- Вот и представь, что ты сидишь без палочки, а вокруг тебя мирно прохаживается дементор, мечтающий одарить тебя поцелуем, - развёл руками Сириус. – Ты и мать родную продашь, чтобы только это прекратилось.
- Это… отвратительно! Так можно превратить в подлеца каждого из нас! – возмутилась я.
- По-моему, они как раз этого и хотят, - вставил Ремус.
- Ага, а потом построить из всего этого дерьма новый чистокровный мир без угнетающих нас маглорождённых, - пафосно провозгласил Блэк, пародируя волдемортские листовки, то и дело появляющиеся на партах пустых классов, в туалетах и даже приклеенными к школьным доскам. - Не бойся, вряд ли нашим добрым друзьям удастся привести в школу дементора, - ободряюще заметил Блэк.
Пару раз мы навестили Хагрида. Добрый лесничий быстро забыл старые обиды, как и прежде угощая нас чаем и засохшими кексами. Было уютно вот так просто сидеть за огромным столом, наблюдая, как Блэк пытается отстраниться от проявлявшего к нему небывалую любовь щенка, как Люпин с интересом расспрашивает лесничего о животных, обитающих в Запретном лесу, и с каким упоением тот отвечает. Но именно здесь я особенно остро чувствовала нехватку Киры. Грюм запретил кому-либо, включая Хагрида, рассказывать о ней. Пару раз я была готова наплевать на все запреты и поделиться с великаном этой важной для него новостью, но каждый раз меня останавливали предостерегающие взгляды мародёров.
После одного такого вечера мы втроём неспешно возвращались в замок. Уже стемнело, и по дороге я инстинктивно старалась быть поближе к парням, опасаясь того, что может таить в себе темнота. Когда мы без происшествий добрались до нашей гостиной, я удовлетворённо растянулась в кресле, позволяя жару из пылающего камина согреть мои замёрзшие руки.
- Ну что, какие планы на вечер? – весело спросил неунывающий Блэк.
- Я буду сидеть здесь и тупо пялиться на огонь. Возможно, даже так и усну, - откликнулась я. Возвращаться в пустую спальню действительно не хотелось. По ночам я часто вскакивала от внезапного шороха или скрипа, а потом долго не могла уснуть, прогоняя страшные мысли из головы.
- Смотрите, это же, Харпер, филин Джеймса, - Ремус подошёл к окну, в стекло которого и вправду отчаянно билась большая тёмная птица.
- Что там у него? – обеспокоенно спросил Сириус, выхватывая из рук Люпина письмо. Серые глаза быстро пробежались по строчкам. Парень вздрогнул, сглотнув. – Завтра с утра мы едем в Годрикову лощину. У Джеймса умерли родители.
***
На старинном кладбище завывал ветер. Я зябко куталась в своё пальто, почти не слушая маленького волшебника, говорившего какую-то пафосную речь. Рядом раздавались приглушённые рыдания Кристен, крепко цеплявшейся за руку своей матери. Судя по всему, Джеймс всё же успел познакомить её с родителями. Маленькая сухенькая старушка напротив то и дело виновато оглядывалась. Видно было, что ей, как и мне, не вполне уютно находится здесь. Заметив мой заинтересованный взгляд, она недовольно прищурилась и гордо вскинула голову, отворачиваясь. Чуть поодаль от гордой старушки стоял пожилой мужчина, отличавшийся среди присутствующих своим магловским костюмом. Опираясь на огромную трость, он вглядывался карими, такими знакомыми мне глазами в лицо покойной, беззвучно шевеля губами.
Я замечала всё это чисто машинально, не особо раздумывая, кто все эти люди. Мои мысли были поглощены Джеймсом, который невидящим взглядом смотрел в одну точку. Все вокруг тихо шептались, переглядывались, иногда плакали или даже украдкой зевали, и лишь он застыл словно статуя.
Наконец волшебник закончил свою речь. Взмах палочки – и рядом с гробами образовалась свежевырытая могила.
- Пора, - высоким голосом оповестил он.
Никогда ранее мне не случалось присутствовать на похоронах. Я никогда не думала, что закапывают так глубоко. Ударявшиеся о крышку гроба комки земли громким гулом отзывались в моей душе, отрезая покойным обратный путь. Смерть казалась мне страшной, противоестественной в этот момент. Никогда ещё во мне желание жить не было столь сильным, столь безоговорочным.
Сухенькая волшебница ещё долго не отходила от могилы. Сухие руки в чёрных перчатках безжалостно тряслись. Седой мужчина с тростью встал рядом, чуть задев женщину локтём. Оглянувшись, она слабо вскрикнула от удивления. В ответ мужчина лишь галантно поклонился, беря старушку под локоть.
- Это брат и сестра миссис Поттер, - шепнул Сириус, проследив за моим взглядом. – Мисс Кассиопея Блэк и мистер Мариус Блэк. Мои родственнички не очень жаловали Дорею после её брака с отцом Джеймса. От Мариуса они отказались, когда он был ещё ребёнком. Он сквиб.
Я внимательно посмотрела на седого мужчину. Теперь понятно, почему он не в мантии. Его сестра смотрела на него столь изумлённо, словно он восстал из только что зарытого в землю гроба.
- Думаю, я не ошибусь, если скажу, что Кассиопея ни разу не видела брата с тех самых пор, - продолжал Сириус. – Только миссис Поттер из Блэков поддерживала с ним связь.
- Я и не знала, что вы с Джеймсом родственники, - отозвалась я. – И что его мать была Блэк…
- Все волшебные семьи в родстве между собой, - вздохнул в ответ Сириус. – Когда-нибудь мы вымрем как динозавры из-за всего этого кровосмешения.
Кассиопея робко поглаживала брата по плечу. Потом что-то в ней словно сломалось, и бедная старушка зашлась рыданиями, спрятав морщинистое лицо у Мариуса на груди. Он нежно погладил сестру по волосам.
Глядя на них, я почувствовала, что ком так и подступает к горлу. Я украдкой промокнула ресницы, стесняясь своих слёз. В отличие от всех этих людей, я не знала ни Дорею, ни Чарльза, а теперь ещё и навсегда лишилась возможности их когда-нибудь узнать. Но, несмотря на всё это, мне было больно и жутко хотелось зарыдать.
Руки Сириуса заметно дрожали. Чуть раньше Люпин оговорился, что мистер и миссис Поттер относились к нему как к родному сыну и только в их доме он впервые понял, что такое настоящая семья. Сейчас всё это оставалось лишь воспоминанием.
После похорон мы перебрались в уютную небольшую гостиную в доме Поттеров. Все подходили к Джеймсу, что-то говорили ему, выражая свои соболезнования. Он только кивал, и, казалось, совсем их не слушал. В его локоть намертво вцепилась Крис, со скорбным выражением лица поглаживая его по плечу. Но и на неё он не обращал никакого внимания.
- Хорошие были люди, - заговорил, наконец, Блэк, в задумчивости покручивая в руках рюмку. – Помянем.
Питер суетливо дёрнул рукой, попутно разлив почти половину рюмки. Сириус глянул на него укоризненно, но ничего не сказал. Чуть позже Петтигрю задремал прямо в кресле, тихонько похрапывая. И тогда Сириус промолчал, хотя обычно он редко упускал возможность поддеть Хвоста.
Потихоньку гостиная пустела. Мать Кристен после долгих объятий и бесконечных вопросов, не хочет ли Джеймса приехать погостить у них, уехала, забрав с собой дочь. Уезжали и другие волшебники, мне не знакомые. Кассиопея и Мариус подошли прощаться вместе.
- Держись, мой милый, - донёсся до меня голос мисс Блэк, нежно гладившей Джеймса по голове. – Я всегда мечтала увидеть тебя, но за все эти годы так и не собралась к сестре в гости. Наша семья … - извиняющимся тоном произнесла она, искоса взглянув на Сириуса. – Да ты и сам всё знаешь. Ни Поллюкс, ни его дети о Дорее и слышать не хотели…
- Зная мою мать, я не удивлён, - вставил Сириус, недовольно хмурясь.
- Но мы с ней обменивались письмами. Дори так много писала о тебе, так гордилась тобой… И вот, - она кивнула в сторону Мариуса. – Даже после смерти она помогла мне встретить Мариуса. Я уже и не надеялась его увидеть.
- Полно, Кэсси, - Мариус предложил сестре платок.
- Я думаю, мама была бы рада, узнав, что Вы с дядей Мариусом наконец нашли друг друга, - заговорил Джеймс. - Она давно строила планы, как бы организовать вам встречу.
- Да, она вновь свела нас всех вместе. Я встретила своего брата, увидела своих молодых и красивых племянников… Да-да, Сириус, не смотря на твой побег ты по прежнему мой племянник… Ах, если бы я могла вернуться в свою молодость я бы тоже сбежала. Теперь же мне остаётся лишь смотреть на вас, и радоваться тому, что у вас хватает ума не повторять моих ошибок, - она обняла двух парней, что-то шепнув им.
- Теперь и мне вслед за Дори уходить можно, - улыбнулась она, отпуская их.
Мариус ещё долго что-то шептал Джеймсу, по-отечески обнимая его. Было видно, что в отличие от Кассиопеи он был частым гостем в доме Поттеров. На Сириуса он смотрел с некоторой долей любопытства.
- Ты не похож на своего деда, - заметил мистер Блэк.
- Вы тоже на него мало похожи, - ответил Сириус.
Ушли Мариус и Кассиопея вместе: она - опираясь на его плечо, он на свою трость. Видимо, им ещё много надо было рассказать друг другу.
- Интересная старушенция, - кивнул Блэк, когда парочка скрылась за дверью. – Добрая, но малодушная. Всю жизнь жалеет, о том, на что у неё, в отличие от миссис Поттер, не хватило духу.
- Не нам её судить, - откликнулся Джеймс.
Вскоре в гостиной остались только мы впятером. Оставив Хвоста спать на диване, мы разошлись по спальням. Я так и не сказала Джеймсу ничего кроме простого «Соболезную» и теперь ворочалась без сна, гадая, что сейчас у него на душе. После нескольких часов, потеряв хрупкую надежду уснуть, я выскользнула из комнаты, направляясь на веранду. Мама всегда учила, что стоит немножко замёрзнуть, прежде чем ложиться в постель. И уже тогда, попав в долгожданное тепло, тело расслабиться, а разум сам провалится в долгожданный сон.
Джеймс сидел, чуть ссутулившись, у самого парапета. Чуть помедлив, я молча села рядом.
- Не спится? Или специально пришла меня утешать, - спросил он, не взглянув на меня.
- Я не знала, что ты здесь, - честно ответила я. – Я знаю, что от утешений становится только тошно. Но… - я чуть замялась, не зная, стоит ли лезть сейчас ему в душу. – Если тебе надо выговориться…
Какое-то время Поттер молчал.
- Меня не было в палате, когда …- начал он и тут же непроизвольно сглотнул. – Это случилось. Я узнал обо всём только примерно через час. Папа умер первым, а мама пережила его лишь на пару минут. Бывает же так! И тогда, когда я только услышал об этом, я… Я почувствовал облегчение.
Он чуть запрокинул голову, всё так же вглядываясь вдаль. Сигарета в его тонких пальцах одиноко дымилась, но он, казалось, даже не замечал этого.
- А потом я стал отвратителен сам себе. Они дали мне всё. Меня любили, баловали, как любят и балуют немногих детей. А я чувствую облегчение, узнав об их смерти.
Я молчала, не зная, что сказать. Да и Джеймсу, наверное, мало были нужны сейчас мои слова.
- Это была ужасная смерть, - быстро заговорил он, оправдываясь то ли передо мной, то ли перед родителями, то ли перед самим собой. Глаза его блестели от слёз. – Полгода боли, которую уже невозможно было скрывать, эти вечные повторяющиеся потери памяти и рассудка… Медленное умирание, превращавшее их в несчастных беспомощных развалин. Видела бы ты их в эти последние три дня. Я боюсь идти спать – стоит мне только закрыть глаза, в ушах стоят эти чудовищные хрипы! Разве плохо было желать избавления от всего этого ужаса? Разве плохо желать смерти, если жизнь превратилась в одну сплошную муку?
- Нет, - произнесла я, удерживая разгорячившегося Джеймса за рукав. Наклонившись к самому его уху, я прошептала, делая паузы после каждой фразы: - Ты прав. Где бы они ни были, им сейчас хорошо. Они молоды. Они не чувствуют боли. Не чувствуют страха. Они вместе. Они счастливы.
Поттер молчал, не глядя в мою сторону. Но я чувствовала, что мои слова доходят до его сознания, словно целительное зелье, маленькими капельками заживляя раны в его душе.
- Я никогда не увижу их, Лили, - на выдохе произнёс он. – Никогда не смогу сказать им всё то, что хотел бы и что, наверное, должен был… Это страшное слово «никогда».
- Ты ещё встретишься с ними, я уверена, - ответила я, чувствуя, что ещё немного, и я сама буду давиться слезами.
- Ты, правда, считаешь, что мне не стоит мучиться угрызеньями совести? – спросил он, повернувшись, наконец, ко мне. Сейчас он больше не был самоуверенным хулиганом, каким я его знала так недавно, не был взрослым рассудительным мужчиной, каким я его знала сейчас. Передо мной сидел ребёнок, жадно пожирающий меня карими полными грусти глазами, ищущий во мне поддержку и сочувствие.
- Правда, Джеймс, - произнесла я, положив руки ему на плечи. – Я думаю, ты замечательный сын. Мне бы хотелось иметь сына похожего на тебя.
Он чуть вздрогнул, предприняв неудачную попытку улыбнуться. И в тот момент я не выдержала. Все обиды, сомнения были забыты – я порывисто обняла его за шею, чувствуя, как он уткнулся лицом мне в плечо. И хотя через несколько мгновений он отстранился, я почувствовала сквозь тонкую ткань платья, как пара солёных капель коснулась моей кожи.
Я без слов поняла, что моя миссия выполнена, и мне стоит уйти. Мне не позволено было видеть его слабым, разломленным. Поэтому без лишних слов и объяснений, я пожелала ему спокойной ночи, сжав на прощанье его ладонь, и поднялась к себе. Когда я проснулась, они с Сириусом уже исчезли улаживать какие-то формальности.
- Как спала? – осведомился Ремус, хозяйничавший на маленькой уютной кухоньке. – Чай? Кофе?
- Молочный чай, пожалуйста, - ответила я, плюхаясь на табуретку напротив. – Я поздно уснула.
- Я видел, вы сидели с Джимом на веранде, - заметил Люпин, подавая мне чашку.
- Ему нужна была поддержка, - произнесла я, чуть смутившись под его взглядом. – Я просто оказалась рядом.
- Джим не из тех, кто станет раскрывать душу тем, кто просто оказался рядом, - Ремус чуть наклонился ко мне через стол. – Заметь, он искал поддержки не у Кристен, а у тебя. Это дорогого стоит.
Я поперхнулась чаем. Улыбка Люпина стала совсем сочувствующей.
- Так заметно? – кинула я, заметив, что мой голос звучит почти жалобно.
Ремус молча вздохнул.
- Всё равно он с ней, - произнесла я, вновь отглатывая чай.
- У него есть на это причины, - откликнулся Люпин.
- Он её любит, - покачала головой я.
- Я бы не был так в этом уверен, - я удивлённо уставилась на Рема. Он же, прижав палец к губам, быстро прошептал: - Я тебе этого не говорил, - и поспешно отвернулся, явно давая понять, что разговор окончен.
Трудно сказать, как меня взбудоражили его слова. Надежда, уже похоронённая в моей душе, словно феникс возродилась из пепла, вспорхнув алыми крыльями и озаряя новый день. И всё же я искренне не понимала, зачем Джеймс встречается с Кристен, если не любит её. Безумно хотелось поговорить с ним об этом, но что-то подсказывало мне, что он не будет рад подобному разговору. Особенно сейчас. Вспомнив его, такого уязвимого и раздавленного, охваченного противоречивыми чувствами, я почувствовала, как что-то защемило в моём сердце. Мне казалось, что я чувствую всю его боль, как свою, вот только ему от этого вряд ли было легче. Когда они с Блэком вернулись, на его лице было всё то же отстранённое выражение лица, поразившее меня накануне. В этот же день мы покинули Годрикову лощину. Питер укатил домой, а я, Джеймс, Сириус и Ремус вернулись в Хогвартс.
Праздновать Рождество не хотелось. Я с сожалением вспоминала пятый курс – тогда, сильно повздорив с Петуньей, я уехала из дома обратно в школу прямо в канун праздника. Мародёры в тот год решили устроить в Хогвартсе небывалого размаха рождественскую вечеринку, а я ещё дулась и отчитывала их за громкую музыку и за в наглую разливаемое по стаканам огневиски. Закончился вечер появлением рассерженной МакГонагалл, назначившей зачинщикам очередную неделю отработок. Сейчас всё это казалось таким далёким, словно прошло не два года, а целая вечность. Огневиски снова оказалось на столе (помня вечеринку у Слизнорта, я не прикасалась к нему), но ни музыки, ни шума, ни веселья не было. Подпортило настроение очередное сообщение из газеты – очередной теракт произошёл на севере Англии, прямо на городской площади перед Рождественской ёлкой. Среди погибших были и дети. В «Ежедневном пророке» сухо подавались статистические данные о количестве убитых и раненых, но за всем этим стояли жизни людей, разрушенные либо законченные так преждевременно.