3. “Он о чем-то думает, как будто это очень важное” - в этом предложение я сделала забавную опечатку: “Оно чем-то думает, как будто это очень важное”. Это было очень забавно.
Это было странное поведение. В смысле, что это не вписывалось в его планы и в его обычное поведение. Оторвать голову человека от тела? Да с легкостью! Перестать думать о девочке в грязном белом платье? Та нет! Кажется, некоторые люди одержимы подобным, но ему-то это зачем? Это поможет собирать больше жертв? Вряд ли. Это скрасит его деньки? Эта молчаливая девчонка и свои скрасить не способна. И вместо приятного времяпровождения (читай: принятия еды) он смотрит в эту серую стену канализации и думает о том, как перестать думать об этой девочке.
— Это конец моим спокойным денечкам! — как-то слишком даже жалобно это прозвучало.
И это, наверное, первый раз за его долгую жизнь, когда захотелось рыдать. От безысходности. И в самом прекрасном раскладе он не может ничего сказать ей. Просто в голове засели подобные картинки: он говорит ей о своих проблемах, которые заставляют его думать о ней, а она с веселой улыбкой молчаливо исчезает. Навсегда. И он даже начал завидовать своим жертвам. Мало кто из них познал подобное, так еще и не познают. «Мертвые не чувствуют», — и от этой мысли захотелось просто исчезнуть. Она мертвая маленькая девочка.
— Та черт с ней! — зло прошипел клоун и поспешил уйти с этого места, надеясь там и оставить мысли о девушке.
Но он оставил эти мысли там же, где ее и встретил. Она просто плелась за своей новой жертвой. Рассматривала деревья, любопытно смотрела на других людей. А потом заметила и его. И вместо того, чтобы сказать ему «привет», она лишь сменила выражение лица на злой оскал. Он развернулся и пошел в другую сторону. Это было выше его сил, сейчас с ней спорить. Но девушка оказалась не из стеснительных, и быстренько переместилась к клоуну, встав перед ним. Дружелюбной ее все равно назвать невозможно.
— И чего ты здесь забыл? Что ты сделал? — она говорила тихо, но медленно. И клоун мог бы переспросить, что она сказала, но решил ее сильно не злить. Он же еще больше будет о ней думать потом.
Их взгляды встретились. Что-то внутри пыталось вырваться наружу, но вот что пыталось это сделать — загадка. Убить всех и насытиться их душами? Но это знакомое желание. Изувечить кого-то? Это ощущение ему тоже знакомо, да и в его методах калечить морально. Это даже больше приносит удовольствия. Итак, самый важный вопрос в данный момент нужно решить за несколько секунд. Он прикрыл глаза и немного расслабился: мысли путаются.
Девушка же была напряжена, она боялась неожиданности, которую клоун преподнесет обязательно. В этом сомневаться точно не стоит. «Но что делать, если он меня схватит, до того как я перемещусь?» — девушка прикусила край губы, думая об этом. Убить — не убьет, но настроение испортит. И существуй так дальше.
Молчание продолжалось, неловкость росла, настроение менялось. Клоун, что-то все же надумав, открыл глаза. Недовольно поморщился, издал непонятный звук и скептически оглядел девочку.
— Смени имидж, — он ткнул в лоб девушки, но та лишь, сделав шаг назад, смотрела на него, не понимая, чего от нее хотят. — Ну, личико хотя бы проще сделай.
Самара пару раз моргнула, потопталась на месте и закрыла лицо руками. Он не понял зачем она хоть лицо руками закрыла, ведь волосы выполняют эту функцию.
— Меня видят так, как хотят: монстром, обычным человеком…
— То есть, проблема не в тебе?
— Смотря, что ты подразумеваешь под «проблемой».
Он вдруг понял, что ответить ему нечего. Сказать: «Ты и есть проблема» не лучший вариант, она не так поймет. Мысли путались, ее человеческий образ стоял перед его глазами. Эта странность его бесила. Немного рассмотрев девушку, он все же выдал:
— Я бы тебя убил, но не так.
