В зале началось оживление. Люди двигались в направлении сцены, и охранникам мероприятия стоило большого труда удерживать их от давки. Я находилась близко к краю, поэтому быстро проскользнув между рядов, встала в очередь за автографами. Получив автограф Охлобыстина с пожеланием в стиле доктора Быкова, я продвинулась дальше, вынимая из папки то одну, то другую фотографию. Я уже получила роспись Светы Камыниной и даже пожала ей руку, которую в шутку поклялась не мыть, чтобы сохранить этот знак обожания, как вдруг я как-то незаметно для себя оказалась напротив Вадима. Он поднял на меня глаза. В этот момент я поняла, что все мои усилия были тщетны. Любовь не умерла, как думала я час назад. Она, напротив ещё больше окрепла и навсегда поселилась в моей душе. Когда Вадим поднял на меня глаза, и наши взгляды встретились, я поняла, что погибаю. Я не могла больше обманывать себя, я любила его, любила сильно и по-настоящему, как любят только раз в жизни.
— Здравствуйте. — Это вылетело у меня на автопилоте, как вылетало предыдущие пять раз. — Вадим Викторович, — добавила я, чтобы сказать, назвать его по имени.
— Здравствуйте, — ответил он, продолжая смотреть на меня. Я протянула ему фотографию Купитмана, которую особенно бережно несла всю дорогу. — Ваше имя, дорогая? — Он и в обычной жизни был не чужд галантности.
— Нелли, — выдавила я. Это слово далось мне с трудом, хотя я произносила его и перед Байроном, и перед Глинниковым, которые, по идеи, должны были вызывать во мне те бешеные чувства, которые вызывал Вадим.
— Нелли, — повторил он, подписывая фото. — Красивое имя.
— Ага, — ответила я, просто, чтобы хоть что-то ответить. Я быстро забрала фото и в этот момент во мне как будто что-то перевернулась. Сама не понимая, что я делаю, я протянула ему руку, как минуту назад Свете Камыниной. — Я люблю ваше творчество. - Мне стоило больших усилий не сказать «вас».
— Спасибо, — улыбнулся мне Вадим, пожимая мне руку.
Это был конец. Его прикосновение породило во мне волну таких эмоций и образов, что если бы здесь никого не было, я бы кинулась ему на шею. Но я сдержалась и просто улыбнулась в ответ, затем быстро освободила место для стоящих за мной фанатов и вышла на улицу. В лицо мне ударил свежий ветер. Я стояла, прислонившись к стене, и вдыхала этот уже начавший остывать воздух. Сердце моё колотилось как безумное, ещё чуть-чуть, казалось мне, и оно проломит мои рёбра. Я посмотрела на небо: оно приобрело тёмно-синий оттенок, на нём начали зажигаться первые тусклые звёзды. И, глядя на это небо, я невольно подумала о том, что потеряла свою свободу до конца моих дней. Теперь каждый момент моей жизни, пройди хоть десять лет, будет наполнен воспоминаниями об этом вечере. Я думала, что встретившись с Вадимом, угасну к нему, что мне станет лучше. Но всё стало только хуже. Я сама загнала себя в это болото, из которого не предвиделось выхода.
«Боже, что я наделала? — Это была первая мысль, когда я, немного придя в себя, посмотрела на вход в зал. — Я же теперь никогда от него не избавлюсь, я буду жить им. А он так и никогда не узнает, что сегодня видел ту, что любит его больше жизни. Хотя… почему это он никогда не узнает? — Я была настолько удивлена тем, что пришло мне в голову, что на секунду забыла о недавнем намерении погасить своё чувство. — Мне терять нечего, всё равно самолёт только через два дня, а оставшееся время мне надо чем-то занять, иначе я с ума сойду. Тем более, что я просто улечу домой и всё. Никаких последствий от моего признания не будет. По крайней мере, мне станет легче. Должно».
В моём сознании очень быстро сложился план действий. Я знала расположение гостевых комнат на восьмом этаже этого полу клуба, полу отеля, поэтому найти его комнату не представляло для меня никакого труда. Намного сложнее было вообще попасть на этот этаж, ведь на каждом шагу стояли охранники. Они правильно сделали, что решили защититься от фанатов, например, от таких долбанутых как я.
