, по локоть спрятанных под белыми длинными перчатками. Драко недолюбливал мага за щегольство, но мужчина был исполнителен и верен. В любом другом случае он бы просто не стоял здесь.
Лорд поднялся с кресла, и шорох его одежд привлёк внимание каждого. Маги смотрели на своего Господина, внимали каждому его вздоху, ожидая приказа.
— Хвост, прочь… — внезапно выговорил Воландеморт, и что-то в самом тёмном и неприметном уголке Мраморного зала зашевелилось.
Питер Петтигрю тихо пискнул и выскочил из помещения, быстро шевеля толстыми ножками, загребая ими, словно таракан своими шестью проворными лапками. Дверь хлопнула вновь. И этот хлопок стал самым последним.
— Слушайте внимательно, — тихо произнёс Воландеморт, растянув бледные губы в улыбку и положив жёсткую холодную ладонь едва не лишившемуся чувств Драко на плечо. — Единственное, что важно для вас: найти Гарри Поттера, — чётко выговорил Лорд имя врага, а Селвин и Пиртис жёстко ухмыльнулись. Впрочем, упавший на них строгий взгляд Милорда, быстро согнал с лиц волшебников всякие эмоции. Возможно, где-то глубоко они испытывали страх, но ничто в них его не выдавало. — Поттер умрёт только от моей руки, — коротко произнёс мужчина. — Причините ему вред и пойдёте на корм великанам, а может быть… и не только на корм, Пиртис, — мрачно добавил Воландеморт, оглядев того, кто был подле него и рядом с ним ещё во времена Первой магической войны.
— Я понял вас, Мой Лорд, — спокойно ответил волшебник, склонив голову в поклоне.
Между тем Воландеморт вновь обратил свой взгляд на Драко, всё ещё плотно прижатого к нему.
— Позови эльфа, — приказал мужчина, и юноша безропотно исполнил его просьбу.
Перед магами появился домовик с обкромсанными под корень ушами, в грязной наволочке и всё ещё с чарующей пеленой на больших голубых и добрых глазах.
— Добби, готов услужить, — бодро продиктовал он, низко поклонившись.
— Да… — меланхолично согласился Воландеморт. — Услужи нам. Ведь только этого ты и достоин, — и волшебник протянул свободную руку к эльфу, крепко хватая его за плечо. Его примеру послушно последовали остальные Пожиратели Смерти.
Драко думал, что Господин велит домовику перенести их прямиком к Поттеру, однако у мужчины были несколько иные планы.
— Аппарируй нас туда, где ты в последний раз видел Колина Криви, — приказал Лорд, и никто из присутствующих не мог до конца понять причём здесь Колин. Особенно те, кто его знал. Знал этого безобидного паренька с камерой.
Снейп в последний раз бросил на опешившего Драко удручающий взгляд, и все маги с негромким хлопком растворились в воздухе.
***
Северус Снейп никогда особенно не верил в предсказания, несмотря на то, что судьба его (впрочем, как и вся жизнь Магической Британии) вот уже почти двадцать лет вертелась вокруг одного конкретного пророчества.
Мужчину ни что не могло переубедить, и он лишь недоверчиво пожимал плечами, когда Трелони подлавливала его в школьных коридорах и нашёптывала страшным голосом свои жуткие предсказания про смерть, страдания и другие вещи и явления, которые должны по своему обыкновению вызывать у людей ужас, животрепещущий и неконтролируемый. Также Северус Снейп, ведомый своим благоговейным скепсисом, не верил в вещие сны. Потому проснувшись сегодняшней ночью в холодном поту, он решил не тратить времени понапрасну, пытаться вновь уснуть или, как вариант, расшифровать видение, а поработать и, между делом, тяжким трудом изгнать из памяти обрывки тяжёлого кошмара, где тревога сжёвывала его сердце посреди весьма уютной маггловской гостиной.
Сейчас же зельевар был почти на грани того, чтобы раз и навсегда отвернуться от всех своих прежних убеждений.
Чёрт!
Этот кожаный диванчик, этот бежевый коврик, эту пафосную люстру под потолком — всё, что было в этой комнате, Северус смутно признавал. Но более прочего поразило зельевара то, что на небольшом лакированном столике лежал ещё более узнаваемый им предмет. Предметы. Это были очки с круглой оправой, за стёклами которых зельевар так часто находил ненавидящий его взгляд. И палочка. Вероятно, тоже Гарри.