Эти слова насторожили духа. Что ей еще от него ожидать? Это мучило ее сознание. Она убрала руки от лица, чтобы было удобней уйти от атаки. Но она не очень-то и хотела уходить. Интерес всегда стоит впереди инстинкта самосохранения. И это раздражало. Он сделал шаг вперед — она назад. Девушка же внимательно следила за ним, но он смотрел на ее плечо, пытаясь что-то найти, и, судя по его довольному виду — нашел.
И это еще больше раздражало. В конце концов, не выдержав, девушка переместилась в свой колодец. Уютная прохлада окутала ее, жаль, что она не чувствовала этого. Смена настроения сейчас самое то. Она прикрыла глаза, наблюдая полную темноту. Это так успокаивало. Но в мысли все врывались слова и образы клоуна. В этой приятной темноте появился он. Оно что-то сказал, его косоглазие показалось забавным, а неприятная улыбка утешала. Лошади замолчали, а мысли о родителях исчезли. Теперь там было место только одно, и оно уже заняло его. И эта неожиданная мысль вывела ее из строя. Она же мертвая. Мертвые не чувствуют и… И что? Наверное, стоит понаблюдать за клоуном, чтобы все расставить по полочкам. Она слышала, что он живет в канализации, но ведь и там есть колодцы.
***
В это время на улице не было людей. Возможно, конечно, встречались пару силуэтов, но именно сегодня все сидели дома. Но клоуну посчастливилось заметить ребенка, что выбежал из дома, на ходу вытирая слезы. Предвкушение пойманного страха уже засело внутри. Он подошел, предложил шарик, сказал что-то про «все будет хорошо», а потом резко оторвал кусок мяса от руки. Мальчишка быстро среагировал. Он хотел бежать, но Пеннивайз схватил того за ногу, не давая возможности пошевелиться. Кость сломана. Мальчик не чувствует ногу. Мысли лихорадочно сменяют друг друга. «Бежать! Куда?» Теперь он тоже летает с ними. Голод утолен.
И все же, теперь у него не выходила из головы девчонка в белом грязном платье. Такая странная, до невозможности молчаливая и слишком хрупкая, для малютки, что, не задумываясь, готова вырвать глотку. Какой контраст.
Обрывочные воспоминания, слова, незамысловатые действия — все это надежно хранилось в голове. Забывать совсем не хотелось. Возможно, она не создана для любви, но шанс имеет каждый. Тем более, она была человеком, а люди склонны к подобному. Чувства — это то, что она надежно сохранила. Любовь и ненависть. Бережно вынашивая эти чувства в сердце, она страдала, ведь никто не понимал, что она боится быть прощенной и любимой. Страхи есть даже у монстров под кроватью. Любовь творит ужасные вещи, но страх творит полный хаос. А соединив эти два слова: любовь и страх, мы получаем в итоге хаос в душе и ужасные поступки внешне.
Люди любят страдать и ломать, монстры же ничего не любят. Люди нежны и хрупки, монстры — недосягаемы. Мир как черное и белое, злое и доброе. Так же мир обманчив. Непредсказуемость — самое страшное. Любовь непредсказуема, как и мир. Возвышая столь губительную силу, мы забываем о столь прекрасных душах людей. Душа чиста даже у самых ужасных людей, ведь она — душа — еще носит ту любовь, доброту, что сокрыта пеленой ненависти.
Этот мир прекрасен? Нет. Он мог стать прекрасным? Нет. Мы видим его прекрасным? Да или нет… Точные ответы заставляют забыть о самом предмете вопроса, ведь уже все известно. Мы забываем нашу реальность, где точность — помеха. Особенность заключается в многогранности ответов. Космос прекрасен из-за его неизвестности, а узнав, что там находится, мы теряем интерес. Все неизвестное и необычное манит, но узнав ответ, просто не обращаешь на это внимание, начиная искать что-то новое. Люди глупы, но необычны. Их души любят и ненавидят, ищут ответы и, решая задачки, в итоге разочаровуются. Она любила его. Она понимала, что это значит, но ничего все равно не знала об этом ответе. Для нее все еще существовала реальность.