Встреча с актёрами ещё не закончилась, но я решила пробраться на заветный этаж пораньше. Я быстро прошла обратно в зал и, пользуясь тем, что охранники сосредоточены на поддержании порядка в зале, проскользнула вверх по лестнице, решив не ехать в лифте, где меня могли застать неприятные расспросы со стороны персонала отеля. Не замечая усталости от подъёма, я буквально взлетела на восьмой этаж, стараясь не задерживаться на лестничных пролётах. Наконец, я была на нужном этаже и, увидев в конце коридора дверь комнаты Вадима, зашагала туда.
Я остановилась около обычной гостиничной двери светло-серого цвета с прикрепленным на ней номером «228». В этот момент я казалась себе безумной. Что я делаю? Зачем я здесь? Подобные вопросы тогда не занимали меня. Я думала только об одно: как открыть дверь? оглядев замок, я пришла к выводу, что он довольно-таки простой, и его, по всей видимости, легко открыть. Я однажды забыла ключи от квартиры, и мне пришлось самой, с помощью скрепки и проволоки открывать замок. После того случая папа сменил дверь, сказав, что если я могу его открыть, то и любой вор сможет. Сейчас, стоя около двери в номер, я думала, где взять проволоку. Времени у меня было немного, потому что скоро должен был закончиться банкет, и актёры непременно вернутся в свои номера. В этот момент я вспомнила, что у меня с собой были листы бумаги, скреплённые металлической скрепкой. Я порылась в сумке и достала из неё скрепку. Стараясь не оцарапать замочную скважину, я начала операцию.
Замок поддавался трудно, но вскоре послышался тихий щелчок, и дверь открылась. Затаив дыхание, я зашла в комнату: она была пуста, только ветер колыхал тонкую тюль закрывавшую открытое окно. Я поспешила закрыть за собой дверь, чтобы со стороны казалось, будто её никто и не открывал. У меня было ещё полчаса, и за это время я хотела привести свои мысли в порядок, обдумать, что же я ему скажу. Надо было подать информацию красиво, а не банально кидаться на шею с признаниями в любви. Думая, я отвернулась к окну и вдруг услышала звук открывшейся двери. Решив, что это потоки воздуха открыли её, я обернулась, желая закрыть дверь, и сердце моё остановилось: на пороге стоял Вадим Демчог и смотрел на меня.
========== Часть 2. “Судьба-злодейка” ==========
Это был он. От неожиданности я даже не понимала, что случилось. Должно быть, я представляла собой довольно странное зрелище: светловолосая девушка в белой тунике стоит в пустой комнате на фоне окна и с испуганным лицом смотрит на вошедшего мужчину. Похоже, я не одна находилась в замешательстве, потому что даже в полутьме Демчог выглядел удивлённым.
— Нелли? — спросил Вадим. Очевидно, он узнал меня, отчего сердце моё забилось ещё чаще. — Что вы здесь делаете?
— Не надо, — только и могла ответить я. — Не называйте меня «вы», я ещё не доросла до этого.
— Всё равно, что ты здесь делаешь? — Похоже, он решил пока не спорить со мной.
— Я… — Я запнулась, потому что не успела собраться, он пришёл слишком неожиданно. — Я пришла… пришла для того, чтобы сказать, чтобы сказать вам… — у меня перехватило дыхание, казалось, ком в груди разорвёт мои рёбра, если я сейчас не выскажусь, — сказать, что… я люблю вас! — Слова вырвались невольно, сами собой, но мне стало легче, хотя сердце продолжало бешено колотиться, а стиснутая в руках папка дрожала.
В это мгновение Демчог казался поражённым до глубины души: на его лице отразилось смущение, но он взял себя в руки и начал:
— Нелли, зачем вы, — он снова перешёл на ненавистное мне «вы», — сказали это? Вы ведь так не думаете. Это обычная влюблённость в известного человека. Это скоро пройдёт.
— Если бы. — Я поняла, что с ним можно говорить прямо, ничего не скрывая. — Если бы это была влюблённость, была бы я здесь? Я сначала тоже думала, что это несерьёзно. Но потом я начала чувствовать, что это нечто большее. Я приехала в Москву, чтобы встретиться с вами вживую и так избавиться от своего чувства, просто почувствовав разочарование. Но я ошибалась. Как только я увидела вас перед собой во время раздачи автографов, то поняла, что любовь моя — настоящая. Вадим Викторович, я люблю вас! — Голос изменил мне, и я была вынуждена замолчать.
