========== Глава 1. Трещина ==========
Слишком поздно узнав ему цену,
Излечился я от слепоты:
Мало даже утраты вселенной,
Если в горе наградою - ты.
Осень в этом году началась с жары.
Солнце припекало макушку, а натянутая матерью взамен любимой постиранной плотная темная футболка с изображением оскаленной волчьей морды, медальона из игр про ведьмака Геральта, прилипла к коже, кажется, намертво, и пропиталась потом – зрелище так себе, да и запах, наверное, не лучше. Однако я уже не обращал на это внимания – я сидел на ступеньке у входа в дом и хмуро взирал на свой мобильник. Мобильник взирал на меня в ответ своим неисправимо и даже немного красиво разбитым экраном – начинаясь у верхнего правого края, мелкая сеть трещин распадалась на «дорожки и тропинки», образующие нечто вроде узора. Эстетика, мать ее.
К слову о матери…
- Ну молодец, молодец! – восклицания матери таким тоном всегда мгновенно выводили меня из себя. Этакая смесь сарказма, издевки, недовольства и «я так и знала», приправленная соусом разочарования. – Даже не думай, что мы купим тебе теперь новый телефон или дадим денег на замену экрана, знаю я, сколько стоит эта замена, дешевле действительно новый купить! – теперь в ход пошло сварливое бурчание. Я знал все это наперед, как сюжет плохой пьесы, засмотренной до дыр.
– Надо – сам заработай, ломать, я смотрю, ты мастер. Пойди, выстави на Авито свои услуги уничтожать все, до чего рука дотронется, может, заработаешь на природном таланте, - закончила она. Ммм, попытка в юмор, о да, как всегда провальная, но маме же об этом не скажешь. Я вздохнул, взлохматил волосы на затылке и встал, легко оттолкнувшись от нагретого дерева ступеньки.
- Ой, да хорош нудеть, мам, я от тебя и не требую… Работает же, и так похожу. И нафиг мне твой авито сдался, я буду подрабатывать у Василины Ивановны в кафе, она мне вчера сказала, что возьмет, чтобы через неделю приходил.
- Да ты что? – ахнула мать, чуть не вывалив из рук корзину с постиранным бельем. Эй, и к чему такое удивление, я не понял? – И когда ты мне сказать хотел, а? Надо будет отцу рассказать. Шустро, однако… - я приосанился было, но больно впечатавшаяся в район солнечного сплетения ручка от корзины тут же заставила меня ойкнуть и согнуться. – Давай так же шустро мне сейчас белье пойди развесь, работник. На обед что будешь?
- Фуа-гра сготовишь? – поинтересовался я, ловко увернулся от подзатыльника и с гиканьем унесся на задний двор.
Мы жили в той части города, которая почти полностью была застроена частными домами. Маленькие одноэтажные полуразвалившиеся хибарки соседствовали с роскошными особняками, а окна некоторых домов упирались буквально друг в друга – ходили по району истории о парочке, которые подглядывали друг за другом в такие окна, а потом поженились, и о мужчине, который спас семью, запертую в горящем доме на втором этаже, перетащив их к себе через окно.
Дом семьи Никифоровых, то бишь наш, нельзя было назвать большим и шикарным, но и дешевой мелкотней тоже, этакая золотая середина: два просторных этажа, спереди милый палисадничек с ежегодно перекрашиваемым домашней рабочей силой по имени Виктор, мной родимым, узорчатым заборчиком, а позади сад, разделенный зеленью на две части – хозяйственную, где висели веревки для белья да хранилась различная утварь, и собственно садовую, где мать каждый год что-то высаживала. Никогда не мог понять эту жажду некоторых женщин копаться в земле кучу времени, чтобы в результате спустя пару месяцев твой труд все равно умер или скрылся под слоем снега. В дальнем углу сада даже нашлось место для беседки и надувного бассейна, который давно стал для всех членов семьи мал и теперь развлекал только детей приходящих в гости друзей семьи. Ну, еще я иногда надувал и пинал его – странный способ, но успокаивает. Я не дикий совсем, конечно, просто накатывает иногда, все в мире бесит.