***
Сырость и холод: так можно описать это место. Некая атмосфера, что пробирала до дрожи, пахла кровью. И чем-то еще, чем-то знакомым. Но она была не внутри. Только всматривалась в темноту, не решаясь перешагнуть свою гордость и спуститься вниз. Она еще что-то подумала о внутреннем виде. Там, должно быть, множество гнилых трупов детей. Может и взрослых. Она, действуя на автомате, скользнула вниз. Но когда приземлилась, то перед собой увидела красный бубончик на фоне грязно-белой ткани. Однако руки, что ее сжали сильнее, явно узнали гостью. Послышался противный смешок. К черту все, ее раскрыли, не успев она и понять, где находиться.
— Ты же не он? — ее голос как всегда был хриплым, но сейчас он был чуть дрожащий.
— Теоретически, не «он», — чуть подумав, ответил клоун. — А вообще, у меня к тебе вопрос: ты часом колодец не попутала?
— Сорян, — она вся сжалась, стараясь занимать как можно меньше места. Она прекрасно понимала, что этот чудак мог сделать, держа ее тело. Ее мертвое несуществующее тело.
И они застыли. Ни она, ни он не спешили что-то делать. Было неловко и непривычно. Самара почувствовала, как его левая рука сжала ее немного сильнее. Послышался хруст.
— Кажется, ты мне ребро сломал, — как-то слегка скривившись, произнесла она с досадой. Он так легко ее ломал.
— Прошу прощения, что только одно, — в его голосе послышалась нотка тревоги, почти незаметная. Что она с ним делает? Зачем?
Вновь тишина. Пеннивайз не выдержал и сделал шаг. Еще один и еще, еще… Такая хрупкая, что почти не ощущается. Синеватая кожа выделяется в полутемном пространстве, а грязное платье светится белизной, но черных волос не видно. Только чувствует их мокрое прикосновение. Как странно. Как необычно.
Неуклюжая надежда сдавливает мысли, а невозможность двинуться сковывает тело. Он о чем-то думает, как будто это очень важно. Девушка начала искать пути отступления, которых нет. И кто просил ее лезть сюда? Глупость эта была единственной ошибкой в ее жизни. Она ни разу не чувствовала муки совести, раскаяния в содеянном. Все, что она делала, оправдывалось. Сейчас же она корила себя за необдуманные, импульсивные решения. Какого черта избегает его? Почему боится? Лезет к нему? Почему подольше хочет побыть на его руках? Ощущение бесконечной привязанности к нему и отвращения к себе захватили девушку. Это все было странно и неправильно. Все-таки не так должно быть.
Тело духа покрывали мурашки (это вовсе нелогично!) и клоун поспешил обнять ее сильнее. Наверное, успокаивал, но взамен получил лишь недоверчивый, испытующий взгляд, в котором был колючий страх и враждебность. Однако за этим он смог уловить растерянность. Сжав кулаки на груди, и осматриваясь вокруг, она придумывала, как выбраться из ловушки невредимой. Пеннивайз ухмыльнулся.
— Как обстановка? — как бы невзначай спросил он. Ответа не последовало. — До этого ты была разговорчивее…
— Что нужно? — тихо спросила Самара.
— О, лишь компания на этот холодный вечер! — уже более оживленно произнес клоун.
— Ты… — голос срывается, — сожрешь меня?
— Не пойми неправильно, не интересуюсь трупами, — он хмурится, а потом переводит взгляд на девушку.
— Тогда могу идти?
— — Ты не труп ве… ох, точно, — он рассеянно дернулся, — но пока ты можешь говорить, то мы будем часто видеться. — И Самара тут же закрыла рот руками, чтобы случайно чего не сказать.
