– Но, возможно, – Элис сделала загадочное выражение лица, – я захочу попробовать чего-нибудь сверх обязательной программы.
В этот момент Эдвард пошевелился. Точнее он закашлялся, поперхнувшись водой – бедняга, наверное представил, что конкретно Элис имеет в виду, и от возникших в голове образов едва не лишился сознания.
– Кого это ты тут прячешь? – Элис мгновенно оставила в покое стенд с плетками и ошейниками и, забыв вернуть на место один из хлыстов, поспешила к дивану, где пытался отдышаться Эдвард.
– Если он здесь продается, я его покупаю за любую цену, – едва разглядев совершенное лицо моего спутника, выпалила Элис, ничуть не задумываясь, насколько неоднозначно звучат ее слова. И насколько мне неприятно их слышать. Обычно я без предубеждений сносила откровенные реплики журналистки, но в тот раз впервые ощутила раздражение и захотела ее осадить.
– Это Эдвард, мы с ним встречаемся, и я показывала ему свой бизнес.
– И как? – Элис усмехнулась и посмотрела на меня с вызовом. – Он, должно быть, под впечатлением.
– Под впечатлением я был, когда в первый раз прыгнул с парашютом. Сейчас у меня чувство, словно меня огрели пыльным мешком по голове.
– Меня не перестает удивлять цинизм, заложенный в мужчинах. Почти каждый из них, переступая порог подобного магазина, приходит в недоумение и замешательство. И хотя бы один сообразил, что многие женщины вынуждены идти на ухищрения в постели только ради того, чтобы сохранить отношения или сделать приятно своему партнеру. Как думаешь, неужели я одеваю это чертово кружевное белье, которое вливается прямо в задницу и из-за которого я не могу позволить себе пирожное за ужином, только потому, что оно мне нравится? Не спорю, смотрится отлично. Но честно, я бы предпочла простые хлопковые трусы, а не этот набор из веревок и дырочек.
– Выходит, вы пользуетесь всеми этими… этими… штуками ради нас? – Эдвард с трудом поднял взгляд на Элис. Стоило ему закончить вопрос, как щеки его залились густым слоем нездорового румянца.
– Это хотя бы выглядит не столь комично, как возня с надувной куклой. – Элис отбросила с лица прядь каштановых волос и сделала глубокий вдох. Выбросив в сторону Эдварда руку с кнутом и еще больше вгоняя его в ужас, она готовилась к массивному наступлению по всем фронтам.
– Из-за того, что вы превращаетесь в изнеженных красавиц, нам приходится все чаще прибегать к подобным приспособлениям. Это не говоря уже о том, что женщине труднее найти себе партнера. Пока мужчины думают о том, как бы весело порезвиться, следуя призыву природы оплодотворять, мы вынуждены искать не просто развлечения на один раз, а надежную опору, возможно, отца для своих детей. Даже если женщина не планирует строить серьезных отношений, она неосознанно предъявляет к мужчине более высокие требования. Вы видите в нас самок, а мы в вас – свои вторые половинки.
– По-моему, это слишком. – Эдвард пытался отойти от шока и слабо защититься от урагана в лице Брендон.
– Отнюдь, – Элис резко покачала головой. – Даже я, хоть и считаю себя свободной от многих предрассудков, вряд ли соглашусь перепихнуться через две минуты после знакомства. Между тем мужчины только об этом и мечтают. Они терпят все предшествующие близости стадии ухаживания ради самой близости, а женщины одинаково ценят и то, и другое.
– Элис, не стоит. Эдвард не похож на тех мужчин, к которым ты привыкла. Если бы ты узнала его лучше, то не стала бы так кричать. Он не примитивное животное, напротив, он чуткий и романтичный, я бы сказала, он излишне старомоден.
На мое замечание Элис только презрительно хмыкнула. С мужчинами ей не то, чтобы не везло, просто все они оказывались любителями коротких путей и подлецами, жаждущими наслаждения для себя самих и ничего более. Она, как и я, была слишком независимой для того, чтобы привлекать внимание мужчин вроде Эдварда. Мужчин, которые готовы разглядеть за сотней оболочек истинную суть женщины, которые понимают, что перед ними хрупкое и ранимое существо. У нее же на лбу было написано, какая она сильная и что не нуждается ни в чьей поддержке. Хотя в глубине души, я уверена, ей хотелось именно этого. Сбросить свои каменные доспехи и повиснуть на вовремя подставленном крепком плече. Большинство людей видят только то, что на поверхности, и действуют сообразно полученным сигналам. Если женщина всем своим видом заявляет «я прогрессивная и не стану тратить время на романтичные сопли», то мужчины будут сразу же переходить к делу. Тем более что многих из них это очень даже устраивает.
***
Я делаю знак официанту, прошу повторить. Эмметт с сомнением смотрит на мой пустой стакан с подтаявшим льдом.
– Не слишком будет для тебя? Ты вроде раньше предпочитал сок.
Помотав головой, я опрокидываю то ли пятую, то ли только четвертую порцию крепкого алкоголя. Огненный поток, обдирая горло, растекается по желудку. Я понимаю, что нужно что-нибудь съесть, но заставить себя проглотить хотя бы кусочек не способен. Все, чего я хочу, это перестать думать. Поэтому я и решил напиться. Довести себя до той степени опьянения, когда мир превращается в размытый образ отдаленного грядущего. Когда настоящее рассыпается в руках.
– Может, расскажешь, в чем дело? – Эммет поднимает взгляд от своей тарелки. Мой внезапный алко-марафон отбивает у друга аппетит. Эммет только делает вид, что ест, на деле с ужином он преуспел не больше меня.
– Сначала закажи себе коктейль.
– Думаю, лучше будет послушать тебя на трезвую голову.
Я пьяно ухмыляюсь. Сам я выпил достаточно для того, чтобы рассказать Эммету о случившемся и о том, чем, оказывается, занимается моя любимая.
– Мне кажется, ты создаешь трагедию на ровном месте, – с каменным лицом выслушав мой трагический монолог, резюмирует Эммет.
Не знаю, иногда мне самому кажется, что я поднимаю бурю на спокойной воде. Что сам себе воздвигаю препятствия. Но в один момент изменить свою натуру я не могу. Мое воспитание таково, что женщину я привык считать божеством, а ее тело священным храмом. Разумеется, все из того, что продается в магазине Беллы, может лишь осквернить любой храм и является святотатством. От воспоминания о том, как Элис рассказывает о своем вибраторе «джингл-белс», издающим во время работы известную мелодию, меня снова передергивает. Пока я усиленно пытался не замечать вторжения пошлости в окружающий мир, индустрия секс-развлечений развивалась и наступала, предлагая потребителям все новые товары. Разнообразных форм, размеров, цветов, с подсветкой и десятками режимов. Многие из них вообще не походили на то, на что должны были бы. Они напоминали то безобидный кухонный таймер в форме яйца, то какую-нибудь причудливую статуэтку. Вообще, если вдуматься, то все эти приборы, а так же различные наручники, плетки, цепи и веревки в красном тревожном освещении наводили на мысли о пыточном подземелье, а вовсе не о том, что они были предназначены для получения удовольствия.
Эммет молчит, делает вид, что его интересует содержимое тарелки. Но теперь уже очевидно, что моему давнему приятелю не до кулинарных изысков.
– Может тебе стоит немного… как бы раздвинуть… горизонты. Выйти за свои защитные стены?
– Раздвинуть настолько? Понимаешь, я мог бы сделать вид, что мне безразлично. Закрыть глаза. Но дело в том, что проблема никуда не исчезнет. Я все равно буду знать, что где-то наши взгляды на вещи расходятся. Что у нас совершенно разное восприятие мира. Что я чего-то такого не понимаю. – Я подпираю отяжелевшую голову рукой. Долгая речь отнимает силы, но я настолько пьян, что испытываю сильное желание излить душу и не просто так, а затрагивая высокие материи. – Я знал, что рано или поздно мир укажет мне на мою отсталость, но никогда не думал, что из-за своего почитания женщины буду лишен той единственной, в ком нуждаюсь. Боже, Эммет, она непередаваемо прекрасна. Видеть ее, все равно, что видеть разом все краски жизни. Прикасаться – все равно, что проводить рукой по изысканному тонкому атласу. Ее глаза совершеннее всего, что я знал раньше, они могут передать тысячи фраз без слов, в них есть крупица того, из чего была сотворена вселенная.