Развесив белье на веревках, уголочек к уголочку, ибо потом себе дороже доказывать что не криворукое говно, я стер пот со лба и, подняв телефон, сделал селку на фоне своих трудов, которую, убедившись, что выгляжу неплохо и четко видно мою главную гордость, красивые голубые глаза, после выложил в инстаграм, налепил кучу хештегов и пожаловался подписчикам на свою тяжелую долю домашнего эльфа. Подписчики, часть которых составляли достаточно многочисленные приятели, а оставшееся число – фанатки из школы, новость оценили и почти тут же отозвались в комментариях, что «лол, лошара» и «бедняжка Виктор» должен больше отдыхать, ведь на носу школьные соревнования.
Странно думать, что лошара и бедняжка – это один и тот же человек, подумал бедняжка Виктор и сделал еще одну селку. В этот раз лично для себя. Для особой коллекции личных селфи имени Виктора Никифорова. Вдруг потом разбогатею, а мои потомки найдут эти фото и…
- Чего ты там снимаешь, свою рожу бледную? – ехидно крикнула мать с крыльца задней двери и забавно передразнила меня, пытающегося найти лучший ракурс и делающего разные выражения лица. Бе-бе-бе, и кто тут у нас ребенок? – Хоть за лето загорел бы немножко.
- Ты не понимаешь, женщина, это часть моего образа, – важно отозвался я. – Мой шарм.
- Шарм-херарм, ешь иди и брысь на свою тренировку, достал маячить, – закатила глаза мать и вздохнула.
Так и живем.
На следующий день школа гудела – мало того что пятница, так еще и последующие выходные были последним рубежом перед школьной «неделей спорта», мероприятием, которое вот уже три года организовывали для «поддержки спортивного духа и физического развития молодежи» и которое длилось вовсе не неделю, а целых две. Логика названия в таком случае долго ускользала от меня, а когда я спросил у физрука, тот ответил, что так звучит лучше.
Ну круто, давайте школу назовем «место для сна», звучит ведь тоже лучше, и неважно, что вообще не соответствует действительности.
Суть этих двух недель была проста как валенок - каждый день, не считая выходных, заранее записавшиеся учащиеся соревновались в каком-то виде спорта, будь то футбол, баскетбол, теннис, велосипедные гонки и так далее, разумеется, делясь на женские и мужские команды. Победители чествовались, получали уважуху, отличные оценки по физкультуре, а еще их фотографии вывешивались на стенд, где и висели до следующего года и следующей спортивной недели.
Было весело, на самом деле. Все спорили, делали ставки, болели, уроки нехило так сокращались, и до этого года я с удовольствием наблюдал за всем этим… ну, с трибун, так как единственного вида спорта, который я любил и в котором делал хоть какие-то успехи, фигурного катания, не было в списке. А в этом году оно появилось, в том числе и не без моей помощи - я достал буквально всех, но своего добился и теперь бегал на крытый каток, ближайший к дому, пытаясь самостоятельно поставить себе программу, чтобы не тратить денег на тренера. Мать так и сказала – если это твоя очередная блажь, денег даже не проси, и так мало.
Может, это излишняя самоуверенность брала надо мной верх, но я посидел, подумал и решил, что и сам способен все сделать как надо. Когда-то я обучался у одного довольно известного в городе тренера, однако потом мы разругались и наши пути разошлись, и теперь я вообще не был уверен, что смогу ужиться в этом плане с кем-то еще. Да и желания пока не было, если честно – терпеть не могу, когда кто-то мной командует. Маме, правда, плевать на это. Но это же мама.
Программу, как ни странно, предстояло поставить лишь одну. Никто из руководства школы не собирался тратить на фигурное катание два дня, по дню на произвольную и короткую программы, поэтому поставили нас перед фактом – программа должна быть одна и день, соответственно, тоже один-единственный. Придумывайте что хотите, мы не море, нас не волнует.
Впрочем, ничего нового - от этих людей я другого и не ожидал.
По пути в школу я, как обычно, спас пять старушек, снял с дерева кота и закадрил двух девчонок… ладно-ладно, вру, конечно. На самом деле меня самого чуть спасать не пришлось – мог попасть под машину, если бы не отскочил в сторону. Я не неудачник, просто утро такое… дурацкое. Честно.