Они опять замолчали. Теперь тишина была более спокойной. Пеннивайз задумчиво шел, а она смотрела на клоуна. Его действия были неожиданными, странными и нелогичными. Буквально врага в логово свое тянет, что за глупость!
Они вышли в более просторное помещение. Тут было больше мусора, но меньше воды. А еще дезориентирующе темно. И, к несчастью, Самара была нечувствительна. Ее тело мертво и никакие касания этого не изменят. Однако его руки девушка чувствовала слишком хорошо. По шуму, которые издавал клоун, Самара поняла, что они прошли где-то до середины зала и остановились.
— Ты ведь сбежишь?
— Да, — не задумываясь, Самара дала ответ, что был, пожалуй, слишком быстрым.
— Тогда отпускаю. Заглядывай почаще.
Она услышала плеск от своего падения. Правой рукой прикоснулась к предплечью, где он ее держал, после того, как ребро сломал. А когда услышала удаляющиеся шаги, то глубоко вдохнула. Сколько же лет она не вдыхала воздух? Она бы еще раз хотела почувствовать эти прикосновения, этот воздух.
— Что же происходит, — она сильнее сжала бледную кожу. Может она еще почувствует его?
— А ты, я вижу, уже скучаешь и уходить не спешишь? — насмешливый голос был где-то рядом. Справа или сзади?
— Я уже ухожу, — прошептала она, но с места не сдвинулась.
— Ты же можешь просто переместиться, — она готова была поспорить, что он ухмыльнулся. Слишком голос довольный.
— Не получается.
— Врешь.
— Не хочу.
— Почему?
— Не знаю.
— А честно?
— Не скажу, — ответ получился совсем тихим, девушка больше напоминает одну из его жертв, которую он долго и постепенно загонял в угол, а теперь прижимает ее к этому же углу.
— Я могу к тебе прикоснуться? — он не хотел спугнуть свою гостью.
Она теперь слишком важна. Но она лишь отпрянула. Глупая, он же сзади. Ты пытаешься убежать, но инстинктивно бросаешься в его руки. Она бы бросилась в его объятия, но это было бы слишком хорошо. Она боялась почувствовать, очень боялась. А он это знает.
— Я лишь воображение, — чуть погодя начала Самара, — даже если сильно захочешь — выдумка, ненастоящая. Пустышка.
Вокруг были люди, но я давно не из их числа. Я лишена всех прав. Я — невидимка
— Возможно, я скажу, что этот мир тоже иллюзия. Что ты теперь скажешь?
— Чудовище.
— Всего лишь слово.
— Это неправильно, — предприняла последнюю попытку.
— А людей убивать правильно, так еще и благородно? — более раздраженно сказал он.
— Я не хочу этого делать…
И снова молчание. Они просто признали все, однако, что делать, не знали. Все было слишком запутано и слишком интимно. Такие личные темы они не смели затрагивать. Эта спонтанность была слишком странной, теплой, нестабильной.
Где-то вдалеке послышался шум. Дождевое эхо пронеслось по всему комплексу канализации. Самара хотела выдохнуть, но не смогла, ведь она столько времени не дышала. Уже и забыла, как это — дышать.
Клоун стоял осторонь и безумно смотрел на девочку. Ее тело — не мертвое, живое — привлекало его. Он хотел заполучить ее всю, но почему-то мнение этой девчонки было важнее. И только это его останавливало. Необычно. Так хотелось прикоснуться, но она неприкосновенна. Самара подняла голову, свои длинные пряди волос она собрала и придерживала сзади. Девушка пыталась найти его, но было понятно, что в этой темноте видит только Пеннивайз. Ее тонкая шея была еще бледнее, чем остальное тело. Теперь он видел ключицы, и это в нем разогревало просто невыносимую злобу. Он не мог дотронуться. Однако неаккуратная буковка «П» все еще была на месте.