– Да у меня ведь нет ничего из харчей, а на чужой каравай, рот не разевай, – по-стариковски ответил Мишка.
– Да будет тебе паря, – вмешался Кондратий, – вместе живем и стол один делить будем, а как оперишься, то и покупать чего-нить будешь. Садись, я щас мигом сгондоблю поесть. Но…, смотри, завтра твой черед завтрак готовить, понял?
– Понял, дядя Вася, – согласился Мишка, – чего ж тут не понять?
Керосинка стояла здесь же в комнате, Кондратий быстро ее разжег и поставил на огонь воду в алюминиевой кастрюльке, достал из фанерной тумбочки колбасу, хлеб и сырые куриные яйца. Когда вода закипела, Кондратий положил в марлю десяток-полтора яиц и, опустив их в воду, принялся считать. Он знал счет до десяти и, отсчитав десятку, клал спичку на стол из коробка.
– Мишка, а ты считать-то умеешь? – спросил Василий, – Кондратий могёть только до десяти, сейчас десять спичек положит и вытащит яйца. Чтобы они сварились всмятку, нужно три минуты, а посколь часов у нас не имеется, то, значит, спичками счет ведем….
– Я считаю до миллиона, – похвалился Мишка, – я же четыре класса церковно-приходской школы закончил, в уме складывать даже могу….
– У-у-у! Да гляди, прям счетовод, – удивился Василий, – у нас только приказчик в уме считать могёть, да хозяин ишо….
Раздался стук в дверь, которая сразу же распахнулась и на пороге появилась пожилая, полная женщина с большим кувшином в руках.
– Доброго здоровьица, казаки, – проговорила она, с интересом разглядывая Мишку и ставя кувшин на стол, – молока принесла вам! А вас смотрю, добавилось вроде…. Мож вам больше носить, ведь вас теперь трое.
– Спасибо, баба Груня, – поблагодарил Кондратий, – а нужно ли больше, спроси у парня. Любишь молоко, Мишка?
– Да, люблю, – ответил Мишка, – но ведь за него платить надо!
– А мы раз в месяц бабе Груне платим, – сказал Василий, – она носит весь месяц, а потом расчет.
– Ну, я пойду, что ли? – спросила баба Груня, – а кувшин пустой дайте мне.
– Сама и возьмешь, – сказал Кондратий, – на колу плетня висит чистый….
Баба Груня ушла, а постояльцы жилой комнаты принялись за завтрак.
Когда Мишка шел в разделочное отделение по двору завода, увидел того самого Семку, которого хозяин должен уволить накануне. Он был под хмельком, и околачивался возле входа в бойню. Увидев Мишку, удивленно смотрел некоторое время, а затем, демонстративно плюнув на землю в его сторону, ушел. Мишка не придал этому значения и поспешил на свое рабочее место.
– Здорово ночевали, казаки! – приветствовал Мишка двоих обвальщиков, с которыми ему предстояло работать, – меня Мишкой зовут!
– Меня Павлом, – представился невысокого роста казак с кривым ножом в руке.
– А меня Григорием, – отозвался другой, ростом повыше, – а мы тебя нынче и не ждали вовсе….
– Это почему же? – удивился Мишка, – вчера же сами слыхали, как Филипп Григорьевич сказал, что буду работать здеся….
– Приказчик-то сказал, это верно, – молвил Павел, – да вот только слышал я, что тебя вчера должны были избить до полусмерти, когда ты из клуба возвращаться будешь….
– Это кто-й-то меня должен был избить? – вопрошал Мишка, – уж не Филипп с Кузьмой? Вчерась они перестренули меня ночью, но у них не вышло, кишка тонка…. А вы откель знаете про то?
– Только учти паря, мы тебе ничего не гутарили, – заговорщически произнес Григорий, – я не то, чтобы боюсь, …но не к лицу казаку сплетни распространять. Слыхивал я, да и Павло то ж, якобы Семка, что работал здесь, подговорил двух парней Филиппа и Кузьму, чтобы они тебя избили, и ты на его место не вышел. Он-то и на работу с утра приперси хмельной, надеялси, что ты не придешь…. Но Степку-буфетчика они сильно поколотили заместо тебя.
– А Степку-то за что? – недоумевал Мишка, – за то, что он со мной подружился?
– Да нет, – пояснил Григорий, – со злости, что тебя не получилось избить! Они вернулись в клуб, и когда Степка пошел провожать девку одну, набросились на него сзади, сбили с ног и отколбасили….