«Так значит мальчик и впрямь здесь», — пронеслось неспокойное в мыслях Снейпа. Он хотел спрятать бросающуюся в глаза пропажу. Но, увы, не успел.
Тёмный Лорд медленно прошёл в середину гостиной с таким видом, словно был здесь хозяином, и протянул руку к очкам и палочке. Для этого магу пришлось чуть ли не в два раза согнуть своё длинное бледное тело. Он аккуратно обхватил пальцами железные дужки да волшебное древко и, не заостряя более внимания на находке, со странной, бросающейся в глаза бережностью уложил её в карман мантии.
— Селвин, остаёшься здесь, — приказал Лорд, неторопливо проходя в длинный, освещённый жёлтой лампочкой коридор.
Тихо и уверенно тёмный маг шевствовал от комнаты к комнате, проверяя каждую на наличие признаков чужого присутствия, прислушиваясь и, кажется, даже принюхиваясь к чужой жизни, которая пока так ловко избегала своего неминуемого и, верно, до ужаса страшного конца.
В одной из многочисленных комнат Снейп решил задержаться. Он пропустил вперёд себя Милорда и Пиртиса, а затем вцепился в Драко, привлекая его к себе и плотно прижимая спиной к стенке.
— Почему ты не рассказал мне? — тихо прошептал Снейп, кривя лицо. — Ты должен был в первую очередь рассказать обо всём именно мне, Драко…
— Я не тебе приносил клятв верности! — едко прошептал юноша, попытавшись отдёрнуть руку крёстного, но тот лишь грубее прижал его к себе.
— Зато я принёс достаточно клятв твоей матери… Я поклялся ей присматривать за тобой и оберегать, — и Северус спешно поднял рукав мантии, демонстрируя серебрящийся узор Непреложного Обета.
— Так смотри, — ощерился Драко. — Смотри и ближе ко мне не лезь. Мне не нужна нянька.
— Идиот… — в сердцах протянул зельевар. — Ты хоть представляешь, что натворил? На что обрёк себя? Всех нас… Ты и трёх месяцев не проживёшь теперь, змеёныш, — мужчина тяжело вздохнул и про себя добавил: «Если мир не рухнет ещё раньше». — Впредь, — жёстко произнёс Северус, — я первым должен узнавать о любой информации, которой твои мозги решат поделиться с Господином, ясно?
— Зачем? — усмехнулся Драко. — Чтобы Лорд в очередной раз погладил тебя по головке? — едко бросил юноша. — Что — неприятно, когда тебя скидывают с пьедестала, а, крёстный?
— Что за чушь ты несёшь? — в тот же миг оскорбился зельевар.
— Только не делай вид, что тебе не льстит внимание Милорда. Опаздываешь, а потом ещё и стоишь подле него, как ни в чём не бывало… — завистливо выговорил Драко. — Да кто вы вообще такой? Что такого интересного делаешь для Господина, что он тебе так благоволит. Много разных слухов ходит насчёт тебя, — небрежно шепнул Драко, поджал губы, а затем всё-таки неприятно усмехнулся своим мыслям.
— На что это ты намекаешь, Драко?
— Я? — удивился слизеринец. — Я ни на что не намекаю. Просто очень странно всё это. Ну, знаешь, ты же предатель. И меня, да и не только меня, — спешно добавил юноша, выглянув из-за угла, чтобы проверить, как далеко ушёл Господин и не услышит ли он их, — сильно удивляет то, какими же заслугами ты так быстро завоевал внимание Милорда вновь.
— Завоевал? Ты помнишь сколько мне лет, паршивец? — насмешливо повторил Северус и замучено вздохнул. — И что же? Люциус… твой отец… он тоже заинтересован моими заслугами?
— Причём тут вообще мой отец? — спросил Драко, раздражённо потоптался на месте, а затем тихо, но чётко произнёс: — Так все думают, крёстный. И ты, скажу я тебе, не стоишь внимания Господина.