– Приятель, если все зашло так далеко, и без этой женщины ты, считай, что труп, то нужно действовать.
– Хуже. Быть трупом, значит, всего лишь умереть, оставив тело. А быть без нее все равно, что лишиться души, оставаясь пустой оболочкой.
– Почему тебе не обдумать случившееся и, разобравшись, не поговорить с ней?
– Я не буду таким, как современные парни. Я не смогу принять ее взглядов. – Я вздыхаю. – Даже если в чем-то она и права.
Эммет провожает меня домой. Без его помощи я уснул бы прямо на тротуаре или свернул себе шею. Прощаясь, я пытаюсь выразить свою признательность, но Эм лишь отмахивается.
– Просто больше не напивайся. Будь мужиком. Поговори со своей красоткой или сразу застрелись – в таком режиме один хрен долго не протянешь.
Когда наступает утро, для разговора с Беллой я чувствую себя слишком разбитым. Каждую кость в моем теле выворачивает и скручивает узлами. Голова гудит подобно чугунному котлу, и даже анальгетики не способны до конца изгнать боль из отравленного алкоголем тела. В подобном состоянии просто думать и то затруднительно. Между тем я осознаю, что должен как-то во всем разобраться. Должен сделать шаг в правильном направлении. По сути, я должен решить – пытаться мне изменить себя и подстроиться под современный мир или начинать заранее страдать из-за разрыва с Беллой. Разумеется, я хотел бы выбрать первый вариант, но это значит быть лицемером и просто притворяться кем-то, кем я не являюсь.
Отказываться от любви к Белле я тоже не хочу. Не потому, что меня страшит боль, а потому, что я понимаю – именно эта женщина составляет смысл всей моей жизни. Она делает меня счастливым, дает чувство осмысленности всему тому, что раньше я делал, не задумываясь. Потерять ее – утратить все разом. Прав Эммет, в таком случае мне проще сразу покончить жизнь самоубийством.
За столь нерадостными мыслями меня застает стук в дверь. Собрав разбитое тело воедино, я кое-как перетекаюсь с кровати на пол, потом встаю и походкой выброшенной на берег русалки иду открывать. На пороге стоит Эсми. Настолько безукоризненная и свежая в белом костюме, что я ярко чувствую себя ничтожеством. Мне стыдно от того, что мать видит меня таким. Почти животным, не принявшим с утра душ и благоухающим несвежим бельем и свежим перегаром.
– Я думала, твой друг преувеличивает.
Пока Эсми устраивается на диване в гостиной, я варю кофе и разогреваю для мамы прошлонедельные пирожные с мягкой карамелью.
– Ма, скажи, ты знала, каким бизнесом занимается Белла? Ты именно поэтому говорила мне о том, что нужно быть более приземленным, да?
Над чашками поднимается ароматный пар. На утонченное, не потерявшие с годами своей красоты, но обретшее аристократический шарм лицо Эсми падают золотистые утренние лучи, не давая мне разглядеть выражение ее глаз. Однако мама и не думает отпираться. Она спокойно кивает головой.
– Я подумала, что именно такая женщина сможет вернуть тебя с небес на землю.
– Обычно, говоря о любви, подразумевают, что человек должен подняться на седьмое небо, а не упасть на острые скалы и разбиться насмерть.
Эсми делает несколько осторожных глотков и пожимает плечами.
– Как бы высоко ты не взлетел, все равно придется опускаться на землю. Поэтому будет лучше, если ты изначально будешь стоять на твердой почве. – Видя, что я готов ввязаться в ожесточенный спор, Эсми улыбается одной из своих печальных всепонимающих улыбок и, осторожно отставив чашку, берет меня за руку. Кожа у нее теплая и гладкая, а если понюхать – я знаю – ее пальцы, как и в детстве, будут пахнуть фиалкой и ванилью. – Я не утверждаю, что отношения должны сводиться к одной лишь физической близости. Разумеется, в отношениях должна быть романтика, красивые жесты и милые безумства. Но нужно помнить о разумных пропорциях. Уплывая в океан грез, ты не должен терять из виду берег реальности. Ты должен осознавать, что не всегда будет красивая сказка, должен быть готовым к серым и тяжелым будням. Я прожила с твоим отцом в браке тридцать два года и могу сказать, что брак – это самая трудная на свете работа. Твои чувства постоянно будут подвергаться испытаниям, а ваши взаимоотношения никогда не будут оставаться неизменными. К тому же, создавая безгрешный идеал, ты будешь разочарован, потому что однажды поймешь, что рядом оказался всего лишь человек, а не совершенное порождение эфира. Я думала, Белла сможет уберечь тебя от этого, но, по-видимому, вышло наоборот. Не она вернулась тебя на землю, а ты утащил ее за облака.
– Речь шла не о прагматизме, а о том, что она продает разным извращенцам то, с чем они извращаются.
– Это и есть реальная жизнь. Поверь, среди ее клиенток очень мало тех, кого можно считать ненормальными. Как правило, это достаточно милые порядочные девушки и женщины.
– Ма, только не говори, что ты у нее что-нибудь покупала.
Меньше всего мне хотелось бы узнать, что моя такая строгая и идеальная во всех смыслах мать покупает дурацкие меховые наручники или поющие резиновые пенисы. Но, глядя на то, как Эсми поправляет безупречно отглаженный подол своей юбки, я понимаю, что так и есть. Что она была в магазине Беллы не просто для того, чтобы посмотреть, чем занимается кандидатка в подружки сына. Мучающая меня с утра тошнота нарастает, и я рад, что так и не сделал ни одного глотка остывающего кофе, и мой подпрыгнувший к макушке желудок пуст.
– Ма, как ты могла? Для чего ты туда пошла? Разве у вас с отцом есть проблемы?
– Детка, ты как будто вовсе не слышал, о чем я тебе только что говорила. Брак – не книга, где все заканчивается в духе «жили долго и счастливо». После свадьбы все только начинается и «долго» не значит «вечно». А «счастливо» не исключает трудностей. Мы через многое прошли с твоим отцом, но мы тридцать лет живем бок о бок, и ты даже себе вообразить не можешь, как порой нам было нелегко. Если в начале мелкие трения можно замаскировать страстью, а разногласия сгладить в кровати, то с годами огонь желания становится слабее и едва согревает. Несколько лет назад мы начали явно отдаляться. В силу разных причин. За десятки лет мы просто устали выносить общество друг друга. Устали от того, что отношения стали предсказуемыми. Устали вставать утром, зная, что завтра будет точно таким же как сегодня. А твой отец, как и ты, ужасно далек от реальности. Он не готов к трудностям и не умеет с ними справляться. Мне пришлось искать выход в одиночку.
– И что, без извращенческих штучек было не обойтись?
– Чему ты возмущаешься? Тому, что взамен за свои старания я лишь захотела получить свою крупицу удовлетворения? Твой отец хороший человек и образцовый джентльмен, но есть вещи, с которыми он справляется далеко не так же безупречно. И, да, мне это нужно. Я женщина, у меня есть тело, а у моего тела есть определенные потребности. И их не насытить красивыми песнями и пышными букетами.
После такой прямоты и резкости возражения примерзают у меня к языку и я, опустив глаза, принимаюсь разглядывать свои босые ступни.
– Детка, прости. Я ведь пришла сюда не обсуждать свои проблемы и не оправдываться. Я волнуюсь за тебя. Ты должен поскорее принять решение, иначе погубишь себя.
– Проблема в том и состоит, что у меня нет готового решения. Я не могу бросить Беллу, но и разделить ее точку зрения не в силах.
– Возможно, стоит пойти на компромисс. Тебе не обязательно во всем быть согласным.
– Если с самого начала каждый из нас пойдет своей дорогой и будет игнорировать то, что его не устраивает, в итоге мы придем к разному финалу. Мы просто будем мешать друг другу и мучиться. – Я делаю глубокий вдох, как перед погружением в воду. – Я люблю эту женщину, но я хочу, чтобы между нами было взаимопонимание, чтобы у нас были общие цели и взгляды.
– Тогда тебе придется изменить себя. Насколько я успела понять, Белла готова меняться и с радостью открывает для себя новые пространства. Все дело в тебе.
– Да, я знаю, что дело во мне, что это я устарел. Но я не могу измениться.