– А откель вы все знаете? – засомневался Мишка, – сорока на хвосте принесла?
– Ты не удивляйся, паря, – успокоил Григорий, – здеся всё узнают на следующее утро от баб своих! Как только утром две их встретятся на базу, и они уж знают про всех, как будто им по телеграфу сообщают…. Мне моя рассказала, а Павлухе – его баба. …Ты лучше это, нож поточи свой, вон камень и ремень…, иначе от рук отстанешь за день.
– Да, готовься паря, – поддержал Григория Павел, – скоро начнем! Животину уж принимают, но, наверное, всех не примут….
Мишка принялся точить нож, но в голове мелькали мысли одна другой тревожнее. Ему теперь был ясен мотив поведения Филиппа и Кузьмы в клубе, они задирались намеренно, выполняя договоренность с Семкой. Степка заступался и поэтому пострадал вчера…. Но как же это подло нападать на парня сзади, так делают только трусы. А этот Семка-пьянчуга? Неужели он надеялся, что если Мишка не выйдет на работу, то его оставят? Хозяин если решил избавиться от него, то, наверное, это никак не зависело от приема на работу Мишки. Значит, Филипп и Кузьма и сегодня постараются отомстить за свою неудачу прошлой ночью.
– Ну, чего, готовы? – прокричал бойщик Гриня, вошедший в разделочное отделение.
– Погодь еще, тезка, – попросил Григорий, – пусть парень нож подготовит к работе.
Высокого роста бойщик по имени Григорий, внимательно посмотрел на Мишку, наводящего жало кривого ножа о ремень, закрепленный одним концом к стене. Неизвестно почему улыбнулся и скрылся за дверью. Это его Степка вчера называл Филиппу, именем Гриня. Наверное, он был холост, если участвовал в драках с паровозниками. Женатики редко поддерживают молодежь, исключая кулачки – кулачные бои «улица на улицу» по праздникам.
Кулачными боями отмечали наиболее значимые события в жизни: раздел делянок лугов для сенокоса путем жеребьевки, окончание сбора урожая, а также важнейшие календарные праздники: престольные, Масленица, Пасха, Троица. Серии кулачных боев организовывали в течение месяца, узнав о предстоящем возвращении со службы казаков-станичников. Бои, привязанные к наиболее значимым событиям и датам, организовывались, как правило, торжественно и с большим количеством зрителей.
Мишка закончил наводку ножа и вскоре уже орудовал им, разделывая коровью тушу. Напарники Павел и Григорий поначалу смотрели на его работу, чтобы определить – годен ли Мишка к ней и стоит ли ему чего-либо советовать. Убедившись в том, что парень, не смотря на возраст, работает с тушей профессионально, они, удовлетворительно кивая головами, занялись тем же. Мишка старался изо всех сил, понимая, что от этого зависела его дальнейшая судьба. Иметь хорошо оплачиваемую работу считалось исключительным везением.
Примерно через час после начала работы в разделочное отделение вошел приказчик. Он молча наблюдал за работой Мишки, стоя у входа, где его никто из работающих не видел. Филипп Григорьевич был из тех людей, которые хотели и могли контролировать все лично. Он не сидел в конторе без необходимости, посещал все рабочие места, следил за дисциплиной и если предупреждения не действовали на нарушителей – выписывал штрафы.
– Смотрю, ты справляешься не хуже Павла и Григория, – сказал он Мишке, выйдя из своего укрытия, – не ошибся я в тебе, молодец! Так и работой справно….
– Филипп Григорьевич, а можно мне вечером Дика выгулять? – неожиданно спросил Мишка, – засиделся он на цепи-то!
– Чего это вдруг тебе в голову втемяшилось? – недоумевал приказчик, – выгуливать этого зверюгу? А вдруг он перестанет тебя слушаться и покусает людей?
– Он всегда будет меня слушаться, – уверял Мишка, – я уже знаю это! Один раз взял за цепь кобеля, и он всегда в твоем подчинении….
– Ну, ладно, – согласился Филипп Григорьевич, – выгуливай, только смотри, чтобы нареканий посля не было никаких!
До самого обеденного перерыва Мишку не покидало чувство вины за избиение Степки, и он решил в перерыв сбегать к нему в буфет и расспросить что и как. Кроме того, он думал над тем, как поквитаться с обидчиками сегодня вечером. Конечно, они со Степкой могли позвать для этого других колбасников и устроить разборки со всеми паровозниками, чтобы неповадно было. Но, каждый раз при этой мысли у Мишки появлялось чувство несправедливости по отношению к паровозникам. Чего это вдруг все должны отвечать за двух задир?
– Мишка, в столовку пойдешь к паровозникам? – спросил Павел, когда был объявлен перерыв на обед, – там горячего борща можно похлебать….
– Я хочу Степку проведать, – сказал Мишка, – а потом, если успею, то схожу в эту столовку. А где ее искать?
– Пойдешь к станции, а там спросишь, она недалеко от депо – советовал Григорий, умывая руки в большом чане с водой.
Когда Мишка вошел в буфет, он своими глазами увидел зло, вымещенное на лице Степки Филиппом и Кузьмой. Под правым глазом красовался большой припухший синяк, прикрывающий глаз, на лбу ссадина, а ладонь левой руки отекла красноватым оттенком. Степка все же весело смотрел Мишке в глаза, когда тот поздоровался.
– Меня они тоже хотели избить вчерась, – как бы оправдываясь, сказал Мишка, – нынче вечером поквитаемся с обоими.
– Я знаю, что они тебя перестренули вчерась, – констатировал Степка, – это уже известно всем нашим и кое-кто захотел нынче отметелить паровозников!
– Степка, я тоже придумал, как проучить Филиппа и Кузьму, – серьезно заявил Мишка, – причем остальные паровозники? Мне вчерась завклуб Тимоха понравился, серьезный парень….
– А Фроська Копылова? – с ехидцей спросил Степка, его прикрытый синяком глаз придавал комичности выражению лица, – она ведь то ж паровозница!
– Я с девками не деруся, – также ехидно ответил Мишка, – чего с баб возьмешь?
– И чего ты удумал? – спросил Степка, – я зараз хочу предупредить тебя, что ножами в станице никто не дерется, за такое можно в ГЕПЕУ попасть. Казаки никогда не дрались ножами….
– А палками? – спросил Мишка, – я ведь вчера только этим и спасся от избиения.
– Палкой можно, – констатировал Степка, – ведь они вдвоем супротив одного тебя, да еще и сзади, как меня хотели…. И смотри, наш хозяин за драку может выгнать с работы. Гутарь, чего удумал?
– Я вечером отцеплю, этого волка Дика, и мы возьмем его с собой на веревке, – поведал свое соображение Мишка.
– Ты хочешь натравить этого зверя на них? – уточнил Степка.
– Нет, я хочу, чтобы состоялся честный поединок с Филиппом и Кузьмой, – сказал Мишка, – чтобы не сзади, как тебя…. Пусть в честном бою победят, если они супротив нас. Дик будет слушаться меня и не позволит им кучей на нас с тобой напасть…. Я уже спросился об этом у приказчика!
– Ну, ежели так, то я согласен, – неуверенно молвил Степка, – только ведь я пока драться не могу….
– Не переживай, я за тебя с ними буду драться, – уверил Мишка, – с начала с одним, потом с другим!
– А ежли первый накостыляет тебе? – спросил Степка.
– Ну, значит, так тому и бывать, – произнес Мишка, – побеждает сильный.
– А ты в столовку не ходишь на обед? – спросил Степка, – я же тебе говорил, что там борщ вкусный варят…
– Я уже не успею, ведь до нее еще добежать надо, – сожалел Мишка.
– Я думал, что ты туда помчишься, Фросю повидать, – многозначительно сказал Степка, – но ты решил меня проведать. Ты настоящий друг, Мишка! Спасибо тебе!
– Ты чего гутаришь? – удивился Мишка, – мы ведь с тобой друзья, Степка! Я нутром хороших людей чую…. А Фросю я и вечером увижу, а если нынче драка будет, так завтра… тогда!
– Я как увидел, что она сама к тебе подошла, – продолжил Степка, – так понял, что ты ей очень приглянулся… Она хорошая девка, не капризная и честная. К ней комсомолист один подкатывался, …то да сё, а она его прямо в клубе послала, и он как кобель побитый ушел и до си не является!
В буфет вошли двое казаков из варочного отделения, от которых вкусно пахло колбасой и кипяченым молоком.
– Степан, а ну-ка дай нам папирос энтих, как их…, фу ты черт опять забыл, – потребовал один из них. Второй с иронией смотрел на Степкины побои.
– Гутарь, каких папирос? – переспросил Степка.
– Да все забываю, какие курю, – сетовал покупатель, – то ли «Гильзы», то ли «Пушки»….