Северус устало прикрыл глаза, хватка его поослабла. Несколько долгих секунд он молчал, а затем всё же беззлобно, но без меры вымученно проговорил:
— Ребёнок… — прошептал Снейп, отпустив крестника и отвернувшись от него. — Отныне, — сухо прошептал зельевар, — веди себя тихо. Не перечь Милорду, а если он тебе что-то поручит, умри, но сделай. Не ставь под угрозу жизни родителей, раз уж решил рискнуть всем ради сомнительных привилегий. Это всё, что я хотел тебе сказать…
Драко хотел возмутиться. Но не успел. Где-то не так далеко кто-то пронзительно завизжал. Не сговариваясь и не продолжая спора, волшебники пустились в сторону источника шума… и вскоре обнаружили Колина Криви. Парень лежал в ногах Пиртиса, со спущенными до колен штанами, задыхающийся и дрожащий.
Жалкий.
Лорд, что удивительно, держался в стороне и лишь смотрел на то, как маг в белых перчатках мучает молодого юношу. В чём-то ещё совсем мальчика. Бывалый Пожиратель работал грязно и пошло, как и большинство тех, кто от и до прошёл Первую Магическую Войну и не привык бояться оставить после себя и своей работы следы, тела и алые лужи, что запекутся и никогда уже не будут смыты. Первые вопли только-только вырвались из горла жертвы, но кровь уже хорошо испачкала полы и белые перчатки Пиртиса.
Для пыток мужчина не использовал Круциатус. Обычным Инкарцео Пожиратель связал мальчишку. И теперь стягивал на теле Колина десятки тонких нитей, уродуя и выставляя напоказ мясо, до самых костей протирая кожу, жир и пульсирующие жилы.
Драко вздрогнул, прижал ладонь ко рту и всё же не сдержал рвотного позыва, согнувшись пополам и закашлявшись.
— Привыкай, малыш, — довольно прошептал Пиртис, сжал плотнее пальцы на палочке и наслал на Колина веселящие чары. Поначалу тот просто захлебнулся собственной кровью, но затем горько и громко рассмеялся, извергая из себя наравне с хохотом густую перемешанную с соплями багровую слюну.
Северус лишь отвернулся, терпеливо снося чужие вопли. К тому моменту Криви уже заметил его сквозь кровавую пелену и вполне отчётливо звал профессора зельеварения на помощь. Но Снейп лишь в якобы брезгливом жесте отошёл от парня, понимая, что ничем не сможет ему помочь.
Ни ему. Ни Гарри, который (уже без всякого сомнения) наверняка прятался где-то здесь.
Вдруг Воландеморт оторвался от стены, подошёл к Колину, наклонился и с лёгкой брезгливостью вырвал из его рук, из судорожно дрожащего кулачка, окровавленную смятую колдографию. Снейп в тот же миг зашёл за спину Господину и сперва даже не поверил собственным глазам.
— Милорд… — прошептал он при виде изображения. Воландеморт тут же разорвал плотную бумагу, встал и грозно посмотрел на Северуса.
— Вместо того, — зашептал волшебник, — лучше открой эту дверь, — и он кивнул за спину зельевара. — Надеюсь, снять Фларго тебе по силам, Снейп?
— Заклятье Пылающей руки? — спросил мужчина, выуживая из кармана палочку и делая первый пробный взмах.— Будет исполнено, Милорд.
Снейп повернулся к двери, но краем глаза успел заметить, что ладони Воландеморта здорово обожжены, и подумал:
«Но почему же ты не сделал этого сам, Господин?»
Но эта мысль недолго пытала Северуса. В данный момент у него было занятие гораздо важнее бесполезных дум.
***
Гарри сделал над собой последнее усилие и перевернулся на спину, закинул голову назад и приоткрыл рот. Немая просьба сорвалась с его губ. Даже не просьба — команда. И юноша вновь закрыл глаза, проваливаясь глубоко-глубоко. Туда, где хрупкая часть его была бы в безопасности. Туда, где она могла бы ждать, как ждало то, что сейчас так холодно, без страха и всякого волнения, смотрело на дверь.
Оно изучало её цепким взглядом.
Сам же Гарри напротив — старался лишний раз даже не глядеть туда, откуда обычно приходили новые унижения и боль.
Но оба ощущали, что вот-вот облупленная ручка повернётся, между косяком и краем двери появиться щель, а из неё и тот, чьё присутствие было так желанно. И Гарри уже бился, изнемогая от боли и ненависти. Но руки его не слушались, ноги его не двигались, а глаза, почерневшие от безразличия, всё ещё неотрывно следили за бездвижной дверью.