— Ты знаешь их историю?
— Сплетни собираешь? — спросил Пат, включая кофеварку.
— Вроде того.
Я притянул его к себе и обнял свободной рукой. Пат засунул руки мне под рубашку.
— Как ты?
— Нормально. Но честно, бывало и получше, — я упал головой на его плечо, вдыхая знакомый запах, — Это какой-то пир во время чумы. Я чудовищно счастлив, хотя всё идет черте как.
— И будет еще хуже.
Я поднял голову.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю и всё. Чуйка.
— Чуйка-чуйка. Ты еще ничего не знаешь.
— Кончай болтать чушь, — Пат улыбнулся и поцеловал меня в лоб.
Через пару часов Мэривэн прислала данные о комете. Арнольд пока работал. Мы с Патом читали присланную информацию. Я потер усталые глаза.
— А если ее сбить?
— Не поможет, — лаконично откликнулся Арнольд.
Я поглядел на россыпи фото и данных о них на его панели.
— Я всё равно не понимаю, что ты делаешь.
— Я же сказал: жеребьевка. По два человека из каждого города на Земле.
— Сам случайно выбираешь?
— Нет. Не лезь, если не понимаешь.
— Высшая воля?
— Что-то вроде того.
Тут ввалился Джон, весь в пыли и в крови, раздраженный и усталый.
Я повернул голову:
— Ну?
Джон сел на стул и обхватил голову руками. Затем посмотрел на нас.
— Они расстреляли всех заложников, затем покончили с собой. 12 заложников и шесть этих…
— Приспешников, — добавил Арнольд с усмешкой.
Джон вцепился пальцами в сиденье стула.
— Раджнеш сильно ранен, — сказал он тихим голосом после паузы, — Анна с ним в больнице.
Пат вышел и принес Джону воды.
— Спасибо.
Далее мы сидели в онемелой прострации, переваривая новости.
— Я закончил, — Арнольд хлопнул по столу ладонью.
— И что нам с этим делать?
— По два человека на корабль. Никаких пилотов, — кратко объяснил Арнольд.
— Марек, тебе придется провести допрос, — не слушая его, начал Джон, — Я не могу. Тем более, это вне закона. Он мой сын. Я не могу.
Он говорил так, словно Арнольда с нами не было.
— Когда ты допустил меня к Пату, после того, как вы нас нашли…
— Я переступил закон. Я не должен был. Но я думал, что могу тебя контролировать, в случае чего. А сейчас я не могу, — он посмотрел на меня больными глазами.
— Ладно, я согласен.
Я поднял Арнольда за локоть и повел его в допросную. Пат пошел следом.
Мы посадили его перед собой за стол.
— Тебе что-нибудь нужно? — спросил я.
Арнольд сложил руки перед собой.
— Нет.
— С чем ты связался? — начал я.
— Ты всё равно не поймешь.
— А ты попробуй объясни. Странную кашу ты заварил, друг. А нам ее теперь расхлебывать.
Арнольд слегка откинулся на ножках стула назад.
— У вас уже есть вся информация.
— Нет.
— Из-за тебя погибло много людей, — вклинился Пат.
— Ты сам тоже не особенно белоснежный, — сказал ему в ответ Арнольд.
— Тебя отправят на рудники.
— Я знаю. Я готов к этому.
Я вздохнул.
— Давай начнем сначала. Что за комета? Она несется к Земле. Но причем тут комета.
Арнольд почесал голову жестом, перенятым у Джона.
— Господи… — сказал он раздраженно, — Это комета убивала пилотов, ясно? Так доходит?
— И мы должны тебе поверить? — спросил Пат.
— Вам придется.
— Мы должны дать клич, чтоб из твоей выборки формировали людей, которые отправятся в космос? Зачем?
Арнольд пожал плечами.
— Договориться с кометой.
Пат засмеялся. Он наклонился над Арнольдом, поставив руки на столешницу.
— Не вешай нам лапшу на уши, — сказал он медленно и зло.
Арнольд только посмотрел на него как на неразумного ребенка.
— Откуда ты все это знаешь? — спросил я спокойно.
— Наркотики и транс, — ответил Арнольд, — Транс и наркотики.
Пат ударил ладонью по столешнице и выпрямился.
— И это, — Арнольд задрал майку и показал хаотично выступившие на животе вены, формирующие странный рисунок.
— Мэривэн тебя обследует, — сказал я.
— Чертов пророк! — проговорил Пат и нервно зашагал по комнате.
Я достал сигареты.
— Будешь? — спросил я у Арнольда. Тот отрицательно помотал головой.
— Вы можете меня избить, но ничего не добьетесь.
Пат остановился.
— А смысл? — сказал он, затем хихикнул, — Договориться с кометой?
Арнольд переменил позу.
— Вы есть в выборке. Вы оба.
Пат выматерился.
— Этого еще не хватало.
— Почему — мы? — спросил я.
Арнольд развел руками.
— Они все у меня записаны, — он постучал пальцем по виску, — Вы там тоже есть. От Берн-Сити.
Я взглянул на Пата. Пат взглянул на меня.
— Сколько у нас времени? — спросил я.
— Несколько дней. Три-четыре. Комета скоро будет у Луны.
— Хорошо…- начал Пат, — Думаю, стоит посадить его в одиночку.
— Я готов дать полное признание о том, что сделал.
Я включил коммутатор.
— Говори.
***
В наших одиночках не так уж и плохо. Хотя мне-то откуда знать. Пусть посидит, подумает. Без наркоты его начнет ломать, но мы к этому готовы.
Джон просмотрел видео допроса и никак не прокомментировал. Только сообщил Эрику, чтоб тот готовил корабль.
— Один шанс из сотни, — сказал я.
— Куча денег и вероятность сдохнуть, — добавил Пат, — Но у нас нет ничего, кроме этого.
Раджнеш был в коме, его сильно ранили в живот из лазерного пистолета. Мы все его навестили и рассказали, что происходит, хоть он и не слышал нас.
Мэривэн вздыхала как моя покойная бабка: «Марек, во что ты опять ввязался».
— Один шанс из сотни, — повторил я и поехал домой, чтоб попрощаться с Айви.
— Я улетаю, Айви, — сказал я ей, — Вместе с Патом. У нас что-то вроде медового месяца. Свадебного путешествия.
Айви раскрыла объятия:
— Иди сюда.
— Ну вот так, да. Я не думал, что всё так закончится.
Айви промолчала. Я поднял голову и сказал то, что давно собирался, но откладывал:
— Я переписал на тебя дом. Можешь делать с ним, что угодно. В идеале — избавься от всех вещей, которые принадлежат мертвым людям. Я хочу, чтоб это был твой дом.
— Это необязательно.
— Я так хочу.
— Ладно, я сделаю, как ты просишь.
— Я не могу сам избавиться от прошлого. Сделай это для меня. Сделай это для себя, будущей.
Айви легонько кивнула.
— Пат скоро придет и принесет тебе кошку. Тебе придется о ней заботиться. Летицию кошка не любит.
— У них это взаимно, — улыбнулась Айви.
***
Через три дня мы сидели в кабине корабля. Пат зашел в панель управления и вызвал Артура:
— Ну привет, кочерыжка.
Артур поглядел на него, как мне кажется, с очень недоуменным молчанием.
***
Ночью Джону не спалось. Он ночевал в участке, потому что дома всё равно не мог уснуть. Он перебирал картотечные шкафы с делами и прислушивался, сам не понимая к чему. Пошел дождь, темный и тугой, исполненный необъяснимой тоски.
За последние несколько дней столько всего случилось, что Джон еще не успел привыкнуть к новому порядку вещей.
Его сын находился в подвале, в одиночке. Его сына будут судить. Он сам поведет его под суд.
Джон раскладывал листы, нумеровал их, прятал на полки. Ходил туда-сюда. Ему было неспокойно. Он хотел спуститься вниз, к сыну. Только о чем им говорить?
Возможно, он вытащит его с рудников, как Летиция вытащила Мэдсена. Если Арнольд выживет… Несколько лет.
Жена приходила и вставала перед пуленепробиваемым стеклом камеры Арнольда, вставала на колени и беззвучно плакала. Арнольд сидел на койке, обхватив колени руками, смотрел на нее немигающим и страшным взглядом.
Джон поднял взгляд на небо — оно рассыпалось на темные куски, прорезанные молниями. Особо сильная молния ударила неподалеку. Джон отложил листы и решил спуститься к сыну.
То, что он там увидел, заставило его заорать.
Он не слышал, как это произошло. Он ничего не почувствовал.
Бог больше не нуждался в Пророке. Пророк исполнил свою миссию. А бог дал ему то, к чему он всегда стремился.
Стекло камеры Арнольда было покрыто сплошь красно-бордовой краской, потеками и отметинами.
Джон разблокировал вход и ворвался внутрь. И ничего не увидел. Кроме: красного, красного, красного. Исключительно красный. Цвет жизни и смерти.
Когда-то он был маленьким эмбрионом, генетическая вязь белков, мириады клеточек, которые всё делились и делились. Росли и умножались. Вены, кости, мышцы, нервные цепи.
Чтоб вернуться к темно-красному в конце.
========== Глава 15 Люби меня в самом конце ==========
— К солнечной системе летит подмога. Целая Армада, — сказал Пат, откинувшись в кресле и похлебывая минеральную сыворотку. Ему было не очень хорошо от перегрузок, но он держался и не жаловался. Хотя я прекрасно видел, как он несколько раз уже наведывался к санблоку — блевать.
— Прикрывать наши задницы?
— Или что-то другое. Они везут нейтронную бомбу. Взорвать комету.
— И чем это может обернуться для нас?
Пат закрыл отверстие клапаном на упаковке напитка, но несколько капель вырвались и поплыли в невесомости. Я бездумно проследил за ними.
— Да чем угодно. В одной из вероятностей мы можем угодить под эту бомбу. Но остается еще целая прорва других, неизвестных.
— Хотят спасти старушку-Землю, матерь человечества?
— Что-то вроде того.
— Они успеют добраться до нас?
— Успеют, если поднажмут.
Я замолк, обдумывая сказанное.
— Комета, значит…
— Или не комета. Я запросил данные у астрофизиков Эрика. Спектральный анализ и физические свойства.
— Почему они ее прошляпили? Они уже столько времени летит, и ничего. Лишь краткие сообщения.
— Да потому что это не совсем комета, — резко ответил Пат, — Она что-то вроде перемещающейся звезды, у нее необычное поле. И она умеет прятаться, становиться невидимой. Когда ей это надо.
Я повернул голову в сторону Пата.
— Откуда ты все это знаешь?
Пат прижал кончик пальца ко лбу и усмехнулся:
— Светлый ум. Пока ты прохлаждался, улаживая свои архиважные дела, я собирал информацию. Врага надо знать в лицо.
— Они прошляпили комету, а нам с этим разбирайся, — я вздохнул и отстегнул ремни, — Одному я рад…
— Чему?
— Что я тут с тобой. Я мечтал улететь с тобой.
— Ну вот, провидение тебя услышало. Хотя и сделало по-своему. Радуйся, твоя мечта сбылась, — сказал Пат с истерическими нотками в голосе.
— Тебе страшно? — я держался за спинку кресла, хотя невесомость тянула меня под самый потолок кабины.
— Нет.
— Ой ли.
— Тебе надо, чтоб я признался?
— Я хочу, чтоб ты говорил мне, если тебе плохо.
Пат промолчал.
— Я не боюсь умереть, — сказал он после паузы, — Я уже давно должен был очутиться на том свете. Если он есть, тот свет. Чудом, что я не заразился «полосатой болезнью». Я каждый день ходил под смертью, но она только легонько касалась меня, не приближаясь вплотную. Я каждый день просил ее, чтоб она взяла меня. Но она говорила: нет, еще не время.
— Ты никогда не был самоубийцей. Из нашей святой тройки ты был самым стойким.
Пат поднял голову.
— Я много об этом думал, но да, ты прав. Я не мог покончить с собой, — он тоже отстегнул свой ремень, — Много лет назад… У меня были мысли…
— Что за мысли?
Пат не ответил.
— Пат?
— Я хотел, чтоб ты и Дерек поменялись местами. Тогда я еще любил его.
Внезапно мне стало не хватать воздуха. Кислород сжигал мои митохондрии, но воздуха мне всё равно не хватало. Вот она ярость, питаемая силой жизни.
— Ты хотел, чтоб я умер?
— Я хотел, чтоб он был нормальным и был живым.
— А потом?
— А потом всё изменилось. Теперь я так не думаю. Он заслужил то, что с ним случилось. Я тоже заслужил. А ты — жертва. Я не думаю, что ты лучше или хуже его. Но теперь, временами, в твоем лице я вижу его. И от этого меня трясет.
— Летиция сказала, чтоб я признал то, каким я стал…
— И правильно сказала.
— Но он уже давно во мне. Я просто не замечал то, каким я стал. Во мне столько же жестокости, сколько и в нем.
Пат подплыл ко мне и приобнял за талию:
— Есть такая штука: судьбой зовется, друг мой Марек. Ты, он, я. Это было неизбежно с самого начала. Ты не сможешь ничего изменить, тебе остается это принять и доживать сколько тебе там осталось.
Нити сложились в затейливую вязь, связавшую троих. Одна нить оборвалась. Две еще длятся, связанные воедино. Две нити и переборки-ступеньки между ними. Геном.
Я раскрыл глаза. Судьба — это цепочка генома. Суть, центр.
Пат тянул меня за собой, говорил мне что-то, но я был нем и оглох. Наконец я отпустил несчастное кресло, и Пат повлек меня за собой.
***
Спать в невесомости — то еще увлекательное занятие. Я пялился в потолок и кусал губы, чтоб не начать реветь как маленький ребенок. Судьба, говоришь.
Мне отчаянно хотелось курить. И трахаться.
Не знаю, чего хотелось больше.
Трахаться в невесомости мы еще не пробовали. А курить было нельзя: очистители воздуха закоротит.
Что-то во мне отчаянно хотело жить, но сам я внутренне был готов к смерти. Самурай всегда должен быть готов к смерти.
Хотя мне и немного лет, но я прожил интересную жизнь. Попробовал вкус денег и удовольствий, которые за них можно купить. Встретил любовь всей своей жизни.
Любовь моя в этот момент дрыхла, связанная ремнями, чтоб не болтаться по отсеку.
Дрыхла без задних ног.
Он всегда был сильнее меня. Это… восхищало. И я ему завидую, его внутренней силе. Я готов распустить нюни, а он стоически держится. Немного нервничает, но это мелочи.
Выдержка, внутренняя сила.
Он говорит, что я его не слушаю, не слушаю, что он пытается до меня донести. Что я воспринимаю не всю информацию. Я это знаю, да… Но как мне услышать достаточно?
У нас один язык. Мы можем работать вместе, можем обмениваться информацией. Но когда дело доходит до чего-то важного, я не улавливаю до конца.
Я вижу лишь образ его, созданный моим воображением, моей душой. Но этот образ сильно расходится с реальностью.
Я никогда не проникну в его суть на сто процентов. Он всегда будет для меня загадкой, и это будет тем, что удержит нас друг от друга. Непонимание.
Одно слово — перечеркнутый мост.
То, что случится позднее: я опять не уловил вовремя знаков. Пат пытался мне сказать, но я не умел читать между строк. Я не умею читать знаки. Я слепой дурак. Любовь ослепила меня. Страх сделал меня глухим ко всему остальному.
У нас было два дня впереди, пока мы болтались в космосе, ожидая комету.
***
Он увидел ее первым и долго смотрел на нее завороженный. Не реагировал на меня, я думал, что комета его околдовала.
Она была красивой, да. Золотисто-розовой, в голубоватых всполохах. В кромешной тьме она была чем-то удивительным. Как чудо, спустившееся к нам.
Затем он начал готовиться: скафандры, всякие приспособления для выхода в открытый космос. Я молча наблюдал за ним.
Пат остановился, проверяя систему воздухоподачи. Он вздохнул.
— Нам придется это сделать, ты ведь понимаешь?
— Мы можем поболтаться и здесь, не высовываясь.
— Нет.
— Что ты хочешь сделать? Нырнуть к ней прямо в жерло и сгореть в ее поле?
Пат убрал скафандр в отсек.
— Ты никуда не пойдешь один, — сказал я.
Но он подгадал так, что, когда я понял, было уже поздно. Я нашел его несколько часов спустя. Он включил силовое поле, чтоб не впускать меня внутрь, сам же уже надевал скафандр.
— Пат, пожалуйста.
— Ты ведь всё понимаешь.
Ага. Ага. Мой друг-предатель. Лучший любовник, что у меня был.
Пат захлопнул шлюз передо у меня перед лицом, оставив смотровое окошко. Отключил силовое поле.
— Пат, я пойду с тобой. Впусти меня.
— Ты ведь и так всё понимаешь, Марек, — повторил он с грустью в динамик, — Это слишком хорошо, понимаешь? Всё было слишком хорошо. Пир во время чумы. Он меня душит, я задыхаюсь.