— Нелли. — Как он произносит моё имя! От звука его голоса оно становилось таким нежным! — Что вы такое говорите? Бросьте, девочка моя. — Когда он назвал меня своей, я почувствовала, что умираю. — Ну, подумайте, зачем я вам нужен? Именно, незачем. И ваше чувство не настоящее, а просто вы ещё не встретили своего человека в этом мире, поэтому невольно перенесли свою потребность любить на подходящий на ваш взгляд объект. Это просто любовь молодой девушки ко взрослому мужчине и не более того.
— Я бы что угодно отдала, чтобы всё было так, как вы говорите, — ответила я, стараясь сдержать рыдание. — Но то, что я сказала правда. — Я подошла ближе к нему, и теперь мне отчётливо было видно его лицо: карие глаза, тонкие морщинки в уголках глаз, чуть курносый нос, тонкие губы. Он недавно подстригся, и его так любимые мной кудряшки не успели ещё отрасти. — Я люблю тебя! — Я подошла совсем близко к нему и, чувствуя себя совершенно безумной, положила ладони ему на плечи. То, что он не сбросил мои руки и не отступил от меня, придало мне силы. — Жить без тебя не могу! Пусть все осудят мои чувства, мне всё равно, лишь бы с тобой! — горячо говорила я, глядя прямо в его глаза. — Можешь думать обо мне что хочешь, можешь хоть сейчас вызвать охрану, мне нечего терять. Да, я сумасшедшая, но разве не все люди сумасшедшие? — И, не дав Вадиму ответить, я коснулась поцелуем его губ. Он не отстранился от меня, просто стоял. Когда я закончила поцелуй и отступила от него на шаг, Вадим заговорил:
— Нелли. — По его лицу я видела, что он был готов ко всему, но только не к этому. Не к моей звериной смелости. — Что вы делаете? Пока не поздно, опомнитесь! — И, не дав мне время, что бы что-либо ответить, он быстро продолжал: — Не для этого вы на этом свете живёте, не для меня. Сколько вам лет?
— Девятнадцать. — Мне было трудно говорить, к горлу подкатил комок, слёзы душили меня.
— Вот видите. Я старше вас на тридцать два года. Вам ещё жить и жить, и незачем хоронить себя заживо своими чувствами. У вас ещё всё впереди, а эта… любовь будет только мешать.
— А если я скажу, — тихо ответила я, поднимая на него глаза. — Что мне всё равно, что меня не смущает разница в возрасте, потому что её придумали лицемерные людишки, чтобы как-то оправдать своё жалкое существование. Я не смогу и дальше жить вот так, не в силах отречься от своего чувства. Я честно старалась, поэтому я здесь. Но я не смогла. И, честно сказать, я устала, да и не хочу больше бороться! Понятно вам! — Я заплакала и отвернулась от него.
Прижав руки к лицу, я плакала, как ребёнок, сотрясаясь от всхлипываний, не останавливая поток слёз. Мне сейчас было всё равно. Я призналась этому человеку в любви, а он даже бровью не повёл, всё твердит о каком-то будущем. Как он не понимает, что нет у меня будущего, нет без него. Я понимала, что на большее я не могла рассчитывать, что то, что он поговорил со мной уже хорошо, другой на его месте уже вышвырнул бы назойливую девчонку вон, а Вадим оказался лояльным, известность не испортила его, и он остался человечным. Но сейчас, когда я стояла, сотрясаемая рыданиями, посреди комнаты, мне было всё равно. Моё сердце разрывалось от дикой боли, что я сама, собственными руками лишаю себя возможности любить кого-то другого, но поделать с этим ничего не могу.
И в этот момент, когда мне уже не оставалось ничего, и лучше было бы провалиться сквозь землю, я почувствовала, что кто-то обнял меня, крепко прижал к себе и успокаивающе гладит по голове. Я подняла своё мокрое от слёз лицо и посмотрела на этого человека. Это был Вадим. Он смотрел на меня, и в его взгляде не было ничего отталкивающего, только участие и жалость, смешанная ещё с чем-то, чего я не смогла разобрать.
— Ну, хватит, успокойся, — тихо и ласково говорил он, проводя ладонью по моим растрёпанным волосам. — Ты же взрослая девочка, зачем так убиваться, не случилось ведь ничего.
— Тоже мне, ничего! — возмущённо проговорила я. — Я призналась тебе в любви, я понимаю, что сама себе вырыла яму, что через всю оставшуюся жизнь пронесу это чувство неразделённой любви. А так, действительно, ничего! — Новый приступ слёз заставил меня опустить голову и уткнуться лицом в грудь Вадима, ещё больше заливая слезами его чёрную майку. — Потому что жизнь — боль! — единственное, что удалось сказать мне, в перерыве между всхлипываниями.