Когда я добрался до класса, где проходил первый урок – кто вообще додумался рано утром ставить литературу, да еще и с нужнейшей преподавательницей, с которой разве что песок не сыпался? – у меня от окружающего шума уже разболелась голова. Рухнув на свой родной стул – предпоследняя парта, а сзади две тихих зануды и никто не тыкает в спину ради прикола, как на предыдущем месте, идеально, - я тут же оказался под прицелом. Пришлось нескольких драгоценных минуточек сна тратить время на разговоры и мимимишканья с кучкой приятелей и девчонок.
- Ну что? – поинтересовался мой лучший друг Крис, расталкивая всех локтями и плюхаясь рядом. Я принюхался – от него опять пахло чем-то горелым, старательно замаскированным дорогим парфюмом. Человеку совершенно не давалась готовка, но упрямства хватило бы на целую армию. – Мать опять нудела, что все ломаешь? Ну, я про экран.
Крис – иностранец, поэтому такое имя, но к нам сюда переехал с родителями довольно давно и теперь спокойно шпарит аж на трех языках: английском и французском, на которых его с рождения учили говорить в Швейцарии, и русском, выученном здесь, в России. Правда, акцент до сих пор забавляет, но девчонкам нравится. Сначала, помню, я вообще с трудом понимал его речь, но теперь он говорит вполне сносно, и я, если честно, даже завидую немного – с таким лингвистическим багажом человек никогда не пропадет.
- Серьезно, экран – это последнее, о чем я могу сейчас беспокоиться, – хмуро отозвался я, наблюдая за Игорем, местным трехкратным чемпионом школьной недели по футболу. Тот, напыжившись, разглагольствовал о чем-то, окруженный стайкой девчонок, приходящих каждый год на его игру с раскрашенными краской лицами, садящихся на передние места и орущих так громко, что вокруг них постоянно образовывалась мертвая зона, в которую знающие люди никогда не садились, а не знающие, садясь, сваливали оттуда спустя несколько минут, сверкая пятками. Крис, к слову, тоже решил поучаствовать в прошлом году ради любопытства, оказался где-то в конце и, отплевываясь от травы, в которую его буквально втоптали в конце, заявил, что ну нафиг, он больше туда ни ногой.
Затем я перевел взгляд на Эдика, худющего, белобрысого, как и я сам, с извечной щетиной. Он, как было мне известно, тоже занимался фигурным катанием и записался в участники соревнования. Мог стать проблемой, ибо занимался он вроде бы на пару лет дольше, чем я, чуть ли не с пеленок вообще, и даже где-то однажды выиграл на городском уровне – классная тогда целый день об этом распиналась, расхваливая его на все лады. Сам по себе он был парнем молчаливым и каким-то словно постоянно сердитым из-за формы и расположения бровей – ну вот такие они у него получились. Щипать их, словно девчонка какая, он их, разумеется, не хотел, вот и прослыл в широких школьных кругах «хмуряком». Впрочем, самому ему на это, кажется, было абсолютно насрать.
- Эдик? О да, он вроде круто катает, – правильно расшифровал мои мысли Крис и зевнул. – Если продуешь, я возьму в руки плакат «Витенька, ты лох» и буду им махать.
- Твоя поддержка просто бесценна, – съязвил я. – Кто там еще участвует, кроме нас с ним, на фигурке? Девчонок-то вообще туча, а парней вроде немного совсем. Я, он, пацаны из седьмого, - серьезно, они хотят бороться с нами? – еще из девятого три человека, мы из десятого, жаль, Гошка перевелся, плюс еще двое с параллели, и трое с одиннадцатого. Двенадцать человек всего.
- Ну как бы это немало… – отозвался друг и зевнул снова. Я зевнул тоже – черт бы побрал эту магию! – Они же наверняка не совсем новички все.
- Бедненький Витя, какая большая конкуренция, ты только не плачь, – промурлыкали над ухом, и мои плечи обхватила тонкая рука, увешанная браслетами. Это Мила, тоже участвующая, только в женском фигурном катании, опять не смогла пройти мимо. Мы, в принципе, неплохо общались, но любили друг друга подколоть. А еще она была дотошной. Не люблю дотошных девчонок. Ну, то есть, почти всех в моем классе. Мое сердце в любом случае уже занято.
- Сильно не красься, а то потом потечет со слезами проигрыша и всю рожу запачкает, – позаботился о ней я в ответ, состроив сложную физиономию.
Мила хихикнула.
- Давай на косарь, кто выше место займет?
- Вот еще, спорить с тобой, и так денег не дают.
- Скучно ты живешь, – вздохнула Мила, потрепала меня по волосам – я тут же рванулся поправлять прическу – и ушла восвояси спорить с кем-то другим. Самомнение у нее было не ниже моего.
Ржущий Крис слетел со стула от меткого пинка лучшего друга.
После второго урока почти вся школа ломанулась к дверям спортзала – рядом с ними вывесили расписание соревнований. Я, разумеется, тоже не отставал. С трудом пробившись сквозь галдящую толпу, наставившую мне локтями с десяток синяков в разных местах, я отпихнул какого-то зазевавшегося недотепу и уставился на лист.
Фигурное катание поставили на среду. Радует, что в первую неделю, ждать иногда даже тяжелее, чем выступать. Вторая колонка содержала список участников, я мельком пробежался по нему глазами, сравнил со своими знаниями и кивнул сам себе. В третьей указывалось место – не ледовый дворец, конечно, но вполне годный крытый каток в спорткомплексе.
Волнение, ранее старательно отгоняемое, теперь, при виде этого официально заверенного расписания, накатило со страшной силой. Меня замутило и, чтобы не впасть в окончательную панику, я перевел взгляд на другие дни.
В понедельник, как и каждый год почему-то, должны были соревноваться футболисты, вторник занял собой велогонки, а после них в тот же вторник впихнули легкую атлетику, в четверг отвели время для единоборств, на пятницу приберегли хоккей. Вторая неделя начиналась с плавания, затем шли баскетбол, волейбол, теннис, и красиво завершала все это художественная гимнастика.
- Сочувствую гимнастам, две недели ждать своей очереди и маяться, – отчетливо среди гула бормотнул кто-то позади.
- Второй неделе на два дня больше подготовки, нечестно…
- Опять атлетику почти на вечер поставили, да еще и в один день с велогонками…
- А я так жду плавания, эти полуголые мальчики, девочки, будете меня держать…
- Слышали, у баскетболистов форвард, ну, тот пацан, который в прошлом году всех вытянул просто, снялся с соревнований по здоровью, у них проблемы…
- Блин, я ваще морально не готов ваще, вот ваще…
Гул нарастал и нарастал, каждый счел своим долгом хоть как-нибудь да высказаться о предстоящих двух неделях. Я попытался выйти из толпы и завяз в ней, меня сдавили, отдавили ноги, а когда зазвенел звонок – завертело и швырнуло назад.
- Если меня чуть не убили из-за расписания, то что бы тут творилось во время пожара, например? – вопросил я в воздух, сидя на заднице посреди пустого холла. Зло зыркнув на ухмыляющегося охранника, я медленно и горделиво поднялся на ноги, словно коронованная особа, оглядел наливающийся синяк на боку и, вздохнув, поплелся на второй этаж – уроки никто не отменял. К сожалению.
Все выходные заняли в основном четыре вещи – сон, жратва, помощь родителям и тренировки, именно в таком порядке.
Две последние вещи хотелось бы поменять местами, конечно, но кто ж мне позволит. Ну хотя бы на домашку я благополучно положил огромный такой болт, и даже дотошная мама, понимая, какая ответственность сейчас на мне лежит, не приставала с этим.
Еще и еда… Я не был склонен набирать от нее вес, даже наоборот, пожалуй, ел как не в себя и не толстел, но перед соревнованиями начал спешно приводить себя в форму и скидывать последствия маминой еды. А та, словно издеваясь, именно в эти дни готовила самые любимые мои блюда, на которые я, облизываясь, глядел как верующий на икону, но не смел и трогать святое. Особенно после того, как мама застала старательно худеющего меня ночью на кухне, пожирающего пирог, и отлупила кухонным полотенцем. Было больно. И обидненько немножко.