Мишка подмигнул Степке и вышел из буфета, чтобы не отвлекать друга от работы. Он был рад тому, что Степка сам назвал его настоящим другом и вечером Мишке придется драться с этим ненавистным Филиппом и Кузьмой. Мишка уже знал, что они оба трусы, иначе бы не напали на Степку вдвоем. Мишка не был силачом, но в обиду себя никогда не давал и частенько побеждал не силой, а хитростью и проворностью. Сегодня ему предстояло показать себя и самоутвердиться.
Вечером он, подошел к забору, где по натянутой проволоке, на цепи бегал Дик. Кобель поначалу кинулся с лаем, злобно сверкая глазами. Мишка стоял на месте и смотрел Дику в его волчьи глаза, тот резко остановился и заскулил, ложась на землю. Мишка подошел к собаке вплотную, взял за цепь. Дик поднял на Мишку виновато глаза, значит, признавал в парне хозяина. Мишка отстегнул карабин цепи и привязал вожжу к ошейнику узлом, которому научили калмычата у кулака.
Начинало темнеть, и Мишка спешил, чтобы засветло прийти к клубу, пусть Филипп и Кузьма посмотрят на волка, у него на поводке. Степка ждал Мишку за забором у въезда во двор завода. Он курил папиросу и постоянно оборачивался на въездные ворота. Когда Мишка с Диком на поводке появились в воротах, Степка оторопел. Волк, не подпускавший к себе ни единого человека, послушно шел рядом с Мишкой. Приблизившись к Степке, Дик злобно зарычал и рванулся к нему.
– Нельзя! – окрикнул пса Мишка и, показывая на Степку, продолжил, – это свой, это друг….
К великому удивлению Степки, Дик замолчал и посмотрел на Мишку снизу вверх.
– Молодец, – похвалил его Мишка и протянул на ладони кусочек колбасы.
Дик понюхал угощение и осторожно своими страшными зубами, взял его с руки, оскалившись при этом и повизгивая.
– Мишка, а кобель не сорвется с поводка? – с испугом спросил Степка.
– Калмыцкий узел животному не развязать, – спокойно ответил Мишка, – если Дик будет дергать за конец узла, то он только затягиваться будет. Животные быстро понимают это!
Степка все-таки держался подальше от переродка волка и контролировал расстояние между ним и своими ногами. Так они шли по улице до самого клуба. Еще не совсем стемнело, и там только начинали собираться парни и девки. Дик не обращал внимание на прохожих, но когда увидел молодежь, толпящуюся у клуба, рванулся к ним злобно рыча.
– Нельзя! – окрикнул его Мишка и Дик, снова подчинился ему, – замолчал.
Степка уже не стыдился своих синяков и, подойдя к девкам, принялся балагурить и смешить их прибаутками. Мишка держал Дика на поводке и следил за его реакцией. Собака изредка посматривала на хозяина и видимо тоже старалась понять, как себя вести. Фроси еще не было, и Мишка вглядывался в сумерки улицы, стараясь увидеть ее силуэт. Обидчиков тоже еще не было здесь, а те, кто собрался у двери клуба с опаской отошли в сторону, поглядывая на Дика.
Вскоре подошли Филипп с Кузьмой, Дик рванулся с поводка и злобно залаял, это был даже не лай, а громкий рев дикого зверя. Мишка промолчал, он понял, что собака чувствует агрессию, исходящую от этих парней и злобно реагирует.
– Ты смотри, батрачок псарем заделалси, – насмешливо сказал Филипп, от которого снова разило перегаром самогона.
– Эт он себе защитника взял, – поддержал Кузьма, – вчерась сбежал позорно, нынче с собакой приперся!
Дик рвался с поводка, он продолжал громко лаять. Степка подошел к Мишке и что-то прошептал ему на ухо. Тот кивнул головой и привязал Дика к столбу, от которого электрические провода шли в клуб. Оба друга подошли вплотную к Филиппу и Кузьме.
– Вы, трусы позорные, – грозно сказал Мишка, – выходи кто-нибудь из вас на честный поединок со мной!
– Ну, да нашел дураков, – сказал Филипп, – а Степка в это время кобеля спустит….
– Пошли, чего струсил, – дразнил Мишка Филиппа, – обделался что ли? Перед девками, ты – герой! Честно будем драться….
– Ты кобеля зачем привел? – не унимался Кузьма.
– Чтобы вы вдвоем на одного не кидались и дружков своих к драке не привлекали! – сказал Мишка, – как вчерась на меня, а потом на Степку. Пошли за угол любой из вас, чего в штаны наделали?