— Посмотри на меня, — сказал Вадим.
Я подняла голову и посмотрела на него. В ответ на мой взгляд, Вадим наклонился ко мне и поцеловал прямо в мокрые, солёные от слёз губы. У меня закружилась голова, мир поплыл пред глазами и я, чтобы не видеть, как всё рушится, закрыла глаза, сильнее прижимаясь к нему, единственной опоре в этом сошедшем с ума мире. Я подумала, что свихнулась, когда Демчог поцеловал меня. Я ответила не поцелуй, запустила пальцы в коротко подстриженные волосы Вадима и молила Бога о том, что если это сумасшествие, то я согласна быть сумасшедшей, лишь бы это не кончалось.
Наконец, когда он оторвался от меня, я задала один — единственный вопрос:
— Зачем? С какой целью?
— Не знаю, — его голос звучал глухо, — это пришло само собой, как только я обнял тебя. Я не планировал поцелуй, просто хотел тебя успокоить. Ты не сердишься?
— Нет, — тихо ответила я, продолжая смотреть ему в глаза. Они не лгали. — Я, наверное, сошла с ума.
— Тогда и я тоже. Но настоящие сумасшедшие никогда не признают себя больными.
— Я действительно больна. Больна давно и серьёзно. И твой поцелуй сейчас ускорил развитие этой болезни. — Меня отчего-то потянуло на метафоры, видимо, сказалась стрессовая ситуации и выброс эндорфинов. — Что делать? — Я посмотрела на Вадима, полностью ему доверяясь.
— Что делать? Вечный вопрос, — ответил он, садясь на диван. Я тоже села рядом. — Ты сама что хочешь?
— Я не знаю, — честно ответила я. — Я не думала, что когда-нибудь окажусь в такой ситуации. По моим расчётам, всё должно было закончиться ещё два часа назад. Но всё пошло не так, где-то я просчиталась. Наверное, не учла, что личная встреча может только разжечь огонь, а не потушить его. Выход один: я должна уйти! — Я поднялась с дивана и уже собиралась направиться к выходу, как вдруг рука Вадима легла на моё предплечье.
— Ты же хочешь остаться, признайся. — Он, казалось, читал мои мысли. —А если хочешь остаться, оставайся.
Я снова села, и в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь колыханием тюля на окне. Я посмотрела на профиль Демчога, выделяющийся на фоне окна. В темноте было трудно понять, о чём именно он думал, но на его лице застыло сосредоточенное выражение. Я опустила голову. Терять-то нечего. Тихо подвинувшись ближе к нему, я взяла его лежащую на коленях руку в свою. Он ничего не ответил, только перевёл взгляд на меня. Наконец, Вадим нарушил молчание:
— Что же ты хочешь, Нелли? — Видимо, ему стоило больших усилий задать мне этот простой вопрос.
— Тебя, — ответила я. Это было первое и единственное, что пришло мне в голову. — У тебя есть то, что мне нужно, что мне необходимо как воздух: ты сам. Я уже говорила и повторю ещё раз: я люблю тебя и мне всё равно, что будет.
— Тебе точно это нужно?
— Ты мне нужен. Да. — У меня пересохло в горле. Я отлично понимала, на что иду, но была готова на всё. Я зашла слишком далеко, чтобы теперь повернуть назад.
Он снова поцеловал меня, на этот раз более крепко, но в тоже время нежно. Я с радостью ответила на поцелуй, не отпуская его руки, а Вадим тем временем взял мою вторую руку, слегка сжимая её в своей. Он продолжал целовать меня, медленно переходя на шею, откинув мою голову назад, запутываясь пальцами в моих волосах. Закрыв глаза, я прижимала его к себе, стараясь дотронуться до каждого участка его тела. В этот момент Вадим прервал поцелуи и бережно снял с меня тунику. Мне стало как-то неловко, вот так сидеть перед ним полуголой, но я поспешила отогнать от себя эту мысль, в свою очередь стягивая с него майку. Я не верила в происходящее. Ещё три часа назад я считала, что то, что я скажу Вадиму всё, будет пределом моих возможностей. Оказалось, что нет. Судьба-злодейка подбросила мне новое испытание: я получала то, что столько раз видела во сне. Я с некоторым испугом и внутренней дрожью провела ладонями по обнажённому торсу Демчога, проследив контуры его довольно широких, как оказалось, плеч. Должно быть, я покраснела, потому что Вадим вдруг спросил: