— Ну что ж, благодарю Вас, Ярославль. — Москва перевел взгляд на удмурта. — Подсудимый, встаньте пожалуйста.
Ижевск поднялся. Ноги были ватными, а голова почему-то начала кружиться и потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.
— Вам понятно предъявленное обвинение?
— Да.
— Вы признаете себя виновным?
Вот оно. То, о чем предупреждал его Казань. То, где нужно было ответить максимально правильно, максимально честно, не поддаваясь влиянию ни ночных кошмаров, ни алкоголя, ни чего-либо еще.
— Нет?.. — Ижевск вопросительно посмотрел на Камиля и поймав его слабый кивок, шумно выдохнул. — Не признаю.
— Ну хорошо, присаживайтесь. — Михаил вздохнул. Заседание уже начало утомлять его, но для успешного воплощения в жизнь своих замыслов, требовалось провести его с нужным всем результатом. Всем, но не Петербургу. — Перейдем к защищающей стороне. Адвокатом обвиняемого в этом процессе выступает Казань. Итак, каковы позиции защиты?
— Господин судья, — После того, как Москва произнес его имя, слабая улыбка не сходила с лица Казани: еще бы, не часто тебя называет на «Вы» тот, кто три столетия тому назад штурмовал стены твоего главного города. — Полагаю, что мой подзащитный абсолютно невиновен. В качестве довода, подтверждающего это, предлагаю пригласить свидетеля защиты.
— Не возражаю, давайте допросим свидетеля, если с того хочет начать защищающая сторона. — Взгляд Москвы упал на входную дверь прямо напротив его трибуны. Конечно же он знал того, кто должен будет войти через пару минут. Он знал здесь все и всех. И даже будущий исход, а потому само заседание даже начинало казаться некой оригинальной пыткой. — Пристав, пригласите свидетеля защиты, Нижнего Новгорода.
— Свидетель, пройдите, пожалуйста к трибуне. — После того, как его брат занял свое место, Москва продолжил свой идеально заученный текст. — Вы, Нижний Новгород, знакомый обвиняемого. Все правильно? Ох, ну, конечно правильно. Ненавижу эти формальности. — Михаил усмехнулся. Суды такого уровня проходят редко в том числе и потому, что обычные люди не могут принимать участия в них, и все роли должны распределяться только между олицетворениями. Поэтому еще довольно сложно играть их, когда многие друг с другом знакомы и судят, в общем-то, довольно предвзято.
Москва знал, что именно будет говорить Олег дальше, и что именно это олицетворение и было для него ключевым во всем этом суде.
— Итак, насколько близко вы знаете обвиняемого? И вообще, что вы можете рассказать по данному делу?
— Знаю я его не так близко, но достаточно, чтобы судить о том, способен ли он пойти на убийство. — Заметив на себе пристальный взгляд Кирилла, Олег сделал над собой усилие, чтобы не поворачиваться к нему. Нижний, будучи лучшим другом Вятки, чуть ли не единственный знал, насколько на самом деле тяжело было ему обвинять любимого. — В его поведении безусловно есть некоторые странности, но одного этого факта недостаточно для предъявления ему обвинения в ритуальном убийстве. Что же касается меня самого, рассказать я хочу немного не об этом… Как на счет рассмотрения фоновой ситуации дела?
— Если это может пролить свет на причины совершенного, то пожалуйста, рассказывайте.
— Как все мы прекрасно знаем, сейчас не лучшие времена для многих из нас. С одной стороны нас терзает голод, с другой — эпидемии, которые приносит он же. Царское правительство же, мало что делает для урегулирования ситуации: оно говорит, что хлеба мало, его вести дорого и далеко. При этом же оно ввело карантин, запрещающий въезд на территории, подверженные голоду, где на его почве разгорелись эпидемии тифа и холеры. То есть, Уважаемый суд, вы понимаете, что происходит-то? Правительство выступает вредителем и только усугубляет ситуацию, несмотря на все, якобы, предпринимаемые им меры по спасению людей. В доказательство всего этого спешу привести свои фотографии, на которых я запечатлел состояние простых людей, обычного населения наших губерний.
