========== навсегда ==========
1
Байерс + Уилер = навсегда.
Именно эту хрень приходится прочитать Уиллу Байерсу с коры векового дуба в парке «Реджент», пока остальные ищут пропавшего пса Дастина, и ему хочется провалиться под землю от неловкости и стыда. Потому что вот уже три года как Уилл влюблен в своего лучшего друга. Безответно. И совершенно безнадежно.
И можно было сколько угодно уговаривать себя подавить эти больные стороны своей души, забыть Майка, вернуть всё к тем чистым и открытым отношениям, что были у них в детстве, только вот нихрена не получалось.
Байерс + Уилер = навсегда.
Уилл читает снова и снова, будто надеется увидеть ошибку, но нет.
Долбанный Джонатан решил, что непременно нужно увековечить свою глупость. Нэнси давно уже бросила его, а дуб все помнит, и это наивное «навсегда» теперь звучит как насмешка.
Уилл нервно сглатывает и глубоко дышит, чтобы хоть как-то собраться с силами. В первые секунды Уилл даже подумал, что… Господи, как стыдно. Уилл просто представил, что это мог вырезать Майк, и, наверное, эти три секунды были самыми счастливыми за последние пару месяцев.
Какая все-таки глупая надпись. Вечного ничего не бывает, Уилл знает об этом наверняка, ведь Майк тоже скоро уедет в университет, оставив его совсем одного.
Они выбрали его вдвоем, рассчитывали учиться вместе и жить в одной комнате. Последний год они даже работали после школы: Майк копил на машину, Уилл — на оплату университета. И около трех месяцев назад Уилл понял, что остается дома, его денег не хватает, чтобы погасить квоту.
Может быть, это какое-то семейное проклятие — влюбляться в Уилеров? Уилл в конце концов не удивится, если вдруг обнаружится, что его мама встречалась с отцом Майка и Нэнси в какой-нибудь старшей школе. Тогда бы это все объясняло.
— Что там? — доносится над его ухом голос Майка, и Уилл поспешно отступает назад, стараясь сделать вид, что все в порядке и неминуемо врезаясь в широкую грудь Уилера.
— Ничего, думаю надо посмотреть около качелей, — бормочет Уилл, быстро стараясь увести Майка от чертового дерева, сменить направление.
Уиллу не хочется, чтобы эти слова увидел Майк, но Майк — настырный. Разумеется, Уилл знает об этом, но ничего не может поделать: он хотя бы должен попытаться, ведь он, конечно, тот еще паникер.
— Хей, смотри, — хмурится Майк, зачем-то кладя свою руку на плечо Уиллу, удерживая того от позорного бегства, — какие-то вандалы испорт… Ох.
Байерс + Уилер = навсегда.
— Джонатану, наверное, совсем крышу снесло, — быстро говорит Уилл, не зная, куда девать глаза.
— Думаешь, ему? — спрашивает Майк, придирчиво рассматривая дерево, и у Уилла всё внутри скручивается, выворачивается, когда рука Майка сжимает его плечо.
— Кому же еще, — выпаливает Уилл, даже не принимая в расчет, что надпись могла вырезать пай-девочка Нэнси. Он судорожными движениями стряхивает с плеча горячую ладонь Майка, и место, согретое чужим теплом, тотчас обдает осенней прохладой. — Пойдем, там Дастин и Лукас, наверное, уже нас ищут. В любом случае, надо быть полным идиотом, чтобы испоганить такое дерево ради девушки, которая бросит тебя через полгода.
— Это точно, — запоздало и слишком серьезно кивает Майк и зачем-то проводит ладонью по древесине. — Дубу лет сто, наверное.
Майк заметно притормаживает у дерева, а Уилл его не ждет — разворачивается, чтобы уйти. И дело сейчас не только в глупой надписи. Последние несколько месяцев Уилл старался сократить общение с Майком, чтобы не стало совсем невыносимо потом, когда тот уедет в свой уродский университет.
А ведь он уедет.
Голос Лукаса раздается с совершенно другой стороны.
— Парни… — он тоже, очевидно, подходит к дубу и теперь их там двое.
Уилл едва не взвывает, когда ему приходится вернуться и встретиться с ехидным выражением лица Лукаса.
— Это Джонатан, — спешит перебить его Уилл, — это он написал. Нэнси же с ним встречалась, вот и…
На лице Лукаса расцветает какая-то скользкая улыбочка, и он цокает языком, хлопая Майка по плечу.
— А выглядит так, будто кто-то из вас, парни, любит проходить через черные выходы…
Уилл непонимающе приподнимает брови, а когда до него дойдет смысл, то кровь хлынет ему в лицо. Майк качает головой со снисходительной улыбкой.
А Уиллу нечего ответить, поэтому, как и обычно, Майку приходится отдуваться за двоих. Уилл никогда его об этом не просил, но так просто получалось, и это одна из тех деталей, не позволяющих Уиллу мысленно оставить Майка в покое. Сложно перестать любить человека, когда он вечно загораживает тебя собой и смотрит еще при этом с такой нежностью и преданностью.
— Как будто это что-то плохое, — неожиданно хмыкает Майк, и Байерс поднимает на него удивленные глаза. — Можно подумать от того, с кем человек хочет трахаться, он становится лучше или хуже.
— Конечно, становится! — закатывает глаза Лукас. — Становится!
— Лукас, но что в этом такого? — смеется Майк совершенно непринужденно, будто это его вовсе не задевает. — На дворе же двадцатый век, это нормаль…
— Нихрена это не нормально! — категорично отсекает Лукас. — Это болезнь!
От этих слов, которые Уилл и сам часто себе повторял, внутри все леденеет и стынет. Он — больной. Ненормальный. И если всё выяснится, то от него отвернутся все. Нет, значит ни в коем случае нельзя допустить, чтобы хоть кто-то об этом узнал, особенно, Майк, который отчего-то именно сейчас не отводит взгляда от Уилла.
— Это отвратительно! — Лукас всем своим видом показывает, как ему не нравится сама мысль об однополых отношениях, делая вид, что его тошнит.
— Это не должно вообще тебя касаться, — без эмоций пожимает плечами Майк. — Это же личное…
— Да тебя бы первого стошнило, если бы ты увидел на улице такую сосущуюся парочку! — дразнит его Лукас, и Уилл тотчас чувствует, как настоящая тошнота подкатывает к горлу.
Майк может сколько угодно защищать свою позицию, доказывая свою толерантность и цивилизованность, но узнай подобное он о своем друге, Уилл почти уверен, что Майку эта идея перестанет нравиться. А если он еще и узнает, о чем думает Уилл, когда смотрит в эти голубые глаза, подернутые дымкой, то непременно даст ему в нос и никогда больше в жизни с ним не заговорит.
— Окей, а если бы узнал, что кто-нибудь из твоих друзей… — Майк осторожно переводит взгляд на Уилла, и глаза у того расширяются от ужаса. Что Майк сейчас хочет сказать? Он знает? Или просто выпендривается? — Скажем, Дастин…
— И слышать ничего не хочу, — кривится Лукас, — я бы нашел ему девчонку, и вся дурь из его башки бы выветрилась.
Уилла слегка отпускает, и он неопределенно дергает плечом, надеясь вклиниться в беседу и оттащить уже их двоих от этого дурацкого дерева и скользкой темы. Но Майк неожиданно увлекается в спор, и Лукас получает еще одну возможность попререкаться вволю.
— Ты слишком часто видишь гомосексуальный подтекст, Лукас, — насмешливо подмигивает Уиллу Майк. — Может, ты просто сам немножко латент…
— Да пошел ты в задницу! — шутка перестает казаться Лукасу смешной, как только она начинает касаться его персоны. — Это омерзительно вот и все! Я хочу, чтобы мир вокруг нас был нормальным и здоровым без этих… этих… извращенных уродов.
— Без Фредди Меркьюри, — заботливо подсказывает Майк, — например.
— Это другое! — хмурится Лукас и хватает ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, забывая аргументы, которые готовил, должно быть, заранее.
— Парни, — вяло встревает Уилл, стараясь не смотреть больше на дерево и вырезанные слова, — может быть, мы…
— Уилл, а ты что думаешь? — этот вопрос задает Лукас, но Майк судя по всему поддерживает его в выборе.
— Я? — удивленно выдыхает Уилл, совершенно не ожидая такого вопроса, последние минуты его присутствие напрочь игнорировалось и Майком, и Лукасом.
— Ну не я же, — передразнивает чернокожий парень. — С Майком всё понятно: он жалостливый либеральный гомофил. Ты тоже на стороне сладеньких?
— Я? — снова повторяет Уилл и понимает, как глупо сейчас выглядит.
Майк смотрит на него с интересом, и Уилл сжимает ладони в кулаки, чтобы собраться с силами и выглядеть при этом не таким уж растерянным.
— Нет никаких сторон. Любить человека своего пола — неправильно, это психическое отклонение. К тому же, это действительно мерзко, Лукас.
А еще более мерзко то, что приходится лгать друзьям. Лукас довольно поднимает вверх кулак и подмигивает Майку, будто это что-то колоссально изменило в их споре. Майк же смотрит слегка разочарованно, ведь обычно Уилл бывает на его стороне. Но не скажешь же ему: «Хей, парни, я ночами только и мечтаю встать на колени и отсосать Майку, потому что лучше никого для себя не вижу».
Сдохнуть можно.
— Ну, мы идем или что? — Уилл поворачивается к дурацкой надписи спиной и первым уходит вперед, даже не оборачиваясь, чтобы проверить идут ли за ним друзья. На душе противно и липко, ему хочется забыться и уснуть под тонной одеял.
2
Майк получает письмо с ответом из университета первым из их фантастической четверки, и, разумеется, его приняли.
— Меня приняли! — выдыхает он в трубку сонному Уиллу, который пока даже не понимает, что за время дня сейчас. — Приняли!
На часах в прихожей 6:45, и Майк сообщает ему об этом первому. В любом другом случае, Уилл был бы безумно счастлив, что у Майка нет никого ближе, только вот письмо означает конец всего. Он пытается на ощупь найти стул, а когда у него не получается, то просто оседает на пол рядом с телефоном.
— Поздравляю, — охрипшим голосом булькает Уилл и откашливается, пытаясь согнать остатки дремоты.
Он действительно рад за Майка, но ведь никто и не сомневался в ином исходе. Майк слишком хорош, чтобы остаться в их городе навсегда.
Майка ждет большое будущее.
— Я первый, да? — на заднем фоне Уилл слышит радостные выкрики мамы Майка, которая тоже уже все поняла и спешит разбудить всех сразу этой новостью.
И Уилл так явно видит эту картину, что в животе растекается что-то холодное и липкое.
Майк уезжает.
— Я первый получил письмо из всех нас, да?
— Ну да, — неопределенно протягивает Уилл, машинально наматывая провод трубки на палец.
Должно быть голос у него не самый радостный, поэтому Майк неожиданно понижает голос и утешающее говорит:
— Ты тоже его обязательно получишь. Они ведь не могут рассмотреть все заявления в один день, тем более почта…
Уилл слушает его вполуха, цепенея и погружаясь в воронку из собственного бессилия.
— Это будет просто нереально! У нас впереди целых четыре года бесконечного…
Надо сказать.
Уилл зажмуривается и, кажется, слышит скрип собственных зубов.
Нужно сказать Майку, что ничего этого не будет. Их фантазия так и останется фантазией.
— Майк.
— Что?
— Я не подавал документы.
На том конце трубки слышно только шумный вдох. Майк молчит добрых полминуты, которые для Уилла длятся целую вечность.
— Если ты не подавал документы, — неожиданно спокойно повторяет Майк, — то ты остаешься здесь?
— Ну да, — вяло отвечает Уилл, чувствуя, будто с груди сняли огромный бетонный блок.
Хотя бы в этом он не обманывает Майка. Может быть, это и к лучшему? Жить в одной комнате с ним быстро наскучило бы Майку, он стал бы приводить девчонок в комнату, а Уилл бы не смог… Не выдержал бы.
— Ладно, — Уилл знает, что на той стороне трубки Майк устало улыбается и пытается загасить в себе радость от того, что его приняли. — Если ты не хотел ехать, то стоило сказать мне раньше.
Уилл ошарашено молчит. Спокойствие, с которым говорит Майк, обескураживало. Он ожидал чего угодно: вспышек ярости, обещания связать Уилла и провезти с собой в багажнике в общежитие или же решения не ехать в университет самому.
Вместо этого Майк, кажется, даже не расстроен.
— Вообще, я думал написать в общежитие, и попробовать заранее выбить нам комнату, но так ведь даже проще? — вслух размышляет Майк, будто озвучивая свои мысли. — Не придется лишний раз докучать коменданту, ну ты понимаешь. Конечно, может оказаться, что меня подселят к какому-нибудь головорезу, но… В общем-то, думаю, всегда можно договорится с кем-то поменяться. Хорошо, что ты сказал сейчас…
— Мне пора, — чудом не сорвавшимся голосом шепчет Уилл и бросает трубку, прежде чем услышит ответ.
Рыдания душат его, и за это он себя просто ненавидит.
Майку все равно.
Майк уезжает окончательно и бесповоротно.
3
Следующие несколько дней проходят для Уилла в томительной тоске по их детству. Он даже на чердаке отыскал фигурку Демогоргона и долгих полчаса пялился на нее, стараясь вспомнить как можно больше их раундов в «Подземелья и Драконы» в подвале Майка.
Майк больше не звонит и не приходит, должно быть, решил, что с дружбой нужно рвать резко и быстро, и Уилл даже немного ему благодарен, что не заставляет искать себе оправдания. Уилла сейчас беспокоит только одна вещь: Майк уедет только через три недели, а как им не встретиться за такой промежуток времени, он не представляет.
Майк приходит через четыре дня после их разговора по телефону.
— Ты — придурок! — выдыхает ему Майк в лицо и толкает обратно в дом, стоит Уиллу только открыть входную дверь.
Байерс послушно отступает назад в прихожую и непонимающе хлопает глазами. Они ведь, кажется, обо всем поговорили, и Майк принял его решение с удивительной стойкостью и уважением.
— Ты, что, мечтаешь остаться здесь? В этой дыре?
От такого несправедливого упрека Уилл даже теряет часть своей отчужденности. Дырой их город был для Уилла, для Джонатана, для Дастина. Для Майка их город вовсе не был дырой, и живя в громадном доме на спокойной улице, он просто не имел права считать, что жизнь ему чего-то не додала. Он уже открывает рот, чтобы сказать ему об этом, но Майк опережает его, безошибочно угадывая мысли Уилла:
— Я не про город, — хмуро бросает Майк, — я про людей.
— Может, мне здесь самое место, — кривится Уилл с вызовом глядя на лучшего друга.
Сейчас он выглядит действительно рассерженным, и Уилл не понимает в чем причина. Волосы Майка взъерошены, будто он бежал весь путь от своего дома до дома Байерсов, а футболка мятая и стопроцентно нестиранная, на ней пятно карри-соуса еще с прошлого их похода в индийскую забегаловку.
— Уилл, почему ты не хочешь ехать? — с грустью спрашивает Майк, присаживаясь на диван. — Тебе действительно хочется прожить в этом городе всю жизнь?
Уиллу же нечего ответить, он рассматривает Майка в упор, предчувствуя, что очень скоро его друг вытрясет из него признание.
— Если ты не хотел поступать в этот университет, мы могли бы выбрать другой… — нахмуривается Майк и по привычке запускает руку себе в волосы, как делает всегда, когда волнуется. — Или ты сам мог бы выбрать, если ты не… не хотел ехать со мной.
Уилер опускает глаза с какой-то грустной неловкостью, будто последняя причина кажется ему наиболее правдоподобной, а также самой неприятной, и, пожалуй, это становится последней каплей. Уилл взрывается.
— Да нет у меня денег, Майк! Что здесь непонятного?! Я больше всего на свете хотел бы поехать с тобой, но мы не можем себе этого позволить. А того, что я заработал не хватает! Понимаешь, Майк? Не хватает! Моя мама не может оплатить учебу, как сделали твои родители для Нэнси или для тебя… Мы…
Уилл закусывает губу, не зная куда теперь себя деть от стыда. Ну да, они бедные, как будто это незаметно по их небольшому, старому дому или его одежде, но сейчас Уиллу мучительно стыдно, что из-за его социального положения их общие с Майком мечты полетели с высокой скалы.
Майк молчит, будто переваривая информацию, будто может придумать какой-то достойный ответ сейчас. Но Уилл уже знает, чем все кончится. Майк неловко потопчется в их гостиной, будет говорить, как ему жаль, а потом свалит в свой колледж, оставив Уилла самостоятельно склеивать разбитую гордость.