— Секретарь, приобщите их к делу пожалуйста. Они могут быть важны в дальнейшем. — Конечно будут, и Москва-то уж точно найдет им достойное применение.
Симбирск кивнул и, поднявшись, подошел к Олегу, чтобы забрать свежие улики.
— Уважаемый суд может подумать, что я сделал эти фотографии специально для того, чтобы выгородить обвиняемого. Спешу заверить, что это не так — фотографировать я начал уже довольно давно, и эти я сделал еще до всего случившегося. Я хотел оставить их потомкам и никак не ожидал, что они могут пригодиться где-то еще.
— Ну, тут Вы скорее лукавите. — Улыбнулся Москва. — Вам ничто не мешает использовать их где-то еще с целью критики существующей власти, что Вы уже и начали делать перед этим. Тем более, что у Вас и так уже имеется слава инакомыслящего. Вы ведь тоже в свое время проходили через похожий суд олицетворений?
— Смею заметить, господин судья, что это не имеет отношения к делу. — Влез в разговор Казань, возвращая его в нужное русло.
— Ваша правда, вернемся к рассматриваемому вопросу.
— Также, Уважаемый суд, — продолжал Казань, — думаю, стоит пояснить, зачем защите нужны именно эти данные, предоставленные свидетелем. Дело в том, что, когда в обществе начинают происходить какие-то события, составляющие угрозу для людей, они часто обращаются к нетрадиционным способам отвода бед. Мы не будем сейчас говорить о том, насколько правильно это и работает ли вообще такой подход. Важно понимать другое: человек, или олицетворение, пытающееся защитить себя через высшие силы, порой обращается к той вере, с которой он родился. Не стоит винить за это кого-либо, это совершенно понятный интуитивно процесс, который можно сравнить с поиском защиты у родителей в детстве. При всем при этом, стоит также понимать, что язычество у удмуртов, хоть кое-где живо и до сих пор, — а на это намекают невнятные результаты миссионерской деятельности за прошлые года и сама нынешняя ситуация, — не имеет каких-либо элементов человеческих жертвоприношений и вообще каких-либо ритуальных убийств людей. Мною была проведена действительно серьезная и большая работа, результаты которой содержатся вот в этих документах. Прошу включить их в дело.
— Хорошо, не возражаю. Симбирск, будьте добры, передайте мне всю папку.
Получив через секретаря документы, Москва погрузился в их изучение, попутно продолжая слушание дела.
— Протестую, господин судья. — Дав Казани выговориться, заговорил Ярославль. — Под моим руководством было проведено официальное следствие по делу, мною были изучены все обстоятельства. Как, например, сторона защиты может объяснить тот факт, что найденная в куале, языческом святилище удмуртов, кровь принадлежит человеку? Ведь собака, с помощью которой мы проверяли принадлежность крови, отказалась вылизывать миску с ней. Это, знаете ли, наводит на определенные мысли…
— Уважаемый суд, это объясняется очень просто, — ловко парировал оппонента Казань, — собака просто была сытая. Серьезно, если животное не хочет есть, то был ли ему смысл вылизывать дополнительную миску? Нет, я не утверждаю, что все было подстроено заранее, просто… Признаемся честно, ту собаку мы ныне уже не найдем, а факт того, хотела ли она есть, не был зафиксирован должным образом.
— Объяснение принимается. Что на это скажет сторона обвинения?
— Ну хорошо. — Ярослав начинал нервничать. — Как на счет того, что у найденного трупа были похищены голова и некоторые внутренние органы? Опираясь на описания старинных удмуртских обрядов и рассказы местных жителей, я делаю вывод, что отсутствующие части тела были необходимы для совершения жертвоприношения.
— Это также легко объяснить. В данном случае в дело вступает невежество стороны обвинения, использованием им сплетен и домыслов в качестве источников информации, а также неполное знание ею местных обычаев и примет. Дело в том, что, по местным поверьям, когда наступает какая-либо опасность, а, в нашем случае, голод или болезни, следует найти человека, больного падучей и обезглавить его. Якобы, это остановит все беды. Предупреждая возможные вопросы суда о том, относится ли это к удмуртскому язычеству, я отвечу, что нет: это поверье распространено на территории большей, чем место проживания этого народа. Это могут подтвердить многие, в том числе и находящиеся в присяжных. — К тому же, убитый был нищим, что говорит о выборе того, о ком, в общем-то, жалеть некому.
— Объяснение также принимается. У стороны обвинения есть еще вопросы?
— Да, господин судья, и их еще много.
— Ничего, мы как раз и собрались здесь за тем, чтобы разобраться со всем этим раз и навсегда.
Разбор всех нюансов дела занял достаточно много времени, но Казань все это время держался очень даже хорошо, на все обвинения отвечал Ярославу максимально четко, обосновывал свою позицию собранными ранее фактами. Ярославлю пришлось признать, что некоторые из моментов он, все же, понял некорректно, а кое-какие даже в корне неверно. Чаша весов, качаясь, все же начала потихоньку склоняться в сторону удмурта и его защиты.
Москва не скрывал улыбки — все шло именно так, как он себе и представлял: репутации Петра в обществе наносился еще один сильнейший удар, и отчуждения от Императора чуть ли не всех образованных и читающих людей и олицетворений страны в будущем долго ждать не придется.
— Итак, вроде бы мы все выяснили. Объявляю судебное следствие законченным и предлагаю перейти к прениям сторон. Ярославль, прошу.
— Благодарю Вас. — Государственный обвинитель поднялся. — Уважаемый суд, уважаемые присяжные. Вы выслушали версии, предоставленные вам стороной защиты и стороной государственного обвинения. Безусловно, судебное заседание служит для того, чтобы столкнулись мнения. Но мнения не просто голословные, а подтвержденные доказательствами. Тело было найдено. И было найдено оно без головы. И одновременно с этим удмурты вспоминают о своей исконной вере — считается ли это простым совпадением? Не думаю. Есть свидетельства, что жертвоприношения животных имели место еще некоторое время назад относительно рассматриваемых нами событий. Так могли ли удмурты перейти к более «высшей» жертве в угоду ситуации? Это и предстоит решить вам сегодня. Помните об ответственности и серьезности решения. И о том, что оно в корне поменяет судьбу Ижевска. На этом у меня все. Спасибо.
— Благодарю Вас, Ярославль. Казань, Вы готовы к участию в прениях?
— Да, конечно. — В этот раз уже татарин поднялся со своего места. — Уважаемый суд, уважаемые присяжные. В ходе заседания я дал подробные ответы на все обвинения с официальной стороны, а также объяснил вам причины и внешние обстоятельства, в результате которых вообще стало возможным обвинить вотяков в целом и Ижевска в частности. Неоспоримый факт состоит в том, что практика жертвоприношений в целом, если и была у удмуртов, то было это столь давно, что рассматривать ее в рамках этого дела как минимум некорректно. К тому же, в пользу моего подзащитного говорит наличие у широких масс жителей Урало-Поволжского региона схожей приметы относительно падучей болезни. Также не стоит упускать и другие доказанные мною факты, по сумме которых Ижевск выходит абсолютно невиновным. В вашей власти сегодня решить судьбу этого олицетворения, и поэтому я, также призываю помнить об ответственности и вынести правильный вердикт, ведь в нашем обществе, находящимся на пороге нового, двадцатого, века, нападки на целый народ просто возмутительны, оскорбительны и должны были давно уже остаться в прошлом. Я вас прошу оправдать Ижевска. На этом у меня тоже все, господин судья. Спасибо.
— Вставайте, пожалуйста, подсудимый. Вам предоставляется последнее слово.
Помолчав пару минут, Аркадий собрался с мыслями и произнес следующее:
— После такого обоснования я и впрямь думаю, что я не виновен. Пусть будет так, ведь со стороны видно лучше. — Помолчав еще немного, удмурт добавил: — Меня печалит лишь то, что, судя по всему происходящему, Вятка и впрямь считает меня виновным…
— Я не хотел! — Впервые за все заседание заговорил Кирилл. — Мы… Я искал всевозможные пути не оказаться на этом месте, но я ничего не смог сделать. Ну же, Аркаш, верь мне! Я не бросал и не бросаю тебя! Именно поэтому я и молчал все это время!
— Я верю тебе и все понимаю. Не волнуйся, Кирь, правда. Приезжай почаще только ко мне в Сибирь, хорошо?..
Вятчанин замолчал. Опустив взгляд в пол, он мысленно корил себя за чрезмерную слабость и беспомощность в таком важном деле.
— Подсудимый, на последнем слове Вы не должны были разговаривать с кем-либо. Впрочем, ладно. — Москва повернулся к присяжным. — Уважаемые присяжные заседатели, здесь много прозвучало слов о чести, долге, справедливости и ответственности. Прошу не пренебрегать этими понятиями и решить судьбу подсудимого наиболее заслуженно и достойно. А теперь, если у вас ко мне нет вопросов, я предлагаю вам прямо сейчас пройти в совещательную комнату для вынесения вердикта по настоящему делу. Пожалуйста, проходите.
— Прошу всех встать! Объявляется перерыв! — Объявил Симбирск, потянувшись. В прочем, его за это никто не упрекнул, ведь разбор всех деталей потребовал довольно много времени, и усталость уже потихоньку брала свое.
В перерыв, длившийся около часа, Казань и Нижний не отходили от Ижевска. Они будто специально закрывали его от всех присутствующих, справедливо полагая, что лишнее влияние на, по сути, уже финишной прямой может оказать непоправимый ущерб начавшему верить в свои силы удмурту. Хотя и поругать того за столь опрометчиво сказанное в последнем слове, все же, стоило. Но, все же, сейчас, когда удалось поймать более-менее уверенный настрой у самого подсудимого, было очень важно не дать никому его сбить — особенно это касалось Вятки, как-то даже подло поступившего с Аркадием. В прочем, все понимали, что-то была не столь его вина, но меры по ограждению их друг от друга все же были предприняты.
Справедливости ради стоит отметить, что Кирилл и сам понимал, что общение с Ижевском сейчас явно не пойдет им обоим на пользу, и потому держался в другом конце зала, периодически заговаривая о чем-то с Ярославом.
После долгих пятидесяти минут ожидания был подан сигнал к продолжению заседания.
— Старшина, коллегия присяжных заседателей вынесла вердикт по настоящему делу?
— Да, господин судья. — С мест для присяжных раздался голос Перми.
— Пожалуйста, провозгласите его.
— Доказано ли, что имело место убийство? Да, доказано. — Начал уралец громко и четко, делая осмысленные паузы между каждой из частей вердикта. — Доказано ли, что убийство было языческим жертвоприношением? Нет, не доказано. Доказано ли, что именно подсудимый или его люди виновны в этом убийстве? Нет, не доказано. От себя хотелось бы добавить, что решение было принято единогласно, и одним из главных доказательств послужило то, что мы, не без помощи Казани, конечно, и сами вспомнили о наличии той старой приметы в наших Волго-Уральских краях. Ее уже давно никто не использовал, но сейчас, оглядываясь на общую ситуацию в стране, нам кажется вполне понятным то, почему кто-то ее вспомнил.
— Подтверждаю, — влезла в разговор Царевококшайск, — у нас, черемисов, тоже она есть. Точнее была, когда-то давно.
— Благодарю вас. — После того как Пермь закончил, подвел итог Москва, ничем не выдавая своего удовлетворения исходом дела. — Пожалуйста, передайте мне вердикт для приобщения к материалам дела.
Получив в руки заветную бумажку, Михаил продолжил:
— Прошу всех садиться. Казань, пожалуйста, Вам слово.
— Благодарю Вас. Уважаемый суд, основываясь на оправдательном вердикте коллегии присяжных заседателей я прошу признать подсудимого невиновным в совершении ритуального убийства, так как в ходе судебного заседания не было доказано, что виновен в свершившемся убийстве именно он или его люди.
— Благодарю всех. Суд удаляется для постановления приговора.
— Прошу всех встать. — Уже привычный всем голос Симбирска объявил об окончании предпоследней части судебного действа.
— И почему у меня такое чувство, что он никого не послушает и, все же, обвинит? Он же нисколько не нейтрален и не может оценивать объективно… — Это был первый раз за все время, когда Казань показал, что он на самом деле чувствует. — Да и еще и после такого последнего слова… Ладно, спокойно. В любом случае, я сделал все, что мог. Мы все сделали все, что могли…